Начавшийся на прошлой неделе цикл внешнеполитических встреч с участием президента России продолжится во второй половине нынешней, плавно переходя в следующую. В четверг – пятницу Дмитрию Медведеву предстоит визит в Азербайджан, в пятницу – субботу – в Туркмению, в воскресенье – в Казахстан (вместе с премьер-министром Путиным), а уже в следующий понедельник начнется саммит «большой восьмерки» в Японии.
Первая половина недели будет сосредоточена вокруг внутриполитических и экономических вопросов. Начало ей положит заседание правительства, посвященное основным направлениям бюджетной политики. Получив Бюджетное Послание президента, правительству остается подготовить бюджетные разработки на очередную «скользящую» трехлетку. До середины следующей недели предложения к бюджету в ходе полуформальных процедур должны представить «единороссы» с тем, чтобы к началу летне-осенней сессии можно было сверстать окончательный вариант законопроекта. Параллельно этому процессу и в связке с ним Минфин будет готовить свой перспективный финансовый план.
К 1 июля в основном завершится очередная реформа Анатолия Чубайса. По ее итогам прекратит свое существование РАО «ЕЭС», будет запущен рынок мощностей. «В основном», потому что и до сих пор останется необходимость лавировать между разрушающими осмысленность частных инвестиций в энергорынок формами вмешательством государства (вплоть до риторических) и управленческой безответственностью в одной из центральных инфраструктурных сфер. К риторическим помехам, вероятно, следует отнести путинское «вырву из глотки». Дело даже не в том, что, как говорил Шкловский, «нельзя быть слишком долго странным на один манер». Просто трудно себе представить серьезного (а не спекулятивного) инвестора, который захочет без особых (политических?) причин подставлять свою глотку под эту процедуру, то есть входить в отрасль после подобных угроз. А недостаток частных инвесторов – это снижение темпов ввода генерации и обновления сетей с последующим желанием государства решить эту проблему самостоятельно.
Впрочем, обеспечить политические гарантии невозврата в данном случае вряд ли могло быть в силах руководителя энергохолдинга. Можно только надеяться, что после небольшого периода отдыха одному из лучших кризисных менеджеров России найдется дело по плечу. Тем более, что избытка кадров такого уровня не бывает ни в одной стране.
Возможно, чего-то любопытного стоит ожидать от так называемого конгресса национального бизнеса «Пора предпринимать!». В последнее время отчетливо заметны сигналы понимания необходимости большего учета интересов бизнеса. О каких-то инициативах мы, вероятно, сможем услышать и там.
Подтвердится ли информация о том, что в рамках конгресса состоится подписание соглашения между РСПП и «Единой Россией», не очень важно. Понятно, что партнерская работа идет. Понятно, что полезна она обеим сторонам. Понятно и то, что в текущей ситуации крупному бизнесу довольно проблематично отклоняться от генеральной линии и поддерживать какой-нибудь либеральный проект, тем более, что не вполне понятно, какой и чем (впрочем, ситуация может постепенно измениться). Менее понятно, почему РСПП остается глухо, скажем, к своим коллегам по общественному сектору – так, ничего до сих пор не слышно об ответе РСПП на обращение «Мемориала» об увековечении памяти тех, кто создавал ресурсную базу современного российского бизнеса в нечеловеческих условиях сталинских лагерей и ссылок.
Начинающееся 1 июля председательство Франции в Евросоюзе должно знаменоваться собой активизацию многих процессов – 4 июля начнется первый тур официальных переговоров про новому соглашению между Россией и ЕС, начала решения ирландской проблемы в связи с ратификацией Лиссабонского протокола, может быть, каких-то попыток компромисса с Сербией по поводу изменения формата международного присутствия в Косово или даже обсуждения каких-то новых форм общеевропейского сотрудничества в сфере коллективной безопаcности. В этот же период, вероятно, определится будущее элементов ПРО США в Европе.
Одним из первых случаев необходимости выработки скоординированной позиции Евросоюза станет проблема Зимбабве. Что делать с нелегитимным режимом Мугабе, будут обсуждать и на уровне Совбеза ООН, и на саммите Африканского союза в Шарм-аш-Шейхе. Но вероятность разработки каких-либо эффективных мер в рамках этих форматов невелика. Одна же из немногих структур, которые могут решиться – совместно с США и некоторыми другими союзниками – на радикальное решение вопроса – это Европа. Ситуация в Зимбабве еще более очевидна, чем с Ираком, зато не вполне однозначный опыт Ирака существенно остужает намерения осуществить новые гуманитарные интервенции. Впрочем, вероятность этого не очень велика – слишком неочевидна юридическая база этих действий, вызывает вопросы готовность помочь со стороны государств региона, да и угроза обострения иранской проблем вряд ли способствует распылению усилий. Все это, однако, не снимает вопроса абсолютной неподготовленности международного права и международных структур к решению проблем, подобных зимбабвийской. Мысль о недостаточности существующих международных институтов давно проговаривается с разных сторон – совсем недавно ее же озвучил и российский президент, но с какой стороны браться за новое институциональное проектирование, не вполне понятно.
Впрочем, внешнеполитическая активность президента Медведева до начала саммита «восьмерки» будет посвящена более локальным, хотя и вполне значимым проблемам. Три страны, намеченные для визита, объединяет участие в пока лишь обсуждаемом проекте транскаспийского газопровода. Все три страны имеют сейчас нормальные отношения и с Россией, и с западными странами, и с государствами разнообразного Востока. Азербайджану в этом году предстоят президентские выборы. Казахстан вскоре решится на внеочередные парламентские – слишком уж неприлично будущему председателю ОБСЕ иметь однопартийный парламент. А Туркмения прощается с наиболее одиозными чертами туркменбашизма, превращаясь в куда более традиционную восточную деспотию с властью - умеренным модернизатором.
Самый больной вопрос в отношениях России и Азербайджана – неготовность России допустить принуждение Армении к невыгодным ей вариантам решения Карабахского вопроса. Второй по значимости – участие Азербайджана в энерготранзите, идущем мимо России. Но если в первом трудно упрекать Россию, то во втором – Азербайджан. Интересы здесь слишком понятны. В рамках ГУАМ Азербайджан выступает относительно умеренно. «Цветных» революций эта страна не допустила у себя и не пытается помогать их организовывать кому-то другому. В рамках поддержания определенного баланса визит в Азербайджан следует за приездом в Москву президента Армении.
Туркмения никогда не была слишком простым партнером. Ситуация сохранилась и при новом президенте. Большая открытость, как мы и предполагали, обернулась еще большей «многовекторностью» дружбы и обещанных поставок энергоносителей.
Туркмения стала пионером повышения цен на газ в Центральной Азию. Желание ЕС избавиться себя и партнеров от полумифического энергодиктата России привело к тому, что один из этих партнеров - Украина - рискует слишком быстро перейти на европейские стандарты цен на газ – если об ином не удастся договориться с Бердымухамедовым (и следующими за ним в этом президентами Казахстана и Узбекистана).
Визит в Казахстан будет вторичным и скорее праздничным – вместе со своим днем рождения Нурсултан Назарбаев празднует десятилетие новой столицы – Астаны. Казахстану, кажется, удалось преодолеть естественную для Центральной Азии опасность ретрадиционализации, реархаизации вослед национальному подъему, сопровождавшему Перестройку и обретение независимости.
Более парадоксально тенденция к искусственной архаизации выглядит в сегодняшней России. Здесь и попытка очистить центр от одного из ведущих вузов – РГГУ – в пользу очередного архитектурного ретроноводела – московским властям захотелось чего-то монастырского. Дело даже не в том, что это попытка благотворительности за чужой счет – федеральные структуры вовсе не считают эти здания принадлежащими городу. И не в том, что никакой тесноты в центральных храмах не наблюдается, а вот аудиторий в вузе не хватает. И даже не в сомнительности всего этого новодельчества. Но сам по себе провоцируемый выбор между вузом и монастырем слишком знаков.
Примерно из той же сферы атака на современное искусство, предпринимаемая под флагом религиозного фундаментализма. В этом смысле руководство Третьяковской галереи, каковы бы ни были его мотивы, проявило очень ясно свое понимание гражданственности и профессиональной солидарности.
При этом слишком радикальная неконтролируемо воинственная архаика в лице Диомида, конечно, отвергается: строить счастливое прошлое лучше сообща, без партизанщины.
В этом же ряду и попытка «присвоить» концепцию прав человека, очистить ее от «безбожного либерализма». Нет ничего удивительного, что традиционный вид этой концепции противоречит многим представлениям церкви. Было бы более странно, если бы это было не так. Концепция прав человека рождалась именно в попытке освободить человека от неправомерного давления государства и традиционных институтов, сделав предметом его свободы все, что не нарушает свободы других. Это наследует некоторым вполне традиционно укорененным идеям (начиная с самой идеи свободы воли), концепция прав человека помогала и помогает бороться за свободу исповедовать эти идеи, но не может с ними совпадать. Религиозные структуры, завоевавшие некоторый моральный авторитет в пору гонимости, рискуют растерять его, если сами перейдут в стан гонителей.
