Убит Аслан Масхадов. На сей раз это действительно похоже на правду. Станет ли от этого проще развязать чеченский узел?
Фигура Масхадова могла вызывать определенное уважение. И вызывала, года до 1998. Полковник советской армии, который во многом и смог организовать многолетнее успешное вооруженное сопротивление ее отнюдь не худшим частям. Человек, который победил на, вероятно, единственных в новейшей истории Чечни реальных президентских выборах. С их результатами не пытались спорить ни в России, ни на Западе.
Масхадов мог стать автором реальной чеченской независимости – некоторый шанс на это после Хасавюртовских соглашений существовал. Но шанс был провален – благодаря недостаточной политической силе все-того же Масхадова, который не смог противостоять естественно-противоествественному союзу партии разбоя и войны в собственной Ичкерии с партией саботажа и войны в Москве. Ни взять под реальный контроль все происходящее в республике, прекратив захваты заложников и вообще автономное существование значительной части полевых командиров, ни наладить экономический диалог с не очень его желающей Москвой для создания реальных экономических оснований для строительства мирной Чечни он не смог. В этой ситуации оставался заведомо проигрышный вариант на установление связей с политическим исламом, получение оттуда финансов, кадров и начало «шариатизации» Чечни. Да, сам Масхаадов не был похож на человека, склонного к установлению религиозного режима, но ситуация сложилась так, что именно он его и начал создавать.
Не питая, похоже, никаких симпатий к ваххабизму, устраивая даже иногда показательные его преследования, президент Ичкерии не смог предотвратить усиления его роли в жизни республики. А вместе и с ролью и идей создания халифата на Кавказе.
Будучи исходно, кажется, неглупым человеком, он не мог не заразиться риторикой своих исламистских покровителей. Его знаменитая фраза о роли сионизма в развязывании войны в Чечне и вообще бедах чеченского народа оттолкнула, думаю, достаточно многих из тех, кто пытался помочь продвижению мирного исхода первой чеченской.
Отмежевавшись от Басаева и Хаттаба в 1999 он создал какую-то возможность для взаимодействия с федералами. Возможность недостаточно внятную, но оказавшуюся совершенно не востребованной.
Отвечая около двух лет назад, я написал, что в Чечне необходим увязанный комплекс из трех основных мер: 1) уничтожение собственно террористов, 2) втягивание Масхадова и других переговороспособных деятелей в политический процесс Чечни, включая участие в выборах; 3) активное создание в Чечне рабочих мест, задействуя в том числе давно известный механизм «общественных работ».
«Работы» по первому пункту никогда не прекращались, правда террористов вылавливали и уничтожали настолько широким бреднем, что неизбежно порождали новых или хотя бы пополняли ряды боевиков.
Вместо курса на максимальное задействование местных трудовых ресурсов, заметная часть подрядов на оплачиваемые государством работы раздавалась в Москве. Впрочем, это, кажется, единственная сфере, по поводу которой президент после Беслана действительно сделал разумные выводы. Можно надеяться, что и назначение Дмитрия Козака, и «избрание» Алу Алханова будут содействовать созданию каких-то возможностей для мирной жизни населения республики. Только непонятно, будет ли она – эта мирная жизнь.
И в силу того, что получает население в результате «контртеррористической операции», и в силу специфического характера деятельности части местных законных вооруженных формирований, и в силу того, что никаких усилий для политического урегулирования ситуации предпринято не было.
Опросы перед выборами президента Чечни в 2003 году четко показывали – никаких реальных шансов у сепаратистов победить на них нет. Был уникальный шанс – сделать так, чтобы руководитель Ичкерии законно, честно выборы проиграл, а кто-то их вполне лояльных Москве политиков – выиграл. Но после определенных колебаний об участии Масхадова в выборах говорить прекратили, более того – от выборов устранили реальных конкурентов Ахмада Кадырова, то есть не воспользовались шансом создать повод для какого-то соглашения хотя бы внутри лояльных элит. Прочность результата, полученного таким образом, была проверена достаточно скоро. Но урок не пошел впрок, и следующие президентские выборы в республике были организованы примерно так же.
Несмотря на отнюдь не располагающую к слишком большой разборчивости в методах ситуацию, Масхадов традиционно отмежевывался от всех собственно террористических вылазок своих соратников, грозил им по окончании войны разнообразным преследованием. К этому можно относиться как угодно – считать хитрыми маневрами, за которыми стояло участие в организации этих самых акций, или полагать чистой риторикой мало что контролирующего человека, несомненно одно – кого-то эти слова от участия в подобных акциях удерживали. Кто-то, судя по вполне конкретным результатам, подчинился приказу об «одностороннем «перемирии». И это не удивительно - при всем истечении срока полномочий, Масхадов оставался человеком, обладающим каким-то кусочком легитимности для представителей «той стороны». Теперь объявлять перемирие и осуждать теракты некому. Есть какая-то вероятность, что «Государственный комитет обороны» Ичкерии выдвинет в руководители кого-то относительно умеренного, но степень его легитимности будет заведомо еще ниже, чем у Масхадова.
Что теперь? Еще раз собрать остатки некогда не признаваемого ичкерийского парламента и вновь попытаться его решением легитимизировать нынешние власти? Вытащить откуда-нибудь отставленного в 2001 вице-президента Ичкерии Ваху Арсанова, в отличие от Масхадова, имевшего славу одного из организаторов бизнеса на заложниках?
В последние годы наши власти упорно делали все для того, чтобы устранить всех возможных переговорщиков с той стороны. Хотя самый известный из них - Ахмед Закаев – жив, главная задача противников политического процесса, кажется, решена: нет человека, от имени которого та сторона могла бы эти переговоры вести.
В чем смысл непрактичного стремления уменьшить возможности России для политического маневра? Почему охота на Масхадова должна была быстрее окончиться успехом, чем охота на Басаева? Причина примерно та же, что и в традиционной слабости советских и российских войск связи, стоившей многих жизней: у нас принято опасаться, что наши же солдаты и офицеры начнут разговаривать между собой. А вдруг они в результате наличия хорошей связи и информированности не выполнят приказ? Так и в политике - наверняка все понимают, что в любом случае лучше иметь политические возможности, чем их не иметь. Но Кремль не доверяет своим - ни подчиненным, ни обществу. И поэтому уничтожает саму возможность ослушания, изменения курса.
