Воспользовавшись информационным полувакуумом, новогодних праздников генералы заготовили машинки для забривания в армию как можно большего числа молодежи - предполагается отменить практически все действующие отсрочки от армии. Сергей Иванов заявил, что с 2007 года планируется перейти на одногодичную службу по призыву. "А один год служить должны все". Будет ли только один год службы – еще бабушка надвое сказала, а вот проект об отмене отсрочек “Солдатские матери” уже видели. По утверждению экс-лидера “народников” Геннадия Райкова, этот вопрос может быть рассмотрен еще в январе.
Такая новогодняя инициатива выглядит достаточно предусмотрительной – аналитики давно прогнозировали, что подрастают дети демографического спада. Скоро уменьшится не только количество абитуриентов в вузах, но и ряды военнообязанных. Когда было еще реально какое-то воздействие на власть в направлении переходу на контрактную армию, один из лидеров СПС Борис Немцов говорил, что к 2005-2006 гг. в России должна быть создана профессиональная армия, иначе призывать будет некого. Данные демографов говорят примерно о том же – если мы не изменим коренным образом принцип комплектования армии, некому станет не только строить генеральские дачи, но и (на всякий случай) учить обращаться с оружием.
Есть и еще одна причина настаивать на как можно более широком привлечении молодежи к отбыванию армейской каторги. Слишком уж часто молодежь (особенно – студенческая) становится базой для оппозиционных движений: от молодых “яблочников" и правых до лимоновцев и коммунистической молодежи (вспомним также о сербском, грузинском, украинском и других опытах эффективной оппозиции). Понятна надежда на то, что часть потенциальных активистов в армии просто не выживут или выйдут полуживыми, а оставшимся после нее будет не до того. Надо будет вспоминать хоть что-то для вуза или устраиваться на работу.
Важную роль в создании условий для возвращения к старой системе (отмененной в 1989 году) стало возрождение державнической риторики, новая волна параноидальных рассуждений о разнообразных заговорах и спецоперациях против России. Свою лепту внес и президент, объявив, что “одни — хотят оторвать от нас кусок пожирнее, другие — им помогают. Помогают, полагая, что Россия — как одна из крупнейших ядерных держав — еще представляет для кого-то угрозу. Поэтому эту угрозу надо устранить. И терроризм — это, конечно, только инструмент для достижения этих целей”.
Предновогодние же ответы на вопросы уже вообще были на грани возвращения к риторике холодной войны от логике “а у вас негров линчуют” (советы польскому руководству решать свои проблемы, а не лезть в украинские) до угрозы выяснить на встрече с президентом США, действительно ли Америка хочет “изолировать Российскую Федерацию”. “Если это так, то тогда получается, что позиция по Чечне становится более понятной. Это значит, что и там проводится политика, направленная на то, чтобы создать элементы, раскачивающие Российскую Федерацию”.
Активное создание нового-старого врага заставляет каждого определиться, кого же собственно он считает реальным врагом своим и своей страны. Определяться может каждый по-своему. Для меня здесь все довольно просто: проблем и опасностей много, но больше их пока внутри, а не снаружи, вот и разбираться нужно в первую очередь с ними.
Если я считаю врагами террористов, убивающих моих мирных сограждан, то я должен таковыми считать и тех генералов, которые пытаются заграбастать не менее мирных сограждан в армию, где людей убивают, калечат и издеваются над ними в куда больших количествах. Кроме того, армия – это не совсем по части борьбы с террором: как заявил генерал-майор в отставке, доктор военных наук Владимира Слипченко, “борьба с терроризмом - не функция вооруженных сил”.
Как бы долго ни распинались известные политики, чиновники и “простые” депутаты в любви к Родине или единой и неделимой России, те из этих “друзей народа”, кто поддержит предлагаемые меры, с моей точки зрения, – враги народа.
Если я хочу, чтобы политическая система страны развивалась, значит мои враги те, кто эту систему разрушает, уничтожая независимые СМИ, ослабляя реальную роль парламентских институтов, лишая представительства относительные меньшинства (повышение порога прохождения в парламент, запрет политических блоков и т.д.).
Если я хочу укрепления экономической мощи России, значит, мои враги и те, кто обрушивают фондовый рынок, уничтожают лучшую компанию страны, разрушают какую бы то ни было веру в стабильность налоговой системы, пугают другие компании до такой степени, что они замораживают внутренние инвестиции в развитие, за счет чего во многом и тормозится экономический рост.
Если я не хочу демографической катастрофы для России, если не хочу резни и погромов, значит должен считать врагами тех, кто пытается создавать искусственные барьеры для наших экс-соотечественников, пытающихся в России поселиться, тех, кто поощряет деятельность фашистских организаций – всех тех, кто пытается так бороться за чистоту расы или создавать видимость борьбы с криминалом.
Если я хочу развития российской науки, повышения ее международного статуса, значит мои враги те, кто препятствует международному сотрудничеству российских ученых, организуя очередные шпионские процессы.
Если я не хочу, чтобы у достаточно сложных режимов, у “стран-изгоев”, расположенных не так далеко от южных границ России, появилось достаточно опасное оружие, значит мои враги и те, кто для сиюминутных выгод позволяет себе это оружие подобным странам продавать или помогать создавать условия для его создания.
Как бы меня власть ни пугала “строгим дядей в пробковом шлеме”, если я понимаю, что мои собственные права не ограничивают слишком сильно, побаиваясь именно окрика с его стороны, то мне может быть грустно, обидно (я бы предпочел, чтобы отчитывались передо мной, а не перед ним), но собственная власть при этом будет восприниматься как куда более опасный враг, чем тот самый “дядя”. С моей точки зрения, права и свободы человека несоизмеримо выше суверенитета государства.
Значит ли это, что кроме террористов, у меня и у страны (так, как я понимаю ее интересы) нет врагов разной степени опасности за границей? Конечно, не значит. Обязательно есть. Вопрос лишь в том, какие враги для нас опаснее и актуальнее и как эффективно защищаться от имеющихся врагов.
Пока для меня гораздо нагляднее опасность для моих сограждан от генералов российской армии, а не от НАТОвских, а экономику нашу куда больше разрушают не искусственные барьеры, возводимые Соединенными Штатами, а политика нашей власти.
Как бороться с наиболее опасными тенденциями этой политики – предмет нескончаемых дискуссий в рядах разного рода оппозиции. Часть оппозиции достаточно оперативно среагировала на новые генеральские инициативы. “Комитет 2008” - еще на этапе появлений утечек о подготовке чего-то подобного, Единая народная партия солдатских матерей – в первых числах января. Речь идет о подготовке и проведении референдума по поводу сохранения имеющихся отсрочек.
Еще в июне прошлого года власть протащила изменения в законодательство о референдуме, существенно затрудняющие его проведение, но тема призыва достаточно актуальна для слишком многих семей – может быть, что-то и получится.
Правда, стоит понимать, что потенциальными сторонниками отсрочек выступит далеко не все население страны. Даже если бы не было традиционного оболванивания через исключительно связанное с государством метровое центральное телевидение, остается достаточно заметный слой тех, кто сейчас этими отсрочками не пользуется. В том числе – отнюдь не по идейным соображениям, а просто потому, что нет такой возможности. А путем игры на вопросе о том, какие отсрочки все-таки оставить, власть легко расколет фронт и тех, кто рискует слишком сильно пострадать от генеральских инициатив.
Выход здесь видится только один: вспомнить о классическом лозунге 1968 года: “Будьте реалистами – требуйте невозможного”.
Я не большой сторонник прямой демократии, но это тот случай, когда можно попробовать действительно сплотить народ против антинародных инициатив. Но только в том случае, если рассчитывать на весь народ. Требовать следует не просто сохранения, но отмены всеобщей воинской обязанности. Подобные идеи, кажется, обсуждал СПС, но с августа о судьбе этой инициативы ничего не было слышно.
В этой борьбе есть необходимость и возможность объединяться максимально широкому спектру политических и общественных движений – от крайних либертарианцев до правых прагматиков, с одной стороны, и разумных левых, - с другой.
Как бы ни пугали нас тем, что проголосовав за отмену военной каторги, мы развалим армию, - не стоит бояться - она и так развалена. Необходимые же срочные задачи выполнят контрактники – заодно и набирать их будут вынуждены иначе и в других количествах.
Я не вижу никакого другого способа заставить генералов отказаться от очередных попыток напитать свежей кровью полуживое чудовище, заставить власть забыть традиционную мантру “мы не ставим перед собой целью сделать армию стопроцентно профессиональной” и все-таки создать принципиально новую армию, кроме как поставить ее перед фактом солидарного голосования по этому вопросу реального, а не выдуманного политиками российского народа.
См. также:
“Так называемый министр обороны”
