Мы продолжаем знакомить читателей с материалами IV Общероссийского гражданского форума, объединившего силы представителей гражданского общества и экспертного сообщества страны. Среди его лейтмотивов было будущее – предстоящим и уже идущим изменениям в социуме как среде и системе институтов. Мы публикуем тезисы импульс-доклада известного экономиста и гражданского деятеля, декана экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Александра Аузана.
Мы все время планируем лучшее будущее, и регулярно оказываемся в прошлом. Мне кажется, если мы начинаем говорить о стратегии-2035, о длинной стратегии развития страны, первое, что мы должны себе сказать – а почему мы все время каждые 15-20 лет оказываемся на том же самом месте. Дежавю, у нас повторяются ситуации, которые мы вроде бы исторически преодолели.
Я продемонстрирую результаты опроса членов Экспертного совета при Правительстве России по поводу того, куда надо вкладывать деньги, в какое будущее инвестировать, и куда будут вкладывать деньги. Дружно люди разных взглядов в Экспертном совете считают, что да, человеческий капитал, конечно, прежде всего, образование и здравоохранение. Потому что в перспективе, я убежден, мы страна умных людей. Это наша мировая специализация, если хотите, которую мы никак не можем реализовать успешно, поддерживая экспортом другие страны.
Инфраструктура – потому что мы большая страна, мы по карте самая большая страна мира, и развитие регионов, освоение пространства и есть вложение в инфраструктуру. Дороги, хабы, оптоволокно и так далее.
И оборонно-промышленный комплекс. Да, мы исторически великая держава с большим военно-техническим потенциалом. Но заметьте, эксперты считали бы важным туда вкладываться, но не приоритетно. А получается наоборот.
Почему? Если вы думаете на два-три года вперед, а не на десять, то абсолютно правильно вкладываться сегодня в военно-политические успехи, потому что вкладываться в человеческий капитал – пока он прорастет, пройдет сколько лет? Десять. Пока дороги начнут что-то давать, сколько лет пройдет? Пять-семь. А здесь успехи налицо. Гражданам нравится, президент одобряет.
Поэтому фактически от короткого горизонта мы все говорим: «Давайте развивать человеческий капитал, давайте высокие технологии, давайте инновационную экономику». А оказываемся где? Военно-технический потенциал, курс на военную супердержаву, что признал на днях президент Обама. А можем мы там удержаться? Я не знаю.
3% мирового валового продукта? У СССР было 10% – у нас 3%. Можем мы из военно-технического развития сделать экономику и результат для людей? Я не знаю. Как, продажа вооружений, военных услуг? Мы не швейцарская гвардия. Доходы от зависимых территорий? У нас расходы от зависимых территорий. Поэтому все-таки движение в сторону человеческого капитала.
Есть ли куда двигаться? Да. Мы можем десять раз ругать наши образовательные реформы, между прочим, я тут соглашусь с мнением населения, которое Алексей Левинсон выразил: мы в тупике, у нас тупиковые модели и в образовании, и в здравоохранении. Но человеческий капитал, тем не менее, высокого качества мы имеем.
По чему это видно? Вот это данные по тому, что происходит на трех главных рынках труда, куда уезжают наши соотечественники – США, Германия и Израиль. Лидируем в определенных областях знаний. IT, математика, физика, химия – абсолютное лидерство. И на двух рынках – искусство, спорт, медиа, и науки о живой природе и медицина. Медицина, которой нам здесь сильно не хватает, в мире в значительной степени обеспечивается нашими выпускниками и бывшими или нынешними согражданами.
Может, производить они не могут? Могут. Это данные по США и Германии по сравнению с Россией про то, как работают в инновационном секторе наши соотечественники. Да, они другие, у них другие ценностные установки, чем у американцев или у немцев, но они успешны. Оказывается, некоторые вещи, которым нас научили здесь – не только знания, но и ценности - они срабатывают на то, чтобы продвигаться в инновационном секторе и быть заметными, в значительной степени инновационные сектора, о которых мы читаем, стоят на отечественных мозгах.
И я хочу напомнить, что вообще технический прогресс XX века в значительной степени стоял на здешних открытиях. Владимир Зворыкин у истоков идеи телевидения, Жорес Алферов – у истоков мобильной связи, и так далее. Только у нас не получается это все реализовать. Почему?
Первое предположение, почему мы коротко думаем – потому что правила не работают. Разве мы знаем, что будет хотя бы после 2018 года? И вот планируем все до 2018 года. Может, дело в институтах? Посмотрим. Мы же уже несколько раз пытались институты правильно описать, это то, о чем Елена Лукьянова говорила. У нас все в Конституции написано очень неплохо, только симулякры получаются.
Почему получаются симулякры? Может дело в ценностях? То, о чем, между прочим, говорил и Эмиль Паин, потому что нация, как сказал Ренан – это набор ценностей и гордость своим историческим прошлым. Правда, в другом месте он сказал – и гордость своим воображаемым историческим прошлым. Но, несомненно, набор ценностей. Для того чтобы из институтов что-то получалось кроме симулякров, нужно, чтобы на них был спрос.
Есть данные всемирного исследования ценностей, 2011 год. Спрос на демократию в России, обратите внимание, ниже, чем в Китайской Народной Республике. Это 2011 год, «Болотная», взлет доверия (социального капитала), протестных настроений. Дело в телевидении? Про агентство «Синьхуа» знаем? «Жэньминь жибао», Коммунистическая партия Китая. Ниже, чем в Китайской Народной Республике.
Дело не в пропаганде, точнее говоря, не столько в пропаганде, а вот в чем: ценностные установки. То, о чем опять-таки говорил Алексей Левинсон. Дело не в фамилии президента и не в его конкретной деятельности, а в том, что он пусть этим займется, и на этом состоится наша солидарность и движение вперед. Мечта о том, Алексей Левинсон говорил об этом, чтобы доходы трудовые были достойными, и на этом строилось общество.
Может быть, такая мечта есть, только веры в то, что она реализуется, нет. Посмотрите, мы среди ведущих западных и восточных стран в наихудшем положении в готовности усердно работать. А нам экономический рывок нужен. Проблема.
Школа - там же ценности прежде всего возникают. Есть знаменитый тест, сделанный коллегами, институциональными экономистами. Всем известная история: один ученик дал списать другому, третий, паршивец, «настучал» учителю. Как относятся в разных странах? Вообще и американцы, и израильтяне, и голландцы, и наши – все доносчика осуждают. Американцы так говорят: «Ну, вообще нехорошо». Наши… Доносчик осужден русской культурой, потому что у нас страшная история доносов.
Все осуждают того, кто списал, но в разной степени. Американцы: «Он же интеллектуальную собственность чужую забрал!» Наши говорят: «Ну, вообще нехорошо». Разошлись во мнении по поводу того, кто дал списать. Русские и евреи говорят: «Своему же дал». Голландцы не уверены, что это правильно. Американцы убеждены, что неправильно. Какая разница, свой, не свой – правила должны работать.
Теперь давайте посмотрим, это результаты опроса по 11 университетам страны в 11 разных городах, по тому же самому поводу. Что происходит к третьему курсу – не на первом курсе, не в школе – а к третьему курсу? К третьему курсу даже того, который списал, уже не осуждают – он же свой, своему же можно? Своему можно и чужую интеллектуальную собственность забирать. Конкуренция в этом смысле может быть неравная – со своими же.
Где спрос на институты? Вон, видите, маленький такой красный квадратик вниз – осуждение того, кто списал. Это Московский государственный университет. Мы пока держимся.
Что делать? Если мы пытаемся выскочить из колеи, причем это не одним скачком произойдет, это длинная работа – с чего начинать? Видите как, исследование, концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества, это три крупнейших ученых: экономист, политолог и социолог – Норт, Уоллис и Вайнгаст – они пришли к выводу про три простых пороговых условия. Вот давайте вспомним, СССР наилучших результатов (думаю, что это лучшие точки в истории нашей страны) добился в 60-х годах.
Какие условия с точки зрения этого понимания способствуют взлету? Первое (начнем с конца) – коллективный контроль насилия. Нельзя так: у тебя следственный комитет, у меня прокуратура, у него военно-воздушные силы. Если элиты вот так делят ресурсы, успеха не будет. У нас после Сталина Политбюро коллективно контролировало инструменты насилия, и это правильно.
Второй момент – не персонализированность организаций, коммерческих, некоммерческих, политических. Нельзя под персону создавать организацию. У нас это было в СССР. Ленин умер – партия живет, Сталин умер – партия живет. ВЦСПС, комсомол деперсонализированы.
Вот третьего у нас не было, что во главе угла стоит – что элиты пишут законы для себя, но распространяют на других. Нет, у нас элиты распространяли на себя исключения, а законы писали и пишут для других. Михаил Сергеевич Горбачев попробовал это правило ввести, но этого уже великая империя не выдержала.
Начинать надо с этого, видимо, с этих границ, с этих трех простых правил начинается выход на другую траекторию. А как это делать? Это уже не Норт, Уоллис, Вайнгаст. Во-первых, рыба тухнет с головы. Между прочим, голова – это и элиты гражданского общества. Потому что я не уверен, как у нас с преемственностью в некоммерческих и гражданских организациях.
Поэтому, во-первых, длинные горизонты мышления элит. Что для этого нужно? Для этого нужно, чтобы преобразования касались и их интересов тоже. Я вполне согласен, что старость – наше будущее, абсолютно. Но из этого надо делать выводы позитивные: что, во-первых, нам нужны механизмы наследования больших состояний (а это непростой вопрос); преемственности власти.
Вообще вопрос о стариках – мне не нравится, как он ставится. Это вопрос о том, что у нас не выдержат финансовые, страховые, пенсионные системы. Слушайте, а почему вы их как пассив воспринимаете только? Я хочу обратить внимание, что 2000 лет назад такая проблема уже была. Почему-то перестало умирать третье, старшее поколение – 50-летние – в античном обществе. Придумали, что с ними делать, Рим стал великим государством благодаря тому, что да, 50-летний не может тяжелое вооружение таскать, но он сидит в Сенате, и легионерам 20-летним указывает, куда тащить вооружение. Нация, которая придумает немаргинальное применение людям, а особенно женщинам, в возрасте от 60 до 90, выиграет будущее этого мира. Это вопрос долгих перспектив.
Второе, Наталья Зубаревич говорит – выборность мэров, реальная выборность. Знаете, у нас уже была реальная выборность в 90-е годы. В ней не было одного очень важного элемента. Почему у нас патерналистское население и за популистов голосует? А потому что люди не в курсе, что 48 копеек с рубля дохода они платят государству, не нефть.
У нас налоги европейского уровня, выше американского, только люди этого не знают. У них забирают косвенными налогами все, безадресно. Про 13% кто-то слышал. Прямые налоги, селективные налоги. В Исландии голосуют, часть налога кому отдать – церкви или университету. Сделайте возможность 10% подоходного налога отдавать на выбор – РПЦ, муфтию, МГУ, Российской академии наук. С налогов начинается демократия, и не сразу приходит.
И третье: где у нас реальное формирование ценностей идет? В школе, тюрьме и армии. Вы скажете – Интернет и телевидение. Слушайте, телевидение далеко не все смотрят, это у нас поколенческие представления. В Интернете все очень пестро. А через школу, тюрьму и армию люди проходят принудительно, и большое количество. Вот там образуются ценности, и это и есть предмет работы – кого? Это ответственность государства, потому что это принудительная система; и это предмет работы гражданского общества. Модели школы, тюрьмы и армии определяют то, что у нас будет через 20 лет.
Чтобы у нас было будущее, над этим придется довольно серьезно поработать, потому что прошлое приходит само. Спасибо.
