Каждому президенту США приходится разыгрывать сразу несколько шахматных партий. Разница между Обамой и его предшественниками состоит в том, что в многополярном мире, где СМИ работают в круглосуточном режиме, он вынужден играть блиц.
В 1956 г. Дуайту Эйзенхауэру пришлось в течение нескольких месяцев одновременно решать проблемы с Суэцким каналом и с Венгрией. Линдон Джонсон в течение такого же срока должен был разбираться с правозащитными волнениями и войной во Вьетнаме. Так, 7 марта 1965 г. в городе Сельма (штат Алабама) мирную демонстрацию чернокожих атаковали патрульные, вооруженные электропогонялками и кнутами, а буквально на следующий день произошло историческое событие: в Дананге (Вьетнам) высадилась американская морская пехота.
В ходе последующих десятилетий темп возрастал. Теперь он стал бешеным. Барак Обама одновременно разыгрывает по полдюжины партий, причем игра идет на время. Самое мягкое наименование для такой игры — «блиц», хотя ее еще называют «буллет» [1] или — несколько зловеще - «армагеддон».
Очевидно, есть нечто выходящее за пределы возможностей лидера. Я имею в виду разрыв в американской системе между надеждами, возлагаемыми на «имперское президентство», и реальностью — национальной и международной, - которая его ограничивает.
События одной только недавней недели показывают, какое сильное давление непрерывно испытывает человек, которого считают самым влиятельным на планете. Он участвовал в длительной полемике своих советников о дальнейшей военной стратегии США в Афганистане и Пакистане. Он ездил в Восточную Азию, чтобы подтвердить намерение США поддерживать безопасность в регионе (в случае с Пекином, еще и для того, чтобы, как сказал один сатирик, «навестить своего банковского менеджера»). Ему пришлось преодолевать сопротивление Израиля (по поводу поселений на Западном берегу) и Ирана (по поводу возможного ядерного соглашения). Скоро ему придется лететь в Копенгаген, чтобы заявить о готовности США вместе со всем миром противостоять глобальному потеплению.
Во внутренней политике тоже нет времени на передышку. Приближается момент, когда в Конгрессе начнется схватка по поводу законодательства о здравоохранении; Сенат готовится обсуждать этот законопроект. Эту тему Обама, будучи еще кандидатом, сделал приоритетной в своей избирательной кампании; от решения этой проблемы зависит жизнь десятков миллионов американских избирателей, а также то, сможет ли президент остаться у руля в Вашингтоне.
В то же время, многие сторонники президента крайне недовольны тем, что его администрация отдала на Уолл-стрит триллионы долларов, а людям с Мейн-стрит, которые голосовали за него, досталось очень мало. Они указывают на уровень безработицы, который, по официальным данным, превосходит 10% (некоторые экономисты говорят, что он фактически приближается к 17%). Существуют вполне реалистичные опасения, что Америку (а как следствие, вероятно, и Британию) ожидает второе дно рецессии.
Все эти составляющие находятся сейчас в состоянии неустойчивого баланса. Потом они вновь перемешаются, вызвав очередной залп лихорадочных действий, но в настоящий момент игру Обамы можно оценить несколькими способами.
Условия и суждения
Вердикт правых уже ясен. Американские консерваторы, которые из-за победы Обамы вынуждены были надолго замолчать, обрушились на президента с яростными обвинениями. Сама Республиканская партия, пожалуй, еще не выбрала себе лидера и вдохновителя, но СМИ — особенно крикуны из правых радиопередач, Fox News и блогосферы — уверенно изображают Обаму как тряпку, неудачника и настроенного против Америки социалиста (или мусульманина).
Более здравомыслящие критики, находящиеся на противоположном фланге, говорят в основном о том, что слабость позиции президента заключается в излишней осторожности и центристском характере его политики. Они сомневаются в том, что из такой позиции можно чего-либо добиться. Авторитетный историк-католик Гэрри Уиллс (Garry Wills) утверждает, что Обама, возможно, не продержится у власти дольше одного срока и даже говорит, что это было бы гораздо лучше, чем оставлять Америку в состоянии мучительной затяжной войны в Афганистане, напоминающей вьетнамскую войну.
Таким образом, вундеркинд января 2009 г. утратил свой блеск. Пока еще рано списывать его со счетов: возможно, экономика вскоре пойдет на поправку, и это станет фактором для изменения многих расчетов; возможно, его законопроект о реформе здравоохранения будет одобрен (пусть даже в более свернутой форме, чем ему бы хотелось), и это значительно повысит доверие к нему как к политику. Возможно, Обама справится с трудностями и – после годовщины инаугурации – станет успешным президентом, каким его хотят очень видеть его доброжелатели. Как говорится в старом гимне, если надежды обмануты, страх может оказаться лжецом [2].
От итога разыгранной президентом блиц-партии в условиях комбинации кризисов будет в значительной степени зависеть вердикт, вынесенный администрации Барака Обамы. Но пожалуй, еще важнее оценить его деятельность в Белом доме в более широком контексте: насколько она способна повлиять на американскую политическую систему.
Логика такого подхода состоит в том, что трудности Барака Обамы скорее унаследованы им от предыдущей администрации, нежели вызваны его личными просчетами или дефектами его политики. Но если вдуматься, это говорит о том, что корень проблемы нужно искать не в человеке, который занимает Белый дом, а в институциональных недостатках американской политической системы, точнее - в ее эволюции на протяжении жизни двух последних поколений.
В этой эволюции есть три особенно порочных аспекта. Во-первых, вашингтонское правительство, к стыду своему, в значительной мере зависит от денег. По оценкам, половина самых богатых административных округов США граничат с федеральным округом Колумбия. Это шахты, в которых добывают столь необходимые политикам общественные деньги: чтобы политика избрали, ему нужно потратить миллионы долларов на избирательную кампанию.
Действительно, без телевизионной рекламы, на которую уходят огромные суммы, вашингтонский политик мертв. Он это знает и выстраивает свои приоритеты соответствующим образом. На этом также сказывается работа лоббистов, которые отстаивают всевозможные интересы; среди них активнее всех действуют оборонные предприятия и медицинские страховые компании. Чтобы порвать этот порочный круг, Обама мог бы внести единственное, но очень важное изменение: запретить политическую рекламу по телевидению.
Во-вторых, президентский статус претерпел большие изменения: вначале он раздулся из-за международных амбиций Вудро Вильсона и из-за борьбы с великой депрессией и великими диктаторами, которую вел Франклин Рузвельт. Затем, с приходом ядерного оружия, когда все сосредоточились на холодной войне, он претерпел необратимые изменения. В эпоху термоядерного оружия и межконтинентальных баллистических ракет Конгрессу просто не хватало времени на то, чтобы обсуждать жизненно важные вопросы. Таким образом, республика Просвещения превратилась в гарнизонное государство с президентом в качестве главнокомандующего.
В-третьих - и это самый опасный момент, - сейчас все ожидают, что президент Соединенных Штатов возьмет на себя ответственность за важнейшие события в мире и решительным образом на них повлияет. Еще во времена холодной войны американские журналисты приучились ссылаться на «лидера свободного мира». Сегодня многочисленные и требовательные американские СМИ (а вслед за ними и население Америки) ожидают, что президент должен быть неким сверхправителем, превосходящим властью всех прочих правителей — как демократических, так и остальных. Это больше не соответствует действительности и неприемлемо для жителей таких стран, как Канада или Мексика, Россия или Китай, Саудовская Аравия или Индия. Мир изменился.
Один американский политолог в 1960-е гг. перечислил роли, которые должен играть президент: глава государства, глава исполнительной власти, главнокомандующий, главный дипломат, главный законодатель, глава партии, и «глас народа». Президент, писал Клинтон Росситер, «не должен быть Гулливером, обездвиженным десятками тысяч нитей, или Прометеем, прикованным к скале неудовлетворенности... он должен быть как величественный лев, который гуляет где хочет и вершит великие дела».
Подобные поборники имперского президентства, писавшие в то время, когда власть Америки достигла своего апогея, не замечали, что они говорят о такой роли, которая не по плечу не то что падшему человечеству, а даже американской системе. Сейчас, в 2009-2010 г., многие в США и за их пределами хотели бы, чтобы Обама был таким величественным львом. Но реальность — у него на родине и во всем мире — такова, что он действительно прикован к скале неудовлетворенности (которая называется «Конгресс США») и связан — если не полностью обездвижен — миллионами нитей: общественным мнением и частными интересами.
[1] От англ. “bullet” – пуля
[2] “If hopes were dupes, fears may be liars”. Цитата из стихотворения английского поэта Артура Хью Клафа (Arthur Hugh Clough) “Say not the struggle naught availeth”.
Годфри Ходжсон был директором программы Фонда Рейтер в Оксфорде, а до этого – корреспондентом журнала “Observer” в США и редактором “Independent” за рубежом. Последняя книга Годфри Ходжсона - The Myth of American Exceptionalism («Миф об исключительности Америки»), Yale University Press, 2009. Он также автор книг: The World Turned Right Side Up: a history of the conservative ascendancy in America («Мир повернулся направо: история господства консерваторов в Америке»), Houghton Mifflin, 1996; The Gentleman from New York: Senator Daniel Patrick Moynihan (Джентльмен из Нью-Йорка: Сенатор Дэниел Патрик Мойнихэн), Houghton Mifflin, 2000; More Equal Than Others: America from Nixon to the New Century («Равнее всех прочих: Америка от Никсона до нового столетия»), Princeton University Press, 2006, A Great and Godly Adventure: The Pilgrims and the Myth of the First Thanksgiving («Великий и божественный опыт: Паломники и миф о первом Дне благодарения»), PublicAffairs, 2007.