Сэр Родерик Лайн, автор статьиReading Russia, Rewiring the West («Читая Россию, переоснащая Запад» - «Полит.ру») – не только очень много знаето России, но и хорошо понимает ее. Думаю, не обязательно объяснять, что это не одно и тоже. Когда происходящее в стране рассматривается в широком контексте –географическом и историческом, – многое предстает в ином свете и, что самоеглавное, становится намного яснее.
Поэтому данный материал – не полемика со статьейРодерика Лайна, а, скорее, попытка применить его метод зеркальным образом.Взглянуть на западное поведение и политику так же, как сэр Родерик смотрит наповедение и политику России.
В западных дискуссиях относительно того, что надо делатьв отношении Москвы, всегда удивляет попытка, возможно неосознанная, сформулироватьотдельный, изолированный от остальных обстоятельств, подход к “confident”, “resurgent” “assertive”, “aggressive” («самоуверенной», «возрождающейся», «напористой»,«агрессивной» - «Полит.ру») - эпитетыможно продолжать - России.
Автору этих строк приходится участвовать во многихконференциях, посвященных международным отношениям, и они делятся на двекатегории.
Одни посвящены глобальным проблемам, и тамроссийская тематика всегда присутствует в качестве второстепенного (в лучшемслучае) элемента. В центре обсуждения нарастающие дисбалансы – энергетический,экологический, продовольственный, демографический. Влияющие на них факторы – политикаСША, особенности трансатлантических отношений, подъем Китая и Индии, повышениевлияния Бразилии, в определенной степени – тенденции развивающегося мира,прежде всего Африки. Россия, как правило, упоминается через запятую, в основномпри обсуждении энергетического аспекта.
Другие конференции – конкретно по России. Тамроссийский участник не может не преисполниться чувством собственной невероятнойважности. Большинство западных ораторов с разной степенью красноречия упираютна опасность, исходящую от восстановления возможностей Кремля, призывают ксплочению для противодействия русскому экспансионизму и возрождения старогодоброго единства «свободного мира». Само собой, после кавказской войны призывызазвучали намного более страстно.
Этот контраст между переоценкой российской угрозы нарегиональном (евроазиатском) уровне и недооценкой глобальной роли России,степени ее вовлеченности в общие процессы создает искажение, которое свойственнозападному восприятию российских дел. Справедливости ради надо заметить, чтосама Москва способствует закреплению такой картины. Российская дискуссия практическиигнорирует глобальные проблемы, концентрируя внимание на интересах страны вклассическом великодержавном понимании.
В реальности Россия – полноценная и неотъемлемаячасть многообразных течений современного мира. Речь идет не только о глобальнойэкономике, что более или менее признается, но и о политических тенденциях,определяющих поведение ведущих участников международных отношениях. Российскоегосударство, как и все остальные, ищет ответы на вызовы, которые бросает ему глобальнаяполитико-экономическая среда.
Феномен сегодняшней международной ситуациизаключается в том, что очевидный рост самых разных форм конкуренции сочетаетсяс углублением экономической взаимозависимости друг от друга ее участников. Иэто делает бесполезными модные ныне параллели с «большой игрой» XIX века, преддверием Первой мировой войны или эпохойхолодной войны.
За 20 лет мы пережили много исторических потрясений.Одним из по-настоящему переломных моментов называют трагедию 9/11, которая, каксчитается, перевернула планету. Россия уже окрестила собственным 9/11 нападениеГрузии на Южную Осетию – 08/08/08. В Вашингтоне и Москве говорили – каждый о своем– одно и то же: мир никогда больше не будет таким, как накануне случившегося.
Не умаляя важности обоих событий, придется выразитьсомнение в их переломном характере. Ни атака террористов на США, ни попыткаГрузии силой решить территориальную проблему не перевернули мир. Они сталимощными катализаторами процессов, потенциал которых накапливался давно.
То, как Соединенные Штаты повели себя посленападения на Нью-Йорк и Вашингтон, стало не резким виражом, а логическимпродолжением курса и применением инструментария, которые формировались напротяжении 1990-х. Неоконсерваторы, как раз пришедшие к власти в Вашингтоне,получили долгожданный повод для того, чтобы форсировать реализацию заготовок,которые разрабатывались задолго до этого.
Действия России после грузинской атаки – невоплощение в жизнь заранее подготовленного плана, но и не непредсказуемаяреакция. Это давно копившееся под спудом и вырвавшееся наружу раздражение тем,как Запад вел себя в отношении Москвы на протяжении более чем полуторадесятилетий – от обещаний Горбачеву не расширять НАТО до признания Косово вобход всех норм международного права.
На мой взгляд, на роль действительно переломныхпретендуют два события новейшей истории – распад Советского Союза в 1991 году ивторжение в Ирак в 2003-м. Оба они оказали решающее воздействие на мировуюситуацию и, как следствие, на поведение России.
Исчезновение гигантской евразийскойимперии, которая столетиями структурировала шестую часть земного шара, а впоследние полвека составляла и одну из двух опор мироустройства, действительно изменилореальность. США впервые в своей истории оказались глобальным лидером, взявшимна себя ответственность за весь мир. Россия же испытала тяжелое геополитическоепоражение и боролась за выживание как суверенное государство.
Споры о том, был ли тогдашанс прочно интегрировать Россию в западную систему, думаю, не прекратятсяникогда. Но если он и был, то его не использовали. Администрация Билла Клинтона,правда, сделала российскую трансформацию одним из своих показательных проектов.Однако по-настоящему прорывных идей, наподобие «плана Маршалла» или объединенияЕвропы на основе сотрудничества заклятых врагов Франции и Германии, предложеноне было. Усилия Запада сосредоточились не на создании структур «нового мировогопорядка», а на распространении влияния западных институтов, доказавших своюэффективность в годы идеологической конфронтации. Казалось – зачем изобретатьчто-то новое, если можно адаптировать к ситуации знакомые и проверенныеорганизации?
Больше чем десятилетиеспустя стали понятны два обстоятельства.
Во-первых, мирная экспансияЗапада стала возможной только благодаря уникальности момента. Россия пребывалав геополитической коме и сопротивляться не могла, Китай был занят саморазвитиеми еще не помышлял о глобальной роли. Страны, неожиданно получившие свободудействий, выстроились в длинную очередь на вступление во все возможные западныеструктуры.
Но как только монополияЗапада на влияние в мировой политике исчезла – Россия пришла в себя, а Китайстал мощной силой, - то, что представлялось само собой разумеющимся в 1990-егоды, превратилось в острую проблему.
Во-вторых, выяснилось, чтоте самые старые институты не справляются с вызовами новой реальности. Вусловиях сегодняшнего финансового кризиса особенно удивительно, до какойстепени деградировал, например, Международный валютный фонд. Каких-то 10 летназад эта организация вершила судьбы столь важных держав, как Россия, Мексика,Индонезия, Турция, Южная Корея, Аргентина. Сейчас МВФ способен разве чторазвести руками и посетовать на неуправляемую рыночную стихию.
Ни одна из структур,которые, как предполагалось, станут инструментами глобального управления, несправляется с такой функцией, и этому не приходится удивляться. Ведь они – продуктпредшествующей эпохи, когда все было совсем иначе. Некоторые организации нетолько не укрепляют стабильность, но и расшатывают ее – расширение НАТОпревратилось из способа экспортировать безопасность в катализатор глубокихконфликтов.
Недееспособностьмеждународных институтов, так и не трансформированных после холодной войны,начала проявляться еще в 1990-х годы. И тогда мировой лидер вместо того, чтобывозглавить процесс трансформации международной системы, решил пойти другимпутем – опоры на собственные силы и возможности, благо и того и другого уСоединенных Штатов было в избытке. Кульминацией такого подхода стало вторжениев Ирак весной 2003-го.
Сейчас уже почти все даже вСША, не говоря уже о Европе, признали, что иракская кампания была ошибкой. Однако,как представляется, влияние, которое война против Саддама Хусейна оказала наатмосферу в мире, сильно недооценивается.
Выяснилось, что в XXI веке можно на основанииложных доказательств, в обход норм международного права и без всякогополитико-правового обоснования вторгнуться в суверенное государство, свергнутьтамошний режим и оккупировать страну. Фактор военной силы, который вроде быпризнали утратившим решающее значение в 1990-е годы, в полном масштабе и вгрубой форме вернулся в мировую политику.
Когда же вскоре оказалось,что гипердержава, заменившая собой механизмы мирового управления, перенапряженаи на деле не способна выполнять возложенные на себя функции, хаотичностьглобального развития стала очевидной. Если вторжение в Ирак было сознательнымдействием США, нацеленным на реализацию каких-то планов, то другое вопиющеенарушение принципов международного права – признание независимости Косово –было совершено от бессилия. В Вашингтоне и европейских столицах пришли квыводу, что проще согласиться с требованием косоваров, чем вести мучительнуюработу в попытках добиться приемлемого для всех участников результата.
В условиях общего хаоса и нефункционирующихинститутов единственно верной линией поведения является наращивание собственнойсилы, чтобы быть в состоянии реагировать на внезапно возникающие вызовы. Именноэтим и занимается Россия последние пять лет, тем более что они совпали спериодом беспрецедентного роста цен на углеводороды. В самом широком контекстеможно сказать, что дело ЮКОСа, последовавшее непосредственно за оккупациейИрака, стало логическим следствием событий на Ближнем Востоке. Государствоначало консолидацию своих возможностей для повышения собственной«боеспособности» во враждебной внешней среде. С этой точки зрения взятие подконтроль крупнейшей добывающей компании и устранение влиятельного внутреннегооппонента вполне закономерны.
Таким же внешним вызовомстали и «цветные революции» по периметру российских границ. Популярное в Россиипредставление о том, что смена власти в Грузии, Украине и Киргизии сталарезультатом реализации продуманной стратегии США по окружению России, безсомнения, является упрощением. Но невозможно отрицать, что внешний фактор – какполитика западных держав, так и деятельность иностранных неправительственныхорганизаций – играл в этих событиях ничуть не менее важную роль, чем внутренниепредпосылки перемен. Концепция «суверенной демократии» стала ответом именно наэто – попыткой оградить внутриполитические процессы от внешнего воздействия.
Родерик Лайн в своей статьезадает обоснованный вопрос – в чем заключается стратегия России? Ответа на негоне существует. Действия России, по крайней мере, те, что вызывают наибольшийрезонанс, как правило, являются более или менее спонтанной реакцией на внешниераздражители. Война с Грузией – не исключение, хотя многие на Западе верят вхитрую ловушку, расставленную Михаилу Саакашвили.
Однако позволительноспросить и другое. А есть ли вообще у кого-то из крупных международных акторовпродуманная и долгосрочная стратегия? И более того – возможна ли она сегодня?
Считать ли стратегиейполитику американской администрации, если результат ее противоположен задуманному,а перспективы неясны?
В чем заключается стратегияЕвропейского союза, который, став заложником представления о собственнойуспешности и влиятельности, запутался в неразрешимом противоречии междурасширением и углублением интеграции? К тому же модель ЕС была рассчитана насовершенно иную внешнюю среду – сначала он развивался под американским зонтикомбезопасности, а потом в условиях короткой геополитической «передышки».
При слове «стратегия»,конечно, сразу представляется Китай, который производит впечатлениепланомерного движения к однажды выбранной цели. Пока, однако, трудно делатьвыводы о внешних целях Пекина и о том, насколько четко они сформулированы, –КНР все еще занимается внутренним саморазвитием.
Мы давно и очень многотвердим про глобализацию, однако когда речь заходит и большой политике, всепочему-то продолжают рассматривать различные элементы мировой палитры поотдельности. Между тем, ситуация такова, что стратегию каждого отдельногоигрока невозможно выстроить, пока не появится представление о стратегическойперспективе развития мира. Она же может возникнуть только в результатесовместных усилий сначала по осмыслению ситуации, а потом по выработке мер дляее разрешения.
Сейчас все уже признали:никто четко не понимает, что творится на финансовых рынках; они оторвались отрационально познаваемой реальности. Но положение на «рынке» большой политикинемногим лучше – мир настолько сложен, что не поддается простому анализу. Темсильнее тяга к понятным схемам, оттуда и берется жгучее желание восстановитьконструкцию, подобную холодной войне. Но из этого все равно ничего не выйдет. Ичем активнее будет попытка, тем разрушительнее окажутся последствия.
Устойчивые системымироустройства традиционно возникали после больших войн. Холодная война былауникальна тем, что она закончилась без столкновения. Но нового мировогопорядка, на который все надеялись 20 лет назад, так и не появилось. Распад жестарого продолжается ускоряющимися темпами. Перед всеми крупными странами стоитогромный интеллектуальный вызов – как не довести этот распад до логическогоконца, который будет означать крупные конфликты, и начать строительствосистемы, которая учитывала бы интересы каждой из вовлеченных сторон.
Честно говоря, пока я невижу особых оснований для оптимизма.
Автор - главный редакторжурнала «Россия в глобальной политике»
