11 октября 2009 г. в России состоялись выборы в ряде регионов страны. Их итоги позволили политикам, экспертам и представителям общественности говорить о массовых фальсификациях. При этом для доказательства вбросов или завышения явки избирателей в пользу «Единой России» нередко используется статистический анализ официальных итогов голосования. Мы попросили известного российского эксперта в области российской избирательной системы, доктора политических наук, профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге, директора Межрегиональной электоральной сети поддержки (МЭСП / IRENA) Григория Голосова прокомментировать возможность выявить фальсификации с помощью математической статистики.
В блогах и публикациях в СМИ все чаще звучит информация о возможностях выявления фальсификаций на выборах путем статистического анализа. Любой специалист по выборам знает, что ВЫЯВИТЬ фальсификации таким способом нельзя. Постараюсь проиллюстрировать эту мысль способом, понятным для неспециалистов.
Предположим, что установлена прямая зависимость между уровнем поддержки партии А и явкой на выборы, как это сделано, например, на графиках, которые широко разошлись по Интернету и были воспроизведены в некоторых сетевых СМИ.
Если единица анализа – участок, то это трудоемко, но несложно при элементарном навыке работы с данными и наличии самого примитивного софта, вроде Excel. Одна возможная интерпретация состоит в том, что партия А получила высокий результат из-за вброса бюллетеней или искусственных приписок в протоколах.
Вторая – в том, что именно на тех участках, где партия А пользовалась наибольшей поддержкой, она мобилизовала явку избирателей, в то время как другие партии такой способностью не обладали. Именно эта вторая интерпретация была бы дана применительно к подавляющему большинству случаев подобного рода в зарубежных странах.
Применима она и к отдельным выборам в России: скажем, в Татарстане в сельской местности систематически выше, чем в городах, и поддержка ЕдРа, и явка, но происходит это не из-за приписок, а из-за того, что в сельской местности действительно всех сгоняют на участок, и они дружно голосуют за ЕдРо (не обязательно по принуждению), в то время как в городах это пока невозможно.
Поэтому статистический анализ не выявляет фальсификации, а позволяет ДИАГНОСТИРОВАТЬ их в тех ситуациях, когда имеются иные существенные основания подозревать наличие вброса или приписок. Именно для диагностики используется он добросовестными исследователями, вроде Бузина и Любарева (книга «Преступление без наказания») и многих других. Но понятно, что если нарушения диагностированы, то задача их доказательства сохраняется в полном объеме, и тут статистические методы никак помочь не могут.
Однако для некоторых сетевых публицистов различия между доказательством и диагностикой не существует, и они заходят так далеко, что выводят из статистического анализа какие-то «подлинные» результаты выборов, неизменно приходя к заключению о том, что «Единая Россия все равно победила бы».
Этот подход прямо расходится с одним из основных принципов электоральных исследований, который состоит в том, что к выборам надо подходить комплексно. Нельзя «убрать» из анализа выборов один элемент (например, фальсификации) и сделать обоснованное заключение о том, что было бы, если бы все остальные элементы остались в полной неприкосновенности.
Стало быть, задаваясь вопросом о том, каковы были бы результаты без нарушений в день голосования, надо предполагать дальнейшие вопросы: что было бы, если бы в ходе кампании ставились реальные вопросы, а не транслировались идеологические стереотипы? Если бы все игроки находились в равном режиме благоприятствования со стороны СМИ? Если бы набор игроков не регламентировался внешними обстоятельствами, а отражал реальный спектр предпочтений в электорате?
Все выделенные в этих вопросах факторы находятся в непосредственной причинной связи с возможностью фальсификаций, которая, стало быть, не может быть от них изолирована. Но если мы задаем эти факторы как ограничительные условия для экспликации «настоящих» результатов выборов из статистических данных, то ее невозможность становится очевидной.
В заключение хочу отметить, что для диагностики нарушений на выборах применяется и другой, более сложный метод, представленный в работах С. Шпилькина, У. Мебейна и К. Калинина. Доказательным этот метод тоже не является, но в качестве диагностического более эффективен. Вдаваться в детали не буду (статья Мебейна и Калинина скоро выйдет в журнале «Российское электоральное обозрение»), но отмечу, что у этого метода есть один недостаток: он дает хорошие результаты, только если фальсификаторы не знают о его существовании или не придают этому значения. Обойти данный способ диагностики, если есть желание, очень просто.