«Думатьчерез действие: от локального к глобальному», «Дать больше власти местныморганам самоуправления», «Разнообразие форм местного самоуправления приноситпользу всем», «Свободу радикалам», «Сделайте так, чтобы жизненные шансы меньшезависели от лотереи происхождения». Этилозунги представляют собой имеющийся ассортимент премудростей от лучших умов вмире британских мозговых трестов. Это передовые надежды, мечты и идеи тех, комупоручено мыслить о немыслимом, - ряд пресных, бессмысленных, взаимозаменяемыхфраз, которые отражают неполадки в узком круге мозговых трестов и ихвзаимоотношениях с политическим классом.
Это мир, которыйне делится на правое и левое, и где мышление сводится к узкому диапазону идей омикровоздействии, политике «лайт» и к невнятным словам и понятиям (как,например, сдвиг»), в то время как масштабные вопросы эпохи – о пенсиях, окредитном кризисе или о том, как мы можем регулировать современный капитализм,- остаются без ответов. Где соображения мозговых центров о природе последнегообщемирового экономического спада и о том, что по этому поводу должна сделатьБритания?
В давние временаправительства разрабатывали свою политику партийными методами - либо с помощьювнутренних дискуссий, если речь идет о лейбористской партии, либо с помощьютщательно сформулированной позиции, разработанной юридической ассоциацией, какв случае с консерваторами. У обеих партий имелись также мощныеисследовательские отделы, а государственная служба становилась источником идей,когда та или иная партия была у власти.
Эта модель началаразваливаться, когда политика в общем смысле стала более технократической иуправленческой, а политика в смысле стратегии и методов – одновременно болеепрофильной и, так сказать, политизированной. Во время правления Вильсона в1964-70 гг. появились «специальные советники», и далее по возрастающей,заканчивая бурным развитием мозговых трестов вокруг Вестминстера в последниедесятилетия.
Это эссеповествует о не имеющем прецедентов взрывном распространении мозговых трестов вСоединенном королевстве, последствиях их влияния на нашу демократию, государственноеустройство и политику и значении всего этого для тех, кому небезразличносостояние нашей демократии.
Во-первых, важнослегка очертить историю термина и эволюцию «мозговых трестов». Само выражениепоявилось во времена Второй мировой войны в США и использовалось дляобозначения стратегов, которые занимались военным планированием. Появление RAND Corporation в 1946 г. стало первым действием по созданию структуры,известной именно под названием «мозговой трест» (мои извинения британскомуФабианскому обществу, основанному в 1884 г., но вплоть до гораздо более позднихвремен не носившему такого названия).
RAND Corporation – одна из организаций, которые играли ключевую роль в формированиипослевоенного современного мира; сообщество, возникшее в самом сердеаамериканского военно-промышленного комплекса и давшее нам такие понятия, как «футурологическиориентированное мышление», «сценарное планирование» и «ракетное превосходство»США над Советским Союзом.
После войны в СШАразвилась обширная инфраструктура мозговых трестов, которая питаласьконкурентным духом политики США, чередованием бюрократий с их политическимипартиями у власти и недостатком партийных ресурсов для развития политическогокурса.
Начиная с 1970-хгг. консервативные и правые мозговые тресты сделали свой вклад в созданиевлиятельного «консервативного движения», которое перестроило Республиканскуюпартию и сдвинуло вправо курс политики США. Фонд «Наследие» (HeritageFoundation), Американский институт предпринимательства (American Enterprise Institute)Институт Катона (Cato Institute) обходятся во много миллионов фунтов, чинятпрепятствия аналогичным разработкам демократических и левоцентристских органови обладают страстным идеологическим напором, чтобы проталкивать свои программы.
Каким бы ни былрезультат предстоящих президентских выборов в США, этот дисбаланс политическойвласти и финансирования будет сохраняться; инфраструктура «консервативногодвижения» и его «мозговых трестов», церквей и групп, к сожалению, не исчезнет.
Краткая история революции мозговых трестов в Великобритании
В Великобританииреволюция мозговых трестов первоначально произошла как вызов стилю «Да,господин министр» и Оксбриджскому консенсусу в области методов борьбы с кризисами.Это ознаменовалось возникновением нескольких мозговых трестов правого крыла:Института экономических проблем (Institute of Economic Affairs), основанного в 1955 г., и вслед за ним Центра политическихисследований (Centre for Policy Studies), учрежденного Кейтом Джозефом иМаргарет Тэтчер, а также Института Адама Смита (два последних были созданы в1970-х гг.).
Они начинали как«аутсайдерские» группы, бросившие вызов послевоенному устройству, разрастаниюправительства, государственных расходов и социального обеспечения и игралибольшую роль в разработках правительства Тэтчер, которое намеревалосьпреобразовать Британию.
Лейбористскаяпартия, пошатнувшись после трех поражений на выборах, ответила основаниемИнститута общественно-политических исследований (Institute for Public Policy Research, IPPR) в 1988 г., а после четвертого поражениянезависимые левоцентристы, связанные с редакцией журнала “Marxism Today” («Марксизм сегодня»), создали в 1993 г. «Демос».
Предназначение этихструктур состояло в том, чтобы стать противовесом влиянию правых мозговыхтрестов и повторить их успех. Это отражало полное непонимание ситуации. Своимуспехом правительство Маргарет Тэтчер было обязано в первую очередь не мозговымтрестам, а недостаткам послевоенного порядка и изменениям в британской и мировойэкономике, начавшимся в 1970-е гг. Кроме того, у правительства Тэтчер с самогоначала была целостная философия и ощущение направления движения, которые началиформироваться еще в оппозиции.
После четырехпоражений лейбористы совершенно потеряли уверенность в себе и ощущениенаправления движения, которые у них были в послевоенную эпоху, и рассматривалимодель мозгового треста как способ заменить их. Как следствие, эпоха новыхлейбористов была ознаменована беспрецедентно бурным развитием мозговых трестовв парламенте. Эти два факта взаимосвязаны. По мере того, как политическиеклассы объединялись вокруг пост-тэтчеровского консенсуса, полемика ополитическом курсе и идеях превратилась в обсуждение технических иуправленческих вопросов и проблем, связанных с реализацией решений.
Эта ситуация былавполне подходящей для методов мозговых трестов. Кишащее акулами море мозговыхтрестов парадоксальным образом предоставляло всё меньше выбора и всё большеединообразия, потому что они, пытаясь выхлопотать себе выгодное положение, всёчаще говорили политикам то, что те хотели слышать. В Великобританиирасплодилось столько мозговых трестов, что в 2001 г. журнал “Prospect” объявил конкурс «Мозговой трест года», победителем которого в 2006 г.стал Policy Exchange («Политический обмен») (за«энергичность» и «высокую эффективность») и IPPR в следующем году, который,как признали судьи, «не был урожайным годом в мире британских мозговых трестов»(1).
Здесь нужноосознать один нюанс. Нельзя стричь все мозговые тресты под одну гребенку.«Институт общественно-политических исследований» в первые годы своегосуществования действительно проводил серьезную, скрупулезную работу, особенно вотношении Комиссии по социальной справедливости; «Демос» в первые годы был источникомрезонансных и пылких, пусть и несколько поверхностных идей: «вовлекающееуправление», «социальное предпринимательство» и многие другие.
Но за последниенесколько лет большинство значительных идей в этой сфере исходило от тех, ктобросал вызов конвенциональному миру мозговых трестов. Была идея «деятельноготреста», переходящего от размышлений к действиям; идеи Тома Бентли о«повседневной демократии» в бытность его директором «Демоса»; Young Foundation (фонд Янга), обратившийся к вопросам, касающимся «местногосамоуправления»; и Центр социальной справедливости, основанный Ианом ДанканомСмитом. Наиболее впечатляющим вызовом всё возрастающей догматичности иузколобости политических дебатов стала работа, проделанная «Новым экономическимфондом» (New Economic Foundation). Суть этихпримеров состоит в том, что нечто в общепринятом принципе мозговых трестовсущественно меняется к лучшему (2).
Общепринятаямодель мозговых трестов – это та самая англо-американская модель политики,формируемой деньгами и влиянием, всё шире экспортируемая нами по всему миру, -так как мы оказались достаточно самонадеянны, чтобы продавать наши взгляды надерегулирование (снижение государственного вмешательства в экономику) иприватизацию даже самых базовых услуг.
Достойный шаг впередсделал департамент международного развития правительства Великобритании,который финансировал Институт Адама Смита, чтобы он консультировалправительства по всему Африканскому континенту по поводу благ приватизации.Клэр Шорт, которая, как предполагается, была представителем левого крыла партии,в 2002 г. в качестве министра развития сказала: «Приватизация – этоединственный способ получить инвестиции, в которых нуждаются бедные страны, втаких сферах, как банковское дело, туризм, телекоммуникации и в таких услугах,как водоснабжение, при хорошем нормативном регулировании».
В мире мозговых трестов не хватает рефлексии
Поистинепоказательно, насколько многие люди, вовлеченные в индустрию мозговых трестов,нуждаются в самокритике и обновлении своих взглядов. По утверждению РичардаРивза, не так давно назначенного на пост директора «Демоса», мозговые тресты«добиваются влияния благодаря близким отношениям со своими основнымиполитическими «клиентами» или благодаря независимой специальной экспертизе». Помнению Ривза, это приводит к тому, что политический класс начинаетприслушиваться к ним так, как «вы прислушиваетесь к своей супруге или семейномудоктору».
Ривз не обращалсяк теме, почему мозговые тресты – лучшие арбитры и источники этой «экспертизы»,как не рассматривал он и высказывание Джима Найта, члена парламента от лейбористскойпартии, что это «в конечном счете, очень элитарные, иерархические учреждения».
Сейчас по всемуВестминстеру стало зарождаться сомнение в качестве большой части работы мозговыхтрестов, в позитивности влияния корпоративного финансирования, в том, хорошоли, что в качестве успеха деятельность оценивается во многом благодаряинсайдерскому доступу к политикам и привлечению внимания СМИ. Мир мозговыхтрестов зародился как группа аутсайдеров, бросающих вызов старымгосударственным устоям. Вместо этого он стал частью нового истеблишмента,отстаивающего еще более узкий, недемократический и доктринерский взгляд навещи.
Это можнопроследить на примере метаморфозы IPPR и «Демоса». Под управлением Мэттью Тейлора IPPRпревратилось из «мозгового треста» в «разговорный трест», который Тейлориспользовал в качестве платформы для своей развивающейся карьеры комментатораСМИ (чем он и продолжил заниматься в Королевском обществе искусств). ПослеТейлора Ник Пирс попытался придать исследованиям более серьезный и глубокийхарактер, вдаваясь в вопросы, бросавшие вызов кулуарному консенсусу, идистанцировать IPPR от того, что осталось от новых лейбористов. Теперь там заново ломаютсяосновы под двойным руководством: Лизы Харкин и Кэри Оппенгейм.
Пока что мирмозговых центров на своих руководящих уровнях представляет собой сугубо мужскуюсреду. После Тома Бентли у «Демоса» было трое директоров: Мадлен Бантинг,Кэтрин Фиши и нынешний Ричард Ривз, причем ни одна из женщин долго непродержалась.
Мозговые тресты впоследние годы также стали больше ориентироваться на «атмосферу», чем на суть,предоставляя политикам «независимые» декорации, чтобы те позиционировались наих фоне. Так, за последние годы, по мере того как границы централизации новыхлейбористов становились всё более очевидными, мозговые тресты всё большевоодушевлялись возможностями «локализма». Это привело к тому, что ДэвидМилибанд придумал выражение «двойной переход», которое, по мнению мозговыхтрестов, может привести к осознанию опасностей чрезмерной централизации. Врезультате этой риторики и сопутствующей полемики никаких реальных политическихизменений не произошло, но некоторым из тех, кто был в центре, удалось показатьсебя с лучшей стороны и сделать вид, будто они подумывают о том, чтобы что-тосделать.
Под руководствомДэвида Камерона тори подхватили эту игру. Едва оказавшись на своем посту,Камерон показал, что он не такой, как все тори, направив обращение «Демосу»,левоцентристскому мозговому тресту. Джордж Осборн, теневой министр финансов,стремясь обойти новых лейбористов с флангов, недавно произнес речь о«честности» без какой-либо конкретики. Обобщая все эти примеры: Милибанд,Камерон и Осборн, – можно сказать, политики, которые пользуются мозговымитрестами не для идей и исследований, а чтобы поддерживать нужное впечатление.
Сравнительноеблагополучие мозговых трестов, несомненно, сообщает нам кое-что о политическойатмосфере. Как правило, бывает один или два «горячих» мозговых треста: Центрполитических исследований и Институт Адама Смита в 1980-х гг., «Демос» после1997 г., а в настоящий момент “Policy Exchange”, «любимый мозговой трест» Дэвида Камерона, покрайней мере, вплоть до их недавнего отчета о неудачных попытках восстановлениягородов на севере Англии, который он назвал «идиотским» и «абсурдным». Судя повсему, “Policy Exchange” сейчас купается в деньгах, в то время каклевоцентристские мозговые тресты находятся в более затруднительном положении.
Это правда, чтоШотландии удалось создать вокруг шотландского парламента политический климат,обходящийся без индустрии мозговых трестов, с одним только хорошо финансируемымпод названием “Scottish Council Foundation” (фонд«Шотландский совет»), действующим в течение всего этого десятилетия, но,несмотря на свои ресурсы, не приобретшим сильного влияния на правительство.Шотландская национальная партия пришла к власти без поддержки какого-либоблагорасположенного к ней мозгового треста и без вложения ресурсов изавязывания контактов для создания такового, и до сих пор, кажется, это никакей не повредило.
Политическаясреда Уэльса была ареной работы Института по делам Уэльса, основанного ДжономОсмондом. В Северной Ирландии в критическую и напряженную переходную эпоху1990-х существовал “Democratic Dialogue” («Демократический диалог»), работавший подруководством Робина Уилсона и лишившийся финансирования, когдасеверо-ирландская политика «нормализовалась» вместе с концом периодасевероирландских волнений (“The Troubles”).
В опыте этихавтономий, в отсутствии мозговых трестов в обоих случаях зарождения новойполитической среды определенно есть рациональное зерно. Это связано снемногочисленностью политического класса в каждой из областей наряду спростотой вхождения в этот класс и нехваткой корпоративного финансирования.Долгое время политические обозреватели в Шотландии считали своим долгомсокрушаться, что там нет инфраструктуры конкурирующих мозговых трестов. Некому вырабатывать«новые идеи» и политические стратегии, которые либо тонут, либо остаются наплаву в условиях рынка; однако с нашей той точки и с учетом опыта мозговыхтрестов в Британии, можно предположить, что Шотландии очень повезло.
Возникновение нового правящего класса
Индустриямозговых трестов становится всё более узкой и замкнутой, что символично всмысле отсутствия различий между политическими партиями. Её формирует всёбольшая кулуарность и профессионализация политики, где у лейбористов,консерваторов, и либерал-демократов, а также в мире мозговых трестов бытуютодни и те же «отличные идеи». Мозговые тресты осциллируют между лейбористами иконсерваторами и, как правило, обходят стороной либерал-демократов, потому чторечь идет о власти, влиянии и о том, у кого есть потенциал, чтобы сформироватьадминистрацию, - а не об интеллектуальной погоне за идеями.
В недавнемматериале о мозговых трестах, опубликованном в журнале “The Observer”, бессмысленные фразы были представлены шестью фотороботами людей (дваотносятся к IPPR). Все они похожи друг на друга и напоминают группу из британскойверсии «Друзей»: энергичны, полны надежд, примерно одного и того же возраста, вмеру привлекательны и разве что слишком серьезны. И чересчур хотят стать вам другоми продемонстрировать вам всю ценность своих идей!
Если бы мы заговорилис мозговыми трестами на их подлинном языке и спросили, кому они служат, мы быобнаружили, что наживаются на них привилегированные классы – корпорации,бухгалтерские фирмы и лоббисты. Если бы мы спросили, какие «новые идеи» онивыдвинули и отстояли хотя бы за последнее десятилетие, идеи, которые быспособствовали политическим решениям, приносящим пользу простому народу, -ответ был бы тривиален.
Послетэтчеровской революции индустрия мозговых трестов стала средством, позволившимполитическому классу отдать новые политические стратегии на аутсорсинг ивыработать новый антидемократический способ укрепления родившегося внутри негоединодушия. Индустрия мозговых трестов – это часть нового правящего класса,который возник при постдемократических порядках. Он еще более эгоистичен исвоекорыстен, чем предшествующий, который, хоть был и не без греха, но все жебыл инспирирован «долгом» и «служением обществу».
Мир мозговыхтрестов создал атмосферу чрезмерно тесных связей и размытых границ междуправительством и бизнесом, и результатом стала плохая политика, плохоеправительство и новый толчок к маркетизации, приватизации и усилению корпоративноговлияния в самых неожиданных областях общественной жизни.
Нам необходимозадать острый вопрос о том, в чьих интересах было возникновение этого новогопорядка, кто выигрывает от его поддержки и кто платит за его сохранение. Чтосейчас требуется от тех, кто хочет развития, – это представить, как мы можем думатьо политике и об идеях, за пределами условного мира идей мозговых трестов.
Как нампредставить себе более богатую, плюралистичную и демократическую сетьучреждений, которые бы думали о политике и идеях и которые бросали бы вызовортодоксальности нескольких последних десятилетий и корпоративным интересам?Это не просто узко-британский вопрос, - это вопрос с глобальными последствиямии результатами, распространяющимися на территории от африканских районов южнее Сахарыдо Ближнего и Дальнего Востока, потому что адепты догмы свободного рынкаразносят свои мантры по всему земному шару.
В Великобритании,а еще больше в США мы должны задуматься о такого рода агентствах и институтах,которые бы могли вынашивать, лелеять и поддерживать прогрессивные ценности, и отакого рода «мозговых трестах», которые бы могли бросать вызов господствующемупорядку, наряду со множеством других органов, куда бы входили профсоюзы, НКО, инициативныегруппы и Интернет.
Мозговые тресты как часть постдемократической элиты
Революция мозговыхтрестов в Великобритании – это история упадка партий, проявляющегося вослаблении партийных исследовательских структур. На их счету имеются большиезаслуги в развитии партийных стратегий: например, Исследовательское подразделениеКонсервативной партии под руководством Рэба Батлера играло огромную роль впереосмыслении консерваторами своей позиции в 1940-х гг. и в принятии программыправительства Этли.
Сегодня во всехгосподствующих в Великобритании политических партиях мы можем наблюдатьотдаление партийного руководства от своих партийных структур, а также то, чтоих внимание переключилось на мир постдемократических элит, частью которогоявляются мозговые тресты. Это приводит ко всё большей корпоративности политикии к предельной форме аутсорсинга: к приватизации процесса принятиягосударственных решений.
Мы уже видели напримере США, что мозговые тресты лучше приспособлены для правой политики; этоможет оказаться верным и в отношении Великобритании. В качестве одного изобъяснений изменений в судьбе мозговых трестов можно рассматривать происходящеекак простой циклический феномен: сначала поднялись правые, затем левоцентристыи сейчас правоцентристы, в соответствии с поворотами политической судьбы. Этопредставляется поверхностным объяснением, здесь действуют более фундаментальныеи неочевидные силы.
Последняя модельбританских мозговых центров пришлась на левоцентристскую копию правой модели.Как показал прогрессивный сериал Адама Кертиса “Century of the Self” («Век Я»), клинтоновский/блэровский подходполитики «фокус-групп» и триангуляции не создал новой левоцентристскойполитики; они, несмотря на временное усиление, создали немощное и разрозненноегражданское общество. То же касается и мозговых трестов. Мозговые тресты большеподходят для политики, выступающей за интересы бизнеса, корпоративного мираправых, нежели левых. Вот почему действительно интересная работа левыхпроисходит вдали от узких кругов Вестминстера и действующих в конвенциональных рамкахмозговых трестов.
Примечания
1. Победителями конкурса«Мозговой трест года», учрежденного “Prospect”, стали: IPPR (дважды), “NewEconomics Foundation” (фонд «Новая экономика»), Центр экономическогореформирования, “New Local Government Network” («Новая сеть местных органоввласти»), Институт фискальных исследований и “Policy Exchange”.
2. Верно и то,что специализированные мозговые тресты, такие, как “ King's Fund” (Королевскийфонд) и “Work Foundation” (фонд «Работа») создали свою репутацию благодарясвоей компетентности в соответствующих областях. Следовательно, эта критика,которую мы только начали формулировать, возможно, более релевантна в отношенииограничения деятельности конвенциональных и универсальных мозговых трестов, укоторых нет никакой специализированной области исследования, и которые выживаюттолько за счет своего громкого имени и сообразительности.
Джерри Хассан– писатель, комментатор и политический аналитик. Он был директором одногошотландского мозгового треста и широко сотрудничал с рядом британских мозговыхтрестов. Он является автором и издателем двенадцати книг по шотландской ибританской политике, включая «История, институты и идеи после Блэра: политикапосле десятилетия Новых лейбористов».
