На кухнях и в гостиных Тбилиси, в такси, автобусах, кафе и барах сегодня бушуют споры, гул которых можно сравнить с грохотом летних бурь в окружающих город горах. Продолжается национальный скандал вокруг президентства Михаила Саакашвили, и в нем нет места ни нейтральным взглядам, ни деталям. В политической полемике нет компромиссов, и это поляризует общество, создавая угрозу разрушительных последствий для всех, кто вовлечен в игру.
Видный лидер оппозиции Саломе Зурабишвили опасается, что страна подошла к той критической точке, когда любое неосторожное действие одной из сторон может ввергнуть Грузию в хаос. Именно поэтому, - подчеркивает она, - когда в июне 2009 г. Михаил Саакашвили обратился к оппозиционерам, она согласилась занять должность заместителя министра внутренних дел.
Разрыв между сторонниками оппозиции и полицией, - говорит Зурабишвили, - стал еще шире, после того, как две стороны столкнулись в центре Тбилиси 15 июня. Тогда бывший министр иностранных дел поняла, что ради сокращения этого разрыва ей придется занять предложенную должность. Это не значит, что она поддерживает правительство; она беспокоится о будущем Грузии: правительство, по ее мнению, настолько дискредитировано, что полиции никто не верит, даже когда она говорит правду.
В позиции Саломе Зурабишвили есть доля истины. Между государством и обществом в Грузии действительно существует разрыв, и он действительно угрожающе растет. Но такая точка зрения на недавние события в Грузии также необъективна, так как она игнорирует значительную роль, которую играет в нынешней патовой ситуации сложный альянс оппозиционных сил.
Это, впрочем, не снимает ответственности с государства. То, что сделало правительство после того, как предложило Зурабишвили должность, заставляет усомниться в искренности декларированного им стремления к компромиссу и вообще в его компетентности. Не успела она принять предложение, как его уже отменили под тем предлогом, что этот политик намеревался использовать свою должность как политическую платформу.
Оппозиция торжествовала: это было доказательством того, что Саакашвили нельзя доверять. В итоге пропасть, разделяющая грузинское общество, раздалась еще шире (см. Р. Парсонс, «Грузия на краю пропасти»).
Эта тема регулярно всплывает в грузинской истории. Понятие общественного раскола неизменно присутствовало в политической полемике конца XIX века, когда лидеры национального движения убеждали грузин восстановить «сломанный мост» между сословиями и этническими группами. На этот раз рушится мост между государством и обществом.
Как это ни парадоксально, учитывая масштабы нынешнего кризиса в Грузии, Михаил Саакашвили на настоящий момент достиг наибольших успехов как раз в области… государствостроения: умирающие организации он превратил в эффективно функционирующие институты.
До «Революции роз», которая произошла в ноябре-декабре 2003 г. и на смену Эдуарду Шеварднадзе привела к власти Саакашвили, полиция была коррумпированной; ей недоплачивали, плохо содержали, в результате чего она паразитировала на обществе. К сегодняшнему дню ситуация изменилась до неузнаваемости, хотя правоохранительная система всё равно нуждается в реформе. То же касается армии – при всех дефектах, которые вскрылись в августе 2008 г. во время войны с Россией. Есть и другие улучшения. Грузинские таможни стали приятным сюрпризом для всех, кто побывал в руках таможенников в России или в других республиках бывшего СССР. Налажено бесперебойное газо-, электро- и водоснабжение; эффективно работает налоговая служба; бюрократические проволочки резко сократились. Иными словами, Грузия сейчас гораздо больше напоминает государство, чем банановую республику, к состоянию которой она угрожающе приближалась.
И всё же многое еще не сделано. Список того, над чем еще предстоит работать, содержателен и поучителен. Несмотря на то, что в течение многих лет Евросоюз и Совет Европы, а также грузинская оппозиция и гражданское общество высказывали различные критические замечания, до сих пор у институтов есть серьезные недостатки. Исполнительная власть всё еще доминирует над судебной; демократические настроения в массах подавляются государством (особенно в провинциях). Кроме того, парламентская демократия и сама по себе зашла в тупик – частью из-за того, что президент Саакашвили сосредоточил власть в своих руках, и из-за того, что последующие выборы не вызвали у народа доверия.
Если перефразировать высказывание Барака Обамы из его знаменательного выступления в Гане 11 июля 2009 г., Грузии сегодня нужны сильные институты, а не сильная личность.
Но нужна и ответственная оппозиция. Членам оппозиционных партий действительно угрожали; в провинциях случались и аресты. Но нельзя назвать правительство Саакашвили авторитарным или диктаторским, как это делают некоторые оппозиционные лидеры. Голос оппозиции постоянно транслируется по телевидению и по радио; оппозиционная телекомпания «Маэстро» получила лицензию на международное вещание. Сторонники оппозиции в течение четырех месяцев блокировали движение на проспекте Руставели, главной улице Тбилиси, но столкновений с полицией не становилось больше (конфликт 6 мая был в пригороде Тбилиси). Лидеров оппозиции не ограничивают в перемещении. На постсоветском пространстве нетрудно найти образцы авторитарных правительств, но Грузия не из их числа.
Чтобы достигнуть стандартов, принятых во многих европейских государствах, грузинской демократии (и ее институтам) придется проделать долгий путь. Но за менее чем десятилетний срок (считая период перед «Революцией роз») были сделаны весьма фундаментальные успехи, хотя, конечно, многое нуждается в доработке. Лидеры оппозиции смотрят на вещи иначе. Они занимают абсолютистскую позицию, согласно которой за годы правления Саакашвили ничего конструктивного сделано не было. В целом, создается впечатление, что если оппозиция когда-нибудь доберется до власти, она разрушит всё, что успел воздвигнуть президент.
Влиятельный лидер оппозиции и бывший спикер парламента Нино Бурджанадзе говорит, что уличные демонстрации – это единственная оставшаяся у грузинского народа возможность привести к власти тех лидеров, которым он симпатизирует. Реформы по демократизации начались всего несколько лет назад, а Бурджанадзе уже считает, что избирательная урна исчерпала свои возможности и что возврат грузинской политики к уличным протестам выглядит многообещающе.
Кажется, у грузинского народа больше терпения, чем у его политиков. При всем недовольстве, большей частью вызванном действиями правительства Саакашвили, грузины настойчиво требуют эволюции и в той же степени боятся революции.
Одним из подтверждений этому служит провал инициированной оппозиционерами «перманентной» демонстрации и «города клеток» в центре Тбилиси: планировалось, что эти акции будут длиться, пока Саакашвили не прогонят с должности – чтобы впечатлить население. Конечно, в массах случалось и оживление – например, 26 мая, в день независимости Грузии на футбольный стадион «Динамо» в Тбилиси вышли 60 000 сторонников оппозиции; но большинство людей всё же держались в стороне.
К концу июня от демонстрации на проспекте Руставели осталось несколько десятков упрямцев, которые не хотели мириться с действительностью, то есть с тем, что им не удалось развернуть общенародный протест и спровоцировать отставку Саакашвили. Их лидеры теперь признают, что клетки, в которых сидели протестующие, изображая так называемую тиранию режима Саакашвили, превратились в символический протест без каких-либо реальных перспектив. В середине июля оппозиция заявила о намерении убрать все клетки до приезда вице-президента США Джо Байдена 22-23 июля.
Если бы оппозиция объединилась и разработала четкую программу реформ, которые они бы планировали провести после смещения Саакашвили, исход протестов мог бы быть иным. Но эти несогласные, выступившие против президента, никак не могут договориться между собой и разработать стратегический план. В итоге они удовлетворились тем, что определяют себя только в терминах неприязни к Саакашвили. Такая несогласованность деморализовала даже лидеров оппозиции; втайне все подозревают в некомпетентности собственных коллег.
Лидеры оппозиции не могут вызвать сочувствие грузинского народа и добиться от него активной поддержки; это значительно ограничивает их возможности. Разочарование, сопутствующее (хотя бы по видимости) безрезультатной деятельности, всё чаще выявляет трещины в их альянсе.
Максималисты – такие, как Нино Бурджанадзе и Каха Кукава из Консервативной партии, - продолжают настаивать на том, что они готовы вести переговоры только при условии отставки Саакашвили (см. Нино Бурджанадзе, Грузинский призыв: открытое письмо Западу). Умеренные представители оппозиции считают, что такой подход и завел альянс в тупик.
Трещины углубляются, и в результате отдельные люди и целые партии избирают собственный путь и принимают решения, неприемлемые для их мнимых коллег. Например, Леван Гачечиладзе (бывший кандидат в президенты) и Давид Гамкрелидзе (лидер партии «Новые правые») были сняты на видео в Берлине во время встречи с Кахой Таргамадзе, который в эпоху Эдуарда Шеварднадзе был министром внутренних дел. Таргамадзе – одна из самых одиозных фигур в истории Грузии со времен получения независимости; у него есть российское гражданство, и сейчас он живет в Москве. Говорят, что эта встреча привела Нино Бурджанадзе в ярость; она и многие другие лидеры оппозиции бросились уверять всех в своей непричастности к этому случаю и в том, что их никто не поставил в известность о таких планах.
Но даже если оппозиция повержена, у Михаила Саакашвили нет оснований для большой радости. Некомпетентность и слабость оппозиции не могут скрыть того факта, что грузины разочарованы в его управлении. Они не доверяют результатам президентских и парламентских выборов, состоявшихся в 2008 г. Они недовольны тем, что Грузия была вовлечена в войну с Россией из-за Южной Осетии; наглость молодых министров, составляющих правительство, вызывает у них отвращение; мысли о будущем вызывают у них беспокойство.
Иными словами, доверия мало, и в этом, в частности, виноват Саакашвили. Ключевая задача, стоящая перед ним сейчас, заключается в преодолении пропасти между государством и обществом; успех или провал в этом деле, вероятно, станет определяющим для развития Грузии в дальнейшем. Для этого потребуется большая политическая убедительность, так как люди, ощущающие себя изолируемыми или преследуемыми, составляют сейчас значительный процент грузинского населения – возможно, даже большинство.
Саакашвили, по крайней мере, представляет себе масштабы задачи. Он уже не раз предлагал начать диалог по важным общественным проблемам, включая такие ключевые вопросы, как избирательная реформа, судебная реформа и возможность перехода к такой форме демократии, при которой парламент будет играть более значительную роль. Он повторил некоторые из этих идей в интервью Wall Street Journal накануне приезда Джо Байдена; он также предложил оппозиции получить более удобную платформу в СМИ и занять важные должности в правительстве; пообещал установить дату следующих выборов в органы местного самоуправления. Президент говорит, что беспорядки 2008-2009 гг. заставили его поменять приоритеты: теперь он стремится к модернизации Грузии путем вживления демократических практик и мягкой смены власти по истечении его второго срока правления в 2013 г.
Скорее всего, большинство представителей оппозиции отметут всё это с порога – поминая фарсовую историю с предложением государственной должности Саломе Зурабишвили, - но есть вероятность, что среди оппозиционеров найдутся более умеренные лидеры, которые поймают его на слове. Ираклий Аласания, бывший посол Грузии в ООН, 16 июля создал новую политическую партию «Наша Грузия – свободные демократы» и уже начал переговорный процесс, хотя достижения в нем пока незначительны.
Проблема Аласании частично описана Ильей Рубанисом в статье о «плюралистическом феодализме» в Грузии. Аласания создал очередную политическую структуру в Грузии, но ни она, ни какая-либо другая по большому счету не представляет интересы общества и не предлагает последовательной социальной или политической программы. Это просто средства передвижения для амбициозных политиков.
Так как здесь главную роль играют личности, ситуация, естественно, перерастает в повсеместное соперничество. Оппозиционеры приветствовали действия Аласании, пока им казалось, что он прибавит их движению сил, чтобы свергнуть Саакашвили; но как только он стал сам планировать свою повестку, они стали относиться к нему с подозрением. Поговаривают, что его карьера закончена.
Позиция, занимаемая Аласанией, безусловно, слаба. У него нет независимых механизмов действия, он не представляет никаких определенных общественных интересов; поэтому он зависит от людей, от которых он, наверно, предпочел бы держаться подальше, – например, от Левана Гачечиладзе и Давида Гамкрелидзе; после их встречи с Кахой Таргамадзе на Аласанию обрушилась критика.
Тем не менее, компромисс всё же достижим, если Аласания и его союзники из «Альянса за Грузию» настоят на нем. Аласания и сам признает, что дверь уже хотя бы наполовину открыта. Если это как раз то, чего хочет большинство грузин (весьма вероятно), то осталось этим только воспользоваться.
Какую форму примет компромисс, предсказать трудно, но очертания возможного соглашения уже начинают проступать. Михаил Саакашвили явно не готов рассматривать вариант с досрочными президентскими выборами, после того как он одержал хоть и спорную, но победу в январе 2008 г. Он жаждет реабилитироваться в глазах потомков. Он хочет, чтобы его запомнили как человека, который проложил путь к модернизации Грузии, а не как того, кто по неосторожности оставил страну на растерзание российским ордам.
Говоря практически, Саакашвили сможет укрепить демократию и добиться бесконфликтной передачи власти, только если он будет сотрудничать с оппозицией. Следовательно, чтобы оставить о себе добрую память, его психологическая задача заключается в предоставлении оппозиции некоторой свободы действий.
Если президент не хочет вести переговоры на тему досрочных выборов, он, возможно, готов обсуждать изменения в конституции (в частности, сокращение президентских полномочий) и, главное, досрочные выборы в парламент. До настоящего времени правительство исключало такой вариант, но его позиция может измениться. Доверие грузин к государству сейчас подорвано, а новые парламентские выборы, вероятно, помогли бы восстановить его и сделать политические процессы достоянием национальной полемики Грузии.
Необходимо срочно восстановить веру в государство. 20 июля президент Саакашвили произнес в парламенте речь, в которой он представил программу решительных действий, свидетельствующую о том, что он осознает эту необходимость. Если парламентским выборам будет предшествовать избирательная реформа, и они будут восприняты как свободные, честные и прозрачные (что, конечно, произойдет далеко не обязательно), уровень доверия, вероятно, повысится.
Последние парламентские выборы в Грузии состоялись в мае 2008 г. Они проходили в лихорадочной атмосфере, закончились общим недовольством и стали одним из этапов периода нестабильности, увенчавшегося разрушительной войной с Россией в августе 2008 г. Приближается годовщина этой войны; в регионе царит неопределенность и тревога. Европейский союз сообщил, что публикация официального доклада о причинах войны за Южную Осетию, назначенная первоначально на конец июля, - отложена до 30 сентября из опасения, что она может усугубить напряженную ситуацию.
В таких неспокойных обстоятельствах для грузин наиболее убедительным было бы переустройство парламента в действующий орган власти, имеющий реальные законодательные полномочия. Реформа избирательного процесса и институтов с последующими парламентскими выборами весной 2010 г. может стать ключом к разрешению глубокого политического кризиса в Грузии.
У оппозиционных лидеров, например у Ираклия Аласании, в итоге появилась бы возможность построить себе сильную платформу к президентским выборам 2013 г. У Михаила Саакашвили оказались бы в распоряжении три года стабильности, чтобы реализовать свой проект по социальной, экономической и политической перестройке Грузии. И главное, это могло бы вызвать симпатию грузинского народа и убедить его в том, что путь к устойчивому прогрессу лежит через политические процессы, четкие правила, сильные институты и хорошее управление, а не через влиятельных людей, громкие голоса, взаимные обвинения и общественные беспорядки.
Роберт Парсонс – редактор международного раздела France 24. В университете Глазго получил докторскую степень, защитив диссертацию на тему происхождения грузинского национализма. Был корреспондентом BBC в Москве (1993-2002 г.); был директором Грузинской службы Радио «Свобода»; работал старшим корреспондентом и главным продюсером мультимедийных проектов.