Участие в организации одного из центральных событий интеллектуальнойжизни Украины — Львовского форума издателей — навело нас на мысль о необходимостисерьезного разговора о том, что же представляет собой интеллектуальноепространство сегодняшней Украины, как оно устроено, из кого состоит, что такоеинтеллектуал в Украине и т.д. На полях форума нам удалось взять несколькоблиц-интервью (они уже опубликованы на «Полiт.ua и «Полит.ру») и более подробнопобеседовать об этом с историком, главным редактором одного из ведущихинтеллектуальных изданий современной Украины – журнала «Украϊна Модерна» Андреем Портновым. В беседе с историкомучаствовали Борис Долгин, Вера Холмогорова и Борис Шавлов. Мы продолжим разговор на эту тему в разных форматах.
А как можно вообще оценитьуровень воздействия интеллектуалов и воздействия на кого – люди, власть, медиа,неважно что, профессиональные сообщества?
С одной стороны, было бынеправдой сказать, что воздействия нет вообще. Тот же курс Грицака и Яковенковсе же прочитало довольно много людей. Знаю, что его тираж несколько раздопечатывался и его читали не только профессиональные историки. Но сравниватьих влияние с влиянием в конце 1980-х тех же Лихачева или Аверинцева было бынеадекватно. Кроме того, интеллектуальный продукт по-прежнему имеет достаточномало шансов достучаться до массового сознания. Хотя существуют издания и сайты,призванные выступать в роли такого посредника, но в целом они справляются со своей задачей средненько, апри переходе знания на другой уровень многое теряется, язык адаптируется кязыку массовой политики. Влияние интеллектуалов на политиков еще скромнее.Насколько мне известно, ни предыдущий президент, который очень интересовался историей,ни нынешний едва ли догадываются о существовании людей, о которых мы говорим.Круг общения Ющенко составляли преимущественно бывшие советские украинскиеписатели, провозгласившие себя диссидентами. Здесь стоит отметить, что вУкраине понятие «шестидесятники» окончательно объединило тех, кто сидел влагерях и тех, кто подписывал документы об исключении неугодных из Союзаписателей. Говоря о шестидесятниках, думаю, стоит упомянуть фигуру, безусловнозаслуживающую имени публичного интеллектуала. Это Иван Дзюба. Автор знаменитойработы «Интернационализм или русификация?», которого КГБ принудило публичноотказаться от своих взглядов и написать покаянное письмо. В начале 1990-х Дзюбакакое-то время был министром культуры, сейчас он академик Национальной академиинаук, человек, регулярно публикующий свои и публицистические, и научные тексты.Также из бывших диссидентов, важных в интеллектуальных дискуссиях фигур,необходимо упомянуть Евгена Сверстюка и Мирослава Мариновича. Они оба, преждевсего, - религиозные мыслители и аналитики церковных процессов.
Каков язык интеллектуальнойкоммуникации в Украине?
Мы немного уже об этом говорили.В пределах Украины это, прежде всего, украинский.
Есть некоторое ощущение, чтона каком-то уровне украинский стал более престижным языком — именно в этойсамой интеллектуальной коммуникации. Во всяком случае, в каких-то кругах.
Если мы говорим о престиже языкав масштабах всей страны, я бы рискнул сказать, что в разных социальных сферахрусский в Украине остается более престижным языком. Каждый из упомянутых мноюлюдей имеет публикации на русском языке, но, как правило, это тексты,написанные специально для российских изданий. Можно ли написать историюукраинских интеллектуальных дебатов, ограничиваясь украиноязычными текстами?Этот вопрос возник в связи с публикацией книги Оли Гнатюк «Прощание симперией». Впечатление, которые все чаще возникает у меня при редактировании«Украины Модерной»: для молодых украинских гуманитариев, имеющих опыт учебы зарубежом и привыкших к языку западной науки, легче и комфортнее писать своитексты по-английски, чем по-украински. Сознаюсь, что в таких ситуациях мыотказываемся переводить тексты таких авторов на украинский. И еще одна важнаявещь: чтобы книга стала предметом полноценного обсуждения в Украине, она должнавыйти по-украински. Англоязычные (а, тем более, франко- или немецкоязычные)публикации обречены оставаться доступными и понятными очень узкому кругуспециалистов.
Мы снова вернулись отчасти к вопросуо точках кристаллизации интеллектуального пространства Украины. Где этих людейвообще можно найти?
Не знаю, существуют ли площадки,где этих людей можно наблюдать всех вместе. Многие из них (но не все)публикуются в «Критике» и публиковались в «Сучасности». Этот журнал игралважнейшую роль в начале 90-х. Но постепенно он по разным причинам сошел на нет.Львовский журнал «Ї» также в середине1990-х играл более важную роль, чем сейчас. Если мы говоримо более массовых медиапроектах, долгое время важнейшуюроль играла ежедневная газета «День». Мне кажется, сейчас ее роль менеезаметна, чем во время президентства Кучмы, хотя эта газета по-прежнему оченьмного пишет об истории и культуре. Был еще журнал «ПиК», «Политика и Культура»,который редактировал светлой памяти Александр Кривенко, к сожалению,погибший в автокатастрофе. Я бы рискнулвыдвинуть такой тезис, что по сравнению с кучмовскими временами сейчас в Украинеочень не хватает изданий уровня ПиКа, «Сучасности» или тогдашней газеты «День».Конечно, это была не заслуга Кучмы. Разве что в негативном смысле, как мощногораздражителя. И два слова о телевидении. Некоторые программы и ток-шоупериодически приглашают интеллектуалов, но, принимая приглашение, эти людипопадают в пространство телевизионного жанра. А это сразу же предполагаетупрощение тематики, подходов, языка, из-за чего у них практически не остаетсяшансов представить более сложный образ. Проблему: идти в телевизор или нет, а еслиидти, то в какие программы, - каждый решает для себя. Относительно недавноМикола Рябчук достаточно остро раскритиковал Ярослава Грицака за участие втелешоу «Великие украинцы». Грицак же свое участие аргументировал возможностьюпредставить свои взгляды гораздо более широкой аудитории, чем круг читателейинтеллектуальных изданий.
Закономерно ли, чтозначительная часть из названных печатных изданий в онлайне не представлена?
Прежде всего, Интернет какинструмент коммуникации появился довольно поздно. Во время расцвета«Сучасности» он просто не играл той роли, которую играет сейчас. Сайт «Критики» существовал давно, потом потехническим причинам исчез, сейчас он создан заново, к сожалению, пока что без архива старых номеров. Уже издавна,пожалуй, наиболее полное интернет-представительство имеет журнал «Ї» Тараса Возняка.Из ведущих интеллектуальных журналов, не имеющих интернет-страницы, стоитупомянуть «Український гуманітарнийогляд» Натальи Яковенко. И, наконец, относительно недавно появиласьцелая серия исключительно интернет-изданий: от достаточно массового zaxid.net до нишевых Prostory и др. На том же zaxid.net есть блоги людей, обозначенных намикак интеллектуалы. Думаю, что подобные проекты будут множиться.
Возвращаясь к языкам – какойпрогноз изменений в дальнейшем, что надо или не надо делать?
Думаю, в целом языковаяподготовка молодых коллег будет улучшаться. Хотя инерцию советских времен,когда ученый вообще не знал языков, я бы не стал недооценивать. Думаю, будет по-прежнемурасти обязательно расти процент тех, кто свободно если не говорит, то читаетпо- польски. Польша сделала очень много, чтобы едва ли не все талантливыеукраинцы хоть разок, но побывали там на различных стажировках. Что же касаетсясегмента русского, то пока что тенденция такова, что этот сегмент будетсокращаться - если не количественно, то качественно.
А китайский?
У меня такое впечатление, что о«китайской перспективе» Украина думает очень мало. Хотя Янукович недавно был свизитом в Китае.
Должен ли интеллектуалинтересоваться социально-политической сферой и может ли этого не делать, какойпрогноз вовлеченности интеллектуалов в эту самую сферу? Собственно, из нашегоразговора следует, что некоторый аспект социальной значимости по определениюприсутствует?
Все, о ком мы сегодня говорим,так или иначе вовлечены, причем модели вовлечения могут быть разные. От участияв тех же межгосударственных комиссиях историков до подписи под открытымиписьмами или блогов о политике. Мне кажется, что в целом люди, которые вУкраине занимаются гуманитарными проблемами, по-прежнему очень часто видят себяв роли тех, кто обязан ангажироваться в политику. Для них (могу сказать ииначе: для нас) маловато роли экспертов по специальным вопросам, например,образовательной сферы, а есть желание видеть себя в роли кого-то, кто этуполитику определяет. Насколько эффективно? - не очень. Хотя на последних президентских выборах имела местоинтересная история. Во втором туре Янукович победил Тимошенко с очень небольшимперевесом, причем если процент проголосовавших «против всех» приплюсовать кпроцентам Юлии Тимошенко, мы получим цифру, превосходящую результат Януковича.
А почему мы голоса «противвсех» приплюсовываем к Тимошенко, а не к Януковичу?
Важна интерпретация результата такогосложения. Она произвела магическое впечатление на очень многих украинскихжурналистов и аналитиков, обвинивших в таком результате выборов Виктора Ющенкои ряд ведущих интеллектуалов, призвавших голосовать «против всех». Накануневторого тура в блоге Оксаны Забужко на знаковом веб-сайте «Украинская правда»был размещен призыв категорически не голосовать за Тимошенко как за «меньшеезло». Само собой, этот призыв Забужко был сразу же перепечатанпропагандистскими изданиями Партии регионов. Когда выборы закончились, в частиСМИ прошла дискуссия об ответственности интеллектуалов- «противсіхів». Больше всего досталось именноЗабужко.
Мой тезис не в том, что такаяинтерпретация правильная и единственно возможная, а в том, что чрезвычайнолюбопытно видеть именно такую интерпретацию.
Нам известны вполне неглупыелюди, которые говорят: мы голосовали против всех и, конечно, понимаем, чтотаким образом, к сожалению, подыграли Януковичу. Эта логика кажется немногостранной.
Могу честно сказать, что вопрекираспространенному мнению, мол, образованный человек не может голосовать заЯнуковича, я знаю людей, очень образованных и неглупых, которые сознательноголосовали за Януковича. Однако логика значительной части украиноязычной или,если угодно, украинофонной интеллигенции, для которой Забужко может быть некимавторитетом, вероятно, была логикой «против всех». Такая логика, кстати, быладостаточно влиятельна во Львове.
На одном из форумов пришлосьдаже встретить выражение «бандерiвськi противсiхи».
То есть логика такая вот: тегруппы, которые могли ее послушаться, - это потенциальный электорат Тимошенко,на самом деле, кто ее послушал, я не знаю. Думаю что мало кто.
Одному из нас известен некийлокальный интеллектуал из Восточной Украины, который сказал, что не может голосоватьза Януковича, но, безусловно, не хочет, чтобы Тимошенко была у власти. Поэтомуон дождался 19 часов, когда уже начали проникать слухи о результатахэкзит-полов. Он понял, что выигрывает Янукович, и спокойно смог пойти ипроголосовать за Тимошенко.
Здорово. К сожалению, большинствона такое оказалось неспособно.
Не будем спрашивать, почему «ксожалению», это отдельный блок вопросов.
«К сожалению» было риторическое,но я скажу почему. Потому что в этом случае человек хотя бы, как мне кажется,более или менее сознательно и творчески подошел к вопросу выбора. Это был такойакт личной, если угодно, ответственности
Некоторые известные нампроголосовавшие против всех сделали это, не очень зная о выборе Забужко.
Но именно Забужко получила сполнана орехи за этот призыв. Это надо сказать прямо.
Еще про политику. Может лиинтеллектуал быть политиком, чиновником, может ли консультировать власть,оппозицию, НКО? Может ли сотрудничать с правительственными организациями других стран, снеправительственными организациями других стран? Как строятся отношения втреугольнике интеллектуалы-власть-народ? Как соотносится понятия интеллектуалыи общество? И заодно - о том, как воспринимается традиционная левизнаинтеллектуалов на Западе.
На такое количество вопросов лучшеотвечать не очень долго, по принципу «да/нет». Может ли интеллектуал бытьполитиком? Думаю, что может. Кто в Украине может быть примером?
Хорошо. Анатолий Гриценко -это кто?
Анатолий Гриценко – это оченьнеглупый и компетентный человек. Я бы отнес его к образованным, компетентнымполитикам, в прошлом – экспертам, но не интеллектуалам, ставшим политиками.
Идем дальше. Интеллектуал,безусловно, может быть чиновником. Сразу приведу пример (пусть это иисключение, как каждый интеллектуал – это исключение из правил). До недавнеговремени заместителем министра образования и науки Украины был Максим Стриха.Доктор физико-математических наук, замечательный переводчик классическойлитературы, полиглот, литературовед.
Может ли консультироватьвласть?
Безусловно, может.
И даже хочет.
И нередко хочет. На самом деле мыможем и не подозревать, кто кого консультирует. Другое дело, насколькоприслушиваются к таким консультациям. Оппозицию, думаю, интеллектуал тоже можетконсультировать. Почему нет? Могут интеллектуалы появляться и в наблюдательныхсоветов фондов, создаваемых украинскими олигархами, теми же Ахметовым илиПинчуком. Когда на деньги Пинчука был создан Фонд Арсения Яценюка, в его советвошли и Мирослав Попович, и Микола Рябчук. Не знаю, какое они имели влияние напринятие решений, но некий символизм в их согласии был. Собственно тот жеПопович на последних выборах был официально зарегистрированным представителемЮлии Тимошенко.
Может ли власть бытьинтеллектуальной? Если да, то приведите примеры, а если нет, то как ей не быть антиинтеллектуальной?
Не знаю ответа на этот вопрос.Скажу только, что, как мне кажется, в Украине люди, считающие себяинтеллектуалами, ощущают недостаток или вообще отсутствие какой бы то ни былокоммуникации с властью. В том числе поэтому, когда Янукович объявил составОбщественного совета при президенте, люди, которые туда вошли, были воспринятыочень многими коллегами если не как предатели, то как очень подозрительныетипы.
Как соотносятся понятия интеллектуалы и общество? Это одно и то же? Или, может, одно влияет на другое?
Если отвечать коротко иодносложно, интеллектуалы по-прежнему страшно далеки от народа. Почему далеки?Потому, что говорят непонятным языком. И отсюда проблема коммуникации. Хотя яговорю это все скорее на уровне интуиции, поскольку я не знаю, есть ли,например, у той же Забужко массовый читатель и что этот читатель находит длясебя в ее книгах.
Теперь о «левизне». Это долгийразговор. Когда мы делали том нашей «Украины Модерной» о марксизме, я с удивлениемобнаружил, что многие авторы журнала, не говоря уже об участниках презентаций,в том числе, из числа серьезных ученых и интеллектуалов, не до конца осознают,что тот же Бенедикт Андерсон или МишельФуко – это левые интеллектуалы и даже во многом марксисты или неомарксисты.Помню, как на презентации журнала во Львове мне не хотели поверить, что ЭрикХобсбаум являлся и является членом Британской компартии. Другими словами, вУкраине есть проблема «опознания левизны»в интеллектуальном пространстве. Другая, не менее любопытная проблема: многиемои коллеги, которые в Украине саморепрезентируются или интерпретируются как«постмодернисты» и чуть ли не «космополиты», при внимательном прочтении вконтексте международной науки оказываются удивительно близки национализму.Очень часто в украинском контексте «постмодернистом» провозглашают любого, ктоспособен писать интересно, необычно и незанудно.
Может быть, там, где онисвязаны с национальной линией, они оказываются в той системе координат, котораявоспринимается как естественная для их читателя, поэтому ее и не подчеркивают.Это общий множитель, который выносится за скобки.
С этим я соглашусь без дискуссии.
В скобках же остается то, чтоотличает.
И наоборот: когда они читаются наЗападе, то вычленяется как раз другой компонент. В этой связи я бы сказал, чтоиз названых мною в нашем разговоре людей нет никого, кто бы попадал в категориюболее или менее классического западного левого интеллектуала. Хотя, например, Грицакиздал одну из своих польских книжек в издательстве, имеющем прямые иобоснованные левые коннотации – «Критика политычна». В то же время, в молодом поколении (в томчисле, в Киево-Могилянской академии) появились интеллектуальные группы,сознательно и последовательно приверженные к левым идеям в ихзападноевропейском исполнении. Прежде всего, я имею в виду Центр визуальнойкультуры при Могилянке.
А есть ли те, кого можноназвать классическими западными либералами?
С либералами не легче. Мой ответ:скорее нет, чем да. Хотя о либерализме и его шансах в Украине были оченьинтересные публикации в «Критике» (прежде всего, упомяну Юрка Прохасько). Яскажу вот что: мне не менее трудно назвать украинского интеллектуала, которогоможно бы было назвать аналогом западного неоконсерватизма. В соседней Польше я могуназвать десяток имен. А в Украине – никого.
Не может ли так быть, чтосовременное украинское интеллектуальное пространство - это своего родапостсоветский свет от интеллектуальной звезды диссидентского плана, которыйпроявился после распада Советского Союза, а теперь сходит на нет и черезнекоторое время исчезнет вообще?
Не знаю, это мы посмотрим.Безусловно, в начале 90-х был очень сильный элемент, скажем так, перенесениянеких западных образцов сюда, культуртрегерство. Сейчас уже появляетсяпонимание, что не все можно перенести, а при перенесении многое изменяется,адаптируется, одомашнивается.
Кто для современногоинтеллектуала ближе – интеллектуалы других стран (своего рода надграничноебратство) или массовый человек своей страны (при всей условности обоихидеальных типов)? В какой мере интеллектуалы должны (на ваш взгляд) бытьнациональными, антинациональными, европейскими, космополитичными?
Мне лично очень близки несколькочеловек в Украине и несколько человек за ее пределами. Иногда с зарубежнымиколлегами легче найти взаимопонимание, чем с украинскими. Но это совершеннонормально. И я не разделяю коллег на «отечественных» и «зарубежных».
Андрей Леонидович Зорин любитцитировать своего хорошего знакомого, румынского историка Зорина Антохи: «Цивилизованнаястрана – это та, где есть значительная доля антинационалистически настроеннойинтеллигенции».
Я этот тезис понимаю. Более того,скажу: он довольно ожидаем. И, безусловно, он имеет право на существование. Ябы предложил в этом контексте сравнить (помня об условности и опасностях такихсравнений) украинскую интеллектуальную сцену с польской или российской. ВУкраине, во всяком случае, до сих пор, интеллектуалы довольно сильно ангажированыв широко понимаемый национальный проект. И этот проект, как правило,связывается с европеизацией и модернизацией страны.
Как будут соотноситься эти двелинии?
Европеизация как красивый лозунгсохраняет свой огромный позитивный потенциал не только для интеллектуалов, нодля украинского общества в целом. Поэтому мне очень тяжело представить себеполноценную интеллектуальную фигуру, которая бы говорила, например, об особом(«суверенном») пути Украины. Такие тезисы выдвигают люди, оставшиеся за пределаминашего разговора. Оля Гнатюк назвала их «нативистами». Но важен другой вопрос:что мы понимаем под европейской ориентацией? Почему люди, выступающие заплюрализм и демократию, часто формулируют свои мысли авторитарно и категорично?И какова роль в этом всем России? В целом политика современной Россиипо-прежнему очень часто воспринимается как угроза для украинской идентичности иязыка. Трудности России с признанием субъектности Украины, непродуманныезаявления политиков очень болезненно воспринимаются в Украине.
Но с другой стороны, чуть лине единственный крупный российский политик, который позволял себе усомниться всуверенитете Украины над всей ее территорией, имеет большие проблемы сроссийским руководством. Речь идет о Юрии Лужкове.
Страхи, опасения, ожидания отРоссии – это отдельный сюжет. Когда при Кучме была попытка создатьроссийско-украинскую комиссию по согласованию учебников, уже упомянутый мнойМаксим Стриха прокомментировал это так: «Если такая комиссия возникнет, этобудет означать, что перепишут украинские учебники». Вера же в возможность того,что российская сторона могла бы прислушаться к пожеланиям Украины, трактоваласькак верх наивности. Стриха прекрасно отразил это чувство страха, асимметрии,неравенства в российско-украинских отношениях.
Ощущение заведомойальтернативности: якобы Европа или Россия - оно не преодолено?
На данный момент риторикаМинистерства иностранных дел Украины исходит из тезиса, что единственныйреалистичный путь в Европу пролегает через нормальные отношения с Россией.Однако интеллектуалы не обязаны верить МИДу. Тем более что официальная Россияпостоянно подпитывает это чувство угрозы. Когда новый посол России МихаилЗурабов приехал в Киев, сначала он заявил, что будет учить украинский (егопредшественник Виктор Черномырдин никогда не был замечен в подобныхнамерениях). Но уже вскоре из его уст прозвучало, что он не сомневается всуществовании единого советского народа, и это сразу же было растиражировано.Какой это произвело эффект, несложно представить.
Что могло бы быть сделано длятого, чтобы этот эффект ослабить? Как себя должны вести Россия, российскиеинтеллектуалы, власть, чтобы эта паника ослабла? Или это может быть толькоочень постепенный процесс в отсутствии факторов усиливающих? Или это вообщенекоторая константа на ближайшее тысячелетие?
Я не очень верю в какие бы то нибыло константы. Очевидно, что воздержание от подобных заявлений уже возымело быэффект. В отличие от Польши, постсоветская Россия сделала очень мало жестов,указывающих на принципиальное признание ею субъектности и суверенности Украины.В контексте недавнего визита патриарха Кирилла опять же его тезисы о «Русскоммире» и их представление в украинских СМИ свидетельствовали о прямопротивоположном.
То есть патриарх Кириллвоспринимается как представитель России?
Конечно.
И не просто России, ароссийской власти?
Российской власти. Тем более чтоникто из официальных лиц России не выступил с заявлением по поводу патриаршихрассуждений о «Русском мире».
Но Кирилл не говорил, будто быон не признает независимость Украины.
Согласен. Я говорю о восприятии иотсутствии деликатности. То, что он говорил, было услышано и интерпретированокак «новая вылазка русского империализма».
Хорошо, представим себеситуацию: в Украину приезжает Бенедикт XVI. Ситуация, в общем, вполнереалистичная.
Более, чем реалистичная.
Но он тоже представительчужого государства, Он приезжает к своей пастве, а также ко всем остальным, ктозахочет его слушать. И он тоже обязательно что-то скажет о единойРимско-католической церкви.
Да, и это не напугает людей, окоторых мы говорим. Я приведу, если можно, другой пример, описанный в моих«Упражнениях с историей по-украински». Памятники Екатерине Второй и в Одессе, ив Севастополе устанавливались с огромными скандалами и протестами. Возведение памятникаимператору Францу-Иосифу в Черновцах не вызвало никаких скандалов. Почему?Потому что ни Франц-Иосиф, ни современная Австрия, ни историческаяАвстро-Венгрия не воспринимаются как угроза для украинской государственности иидентичности. Совсем другая история с Россией - и исторической, и нынешней.Даже если на самом деле угрозы нет, заряд страха и недоверия остается. И чтобыэтот заряд нейтрализовать, нужно честно и не один раз, а систематически,продемонстрировать признание субъектности Украины, государственности,полноправия языка.
Кстати, почему многим кажется,что если дать русскому языку какой-то статус, больший, чем сейчас (скажем, какв проекте закона о языках), он заполнит собой все? Как это вообще видится?Каков механизм?
Видится очень просто. Донастоящего времени украинский язык во многих социальных контекстах, в том жеКиеве, по-прежнему имеет низший престиж, нежели русский. Количествопериодических изданий на русском языке в Украине действительно растет. И еслисейчас на правовой основе в любой форме закрепить право, например, чиновниковне знать украинского, тогда это,сохраняющиеся с позднесоветских времен, преимущество станет абсолютным. Людей,выступающих за официальный статус русского языка как государственного илирегионального, небезосновательно подозревают в том, что они не хотят и никогдане станут учить украинский. Скажу больше – первые шаги правительстваЯнуковича-Азарова в языковой сфере, а тем более проект нового Закона о языкахтолько усиливают описанное мною чувство угрозы.
Есть тезис о том, что побольшому счету Украину легитимизирует как государство, как нацию именно язык.Что Украина принадлежит к редким государственным и культурным образованиям, длякоторых язык является основным — если не единственным - средствомидентификации. И именно в связи с этим любые попытки какого-то ограниченияприменения украинского языка - это попытка уничтожения государства и нации,поскольку никакого другого способа объяснить, что такое украинец, кроме какчеловек, который говорит по-украински, нет (здесь среди задававших вопросывновь возникло несогласие - «Полiт.ua).
С тезисом о важности языка ясогласен. Я бы добавил только, что такая логика мышления имеет очень сильныесоветские корни. Советское определение национальности очень сильно влияет нато, что русскоговорящие люди во время переписи называют родным языкомукраинский. Здесь можно добавить, что в Украине формируется ситуационныйбилингвизм, люди выбирают язык общения в зависимости от контекста. Например,киевский журналист может говорить по-украински на работе, в редакции, нопереходить на русский в автосалоне.
Что является, на ваш взгляд,основными темами интеллектуальной коммуникации в Украине? Что этими темамистанет? Чего вам не хватает среди этих тем?
Конечно, всегда есть модные темы,которые становятся главным предметом обсуждения. В начале 1990-х это была теманации, национализма, «национального возрождения» (в кавычках и без). Некотороевремя тому назад началась мода на «память», которая пока что удерживает свои позиции.Что станет следующей модой, не знаю. Хотя тенденция зависимости от западноймоды уже в значительной мере сформировалась. И, пожалуй, тенденция кфрагментации истории и фрагментации сообщества сохранится. Находить общий языки, что не менее важно, общие интересы, будет все сложнее.
А что надо еще?
Наверное, было бы неплохо, чтобыв Украине наконец прошла серьезная дискуссия о состоянии образования и науки. Чтобы вместо общих фраз о«европеизации» состоялось ответственное обсуждение и советского опыта, исовременного состояния этой сферы.
Можно ли сказать, что основныечасти интеллектуального сообщества Украины представлены на Львовском форумеиздателей?
Форум изначально был открытым дляразных групп. Если внимательно прочесть программу, мы увидим людей, которыепрактически не пересекаются в публичной жизни. В этом смысле Форум хорош.Только я сильно сомневаюсь, что аудитории этих разных групп хотя бы частичнопересекутся. То есть формально мы видим разные группы в рамках одной программы. Хотя в то же самое время ониостаются в параллельных мирах.
Кого не хватает и почему? Когоеще хотелось бы видеть?
Возможно, было бы неплохопредставить свежие украинистические издания, вышедшие за год на английском,немецком, польском, французском и любых других языках. И пригласить их авторов.Очень часто в Украине люди и не подозревают, какие хорошие книжки по историиили современности Украины выходят за рубежом.
То есть, другими словами,нужна оперативная информация по мировой украинистике и приглашение исходя из этойинформации?
Да. И, конечно, здорово бы былоприглашать знаковых мировых интеллектуалов. Уровня, к сожалению, недавноумершего Тони Джадта. Или историков вроде Марка Мазовера, который в Украинепрактически неизвестен и совсем не переведен.
Чего вам не хватает в «Полiт.ua», чего еще хотелось бы?
Думаю, имела бы смысл«регионализация» проекта, то есть проведение аналогичных или подобныхмероприятий за пределами Киева, а также более активное приглашение людей из-запределов Киева в Киев. И вторая возможность - интернационализация, привлечениятех же немцев, французов, поляков, белорусов.
Спасибо большое!
