После того, как 7 апреля 2010 г. внезапно изгнали президента Курманбека Бакиева, ситуация в Киргизии стала ухудшаться и в итоге обернулась гуманитарной катастрофой. В южных областях, в районе Оша и Джалал-Абада были вспышки насилия, в результате чего за пять дней, начиная с 10 июня, погибли по меньшей мере 178 человек (в основном это были представители узбекского меньшинства); это сопровождалось массовым исходом к границе с Узбекистаном. Это началось как внутриполитический взрыв в центральноазиатском государстве, насчитывающем 5,5 млн. жителей; теперь это становится общенациональным и, возможно, региональным бедствием (см. Викен Четерян, «Киргизские неудачи и дуга кризиса»).
Даже в ту эпоху, когда международное вмешательство (особенно военно-миротворческого характера) уже в значительной степени утратило былую привлекательность, события в Киргизии полностью соответствуют параметрам, при которых требуется такая внешняя помощь:
Международное сообщество практически не предпринимает действенных шагов для смягчения этой сложной ситуации. Некоторые из ведущих гуманитарных организаций — например, Международный комитет Красного Креста (МККК) — выступили с чрезвычайными предупреждениями и обращениями, но международное сообщество, кажется, пребывает в состоянии апатии и пассивности. Масштабы проблем в Киргизии уже проявили себя в форме изгнания президента в апреле 2010 г., но такие организации, как ООН и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), ограничились тем, что выразили обеспокоенность (об отправке на юг Киргизии сил стран, входящих в ОБСЕ, было объявлено только в самом конце прошлой недели, но и это будут 50 полицейских – «Полит.ру»).
Партнеры и друзья государства, некоторые из которых имеют самые прямые интересы в этой стране, тоже слабо отреагировали на кризис. Крупным игрокам — России, США и Китаю — Киргизия нужна для того, чтобы проявить себя в качестве гражданских государств, которые способны справиться с социальными беспорядками и сделать свой вклад в повышение стабильности в этом трудном регионе, пострадавшем от «войны с терроризмом» и массы местных проблем. Но и они осторожно избегают излишней вовлеченности в дела Киргизии, чтобы не брать на себя ответственности за них и, конечно, чтобы не поплатиться за свои попытки разрешить ее внутренние беспорядки.
Россия - наследница Советского Союза, частью которого Киргизия была в течение семи десятилетий; она наиболее очевидный кандидат на вмешательство. Благонамеренное, но слабое правительство Бишкека, возглавляемое бывшим лидером оппозиции Розой Отунбаевой, действительно просило Москву о помощи. В принципе, размещение вооруженных сил на юге Киргизии — в наиболее пострадавшем ее регионе — помогло бы смягчить непосредственные проявления кризиса. Но «старший брат» постсоветской зоны не готов предложить даже этого.
То, что Кремль не хочет вмешиваться, вполне понятно. У него, конечно, есть военное присутствие в Киргизии, но ему едва ли выгодно задействовать вооруженные силы в чрезвычайной ситуации, которая, к тому же, может сопровождаться другими неприятными вещами. В их числе издержки, отсутствие ясных требований, опасность недоразумений, незаживающие раны, полученные во время войны с Грузией в августе 2008 г. и риск оказаться мишенью для радикальных исламистов в регионе.
У Соединенных Штатов в этой стране тоже есть вооруженные силы (Манас — это «транзитный центр», неоценимый пункт на пути снабжения кампании в Афганистане), но Америка еще меньше заинтересована во вмешательстве. Китай высказывается только по поводу возвращения своих этнических родственников из Киргизии. В такой ситуации официальные призывы к миру и порядку со стороны ООН (которым вторят Брюссель, Вашингтон и Москва) имеют символическое значение, но не приносят пользы и утешения людям, нуждающимся в базовой безопасности.
Как показывают многочисленные прецеденты, интервенция, особенно военная, неизбежно создает проблемы. Лучший способ их преодолеть — это сделать Киргизию полем для совместной миротворческой деятельности. Киргизия входит в состав ООН, но кроме того, она принадлежит и к двум блокам, которые занимаются предоставлением помощи, в том числе военной; это Шанхайская Организация сотрудничества (ШОС) и Договор о коллективной безопасности (ДКБ). Ни один из них в прошлом не задействовал вооруженные силы — отчасти потому, что их негласное предназначение состоит в том, чтобы не допустить падения издавна существующих автократических правительств, а не в том, чтобы делать вклад в развитие более просвещенного управления. Совет безопасности ООН и ОДКБ начали обсуждать киргизский кризис, но очень нерешительно; поэтому Киргизия может рассчитывать разве что на незначительное облегчение. Конечно, та гуманитарная помощь, которую она получает, жизненно важна, но растет число проблем, связанных с безопасностью, и сильное и независимое военное присутствие становится необходимым.
Киргизия соответствует всем традиционным параметрам, чтобы стать полем для международной миротворческой миссии. В настоящее время этот факт, видимо, ускользает от внимания тех, кто должен этим заниматься (возможно, умы слишком заняты чемпионатом мира по футболу, проходящим в Южной Африке?). В таком случае, внимание нужно перефокусировать. Когда регион горит и страдают люди, нужны руководители и действия.
Дэвид Хейс (David Hayes) – заместитель редактора openDemocracy.
Наталья Лещенко работает в Институте государственных идеологий (Institute for State Ideologies, INSTID).
Наталья Лещенко. Парадокс выборов в Белоруссии
Дэвид Хейс. Невидимые узники Ирана
Дэвид Кумз. Киргизия: что предстоит делать?
Джон Хизершоу. Киргизия: раскол, но не распад
