Прошлопять лет после так называемой «Революции тюльпанов» (март 2005 г.), и маленькаясреднеазиатская республика Киргизия снова столкнулась с политическим кризисом.7 апреля группа оппозиционеров, в том числе бывший министр иностранных дел РозаОтунбаева, устроила государственный переворот и сместила правительствопрезидента Курманбека Бакиева. Бакиев и сам не чужд переворотам: он пришел квласти после того, как силой сместили первого президента страны Аскара Акаева(1991-2005 гг.).
Намомент написания статьи многое остается неясным. В частности, неизвестно,насколько последовательным будет временное правительство; каковы масштабы иприрода внешней поддержки, которая помогла ему прийти к власти; насколькоспонтанным или, наоборот, спланированным было смещение правительства, как будетразвиваться ситуация в Джалал-Абадской области на юге Киргизии.
Учитываявсе эти неясности, люди всерьез сомневаются том, что киргизское государствовыживет в условиях таких беспорядков. Начались мрачные сравнения с соседнейреспубликой Таджикистаном, где в 1990-е гг., по итогам восстаний и беспорядковв столице Душанбе разразиласьжестокая война. В то же время, на Западе Киргизию неизменно воспринимают какузловой аэропорт НАТО на маршруте снабжения и как объект геополитическойконкуренции между США, Россией и Китаем.
Однакочтобы понять проблемы Киргизии, нам нужно обратиться к специфике ееполитического раскола, а не видеть в ней просто объект так называемой «новойбольшой игры». Для этого мы должны внимательно проследить политическую историюстраны после распада СССР и выделить траекторию движения к народному возмущениюи конфликту в среде элиты.
Вотличие от Таджикистана, в Киргизии в конце существования Советского Союза быломало народных протестов. В отличие от Узбекистана, ее руководство неустанавливало жесткую диктатуру с укрепленными границами включения во властнуюэлиту и исключения из нее. В первые годы независимости Киргизия переживаластрашную бедность, но к реформисту Акаеву, который мирным путем пришел к властинезадолго до рождения нового государства, претензий не было: он проводил либерализациюэкономики, общества и – в меньшей степени – политики; в результате Киргизиястала отчетливым «островком демократии» в Средней Азии.
Напротяжении всех 1990-х в Киргизии процветало гражданское общество, а свободапрессы и свобода объединений соблюдались гораздо более последовательно, чем всоседних государствах. Еще больших успехов в этой области удалосьдобиться в период относительной открытости в первые восемнадцать месяцев после«Революции тюльпанов» 2005 г. Появилось множество политических партий: к концу2006 г. их было зарегистрировано более 60.
Ноэта демократическая реформа оставалась только частичной. Даже наиболее сильныеиз созданных партий были фактически организациями региональных элит. Крометого, со временем Акаев стал всё чаще отстранять и арестовывать своих деловых иполитических соперников, отстаивая интересы бизнеса своей семьи. Режим Акаеваначал преследовать отличавшегося прямолинейностью Азимбека Бекназарова,парламентария с юга страны; затем, в 2002 г., полиция последовательно убилапятерых его сторонников; так начался период политической нестабильности,который продолжается по сей день.
Сочетаниеотносительно открытой политики и смещения к узкосемейным интересамохарактеризовало падение Акаева; та же комбинация сыграла главную роль всобытиях, приведших к отстранению Бакиева от власти. В конце 2006 г. онпопытался ответить на вызов оппозиции, отняв многие полномочия у парламента ипередав их президентской администрации. Но политическая среда успела изменитьсясо времен 2002 г.: она уже знала силу протеста и открытого конфликта междуэлитными фракциями. Президент хотел взять конфликтующие группы под контроль, новозможности у него были ограничены, и его действия в итоге оказалисьбезуспешными.
Важносмотреть на эти распри в контексте ломающегося режима, а не сквозь призму вечноменяющихся местами правительства и оппозиции. Все лидеры, которые участвовали впоследнем перевороте, были вовлечены и в события марта 2005 г. Все они были вправительстве до и/или после «Революции тюльпанов». Иными словами,фракционность, конечно, имеет значение, но возможности для компромисса всё ещесуществуют, хотя их становится всё меньше. К счастью, это предполагает также ито, что мы сейчас имеем дело с падением правительства, а не с разрушениемгосударства.
Действительно,проблемы Киргизии не имеют той противоречивой динамики, которая была характернадля гражданской войны 1992-1995 гг. в Таджикистане. Кризис государственности вТаджикистане был собственно кризисом деколонизации, когда страна неожиданнополучила независимость, выйдя из состава СССР. В войну активно вмешивалисьРоссия и Узбекистан. События не концентрировались в столице; конфликт распространился на межрегиональном уровне;столкновения бывали и внутри колхозов, и между ними. В какой-то момент действительнобыли сомнения в том, что государство сможет существовать в прежних границах.
Сегодняв Таджикистане многие предупреждают (с чего я, собственно, и начал), что иКиргизия рискует свернуть на путь гражданской войны. Эти предупреждения большейчастью относятся к самому Таджикистану, так как в них не учитывается разницамежду двумя конфликтами.
Сравниватьнужно не для того, чтобы просчитать перспективы войны, а для того чтобы найтиспособ решения проблемы. В Таджикистане возможности были упущены в водоворотесобытий 1990-1992 гг., но в Киргизии при здравом подходе ими можновоспользоваться. В Киргизии о распаде государства речи пока не идет.
ДжонХизершоу (John Heathershaw) – преподаватель международныхотношений в Университете Эксетера,научный сотрудник Центра тюркских исследований университета, Phd Лондонской школыэкономики
