И так мрачная ситуация вКиргизии, особенно вокруг городов Ош и Джалал-Абад на юго-западе, сталаужасающей. 10 июня 2010 г. и в последующие дни киргизские банды нападали напредставителей узбекского меньшинства, проживающих в том районе; сжигали ихдома, убили по меньшей мере 118 человек, а 1 485 человек были ранены;десятки тысяч были вынуждены бежать к границе с Узбекистаном, пересечь которую(на момент написания статьи) разрешили 75 тысячам узбеков.
Эта разворачивающаясячеловеческая катастрофа коренится в кризисе самого киргизского государства.Кризис состоит из множества различных компонентов, которые отбрасывают мрачнуютень на будущее Киргизии. Жизнь в Ферганской долине – территории с населением в 11 млн. человек, которую делят между собойКиргизия, Узбекистан и Таджикистан, – характеризуется бедностью,нестабильностью и неэффективностью политики. В этом контексте то, чтопроисходит сейчас в Киргизии, имеет зловещее значение для всего региона. ЕслиКиргизия окажется неспособной к существованию в качестве государства, амежэтнические конфликты в Ферганской долине не удастся сократить, Киргизиялишится системы безопасности, и это может стать угрозой стабильности всейЦентральной Азии.
Нынешняя волна конфликтаобусловлена свержением киргизского президента Курманбека Бакиева в результатенародного восстания 6-7 апреля 2010 г. Это началось на северо-западе, в городеТаласе, и затем быстро перекинулось на столицу, Бишкек. Полиция жесткоподавляла демонстрации в Бишкеке 7 апреля; в результате как минимум 48 человекпогибли, и сотни были ранены. Тем не менее, сила толпы была настолько велика,что у Бакиева не осталось иного выбора, кроме как бежать из столицы тем жевечером. Неделю спустя он улетел в Казахстан, а оттуда в Белоруссию (там онпродолжает ругать сменившее его правительство, возглавляемое Розой Отунбаевой).
Эти события произошлиспонтанно и непредвиденно – спустя пять лет после того, как сверглиавторитарного лидера Аскара Акаева и в результате к власти пришел активистоппозиции Бакиев. Но в отличие от «Тюльпановой революции» (март 2005 г.),которая быстро получила признание, недавняя смена режима имела кровавыепоследствия. По всей стране распространились агрессивные столкновения: возлеБишкека (21 апреля напали на турок-месхетинцев в деревне Маевке); затем былиеще более устрашающие конфликты в Джалал-Абаде (там в результате столкновениякиргизов с узбеками 14 мая два человека погибли и шестьдесят были ранены) и вовтором по величине киргизском городе Оше (там 10 июня и в последующие днистолкновение разрослось в масштабную конфронтацию с поджогами, убийствами и изгнаниями).Джалал-Абад и Ош находятся в Ферганской долине, на юге Киргизии; там находитсяродная деревня Курманбека Бакиева и его политическая база.
Киргизия, очевидно, неможет выйти из спирали насилия. Но означает ли это распад Киргизии какгосударства?
После распада СоветскогоСоюза многие наблюдатели опасались, что Центральная Азия в 1990-е гг. станетзоной конфликтов, как на Балканах и на Кавказе, или даже острее. В 1979 г.Советский Союз вторгся в Афганистан, в результате чего началась более чемдесятилетняя война и сформировалась культура насилия. Побочные эффекты ощутилина себе среднеазиатские соседи Афганистана (например, оружие становилось всёболее доступным). В последние годы существования советского государства былиэтнические погромы турок-месхетинцев в узбекской части Ферганской долины истолкновения между киргизами и узбеками в Киргизии. Тем не менее, только однацентральноазиатская страна претерпела государственный распад и гражданскуювойну – это был Таджикистан в период с 1992 по 1997 гг. (наиболее конфликтныйпериод пришелся на 1992 г.), где за власть боролись региональные элиты, окоторых, сильно упрощая, говорят в идеологических терминах(коммунисты-консерваторы против оппозиционно настроенныхисламистов-демократов).
Тогда государства в этомрегионе избежали разрушительной гражданской войны благодаря двум факторам. Во-первых,правящая номенклатура смогла удержать власть (двое нынешних центральноазиатскихпрезидентов – Нурсултан Назарбаев в Казахстане и Ислам Каримов в Узбекистане –возглавляли соответствующие правящие коммунистические партии еще до распадаСССР). Во-вторых, национальные движения еще не были достаточно сильны, чтобыбросить вызов существующим государственным границам.
В начале 1990-х гг.Киргизия даже представлялась образцом реформирования; в регионе, гдегосподствовали консервативные инстинкты, первый после обретения независимостипрезидент Аскар Акаев распространял либерально-экономические стратегии идемократический дискурс. В результате западные финансирующие организации ипрочие сторонние наблюдатели стали считать Киргизию «оазисом демократии». Черезнесколько лет реформаторский пыл угас. В отличие от своих соседей, Акаев нестал учреждать полицейское государство, но господство президентской «семьи» надприбыльным бизнесом стало частью разросшейся коррупции. Выборы становились всёменее честными, а оппозиционные партии и критикующие журналисты подвергалисьдавлению со стороны властей.
В сущности, Киргизиявсегда была далеко не такой исключительной, как казалось. С Таджикистаном у неегораздо больше общего, чем у других его соседей. Обе страны полностью окруженысушей и расположены в гористой местности; в обеих есть горные хребты (вТаджикистане – Памир, в Киргизии – Тянь-Шань), которые разделяют каждую их нихна две главных долины и множество маленьких, способствуя формированиюустойчивой идентичности по месту проживания. Они обе были беднейшими советскимиреспубликами в регионе (Киргизия была на втором месте после мало уступающего ейТаджикистана); в обеих много воды, но мало энергоресурсов, и обе зависят отнефтегазовых поставок из стран, находящихся ниже по течению (Казахстана иУзбекистана). В советские времена обе нуждались в значительной государственнойподдержке, а после распада СССР международная помощь составляет лишь малуючасть от прежнего советского субсидирования.
Всё это в обоих случаяхобуславливало политическую нестабильность. В Таджикистане гражданская войнамежду властями в Душанбе и Партией исламского возрождения завершилась мирнымдоговором в декабре 1997 г.; но после этого исламистская военная группировка (восновном сформировавшаяся в узбекской части Ферганской долины) организовалановое радикальное движение под названием Исламскоедвижение Узбекистана (ИДУ). В 1998-2000 гг. ИДУ – при материально-техническойподдержке со стороны афганского «Талибана» – устраивало со своих баз в горахнабеги на таджикско-киргизский пограничный регион, пытаясь таким образомсвергнуть режим Каримова. После 11 сентября США выступили против «Талибана», азатем последовали сильные удары по боевикам-джихадистам (большей частьюузбекам), в результате чего они почти все рассеялись. Но их ядро примкнуло к«Талибану» и «Аль-Каиде» на северо-западной границе Пакистана, и они каким-тообразом сохранили (хотя это не настолько очевидно) свои материально-техническиевозможности в Ферганской долине. Как бы то ни было, ослабление ИДУ не означает,что исламистская политическая деятельность в постсоветской Средней Азии закончилась;об этом свидетельствуют регулярные аресты активистов, связанных с движением«Хизб ут-Тахрир».
В Киргизии не быловооруженного конфликта, сопоставимого с этим, но революция 2005 г. показала,насколько хрупки государственные институты в стране. В какой-то степени этопроявилось в том, что Аскар Акаев, который в период пребывания у властистановился всё более консервативным, не захотел использовать против своегонарода силу или наращивать репрессивные возможности государства. Егопоследователь, Курманбек Бакиев, видимо, извлек урок из событий 2005 г. и решилудерживать власть любой ценой. Но даже его приказы стрелять по демонстрантам игоры трупов в результате обстрела не сделали его режим более прочным, чем вслучае с Акаевым. Однодневного восстания снова оказалось достаточно, чтобысменить режим.
Одинаковый результат приразличных обстоятельствах (2005 и 2010 гг.) наводит на мысль о хроническойслабости киргизского государства. Это дает повод для беспокойства другимцентральноазиатским государствам; больше всего они боятся, что революционныйвирус распространится на их население, лишенное в большинстве случаев базовых политическихправ. Этим страхом объясняется, например, то, что Узбекистан и Казахстан послеизгнания Бакиева на несколько недель закрыли свои границы. На массовый исходузбеков из Оша и Джалал-Абада после 10 июня 2010 г. Узбекистан пока реагируетдовольно мягко (в страну впустили значительное число женщин и детей), но многиедо сих пор не получили разрешения на въезд.
В киргизском кризисе естьдва момента, которые могут стать угрозой безопасности во всём регионе. Первое –это вероятность того, что этнические трения перерастут в открытый конфликт,который может получить еще более опасное расширение. Узбеки составляют 13%всего населения в Киргизии, но в южных областях – Ошской и Джалал-Абадской – ихдоля была гораздо больше. Некоторое время назад они начали ощущать двойноедавление – из-за усиливающегося отчуждения от своих киргизских соседей и из-засомнений Узбекистана в их лояльности; в Ташкенте их часто обвиняют в том, чтоони укрывают радикально настроенных исламистских боевиков.
Узбеки образуютгосподствующую этническую группу во всём регионе, и некоторые боятся, чтоэтнический конфликт на юге Киргизии с участием узбекского сообщества можетусилить узбекский национализм, а это, в свою очередь, приведет к пересмотрунынешних государственных границ, установленных еще Советским Союзом, и поставитпод сомнение легитимность этих государств. В конце концов, этим занималисьузбекские националисты-интеллектуалы еще до того, как режим Ислама Каримоваизолировал национально-демократические партии (Бирлик и Эрк) в Узбекистане вначале 1990-х гг.
Второй момент – этоопасность восстановления джихадизма. В конце 1990-х гг. партизаны-исламистыиспользовали гористый регион на юге Киргизии, особенно Баткенскую область, вкачестве убежища, откуда они наносили удары по Узбекистану. «Талибан» расширяетсвою деятельность в Афганистане и Пакистане; силы НАТО всё больше полагаются налинии снабжения, проходящие через Центральную Азию (Киргизия, Таджикистан,Узбекистан); всё это может привести к тому, что регион станет новымпространством для конфронтации. Очевидная неспособность киргизского государстваконтролировать собственную территорию при возрастающей активности «Талибана»может побудить к действиям затихших боевиков-исламистов в Ферганской долине –разделенном сердце Центральной Азии.
Таким образом, ставки вКиргизии очень высоки, и их масштаб – не только страна, но и весь регион.
Викен Четерян (Vicken Cheterian) – политический аналитик, директорпрограмм женевской неправительственной организации CIMERA. Авторкниги War and Peace in the Caucasus: Russia's Troubled Frontier («Война и мир на Кавказе: беспокойная российскаяграница», 2009)
