Когдаведущие СМИ затрагивают тему дальнейших государственных расходов, они говорятисключительно о сокращении расходов в будущем. Вопрос только в том, какиеставятся сроки, насколько резкие выражения используются и какие именно статьирасходов предлагают исключить. О последних говорят с особым сочетаниемжесткости и предвзятости.
НикКлегг (Nick Clegg),лидер партии либеральных демократов, говоря о необходимости «колоссальныхсокращений в государственных расходах», не слишком рисковал выйти за рамкиэтого нового консенсуса.
Особогоупоминания заслуживает Ларри Богад (Larry Bogad) из Калифорнийского университета в Дэвисе, которыйназвал это господство идеологического догматизма «гегемонологом» (hegemonologue) (огромная благодарность СтивенуДанкому (Stephen Duncombe)из Нью-йоркского университета, который рассказал мне об этом; работы Ларри Богадаможно найти здесь). Будущеепокажет, приживется ли это слово. Однако очевидно, что элиты, которыелегализовали выгодные им концепты «weightless world» (мир невесомости) [1] и «theknowledge economy»(экономика знаний), решительно не намерены сдавать свои позиции добровольно илииз-за того, что имеются свидетельства против них.
Этаидеологическая призма сочетается с очень персонализированной и поверхностнойтрактовкой внутренней политики: акции Гордона Брауна оцениваются низко и невызывают доверия, а акции Дэвида Кэмерона растут в цене и кажутся надежнее.
Соответственно, упорное нежелание Брауна допуститьнеобходимость сократить государственные расходы стали расценивать как признакего упрямства, неумения ясно мыслить и неспособности быть честным. Всялейбористская полемика сводится к тому, чтобы склонить Брауна и его сторонникаЭда Боллза (Ed Balls)к точке зрения, занятой всеми остальными: необходимо жесткое сокращение.
Обычноучастники этой дискуссии плохо представляют себе британскую политическуюисторию и не ссылаются на нее. Поэтому следует отдать должное Дэниэлу Финкельштейну (Daniel Finkelstein), который в своей статье в Timesпоместил текущие события во временной контекст. Но тем самым он помещает всюисторию Лейбористской партии в такую перспективу, которая оправдываетгосподствующую политико-экономическую трактовку нынешнего кризиса, а этовынуждает нас критически отнестись к его интерпретации минувших событий.
Всущности, Финкельштейн утверждает, что спор между Брауном/Боллзом и остальнымлейбористским кабинетом — это извечная полемика, которая всегда начинаетсямежду правящими лейбористами, когда нужно принять решение о том, следует лисокращать государственные расходы, и если да, то в каких масштабах.
Действительно,образ лейбористских чиновников, спорящих о государственных расходах, весьмахарактерен для истории партии. В каждом лейбористском правительстве в нашейистории на эту тему велась бесконечная полемика с заседаниями до поздней ночи идраматичными компромиссами.
Финкельштейнвспоминает, как премьер-министр Рэмси Макдональд и его канцлер Филип Сноудон в 1931 г. пытались убедитьлейбористскую партию в необходимости сокращений, особенно в пособиях побезработице. Им это не удалось, и они перешли к тори. Затем он вспоминаетлейбористов в 1951 г., в сложный период правления Клемента Эттли, которыйполемизировал на тему сокращений, предложенных Хью Гейтскеллом. После этого, в1976 г., была продолжительная болезненная дискуссия при Джиме Каллагане, когда,по распоряжению МВФ, лейбористы должны были руководить крупнейшим процессомсокращения государственных расходов, возвестившим начало эпохи монетаризма.
Признакиработы коллективного разума и попытка уцепиться за ортодоксальную экономикуочевидны. В 1931 г. сокращений потребовали финансисты Сити, которые обратилиськ классическим методам в экономике, когда фунт и соответствие золотомустандарту (форма управления валютой в отношении к цене золота) оказались подугрозой. Главной мишенью удара оказалась беднота. Достаточно сказать, что когдалейбористы перестали быть правящей партией, необходимость экономическойсогласованности уменьшилась, Британия отошла от золотого стандарта, а фунтдевальвировался.
Во время кризиса 1951 г. лейбористам пришлось платить за перевооружение вовремя Корейской войны: они ввели в Государственной службе здравоохранения (NHS) налоги на выписанныерецепты, а также установили цены на услуги окулистов и дантистов спустя всеготри года после создания организации. Этот эпизод привел к тому, что триминистра из лейбористского кабинета (в их числе был Най Биван, Nye Bevan) ушлив отставку и началась десятилетняя внутрипартийная борьба между сторонникамиБивана и сторонниками Гейтскелла. По сравнению с этим даже трудности Браунакажутся мелочью. Затем к власти пришли тори, возглавляемые Черчиллем, и вскорефинансирование Кореи прекратилось, так как начались переговоры о перемирии.
Во время кризиса 1976 г., как нам теперь известно, рынок и МВФ показалилейбористам, каковы их шансы на радикальное сокращение государственныхрасходов. Джим Каллаган и его канцлер Дэнис Хили их сократили; но позднеевыяснилось, что они переоценили масштабы необходимых сокращений и что можнобыло обойтись меньшей кровью — причем далеко не только потому, что вскоре послеэтого начались разработки нефти Северного моря.
Финкельштейн ссылается также на мини-кризис 1968 г. (в частности, последствиядевальвации фунта, проведенной Вильсоном) и до нелепости наивно утверждает,будто этот эпизод учит нас, что премьер-министр и канцлер должны бытьединодушны, в то время как гнусный Гордон Браун спорит со своим канцлеромАлистером Дарлингом.
Хорошо, что Финкельштейн, говоря об этой полемике, задумался об истории; ноиз этой истории следуют совершенно иные выводы. Если посмотреть на минувшиесобытия с нынешней точки зрения, становится очевидно, что в каждом случаемасштабы сокращений были преувеличены и что на самом деле всё определялосьвластью финансовых рынков и их стремлением заставить лейбористов сменитьполитический курс.
В 1931 г. лейбористам не хватало уверенности, чтобы отступить от золотогостандарта. В 1951 г. не надо было ставить интересы Корейской войны выше нуждГосударственной службы здравоохранения. Когда лейбористы пришли к власти в 1964г., надо было девальвировать фунт не в 1967 г., а гораздо раньше; тогда бы непришлось сокращать экономику, в то время как в остальных странах Европы онаросла. В 1976 г. не надо было соглашаться на требования МВФ. В каждом из этихслучаев нужно было проявить решительность и поддержать интересы британцев какнации, действуя во имя социальной демократии, а не склоняясь перед Сити и егомедиамагнатами.
Какова, с учетом этого, позиция Брауна и Боллза? Шеймас Милн говорит, чтоони внезапно стали «финансовыми благодетелями»; я бы не стал заходить такдалеко. Понимает ли Гордон Браун (живое воплощение истории лейбористскойпартии), хотя бы приблизительно, каково положение дел в конце самогодлительного в Великобритании периода, когда лейбористы были у власти? Милнговорит, что Браун и Боллз занимают более «левую» позицию, чем Мандельсон иДарлинг. Но в новой лейбористской партии слишком много деформаций и искажений,так что такие термины к ней больше не применимы.
Сегодняшнее распределение политических сил показывает, что эксперимент новыхлейбористов, в ходе которого они пытались поддерживать Сити и капитал, подходитк концу. Лейбористов сломила суровая реальность рынков, допускающая нерегулируемый рост, львиная долякоторого достается банкирам и их друзьям, но не подразумевающая равноераспределение ущерба в период спада.
Финкельштейн осыпает Брауна упреками, заявляя, что он «слабый руководитель»,что он «никому не нравится», что он «неудачник», и затем говорит, что это ещемягко сказано: «этот вердикт, хоть и выражает порицание, тем не менее слишкоммягок». Такой переход на личности напоминает систематические нападки СМИ наТони Бенна (Tony Benn)или Нила Киннока (Neil Kinnock);это всё скорее дает представление о предрассудках антилейбористской прессы (иМердока), чем сообщает нечто о премьер-министре.
Да, текущие события требуют исторической и экономической интерпретации. Ноединственной интерпретации с позиции банкиров, как у Финкельштейна,недостаточно. Чтобы однажды стать по-настоящему прогрессивной силой вбританской политике, нам нужно понять историческую неудачу новых лейбористов, ане делать вид, что Браун внезапно «полевел» и перестал дружить с банкирами.Пусть он даже прав в том, что сопротивляется сокращениям расходов, но именно онпоспособствовал распространению такой риторики и взглядов, из-за которых егосопротивление кажется беспринципным и неразумным.
Джерри Хассан – писатель, комментатор иполитический аналитик. Он был директором одного шотландского мозгового треста ишироко сотрудничал с рядом британских мозговых трестов. Он является автором ииздателем двенадцати книг по шотландской и британской политике, включая такую,как «История, институты и идеи после Блэра: политика после десятилетия Новыхлейбористов».
[1] “Weightless World” - книга ДианыКойл (Diane Coyle),в которой рассматриваются изменения, произошедшие в экономике в результатетотальной компьютеризации (валюту заменили байты, вместо товаров и услугпоявились компьютерные коды, и всё это разворачивается в киберпространстве).
