Прежде всего, поясню термин из заголовка. Есть на свете макроэкономика - наука, изучающая функционирование экономики страны в целом (либо её части, отрасли), такие общие процессы и явления как инфляция, безработица и т.п. Пусть "макрополитика" обозначает примерно то же самое, но - в области общественно-политических процессов.
Вот пример конкретной макрополитической речи: "Сейчас возникло такое модное рассуждение в наших политологических кругах: в предыдущие восемь лет действовал контракт между обществом и властью. Власть распределяла нефтедоллары, подкармливала всех, а общество в обмен на это отреклось от части своих прав и свобод. Ну а теперь, дескать, когда нефтедоллары иссякли, народ спохватился, раз нефтедолларов нет, давайте сюда свободы. Я бы хотел сказать людям, которые это говорят, что чувство приличия не должно их покидать даже в кризис…"
Это из выступления В.Суркова на заседании форума "Стратегия 2020". Обратим внимание на то, что тут все в общем виде, все это – о функционировании политики как таковой вообще, даже имена не названы. Что же, как не макрополитика? Но вот рецензировать макрополитические действия следует, привязывая их к реалиям. Реальность, в которой эта тема как-то проходила, находится легко.
Пару недель назад ИНСОР представлял доклад, где рассуждал о том, что Россию нельзя считать пострадавшей исключительно от мирового кризиса. Упоминались неразвитая финансовая система и фундаментальные недостатки в структуре экономики. По словам председателя правления ИНСОРа Игоря Юргенса, "Рост роли государства в экономике, поддержка неэффективных компаний и ослабление рыночных институтов представляют основные риски сегодня и в будущем". Еще у них там были три возможных сценария развития ситуации, а также системные, макроэкономические, опять же, вопросы.
Что до макрополитической составляющей, то она была предъявлена Юргенсом косвенно, заявлением о том, что сейчас "важно наладить общественный диалог между государством, бизнесом, профсоюзами и населением". Кроме того, нужен новый общественный договор, в котором будут расширены экономические и гражданские свободы. По этой части он предлагает обеспечить доступ в парламент партий, которые не имеют большинства, расширить институт общественной экспертизы и, в частности, Общественной палаты РФ.
То есть, не так, что "нефтедоллары иссякли, народ спохватился, раз нефтедолларов нет, давайте сюда свободы". Не так, что не можете накормить – давайте новый договор. Совсем о другом: схема, когда кормят и все довольны, уже не вполне работоспособна. Между прочим, заявление было сделано с полным вниманием к возможным проблемам власти. Но, по какой-то причине, тема оказалась перевернутой, не говоря уже о ее публицистическом упрощении – вольном или невольном. Интересно и то, что критика даже этого адаптированного варианта разворачивается уже в художественном варианте: "Широко известен один факт прямого отказа от своих прав за материальное вознаграждение. Это библейский Исав, который, как известно, отказался от права первородства (оно было связано со многими привилегиями, в том числе привилегиями свободного человека), в обмен на чечевичную похлебку. Мне кажется, когда наши интеллектуалы позволяют себе, хотя это в наших традициях, к сожалению, целый народ уподоблять одному из самых презренных библейских персонажей, они должны набраться чувства такта и быть поосторожнее в своих заявлениях".
Тут интересно: это же личная метафора докладчика, с помощью которой он представляет свое видение ситуации. Почему лица, к которым она применяется, должны отвечать за поведение метафорических героев? К слову, если согласно докладчику выходит так, что общество за конкретную похлебку отреклось от свободы, то надо вспомнить и то, что это отречение реализовало другое, заинтересованное лицо. Так кто там в итоге этой метафоры является свободным? Кажется, этого персонажа тут представляет сам автор уподобления, было ли это учтено в данном художественном высказывании, - которое, тем самым, оказывается выражением ангажированной точки зрения? Надо думать, сбой произошел от недостатка опыта в употреблении художественных методов для решения макрополитических задач. А сами методы, конечно, полезны в деле оперирования общественно-политическими процессами. Только рискованное это дело. На нем многие литераторы погорели, особенно в советские времена.
Дальше некоторое время снова идут макрополитические дела, в связи с чем имеется следующий абзац: "Я хотел бы еще раз сказать, что система работает, что она справится с кризисом и пройдет его. Она, конечно, будет меняться, будет модернизироваться. Ей надо модернизироваться, но в целом она требует того, чтобы мы к ней относились бережно, надо привыкнуть к социальным институтам, нравятся они нам или не нравятся, относиться более аккуратно".
Отметим, власть тут оказывается социальным институтом, зато общий ход мысли о непоколебимой преемственности движения по избранному пути – налицо. Что сообщает о согласии докладчика с мнением другого представителя ИНСОРа, А.Аузана, в прошлом декабре сообщившего о том, что "Россия миновала развилку, на которой была возможна модернизация. И сейчас мы от нее удаляемся". По В.Суркову движение идет настолько ровным ходом, что в него уже можно включить и само понятие модернизации, типа чиня подметки на ходу – если уж отражение нынешней действительности должно происходить в художественном виде.
В целом же общество получило ясное заявление, представляющее, в первую очередь, стилистические особенности нынешней ситуации. Стилистические рамки вообще очень интересны - в самом деле, сильная методика: метафора как повестка дня. Это уже просто какие-то пост-павловские политология и политтехнология. Все хорошо, но дело новое и следует быть внимательней к выстраиваемому метафорическому ряду, а иначе могут начаться странности. Вот же: "Я не согласен с теми, кто говорит, что всякие изменения ландшафта должны вести за собой пересмотр стратегии. Вы знаете, когда наши войска шли от Москвы к Берлину всякие ландшафты встречались на пути – стратегия была одна взять Берлин, и разгромить захватчика".
Патриотично и однозначно. Но тут немедленно возникает Писатель из "Сталкера", доставший где-то там, в Зоне свой пистолет. "Ну в кого, в кого вы собираетесь тут стрелять?!"- изумился тогда герой Кайдановского. Вот кто, кто тут захватчик, и что такое здесь у нас Берлин?
