В последнее время общепризнанным стал тот факт, что устройство мира претерпевает все большие изменения и все дальше уходит от монополярности. Ослабление США, наряду с усилением влияния таких стран как, например, Китай и Индия все чаще заставляет политиков и экспертов говорить о многополярности. О том, что будут представлять собой новые полюса и о месте России в формирующейся системе координат, мы поговорили с заместителем председателя Объединенной комиссии по национальной политике и взаимоотношениям государства и религиозных организаций при Совете Федерации, членом Совета Федерации Владимиром Слуцкером. Интервью взяла Аня Яковлева.
Для того, чтобы вести разговор о многополярности мира, необходимо определиться с терминами. Что мы вообще имеем в виду, когда говорим «полюс мира»?
С моей точки зрения, и я подчеркиваю, что это лишь мое определение, полюсом сегодня может быть названа место, в географическом и политическом плане, от которого исходит расширяющееся влияние, вовлекающее в зону этого влияния других участников геополитического процесса. Вот когда мы такую точку пульсацию влияния можем идентифицировать, неважно в политической сфере, в идейной сфере, в духовной или территориально-политической, то мы вправе говорить о полюсе влияния. Поясню свою мысль: является ли Саудовская Аравия сегодня одним из полюсов влияния? С точки зрения военно-политической или экономико-технологической - вряд ли. С точки зрения духовной – безусловно, потому что она является глобальным центром ислама. Можно взять другой пример: является ли полюсом влияния Китай? Является, но уже с точки зрения других параметров. Он является полюсом влияния с точки зрения экономико-технологической и политической, но в меньшей степени духовной. Поэтому когда мы говорим о полюсе в целом, я предпочел бы понимать его как место, откуда исходит влияние, которое вовлекает в свою сферу других участников геополитического процесса.
Все-таки для того, чтобы быть общепризнанным мировым полюсом, достаточно ли просто духовного влияния? Или только военно-политического?
Такое влияние - оно почти всегда совокупно. Но иногда и нет. Я скажу так: полярность определяется степенью влияния той системы ценностей, которой руководствуется страна. Иначе говоря, именно та система ценностей, которая избрана той или иной страной, делает ее или не делает полюсом влияния.
Является ли стремление к экспансии естественным свойством полюса?
Конечно.
И стремление к экспансии является обязательно государственной идеологией? Я спрашиваю потому, что если в случае с США все понятно, то вот о насаждении Саудовской Аравией, например, своих ценностных систем по всему миру я не слышала.
Вы, может быть, недооцениваете экспансивный характер политики Саудовской Аравии, но в том числе мы ощущаем его и в России. В настоящее время по всему миру действует множество саудовских духовных фондов, фондов поддержки исламских течений, в том числе они есть и в нашей стране. Саудовская Аравия активно поддерживает определенные направления ислама, финансирует религиозные общины и образовательные программы.
Если некое государство обладает достаточными военными и экономическими ресурсами, но при этом не стремится распространить свою ценностную систему по всему миру – значит ли это, что оно роль полюса уже не играет?
Такое государство является одной из компонент полярности, которая определяется более экспансивным представителем той же системы ценностей. Например, есть США, которые ведут активную политику насаждения своих ценностей, и есть союзники США, которые демонстрируют более ограниченную активность в этом направлении, но при этом они разделяют ту же систему ценностей.
Какой мир с точки зрения полярности сейчас?
В настоящий момент мы наблюдаем стремительно разрастающийся цивилизационный кризис, который является результатом столкновения глобальных ценностных систем. Именно так можно сегодня охарактеризовать происходящий нарастающий конфликт, наиболее рельефно проявляющийся в противостоянии двух диаметрально противоположных полюсов: Западной системы либерально-демократических ценностей и радикального фундаментализма. Но я хотел бы отметить, что кризис - это не трагедия, кризис предшествует выздоровлению. То есть констатация кризиса не повод причитать и заламывать руки, надо просто понимать логику процесса и сознательно в нем участвовать.
При этом очевидно, что каждая из сторон конфликта является порождающим кризис фактором. В сегодняшней ситуации позиция сторон мало примирима и очевидно взаимоконфликтна. Для того, чтобы из кризиса выйти, стороны должны внутренне измениться, воспринять нечто новое и обогатить этим новым собственные системы ценностей.
Смогут ли стороны конфликта сами выйти из кризиса?
Самым умным участником кризисного процесса будет тот, кто не будет присоединяться ни к одной из сторон кризиса. А будет синтезировать и перерабатывать в себе те факторы, которые вызывают кризисную ситуацию, и в итоге предложит новую позицию, которая и будет направлением выхода из кризиса.
Кто может сейчас претендовать на роль такого третьего участника?
Надеюсь, что наша страна.
И что дает основания для таких надежд?
Хотя бы то, что мы с вами сейчас об этом говорим, а нигде больше об этом не говорят. В нашей стране эта тема является предметом понимания и дискуссий. А где еще? Я не знаю. Я внимательно слежу за этой темой, и еще три четыре года назад вообще я сталкивался с полным ее непониманием. Сейчас ситуация уже начинает как-то осознаваться, но все же пока она воспринимается скорее как конфликт современной технологической цивилизации и окружающей среды. Но мы имеем дело с другим типом конфликта – между различными ветвями цивилизации, которые основаны на разных системах ценностей.
Какую политику необходимо проводить этой третьей стороне, чтобы не только самой избежать кризиса, но и предложить выход из него другим?
Для начала необходимо хотя бы провозгласить, что системы ценностей конфликтующих сторон базируются на схожих принципах. Важно провозгласить понимание этого, и сделать это понимание доступным для людей. Самое главное здесь - это осознать, что мы провозглашаем не единство духовных ценностей, а понимание этого. Если вы скажете волку, что хорошо есть творог – он не поймет, потому что он привык есть мясо. А если мы ему скажем: ты должен понять, что есть творог также хорошо, как есть мясо, – то это уже совершенно другое утверждение.
Вы говорите, что у России есть шанс стать той страной, которая предложит остальному миру выход из кризиса. Что для этого надо сделать и делается ли уже что-нибудь для этого?
В настоящее время в России отсутствует государственная идеология которая бы провозглашала какую-нибудь консолидирующую идейную платформу для всех этносов и конфессий России. Нет ни идеологии, ни пропаганды, насаждающей эту идеологию, государственные органы, которые должны этим заниматься, этим не занимаются. Результатом этого являются разброд и шатание, в том числе и конфликтного характера, между гражданскими институтами и духовными идеями или религиозными течениями, которые существуют внутри страны.
Перед нами стоит задача сделать так, чтобы люди занимались поисками общности, а не различий. Нужно заставить людей понять, что в их ценностных платформах приоритетами являются объединяющие их структуры. Нужно чтобы россияне ощущали гордость за то, что они являются гражданами первой в мире страны, которая занята поисками общности. И также необходимо, чтобы они понимали, что это напрямую связано с хорошим и светлым будущим для них и их детей, и другого пути нет. Если мы это сумеем развить как государственную идеологию – тогда мы будем иметь успех, не сумеем – тогда Кавказ разрастется до размеров национальных.
