Куда идет Россия? Путин одновременно упростил и усложнил ответ на этот вопрос. Упростил, потому что за время его президентства этот ответ стал всё больше зависеть от решений одного-единственного человека. Усложнил, потому что никакое, даже самое тщательное исследование не раскроет, какие идеи и планы у этого единственного человека.
Пожалуй, наиболее важное заключение, которое мы можем сделать с уверенностью, это то, что Путин не стремится довести до предела свою личную власть. Президентство было и остается самым влиятельным политическим институтом в России, и Путин ни за что не оставил бы его, будь он заинтересован исключительно в неограниченности своей власти. И элита, и массы в подавляющем большинстве хотели, чтобы он оставался президентом, и он с легкостью мог бы изменить Конституцию так, чтобы она отвечала этому требованию.
Разумеется, он сохранит немалое влияние. Премьер-министр обладает значительными конституционными полномочиями, а Путин еще и укрепил свои позиции, проведя абсолютное большинство своих сторонников в обе палаты парламента и возглавив «Единую Россию», что может быть использовано для полного подчинения законодателей своей воле. В то время как в теории президент Медведев может сместить премьера Путина, пропутинское парламентское большинство может подвергнуть президента импичменту, если он окажется заподозрен в таких намерениях; причем суды и Совет Федерации привнесут тогда разве что небольшую долю неопределенности в вопрос, будет ли президент в итоге отстранен от власти.
Тем не менее, Путин, отказавшись от президентства, явно приносит в жертву часть своей личной власти. Представьте себе, насколько больше была бы власть Путина, если бы его контроль над парламентом и правящей партией соединился с президентским постом, а не с постом премьер-министра. Это бы устранило практически все неясности в политической системе. Вместо этого после 7 мая российское будущее, по крайней мере частично, зависит не только от Путина, но и от Медведева.
Следует предположить, что Путин имеет иные мотивы, нежели просто стремление к личной власти. Однако придя к такому заключению, трудно установить, каковы эти мотивы. Путин создал ситуацию, при которой мы не можем исключать двух диаметрально противоположных интерпретаций, не говоря уже о тысячах промежуточных вариантов.
1. Путин – «прозападный» демократ. Возможно, Путин искренне старается подтолкнуть Россию к демократии и к дружественным отношениям с Западом. Может быть, он видит себя жестким лидером, который был вынужден рубить лес так, что щепки летели; человеком, который, чтобы преодолеть хаос ельцинской эпохи, действовал силой, который сдвинул экономику с мертвой точки и вернул России оптимистический взгляд на будущее. Теперь, когда эта грязная работа позади, пора передать власть своему наименее запятнанному единомышленнику, который наполнит восстановленное государство и общество истинно демократическим содержанием и перестроит связи России с дружественными европейскими державами. Если следовать этому згляду, Путин согласился на пост премьера только с целью контролировать оппонентов Медведева в процессе этого перехода, особенно некоторых силовиков, которые имеют иное представление о российском будущем и сейчас являют собой скорее пассив, нежели актив в общем балансе. Если такая интерпретация верна, нам следует ожидать, что Путин будет постепенно передавать бразды правления своему товарищу, в то время как противники Медведева останутся в стороне. Вероятно, эту задачу планируется выполнить к началу следующего президентского срока.
2. Медведев как «прикрытие» еще более жесткой диктатуры. Возможно, Путин собирается насаждать диктатуру еще более жесткую и навязчивую, нежели нынешний режим, видя в этом необходимые меры для уничтожения западных «шакалов» и восстановления величия России. В таком случае, отказ от президентства – это всего лишь обходной маневр. Решаясь на некоторый риск уменьшения личной власти как на вынужденную плату, Путин стремится отвлечь и западников, и демократов в тот момент, когда их надежды раз и навсегда будут разрушены. И кто лучше подходит на роль прикрытия, чем молодой, образованный по-западному выглядящий петербуржец, который может и по-английски, и по-русски убедительно рассуждать о том, насколько «свобода лучше несвободы»? Сам Путин отметил, что отсутствие у Медведева связей с КГБ поможет ему с большим успехом завоевать доверие западных лидеров, чем это когда-либо удалось бы ему, Путину. В соответствии с такой интерпретацией, беспрецедентные события, имевшие место после того, как Путин поддержал Медведева (например, арест регионального лидера «Яблока» Максима Резника, приостановка деятельности Европейского Университета в Санкт-Петербурге), отражали то, что, как Путин рассчитывает, станет обычным явлением после 7 мая.
Так как обе эти противоположные интерпретации подразумевают по крайней мере частичный переход власти от Путина к Медведеву, реализация одной из этих целей (или чего-то среднего) зависит не только от Путина, но и от Медведева.
Если верна интерпретация «Демократический Путин», то интересы обеих фигур связаны, и между ними вероятны разве что небольшие тактические разногласия.
Чем ближе каждая последующая интерпретация к полюсу «Медведев-номинальный глава», тем выше вероятность конфликта. Источник этой тенденции в том, что Медведев вряд ли удовлетворится ролью прикрытия. Если он действительно демократ, он захочет освободить Россию от путинской автократии. А если Медведев просто еще один циничный автократ, которому повезло с обликом, у него будет еще больше оснований захотеть стать в доме хозяином. Тем более что и в бизнесе, и в политике наверняка есть влиятельные группировки, которые, опасаясь, что Путин не отнесется к их требованиям с пониманием, обратятся в первую очередь к Медведеву. Если им и не удастся убедить Медведева начать полномасштабную атаку на власть Путина, они могут постепенно, в менее значительных вопросах, создать серьезный противовес, который приведет власть к большему равновесию. Конечно, это вполне вероятно: российская и мировая история полны примеров, когда политические союзники – даже друзья и родственники – в итоге вступали в конфликт в ситуации расхождения их институциональных и политических интересов.
Кто, в конечном счете, победит в борьбе за власть – президент Медведев или Премьер-министр-лидер «Единой России» (ПМЛЕР) Путин? Если предположить, что Медведев – ловкий политик и начнет постепенно готовиться к такому шагу, ответ неизвестен. Это подтверждается и тем, что ведущие умы российской политологии сами сейчас находятся в ситуации больших разногласий по поводу исхода такого рода противостояния.
Конечно, то, что делает Путин, довольно-таки необычно: он успешно разделяет неформальную власть и президентскую форму правления. У Медведева мало личного неформального влияния, но его пост предполагает мощнейший набор формальных полномочий. Путин за время своего президентства накопил огромный неформальный авторитет и сейчас вкладывает его в государственные институты и «Единую Россию».
Результат этого совершенно неясен: как неформальные, так и формальные полномочия очень важны. Это одна из причин, по которой политики часто вступают в борьбу из-за формальных институтов, как это было в России 1993 года с битвой за конституцию: формальные институты имеют тенденцию привлекать и усиливать неформальную власть. Но при этом лидеры с большой неформальной властью могут также менять формальные институты, как это, возможно, удастся сделать и Путину за счет эффективного контроля над законодательной ветвью власти.
Порожденная этим неопределенность сама по себе может стать фактором, который будет иметь огромное влияние на политическое развитие России в ближайшем будущем. Любой лидер в осуществлении своих решений (и, как следствие, в получении реальной власти) зависит от разнообразных элит (чиновники, правоохранительные органы, суд, региональные власти, бизнесмены и т.д.). Элита слушается тогда, когда она уверена в том, что лидер (или союзники этого лидера) в состоянии покарать ее в случае непослушания. Когда она не уверена в том, кто будет иметь больше власти, чтобы карать, вероятность разделения элиты становится огромной. И когда имеется два человека, один из которых может в будущем сосредоточить власть в своих руках, разделившиеся части элиты будут группироваться вокруг каждого из этих двух людей.
Итак, сегодняшняя Россия - это страна, беременная возможностями. У Путина будет колоссальное влияние, но его действия до настоящего момента могут быть проинтерпретированы как угодно: от макиавеллианской попытки построить западно-ориентированную демократию до скрытого продвижения грубой диктатуры. Более того, россияне сами не знают, в каком объеме Путину удастся достичь своих целей, потому что подлинные мотивы и степень влияния Медведева точно так же неизвестны. Эта двойная неопределенность открывает дверь политической борьбе, исход которой неопределен.
Примечательно, что это может быть не так уж плохо с точки зрения шансов демократии в России. Представители элиты, не уверенные в будущем, часто становятся самыми влиятельными сторонниками институционализированной системы политической безопасности, политической системы, при которой те, кто проигрывает одну политическую битву, не уничтожаются, а имеют надежду вернуться к власти позднее. И там, где власть разделяется, как это может произойти с президентом и ПМЛЕРом, иногда возникает искушение мобилизовать общественное мнение в качестве политического ресурса в тех случаях, когда появляются разногласия в политике. Такая ситуация с большей вероятностью будет похожа на демократию (и вероятно, приведет к ней), чем система, в которой власть безраздельно и бессрочно сосредоточена в руках одного человека.
