Судя по всему, драма под названием«реформа МВД» раскручивается по спирали. Руководство России продолжаетдемонстрировать, что разделяет озабоченность общества произволомправоохранительных органов и усиливает политическое давление на МВД. Ясознательно не разделяю здесь Дмитрия Медведева и Владимира Путина, так как неимею убедительных доказательств того, что последние шаги Медведева в этомнаправлении не согласованы с Путиным и, тем более, осуществляются вопреки его воле.
Хочется, однако, чтобы эти усилиябыли адекватны сложности задачи. Если цель демонстрации – успокоитьобщественное мнение, то милиция вполне может стать политическим «козломотпущения». Если предположить, что конечной целью этой кампании действительноявляется введение правоохранительной деятельности в определенные, пусть и непо-западному жесткие, правовые рамки, то «угол атаки» выбран ошибочно. Главный«объект реформирования» (МВД) вовсе не является тем краеугольным камнемсистемы, тронув который, можно «переформатировать» все здание.
Я уже писал о том, что современнаяроссийская правоохранительная система имеет двухуровневый характер ипрактически полностью контролируется «изнутри» ФСБ, которая с моей точки зренияприобрела далеко выходящие за пределы своей конституционной компетенции функции«всеобщего контроля». Именно эта организация, а не МВД, Прокуратура иСледственный комитет, задает текущие параметры правоприменительной деятельности(если не идти дальше, и не искать ее корни в культурных и социальных основахсовременного российского общества). Поэтому она имеет гораздо больше оснований,чем МВД, быть предметом пристального внимания руководителей России (см. подробнее: «Мутныеинституты»).
ФСБ, тем не менее, постепеннопревращается в России в «священную корову», о которой на официальном уровнеговорят либо хорошо, либо ничего. Поэтому все острее становится потребность втом, чтобы вернуть эту структуру в поле непредвзятого политического дискурса.
С определенной точки зрения мы имеем уникальнуюисторию «институционального» успеха. Организация, ставшая двадцать лет назадобъектом остракизма, разделенная (но не покоренная), лишенная (формально)большей части своих полномочий, восстала из политического небытия какптица-феникс, не только ничего не растеряв, но, даже приобретя больше, чембыло.
Последовательность событий(посещение Медведевым коллегии МВД в четверг и награждение военных в Кремле впятницу) вновь подтолкнула меня к тому, чтобы посмотреть на ситуацию висторической ретроспективе. Справедливости ради, надо сказать, что в историиФСБ уже бывали свои взлеты и падения. Новое - это хорошо забытое старое.
В советской истории можно обнаружитьсвоеобразный «военно-политический цикл». С тех пор, как большевики пришли квласти, приблизительно каждые двенадцать лет эпоха политического возвышениявоенных сменялась эпохой, в которой доминировали спецслужбы.
Здесь я должен сделать две оговорки.Во-первых, когда я пишу о влиянии армии или спецслужб, я не имею в виду ихпрямое участие в политическом процессе. Скорее, речь идет о том, что, то одна,то другая структура поочередно становилась «опорной» для определенных сил в политическомруководстве страны. Во-вторых, говоря о «циклах доминирования», я сознательновыхватываю определенные события из исторического контекста, фокусируя вниманиечитателя на определенной тенденции. Такой подход имеет множество недостатков,но, у читателя всегда остается право на свободное критическое осмысление этой гипотезы.В конце концов, он может рассматривать ее как концептуальную шутку.
Тем не менее, можно предположить,что годы с 1917 по 1929 остались за армией, что было естественно для страны,вышедшей из гражданской войны. Несмотря на внушаемый ею ужас, ЧК в это время неиграла той выдающейся роли в жизни общества, которая была уготована ей вбудущем. В обществе оставалось сильно влияние «военных вождей» вроде ЛьваТроцкого, изгнание которого из СССР в 1929 году символизирует окончание этойэпохи.
Следующие двенадцать лет являютсясамыми мрачными в советской истории и однозначно ассоциируются с полицейскимзасильем в стране. Как утверждают современные исследователи, именно 1929 годследует считать началом эпохи «большого террора», который «притих» лишь из-заначавшейся в 1941 году «большой войны».
Война выдвинула новую военную элиту(возникшую практически на пустом месте взамен уничтоженной старой) на передовыеполитические позиции, заставив «палачей армии» временно притихнуть.Кульминацией этого влияния стал военный переворот 1953 года, когда Хрущев,опираясь на Жукова, устранил Берию.
1953 год стал пиком политическоговлияния «армии-победительницы». Хрущев же извлек необходимый урок из своейсобственной победы и всю жизнь опасался армии. Он добился удаления Жукова,осуществлял военные реформы, напоминавшие погром, и предпочитал опираться намолодых выдвиженцев в обновленной госбезопасности. Все это закончилось к 1965году, когда к власти пришел Брежнев.
В 1965 году был дан старт борьбе заракетно-ядерный паритет с США. Армия была «любимым ребенком» Брежнева, которомуни в чем не было отказа. Она же была и важным инструментом поддержанияполитической стабильности, например, в Праге... Райская жизнь закончилась сначалом брежневского слабоумия. В 1976 году армию впервые возглавил не кадровыйвоенный, а «производственник» Устинов. В 1977 году бразды правления сталиплавно перетекать в руки Андропова.
1977-1989 годы прошли под знакоммногогранного и многоуровневого влияния органов государственной безопасности навсе стороны жизни советского общества. В это время была предпринята попыткабюрократической реорганизации системы, высшим проявлением которой стала«перестройка». Кризис «перестройки», ставший очевидным после XIX партконференции, стал и точкой отсчета для роста армейского влияния.
Созыв в 1989 году Съезда народныхдепутатов и избрание его депутатом Ельцина ознаменовало собой начало новогоцикла. Продвижение Ельцина к власти неразрывно связано с усилением политическойроли армии. Чеченская война сделала армию центральной фигурой на политическойсцене России 90-х. Но именно поэтому она была обречена. Провал чеченскойкампании подорвал авторитет армии в обществе. С 2001 года роль «усмирителяКавказа» закрепилась за спецслужбами. Они же стали доминирующей силой вполитической жизни страны.
Эти циклы, если принять даннуюгипотезу, могут выражать какие-то социальные закономерности, не до конца намипонятые. Известно, что армия является более народной, чем спецслужбы (хотя быпо своему составу и психологии). Поэтому настроения в армейской среде болееадекватно передают настроения в обществе. Подъем социальной активности, какправило, совпадает с периодами роста армейского влияния, а ее спад отдаетгосударство во власть спецслужб.
Очевидно, что первые годы послеОктября общество жило инерцией революционного подъема. Зато потом произошелестественный надлом, сопровождающийся социальной и политической апатией. Наэтом сломе НКВД «пододвинуло» армию. Война привела массы в движение, а вместе сними и армию. Пятидесятые, несмотря на оттепель, были годами усталости, когдаобессиленное общество пыталось залечить раны, оставленные войной и террором, ашестидесятые, наоборот, несмотря на «политическую заморозку», оказались годаминевиданного общественного подъема, давшего имя поколению. Соответственно,пятидесятые так и остались за госбезопасностью, несмотря на все разоблачения, ашестидесятые стали эпохой политического возрождения армии, несмотря на общееполитическое похолодание. Семидесятые с их вселенским безразличием и цинизмомвернули спецслужбы на «капитанский мостик» государственной жизни. Однакоподнявшаяся в конце 80-х волна общественной активности их оттуда вымыла,освободив дорогу военным. Сегодня на дворе вновь депрессия. Она охватилаобщество, пережившее разгульные 90-е годы с их бандитизмом, коррупцией,крушением идеалов и национальным унижением. Она же стала фундаментом,обеспечивающим политическое доминирование спецслужб над армией.
Как бы там ни было, но с началом XXIвека в России настало «время Чк». В определенном смысле возрождение ФСБ изпепла кажется вполне логичным, оно попало в «такт истории».
Тем не менее, возродилась ФСБ кжизни в весьма специфичной форме, и, что бы там ни говорили, она имеет оченьмало общего со зловещим КГБ СССР. Прежде всего, ФСБ не смогла стать ниполноценным инструментом реализации личной власти вождя (как это было приСталине), ни полноценным гарантом стабильности системы (как это было приБрежневе). Скорее, современная ФСБ в политическом смысле напоминает кошку,которая гуляет сама по себе.
Чтобы понять как это моглослучиться, необходимо пристальнее вглядеться в «бурные 90-е», когда,собственно, и закладывалась основа для возрождения ФСБ из небытия.
При Ельцине государство взначительной степени потеряло контроль над обществом и из субъекта превратилосьв объект, само наряду с материальными активами стало «жертвой приватизации».Оно отступило под натиском энтропии, «съежилось», потеряло влияние. Это было«маленькое государство» в большой стране, лишенной каких-либо других механизмовсаморегулирования и поэтому полностью отданной во власть частных интересов.Государство попало в зависимость от олигархов, сами олигархи находились взависимости от криминальных «авторитетов». Территория, которую государствооставило почти без боя, досталась мародерам. Бал на этом пространстве правилоничем неограниченное насилие уголовников и мелких лавочников, которые,соединившись, невероятно быстро превратились в крупных лавочников.
Любые попытки описать эту стихию какрождение буржуазии и демократии выглядят не просто неадекватными, но и опасными– потому, что рождают ни на чем не основанные иллюзии. Все, что так не нравитсясегодня либералам в России Путина, появилось на свет в России Ельцина.
Но, что действительно интересно,государство при Ельцине практически не менялось. Несмотря на блеск мишуры вспешке создаваемых «демократических» атрибутов, оно до конца оставалось«советским», в смысле опирающимся исключительно на бюрократический аппарат. Оноотступало под натиском неконтролируемой стихии, но не сдавалось. Сжималось, ноне ломалось.
Всегда найдутся «знающие» люди,которые убедительно докажут, что выбор Ельциным Путина был сугубо личнымрешением Ельцина (Березовского, Абрамовича, Юмашева, Волошина и так далее), чтовсе могло быть иначе, и тогда мы стали бы свидетелями других событий. Я не могуспорить с этим, так как совершенно не информирован о том, как именнопринималось решение о передаче власти. Однако я разделяю мнение тех социологов,которые считают, что сосредоточение власти в руках спецслужб выглядит наиболеелогичным и ожидаемым следствием той внутренней эволюции, которую претерпевало советскоегосударство при Ельцине.
Если бы руководителем страны на томэтапе не стал Путин, им стал бы другой представитель «силового блока». Если быэтот слой бюрократии не пришел к власти мирным путем, то он получил бы ее припомощи переворота. «Силовики» должны были прийти к власти, и они пришли к ней.Ельцин лишь спрямил путь истории.
Офицеры КГБ, действующие и ветераны,были остовом теряющей контроль над обществом власти. Это была единственнаякорпорация внутри вымирающей советской бюрократии, которая могла оказатьсопротивление стихии и побороться за себя. Она всегда была выстроена какгосударство в государстве. И, когда внешнее государство пришло в упадок,внутреннее попыталось занять его место.
Пружина сжималась почти пятнадцатьлет и, наконец, в 2001 году распрямилась. Когда она разжалась, это назваливосстановлением вертикали власти. Но эта была вертикаль «старой власти». Так перед смертью наступает короткая ремиссия,потому что организм мобилизует все свои силы на борьбу. «Советское» государствосделало последнюю попытку зацепиться за этот мир, прежде чем окончательно уйтив мир иной, опершись на касту выходцев из спецслужб, сохранившихгосударственнический менталитет в условиях полного и всеобщего разложения всехдругих государственных институтов и деградации других слоев советскойбюрократии.
Эффект от «силовой прививки»оказался, однако, неожиданным. Хаос хлынул внутрь «возрождающегося»государства. Единство «чекистов» сохранялось недолго. Виной всему сталпресловутый «человеческий фактор». Знаменитые статья Виктора Черкесова о«чекизме», о внутреннем разложении «ордена чистильщиков» заслуживают гораздоболее внимательного прочтения. Они указывают не только на личную обиду автора(как это было расценено большинством экспертов), но и на реальную проблему, скоторой «корпорация чекистов» столкнулась после прихода к власти.
С одной стороны, нельзя не признатьзаслуг «чекистской корпорации». В общем и целом она сумела поставить подконтроль и независимых олигархов, и их покровителей – «воров в законе». Чтобыубедиться в этом, достаточно познакомиться со статистикой эмиграции первых иарестов вторых. Однако на место «независимых» олигархов и воров пришли«зависимые».
У новой власти не было ресурса,чтобы ликвидировать произвол. Прежде всего, она не имела для этогосоответствующей опоры в обществе, которое не рассматривало устранениебеззакония как актуальную политическую задачу. Поэтому такая задача и неставилась.
Была поставлена другая задача -ликвидировать непосредственную угрозу государству, исходящую от олигархов,непомерно усилившихся на фоне ослабшей власти. Эта непосредственная угрозаобществом в тот момент остро осознавалась, и заказ на решение этой задачи былреальным. Именно поэтому новое руководство страны получило сразу такой огромныйкредит доверия.
«Силовики» решили эту задачу, нестолько устранив произвол, сколько поставив его под свой контроль. Но и этоудалось лишь отчасти. Государство не уничтожило хаос, а подчинило его себе. И,таким образом, само стало частью этого хаоса.
Ушли в прошлое «воры» советскойэпохи, для которых государство было «внешней силой» и «абсолютным злом». На ихместо пришли «олигархи-оппортунисты» и «воры-коллаборационисты». На свободеостались лишь те, кто «перестроился». Остались те, кто увидел в государствесоюзника и опору, и кто сам оказался готов стать опорой государству в егоделах.
Вор стал не просто респектабельным,он стал полезным. Русская поговорка «вор у вора дубинку украл» больше не звучитанахронизмом. «Новые воры» подрядились помочь государству возвратить активы,ранее украденные «старыми ворами». За разумное вознаграждение, конечно. Бессмысленноворовать у государства, когда можно эффективно и безопасно воровать вместе с государством. Вот он, настоящийсоюз «меча и ворала».
А дальше с «чекистской корпорацией»стало происходить то же, что происходит с космическим объектом, попавшим в полепритяжения черной дыры. Она стала сходить со своей орбиты. Связи междуотдельными членами корпорации и теми бизнесами, кураторами которых онистановились в рамках выполнения общей задачи по возвращению государственногоконтроля над экономикой в интересах государственной безопасности, оказалисьсильнее, чем служебные и даже личные связи внутри корпорации.
Внешне единая корпорация сталараспадаться на «фрагменты». Внутри «силового блока» возникли враждующие междусобой группы, находящиеся в «автономном полете». Между этими группами икурируемыми ими криминальными и полукриминальными элементами стали возникатьустойчивые и взаимовыгодные контакты. В России «стокгольмский синдром»проявился в очень извращенной форме – «заложники» привили к себе «любовь» тех,кто их удерживал.
Так внутри самой власти образовались«кланы», публично-частные корпорации, во главе которых встали «олигархи новойформации» - лица, формально находящиеся на государственной службе, нофактически контролирующие целые отрасли экономики путем использования какформальных (законных), так и неформальных (криминальных) рычагов влияния наэкономические отношения.
На первый взгляд российскаягосударственность за последние десять лет сильно изменилась. Государство какбудто снова стало субъектом, его «архитекторы» в заслугу себе ставятвосстановление знаменитой вертикали власти. Однако сама власть стала аренойборьбы частных интересов. В конечном счете, все вернулось «на круги своя» кисходной точке – угрозе приватизации власти, но теперь уже не «извне», а«изнутри». При этом «децентрализованный произвол» 90-х годов уступил место«централизованному произволу» нулевых. Произошла «интериоризация хаоса»,поглощение энтропии государством. При этом хаос стал всеобщей, «системной»характеристикой состояния, как общества, так и власти в России.
Во всей этой истории смычка,взаимопроникновение и взаимодополнение спецслужб и криминальных структурявляется главным, вызывающим наибольшие опасения моментом. Этот опасный симбиозвозник как многофакторный процесс, частично обусловленный объективным ходомистории, частично спровоцированный субъективными экономическими и политическимиошибками власти.
Вряд ли роль и масштаб влияниякриминала на все стороны жизни современной России осознаются нами вполне. Ясомневаюсь, что страна знает своих настоящих героев. Реальной властью в Россииобладают вовсе не владельцы всевозможных банков, финансово-промышленных групп ииндустриальных холдингов, а их «крыши», то есть те, кто в далекие 90-е оказывал«молодым дарованиям» покровительство и давал деньги и на «раскрутку».
Эти люди не стремятся к славе. Имдостаточно того, что они знают друг друга. Некоторые из них сейчас сталипубличными фигурами, но это, скорее, исключение из правил, чем тенденция.Загнавшая олигархов «под плинтус» одним движением бровей власть бессильна переддействительными хозяевами русской жизни. Более того, она вынуждена сотрудничатьс ними, искать компромисс и зачастую просить о помощи в решении тех проблем,которые сама решить не в состоянии.
Отношения между государством иуголовным миром вообще являются куда более сложными и запутанными, чем этокажется на первый взгляд. Власть и криминал – неразлучные и вечные соперники,своего рода политические конкуренты. В основе современного государства лежитмонополия на насилие. Криминал оспаривает эту монополию. По самой своей природекриминал всегда есть альтернатива государственности - «теневая власть».
Их сосуществование естественно, какчередование дня и ночи, как восход и закат, как «да» и «нет». Но, когда ночь«зависает» и рассвет не наступает вовсе – это ненормально. Дело не в том, что вРоссии есть преступность (где ее нет), дело в балансе сил. Сегодня в странесложилось своеобразное двоевластие, при котором «дневной» и «ночной»губернаторы правят, в лучшем случае, совместно.
Уровень криминализации общества –главный показатель деградации государства. В эпоху кризисов, бедствий и упадкаобщественный порядок уступает место криминальному произволу. Обывательоказывается зажатым меж двух огней: власти с ее «законами» и преступности с ее«понятиями». Государство и криминал становятся в его глазах равновеликимиавторитетами (и в одинаковой степени угрожают ему).
Однако между государством ипреступностью как центрами силы, вернее, насилия, до поры сохраняется одноочень существенное различие. Государство – иерархически организованнаяструктура, криминал – это скорее стихия, среда, хаос. Однако при определенныхусловиях криминал способен очень быстро организоваться. Когда в бочке порох,достаточно одной искры, чтобы она взорвалась. Когда общество созрело для«великой криминальной революции», достаточно одного неверного политического илиэкономического решения, чтобы произошла мгновенная «кристаллизация»криминальной структуры.
В США в свое время таким «триггером»стал сухой закон. Власть, поставив перед собой и обществом невыполнимую задачу,создала «массовый спрос» на преступность. Она собственными законами расчистилаогромную экономическую площадку от всяких легальных правил и отдала ее на откупбандитам. Криминал всегда занимает поле боя, оставленное государством. А что дозапрета, то они работают лишь там, где нет массовой потребности. Можно ведьиздать закон и о запрете пользоваться туалетами, только тогда вся странапревратится в сплошной туалет.
В России 90-х катализаторомкриминализации общества по моему мнению стала борьба с наличными расчетами. Это«сухой закон» по-русски. В экономически полуграмотной стране, где кредитнаякарточка была, да и сейчас остается, атрибутом столичной жизни, где народвеками самым надежным банком считал трехлитровую банку, ставить в качестве целибыстрый переход к безналичным расчетам было роковой ошибкой.
Чем активнее власть сужала сферуприменения «наличных средств», тем больше становилась в них потребность. Гдеесть спрос, там будет и предложение. Обеспечение потребности общества вналичных деньгах стало тем силовым полем, в котором окончательно сформироваласьроссийская организованная преступность.
Сегодня снабжение экономикиналичными средствами является целой индустрией, обороты которой, по некоторымсведениям, сопоставимы с оборотами от продажи нефти и газа. Она приноситмиллиардные доходы преступному сообществу, и в принципе в России оно может ужебольше ничем другим не заниматься.
Более того, государство поставилоуспех своей экономической политики в полную зависимость от эффективности этогокриминального бизнеса. Российская экономика не в состоянии функционировать безналичных денег ни одного дня. Она не может обходиться без них так же, какевропейская экономика не может обойтись без привлечения мигрантов. Большинствореальных экономических расчетов «в поле» осуществляются при помощи наличныхсредств. Вытеснение наличных расчетов могло бы быть целью политики,рассчитанной на десятилетия. Но кавалерийская атака на них оказалась опаснойутопией.
Мало того, что власть обеспечилапреступному сообществу неиссякающий источник обогащения, так она еще должназаботиться об эффективной и бесперебойной работе созданной на этой основеиндустрии «обналичивания» денег, без которых в экономике может наступитьколлапс.
Неудивительно поэтому, что спецслужбыбыли вынуждены взять эту «отрасль экономики» под свой контроль как «стратегическую»наравне с нефтедобычей и покорением космоса. «Обналичивание» стало проходитькак бы с ведома ФСБ (и, частично, МВД), оставаясь при этом подконтрольнымпреступному миру. Платой за организацию такого рода «наблюдения» стало активноесращивание криминала и правоохранительных органов. Крыши замкнулись друг надруга…
По этому образу и подобию произошло«смыкание» и во всех других секторах экономики: нефтегазовом,военно-промышленном, телекоммуникационном и так далее. Итогом сталовозникновение нового типа экономики, в основании которой лежит криминально-силовоепредпринимательство. Эта перерожденная экономическая ткань как опухольстремительно разрастается, грозя уничтожить вокруг себя все здоровые иработоспособные социальные клетки российского общества.
Проблема в том, что, говоря сегодняо «реформе МВД» (хотя нужно говорить о реформе ФСБ и всей правоохранительной системы),зачастую путают опухоль с аппендицитом. Тут недостаточно помахать скальпелем,чтобы больной выжил. Сколько органы ни ликвидируй (тем более, не реорганизуй),на их месте будут отрастать точно такие же, пока не изменится сама матрица, покоторой выстраиваются взаимоотношения между силовым блоком, криминалитетом иэкономикой.
Возникает естественный вопрос, ктотот гениальный хирург, который будет способен провести операцию отделенияспецслужб от криминала, которая по своей сложности равносильная разделению«сиамских близнецов»? Ведь по сути, спецслужбы сегодня целиком никому неподчиняются, в том числе, и президенту с премьер-министром. Никто не можетполностью контролировать хаос. Хаосом нельзя управлять, с ним можно толькососуществовать.
Правда, один тип хаоса может бытьвытеснен другим. Общество не может спать вечно. А вместе с обществом проснетсяи армия. Речь не идет о военном перевороте. Для этого в российской армии нетполитических традиций. Речь идет, скорее, о перераспределении влияния.
Когда-то Ельцин, разгромив КГБ,выбросил на улицу тысячи профессиональных оперативников, следователей,разведчиков и контрразведчиков. Через десять лет они нашли себе применение,занявшись сначала экономикой России, а потом и политическим процессом. Сегодня -другая крайность. В рамках военной реформы «высвобождаются» тысячи военныхпрофессионалов. Эти люди воспитаны, чтобы брать, а не просить. Пока они тихонакапливаются во всех сегментах «гражданского общества». Но цикл скорозаканчивается…
Не исключено, что 2013 год станетначалом нового «политического времени». Военные могут снова предложить себявласти как одна из ее опорных точек. И тем самым составить конкуренцию выходцамиз спецслужб в политике, которые последние годы были там чуть ли неединственными представителями силового блока. По своему политическому значениюэто событие будет сопоставимо с результатами выборов 2012 года.
Легко ошибиться в дате, трудноошибиться в тенденции. Социологические опросы показывают, что сегодня народ«голосует за спецслужбы», которые не испытывают недостатка в желающихустроиться на работу. Пока конкурс в какую-нибудь налоговую академию такой же,какой раньше был только в военные училища, после окончания которых можно былостать космонавтом. В армию идут лишь те, кто не попал в милицию. А зря.Возможно, совсем скоро маятник истории пойдет в другую сторону.
