Втюрьме меняются все представления о жизни. Я дружил с человеком, засолившим вбочке жену и детей.
СергейДовлатов
Уже тринадцать лет в России нерасстреливают. Всех, кого раньше приговаривали к смертной казни, теперьотправляют в специальные колонии для пожизненно заключенных. Таких колоний вРоссии пять. Почти все они имеют не только официальные номера, но и народныеназвания: «Белый лебедь», «Черный дельфин», «Вологодский пятак», «Поселок Харп»и «Черный Беркут». Эта колония находится примерно в сорока километрах от городаИвдель в Свердловской области. Здесь содержатся около трехсот заключенных.Почти все они – убийцы. 200 человек – это те, кому смертную казнь заменили на20-25 лет заключения, и 47- те, кто осужден пожизненно.
В Ивдель скорый фирменный поезд«Приобье» прибыл глубокой ночью и стоял всего две минуты. Спустившись наперрон, я очутилась в кромешной тьме. Когда рассвело, светлей не стало:городок, затерянный среди лесов и гор, застилал дым, вокруг горела тайга, каждыйвздох имел горький привкус пепла.
Перед гостиницей, что была биткомнабита погорельцами и теми, кто тушил пожары, меня ждали два сотрудника ФСИН наслужебном уазике.
- Извините, немного потрясет, – предупредилводитель, когда машина свернула с асфальта на грунтовую дорогу. Вскоре средисосен показался предупреждающий плакат «Внимание! Режимная территория!» – азатем забор, обвитый колючей проволокой и сторожевые вышки.
- На вышках у нас дежурят восновном женщины, – рассказал сотрудник ФСИН, – это считается легкой работой.
- А вдруг побег? Стрелятьпридется?
- Значит, выстрелят! Был такойслучай. В 89 году заключенные взяли заложников, закрылись в административномздании, стали требовать машину, деньги. Войска были подняты по тревоге, колониюокружили. На условии, что срока не добавят, они в конце концов сдались. С техпор больше никто бежать не пытался. Колония расположена на скале, так что дажеподземный ход прорыть невозможно. Это вам не замок Иф!
К воротам колонии, раскрашеннымбуро-зелеными пятнами под цвет камуфляжа, был привязан лохматый пес, тревожноподнявший голову при нашем появлении.
- Оружие есть? – поинтересовалсясотрудник охраны на контрольно-пропускном пункте, после чего попросил сдатьсотовый телефон и паспорт.
Первое, что удивило при входе вколонию, – это прудик с маленьким фонтанчиком возле административного здания.Оказалось, здесь даже водятся рыбы, и время от времени проходят соревнования порыбной ловле среди заключенных. После соревнований рыбу выпускают. Прудикукрашала скульптура из бетона – черный беркут, держащий в когтях голову поверженногозмия. Именно в честь него ФГУ ИК-56 стали называть «Черный беркут». Изваялнеобычный памятник бывший сотрудник ГАИ Хабас Закураев, отбывающий срок заубийство.
- Беркут везде летает, падальсобирает, а кто преступает закон, тот и есть падаль! – так объяснил он свойтворческий замысел.
-Неужели вы сами себя считаетепадалью?
-Почему бы и нет? – Хабас грустноопустил глаза.
В кабинете начальника колонииСубхана Дадашбала-оглы Дадашева, который в этот день, надо сказать,отсутствовал, корреспондента ждало угощение – сладкий кофе с печеньем. Кофе былсладкий, а перспективы – горькими.
-Только два пожизненно заключенныхсогласились на интервью с вами, – сказал, хитро улыбаясь в усы, заместительначальника колонии по воспитательной работе Валерий Камаевский. – Один – серийныйубийца, другой – террорист. Ну а для начала осмотрим хозяйственные постройки!
По зоне мы двигались шумнойтолпой: впереди подполковник Камаевский, с ним два сотрудника колонии илагерные активисты, за ними сотрудник пресс-службы свердловского ФСИН АлексейКаралевич, ну и, конечно, я.
Заключенные в это время как развыстроились на площадке перед бараками для дневной проверки. Заметивкорреспондентку с «группой товарищей», все как один повернулись и нестройнопоздоровались.
- Это вот у нас осужденные ИМН,то есть приговоренные к исключительной мере наказания, срок у них 20-25 лет,сидят еще с советской власти, – объяснил Валерий Камаевский. – Такие осужденныеживут на обычных условиях содержания. Имеют право на телефонные переговоры безограничений, три посылки и три бандероли в год. Работают на пилораме, встолярке, в гараже. Тут у них огородик, огурчики, помидорчики, зелень всякая.Есть свое подсобное хозяйство, где содержим свиней, так что питание оченьхорошее. А вот у нас столовая.
Столовая в лагере особого режиманапомнила мне советское детство, пионерский лагерь «Дружба»: те же столы,покрытые выцветшей клеенкой, окошечко для раздачи пищи, плакатик на стене«Мойте руки перед едой!». Когда мы пришли, в столовой мыли пол, только вотвместо обычной технички шваброй махал хмурого вида зэк. «В.И. Еремеев» былонаписано на его робе.
- Давно сидим, Владимир Иванович?
- Давно! – громко и отчего-торадостно ответил зэк. – Сорок лет! Одиннадцать судимостей!
- За что?
- Грабил, воровал, убийство двухчеловек. Одна капитанша КГБ, жена друга она была.
- Ревность?
- Да какая ревность?! Пьянаябыла, начала грубить, я ее ножичком ткнул! Нас было двое, но того не осудили,найти не смогли. А меня – к вышке. Пять лет отсидел в камере смертников. Выпредставляете себе камеру смертников?
Я испуганно замотала головой.
- Нет? – в голосе зэкапослышалось разочарование. – Полтора метра длиной, три метра в ширину, высотакамеры четыре с половиной метра. И два приговоренных к вышке сидят, друг надруга смотрят: кто быстрей кого удавит. Один соседа удавил, сердце вырезал исъел... А со мной сидел «первоход», так он с ума сошел. Начал бабочек ловить...
- Как уводили на расстрел?
- Забирали всегда ночью, часов водиннадцать. У меня с камеры двоих увели на исполнение. Когда корпуснойподходит, открывает дверь, звенит ключами, особенно ночью, то, мандраж берет,конечно, что уж скрывать теперь. А чувств нет никаких. Такая нахлынувшая апатияко всему, по-русски говоря, все похер. Пищу дают – ешь, но не чувствуешьвкуса...Вот когда 25 лет дали, тогда немножко чувства появились. Ну а сейчасотсидел уже одиннадцать лет, скоро шестьдесят, а выйду, будет мне уже засемьдесят.
- Вас кто-то ждет?
- Семья есть – внук, внучка,сестра, брат. Я им-то ничего плохого не сделал...Ну, доживем, че, будем насвободе жить... убивать, грабить уже не будем, старенькие уже, зачем?!
- Как ваша должность здесьназывается?
- Заведующий столовой.
- Шнырь? – решила я блеснутьзнанием блатной «фени», но зря старалась. Владимир Иванович посмотрел на менянедовольно. Намеренно не пишу «обиженно». Это слово на зоне под запретом,скажешь «обиженный» – оскорбишь смертельно. «Обиженные» или «опущенные» – особаякатегория осужденных, принадлежащая к нетрадиционной сексуальной ориентации.Как рассказал мне один бывший заключенный ИК-56, в колонии их много, нозаместитель начальника по воспитательной работе Валерий Камаевский уверил, чтонет ни одного...
После пищи телесной, главное назоне – пища духовная. Почти все заключенные, отсидев десять, а то и двадцатьлет, уверовали в Господа. В колонии особого режима есть свой храм – деревяннаяцерквушка, срубленная руками тюремных умельцев, служить сюда приезжаетсвященник о.Владимир Душин. На исповедь к о.Владимиру ходят все или почти все.Даже серийные убийцы, маньяки и террористы.
- Сегодня на причастии тридцатьчеловек было! – с гордостью рассказал мне староста храма Андрей Иосифов. У негосвоя история – убил одноклассницу.
- Блудил много по молодости, – призналсяон. – За этот блуд вот и сижу здесь. Поначалу себя жалел, а потом пришлоосознание вины и то, что исправить это уже невозможно...В камере смертниковстал читать Евангелие и понял, что никто мне не поможет, кроме Бога.
- Вы думаете, Он примет вас?
- Он всехпринимает..."Помяни меня, Господи, егда приидешь во Царствие свое!"
- Когда вы последний раз плакали?
- Я и сейчас плачу, разве вы невидите?
Другой прихожанин тюремного храмаВладимир Интернационалович Банных убил из ревности жену, любовника жены и«любимую» тещу.
- Извините, конечно, но чем выих?
- Ну чем можно дома? Ножи,топоры. Экспертиза показала, что наполовину вменяем был, то есть что-то помню,а что-то – нет. Но срок впаяли на полную катушку- 25 лет. Я вот одно непонимаю: все по воле Божьей, Бог есть любовь, так? Но как же Его воля, чтобы ятроих жизни лишил?! Я же не просто там шапку своровал! Ну, ладно, я покаялся, кБогу пришел, а их-то нету!!!
- Сколько вам лет будет, когдавыйдете на свободу?
- 61. Кому я нужен?
По неофициальной статистике, до90% заключенных, отбывших «сталинский срок» в 20-25 лет, просто не знают, каким жить на свободе. Нередки случаи, когда освободившиеся не уезжают дальшеивдельского вокзала. Обыкновенная история: выпил бывший зэк на радостях первуюза четверть века бутылку пива, опьянел, как от литра водки, дал по мордепрохожему, уснул на лавке и проснулся опять в тюрьме. О жизни на свободе после20 лет жизни за колючей проволокой рассказал мне бывший заключенный Иван (имяизменено по его просьбе). Он был осужден на двадцать лет за убийство. Срокотбывал в «Черном Беркуте».
- Ну, первое, что сделал, купилсебе мобильный телефон. Хотел поехать домой в Ташкент, а там теперь иностранноегосударство. Надо иностранный паспорт, то-се. Ну, знакомые помогли, оформил,приехал, а сыну уже двадцать лет. А когда посадили, он еще не родился... Сталискать работу – единственное, что предложили – это водить караваны черезграницу с наркотой. Решил вернуться, где сидел. Здесь живу тем, что собираюжелезо в лесах. Здесь же Ивдельлаг был, рельсы, вагоны – все побросали, когдалагеря закрыли, у нас пол-Ивделя цветмет собирает и сдает. А весь Ивдель – этоили менты, или заключенные, а часто и то, и другое. Все переженились. А«Беркут» – зона нормальная, про «хозяина» плохого сказать не могу, порядок держит,но беспредела там нет. А пожизненных я не уважаю. Это уроды.
Пожизненно заключенных в колонииособого режима «Черный Беркут» 47 человек. Это серийные убийцы, сексуальныеманьяки, террористы. За каждым из них гора трупов. В данном случае это совсемне метафора, а просто констатация факта. Например, один из осужденных, бывшийчеченский боевик, лично рубил головы пленным российским солдатам, а записьказни демонстрировал в интернете. Другой насиловал и убивал детей, третийвзорвал пятьдесят человек на московском рынке. Содержатся такие заключенные нев общем бараке, а в специальной тюрьме на строгих условиях содержания, по двоев камере. Сокамерников подбирают после собеседования у психолога. Камеры напоминаюткомнату в коммуналке: койки в два яруса, столик, лавочка и параша в углу.
- Унитазов у нас еще нет... – пожаловалсямне заместитель начальника колонии по воспитательной работе Валерий Камаевский.– Но за чистотой, порядком следим неукоснительно. Убираются сами осужденные.
Распорядок дня здесь такой: вшесть утра подъем, заправка кроватей, потом завтрак, утренняя поверка, обед,прогулка, отбой в 22.00. Спят заключенные только при включенном электрическомсвете. В дневное время лежать на кроватях запрещено. Можно только сидеть и,например, писать письма домой, жалобы в судебные инстанции (если есть бумага)или читать художественную литературу. Телевизора в тюрьме для пожизненнозаключенных нет, зато есть две библиотеки: одна светская, другая духовная. Еслираньше вся Россия была самой читающей страной в мире, то теперь, пожалуй, самойчитающей осталась только русская тюрьма. Здесь читают все подряд: Чехова,Диккенса, Достоевского и даже Мишеля Уэльбека, детективы, любовные романы,Евангелие и газету «Казенный дом», святоотеческую литературу и журнал «Вопросыфилософии». Уральский правозащитник Игорь Галендухин жаловался мне, что когдаподбирает литературу для пожизненно заключенных, не всегда может найти всенужное по списку.
- Даже в лучших магазинах Екатеринбургапорой не бывает того, что они просят прислать, – признался Игорь. – Продавцыотносятся ко мне с уважением. Они думают, я подбираю книги для академиков... Еслиб они знали, что это книги для «пыжей»!
«Пыжами» на тюремном сленгеназывают пожизненно заключенных. Даже среди убийц – это отверженные.
«Пыжам» редко пишут из дома, не «греют своли», не приезжают на свидания, не присылают посылки. Пожизненно заключенныене имеют возможности работать. Вся жизнь для них – это камера-клетка в компаниитакого же собрата по «мертвому дому». Даже прогулки проходят не на свежемвоздухе, а в специальном помещении, где небо можно видеть только в клеточку...
В камеру к «пыжам» сотрудникиколонии заходят группами по несколько человек, да и вообще стараются лишний разне заходить.
- Кто его знает, может, он штырькакой пять лет точил, может, не уследили, – доверительно рассказал мне один изсотрудников колонии. – Ты к нему как к человеку, а он тебя тут же и прирежет.Ему же терять нечего, срок добавить невозможно, он у него и так пожизненный.
Чтобы у сотрудников колонии невозникало соблазна вступать с заключенными в дружеские отношения, на каждойкамере табличка «с послужным списком» ее обитателей: имя, фамилия, кого убил,изнасиловал, изувечил, сколько трупов и какие статьи уголовного кодекса. Вотчто, например, написано на камере убийцы из Нижнего Тагила: «Чудинов Эдуард,родился в 1969 году, срок пожизненно, состав преступления: убийство семидевушек, в том числе собственную дочь».
Больше всего мне запомнилисьглаза убийцы, тяжелый, неподвижный взгляд зеленых глаз, загоравшихся злостьюпри неудобном вопросе. И удивительное, какое-то веселое спокойствие, с которымон рассказывал о том, как убивал. Как душил девочек. Согласно данным уголовногодела, пострадавших было 11 человек. Некоторых Эдуард Чудинов убил лично, других– «товарищи по работе». А «работа» у Чудинова была специфическая – онфинансировал фирму по оказанию интимных услуг.
- Может быть, сами расскажетесвою историю? – предложила я. – Вы действительно были содержателем притона?
- Единственная моя сопричастностьк оказанию «интимных услуг» – это то, что я дружил с человеком, которыйсодержал этот притон. Ну, еще денег занял ему на покупку этой фирмы. 50 тысяч.
Это была съемная квартира, гдежили девушки. Обычно они приезжали с деревни, где зарабатывали всегополторы-две тысячи. Здесь получали в три раза больше плюс все развлечения. Онис удовольствием соглашались на эту работу. Никто их не заставлял. Все ездили навызовы и могли при первом же клиенте пожаловаться: «Караул, спасите, менябьют!» То есть, если говорить правду, то и говорите, я же не отрицаю того, чтоя сделал.
- Вы их убивали?
- Было и такое. В одном изслучаев она была подружкой моего знакомого. Этот знакомый был женат, но обещалдевушке развестись и жениться на ней. Обещания выполнить не мог и попросил меняпоговорить с дамой... Я встретился с ней, но разговор не получился.Сквернословие, угрозы, упреки, мат. И... иной раз женщина умеет найти слова,которые слишком обидны. Хотел напугать, затянул шарфик на шее, а пьяный был ине подрассчитал силы... Когда понял, что сделал, то уже сделал, то естьзадушил. Тело выбросил в лесу.
- Вы насиловали своих жертв?
- Нет. Хотя секс с одной издевушек был. Почти все они, кроме одной, были проститутками, так что о какомнасилии может идти речь? Дай ей две-три тысячи – и делай все, что хочешь...
- Правда ли, что вы убилисобственную дочь?
- Это был несчастный случай. Янашел у нее наркотики, стали скандалить, я ее ударил, она упала, ударилась обкамень...Пока я думал, что делать, она умерла.
- Одной из убитых девушек быловсего четырнадцать лет?
- Я не убивал ее, а просто заперв багажнике. Жарко. Лето. Может быть, выхлоп был, а может, просто сердцеслабое. Короче, умерла... да, четырнадцать лет ей было. Что еще можно сказатьпро это? Отвез, закопал. Проблема пойти на это и скрыть, а уж где скрыть – этоне проблема.
- Есть такое известное выражение«мальчики кровавые в глазах". У вас «девочек кровавых» в глазах нет?
- Да, снились лица их... Былпостоянный нервоз. После второго убийства я уже знал процентов на пятьдесят,что все равно тюрьмой дело кончится. Поэтому когда взяли, даже обрадовался вглубине души. Не знаю, как перенес бы еще одно-два убийства.
- У вас что, появилась такаяпотребность – убивать?
- Вовсе нет. Я же не маньяккакой-то, – при этих словах Чудинов улыбнулся. – Просто стечение обстоятельств.Она мне сказала, я ответил, ну и слово за слово, ну не выдержал, психанул изадушил.
- Не понимаю, что такое можносказать, чтобы захотелось задушить?
- Не понимаете?! – в голосеЧудинова послышалась сдерживаемая ярость. – Если бы здесь не было трех мужчин,я бы вам объяснил, вы бы тоже на решетку кидались!
- В зале суда родители вашихжертв хотели вас убить. И даже закопать живьем в землю...
- Вслух они это не говорили, нуподумать можно все. Ихние желания понятны.
- Вы бы хотели попросить прощенияу них?
- Да, хотел бы
- Думаете, простят?
- Знаю, что нет.
- К священнику ходили наисповедь?
- Да, и с большим удовольствием. Здесь,в тюрьме, я обрел мир на душе. Я знаю, что больше ничего уже не совершу.Страдает ли убийца? Он страдает после, когда знает, что ничего нельзя изменить.
- Вы начали писать стихи втюрьме. О чем они?
- Обо всем и ни о чем. Как всякиестихи. Просто мне легко дается рифма. А еще люблю читать, особенно детективы.
- Что будете делать, если вдругпоявится шанс выйти на свободу?
-Уйду в лес. Подальше от людей.
Ближайшая возможность выйти насвободу у Эдуарда Чудинова может появиться через двадцать пять лет. Примерно в2035 он имеет право подать прошение о помиловании. Если доживет. Согласнонеофициальной статистике, средняя продолжительность жизни пожизненнозаключенных в российских тюрьмах – не больше десяти лет.
Еще один пожизненно заключенныйколонии особого режима «Черный Беркут» – террорист-старообрядец Илья Тихомиров.Илье 24 года, это худенький интеллигентный юноша из Москвы, бывшийстудент-художник. В августе 2006 года он вместе с товарищем по патриотическойподпольной организации совершил теракт на Черкизовском рынке столицы. Врезультате взрыва самодельной бомбы пострадали 50 человек, 14 погибли, в томчисле двое детей.
- История сложная, даже мнесамому до конца не понятная, – Илья Тихомиров говорит очень тихим, каким-тостранно замедленным голосом, сначала неохотно, а потом с все большимвоодушевлением. – При центре детского и юношеского творчества был клубвоенно-спортивной подготовки. Я туда ходил как в спортивную секцию. Нас училистроевой подготовке, рукопашному бою и вообще готовили к службе в армии. ТренерНиколай Валентинович сказал мне, что в кафе на Черкизовском рынке егооскорбили, избили, что там распространяют наркотики. И даже сказал, что тамцентр подготовки боевиков «Алькаиды»...
- Вы поверили этому?
- Самое удивительное, что да.
- Сколько вам было лет?
- Девятнадцать.
- Вы умели делать бомбы?
- Да, я купил аммиачной селитры вмагазине удобрений, в интернете скачал инструкцию, как сделать взрывчатуюсмесь. Оказалось, что это несложно. Потом поехал в лес и испытал ее. Увидел,что все нормально взрывается. Первым взорвал салон черной магии «Лилиана».Тренер сказал мне, что там обманывают людей. Я пришел как клиент, пошел втуалет и подложил бомбочку. Был взрыв, но никто не пострадал. Потом еще врамках операции «Возмездие» мы взорвали одно общежитие, где жили люди, которыене нравились тренеру Николаю Валентиновичу. Еще взорвали помойку и биотуалет.То есть это была какая-то такая детская игра. А с другой стороны, ядействительно думал, что удастся проучить этих «оккупантов». Я хотел отомститьза взрывы в Москве, которые произошли накануне.
- Вы хотели убить этих людей?
– Нет, я хотел только напугать! Почему именнона Черкизовском рынке произошла трагедия, почему до этого все заканчивалосьблагополучно, без жертв, я не знаю. Может быть, нас осознанно вели к этойтрагедии? И кроме нашей «хлопушки» там было заложено что-то еще? Во времяпроцесса я разговаривал с экспертами, они сказали мне, что эта смесь оченьчувствительна к перепадам влажности. Первый раз я делал ее в гараже, а передрынком сделал в квартире, может быть, это сыграло свою роль. Ну, из китайскогобудильника соорудил небольшой замедлитель на 50 секунд... потом хлопок, меняоглушило взрывом, потом вспоминаю уже – сижу у следователя, и он мне говорит,что погибли люди, четырнадцать человек... Сначала я не поверил, думал он так,жути нагоняет. Я не себе мог представить, что это правда. Я не знаю, какописать это состояние – ужас, оторопь... Когда я услышал, что меня приговорилипожизненно, как ни странно, почувствовал облегчение... Очень странная реакциябыла у моих подельников, некоторые из них засмеялись...
- Как проходит ваша жизнь здесь?
- Ну, в шесть часов утра подъем.Потом заправили кровати, завтрак, утренняя проверка, обед, прогулка полторачаса. Гуляем мы тоже в закрытом помещении, только вместо крыши сетка. Каждуюкамеру заводят в свой отсек, а сверху присматривают, чтобы не разговаривалимежду собой и вели себя прилично... В десять часов отбой, значит, можноприблизиться к кровати и лечь под одеяло. Об этом мечтаешь весь день. Во сне тынемного свободен.
- Кто ваш сокамерник?
- Он осужден за убийство иизнасилование двенадцатилетних девочек. Не знаю... он говорит, что невиновен. Влюбом случае, не мне же осуждать его...
- Что вы читаете?
- «Преступление и наказание»Достоевского – произведение, которое я сейчас перечитывал. Потом еще роман«Идиот». История князя Мышкина показалась мне близка. Мы даже страдаем с нимодним заболеванием...
- У вас эпилепсия?
- Да, кстати, именно в тотпериод, когда все это произошло, я прервал курс лечения, и это привело кспецифическому состоянию психики, органическому расстройству личности. У менядаже есть экспертиза, признавшая, что я был частично невменяем на тот период.Ну, вообще сойти с ума было бы страшно. Хотя, с другой стороны, сумасшедшемууже все равно, где он находится.
- У вас есть возможностьрисовать?
- Да, но я почти совсем охладел кзанятиям живописью. Единственно, что делаю – рисую стенгазеты, плакаты, то естьпомогаю воспитательному отделу воспитывать нас.
- Если бы у вас был выбор междупожизненным заключением и смертной казнью, что бы вы выбрали?
- Сколь угодно можно говорить,что лучше уж смерть, чем такая жизнь, и, конечно, доля правды в этих словахесть... Но больше правды в том, что когда жизнь твоя может вдруг прерваться,она становится дороже всего... Вряд ли кто-то согласится даже самую страшнуюжизнь променять на смерть. Особенно, если не с чем пойти туда, за границу жизнии смерти, нечем оправдаться! Этот момент даже страшнее, чем сама смерть.
- Верите ли вы, что когда-нибудьвыйдете отсюда?
- Если вам кто-то скажет «нет» – неверьте ему. Может быть, человек не признается никогда, но в глубине души всегданадеется на лучшее. Все надеются – на пересмотр уголовного дела, напрезидентскую амнистию, на новую русскую революцию, на Божье чудо.
На прощание Илья очень хотелпожать мне руку, но не смог: руки его были в наручниках, а сам он сидел в узкойклетке. Расстались мы почти друзьями.
* * *
Когда я собиралась отправиться вколонию для пожизненно заключенных, коллеги удивлялись: что ты хочешь там найти?
Я не знала, что ответить. Можетбыть, мне хотелось заглянуть за грань отчаяния? Увидеть глаза людей обреченных,людей отверженных?
И что?
В глазах обреченных скрываласьНадежда.
