330 лет назад, 13 августа (н. ст.) 1677 года, крупная группировка турецких войск под командованием Ибрагим-паши, поддержанная отрядами молдаван, валахов, крымских татар и казаков Юрия Хмельницкого (сына Богдана – организатора Переяславской Рады) подступила к резиденции правобережного гетмана Украины – приднепровскому городку Чигирин (ныне – райцентр Черкасской обл.) Им было предписано захватить эту хорошо укрепленную крепость, сломив сопротивление гарнизона и защищавших его русских войск Г. Г. Ромодановского и В. В. Голицына, а также казаков левобережного гетмана И. С. Самойловича. Так началась первая из дюжины русско-турецких войн XVII - XX веков, сделавших Османскую Турцию как бы самым традиционным военным противником России – настолько традиционным, что в сознании русского человека этот враг становится едва ли не вечным, постоянно нависающей опасностью, угрозой агрессии.
Действительность, понятно, вносит коррективы в эти интуитивные представления. В самом деле, как мы видим, до последней трети XVII века Русское государство с турками на поле брани вообще не сталкивалось, потом же сталкивалось почти всегда по собственной своей инициативе и почти всегда же вне собственной территории. Случались, однако, с Турцией и военные союзы – как, например, против Наполеона в 1799 году.
Опасность, впрочем, с начала XVI века представляло для России Крымское ханство, осуществлявшее жестокие грабительские набеги на русские земли. В 1571 году, на фоне "чудачеств" Ивана Грозного, крымцы сожгли Москву, примерно в те же годы ненадолго получили контроль над только что присоединенной Астраханью, однако, по большому счету, угрозы территориальной целостности России далекий Крым не нес. Более того, попав в конце XV века в вассальную (хотя и довольно мягкую) зависимость от Стамбула, Крым обрел, в потенциале, и некоторую сдерживающую узду, заставлявшую хана вести себя хотя бы до некоторой степени адекватно взаимоотношениям серьезных держав.
Не была исключением и самая первая русско-турецкая война 1677-1681 года, которая велась с переменным успехом за пределами общепризнанных русских границ и завершилась не особенно удачным для Москвы Бахчисарайским миром.
Предыстория же конфликта была такова. С конца XVI века Украина и все Северное Причерноморье стало областью столкновений политических интересов трех крупных государств: России, Польши и Османской империи. Причем первое и третье из них находились тогда в стадии активной территориальной экспансии, а второе, напротив, в состоянии круговой обороны. Русско-польская война, спровоцированная мятежом Богдана Хмельницкого и приведшая к присоединению к России Киева, Левобережной Украины и Смоленска, закончилась в 1667 году Андрусовским перемирием. А в семидесятые годы Польша вынуждена была уступить Турции Подолию и, по сути, всю Правобережную Украину. Таким образом, Турция и Россия впервые номинально обрели общую границу.
Вскоре после этого во внешней политике Московского государства произошел довольно плавный, но долгоиграющий сдвиг, определивший, по сути, весь ход русской истории на последующее столетие. От характерной для первой половины века склонности к союзам со Швецией (разумеется, против Польши), Москва отошла в сторону союзов с Польшей против общих врагов. Каковыми были та же Швеция и вот теперь – Османская империя. С потерей Левобережья Польша при этом смирилась не только формально, но и по сути.
От активной политики на правом берегу Днепра Турция фактически самоустранилась, не желая всерьез участвовать в захлестнувших Правобережье разборках между различными группировками казачества, лидеры которых, используя коллизии интересов соседних держав, ожесточенно боролись за власть. Номинально турецкое Правобережье оказалось предоставленным самому себе: османское присутствие было здесь едва заметно. Для Турции, сосредоточившей основные экспансионистские усилия на Балканах, в Венгрии и в Восточном Средиземноморье, эти новые владения серьезного интереса не представляли. Благодаря турецкому контролю над Черным морем и проливами, Северное Причерноморье в любом случае, при любом политическом режиме обречено было кормить Стамбул хлебом. А вот оборонять эти земли всерьез турецкой армии было крайне затруднительно в силу логистических проблем: принципы военного строительства, принятые в султанском войске с трудом позволяли перебросить на Украину части в сроки, пригодные по климатическим параметрам для боевых действий.
В 1675 году после длинной чреды столкновений между отрядами левобережного, подчинявшегося Москве, гетмана Самойловича и правобережного, присягнувшего султану, гетмана П. Д. Дорошенко, русские войска, под командованием Г. Г. Ромодановского, начали готовиться к походу на Чигирин. Предлогом стало провозглашение Дорошенко себя гетманом всей Украины, в т.ч. и Левобережной. Впрочем, юридически Россия была в состоянии войны с Османской империей еще с 1672 года – однако за все это время русские войска имели дело лишь с полукочевыми вассалами Стамбула, ни разу не соприкасаясь с собственно турецкими силами.
Понимая, что султан далеко, а рассерженная Москва много ближе, Дорошенко в конце осени созвал казацкую раду, на которой сложил с себя гетманские полномочия и присягнул царю Алексею. В августе следующего, 1676 года русское войско переправилось через Днепр и заняло Чигирин. Дорошенко прибыл в ставку Ромодановского, где получил гарантии безопасности и был отправлен в Россию. Известно, что в 1679-1682 годах он служил воеводой в Вятке.
Таким образом, турецкий суверенитет оказался нарушен. Мехмед IV не мог не отреагировать на факт этой «наглой агрессии» – и он отреагировал… ровно через год. Турецкие войска подступили к Чигирину и осаждали его более трех недель. Осада сопровождалась активными действиями с обеих сторон – многократными штурмами и вылазками. Одновременно войска Ромодановского смогли нанести серьезное поражение врагу в сражении у Бужинской переправы – турецко-татарские силы потеряли в нем до 10 000 человек, включая сына крымского хана. Вскоре после этого осада была снята и 15 сентября русские части вошли в разблокированную крепость. Так, в пользу Москвы, завершился первый, но, увы, не последний акт этой исторической пьесы. Задним числом его результат можно считать вполне закономерным – еще до начала кампании Москва смогла сосредоточить вблизи будущего ТВД на условиях постоянного базирования довольно значительные силы и средства. В результате, например, во все время боевых действий русские имели преимущество в артиллерии. Кроме того, русская армия допетровского времени вовсе не была такой уж слабой и вполне могла (с участием многочисленных европейских военных специалистов, разумеется) успешно противостоять по крайней мере второстепенным группировкам турецких войск.
Продолжение последовало через год, 18 июля 1678 года, когда турки под командованием визиря Кара-Мустафы привели под стены городка более чем стотысячную армию. На этот раз султану удалось отправить в далекое Приднепровье первоклассную группировку, руководимую сильными полководцами. Именно эти части и эти паши будут потом, в 1683 году, сражаться под Веной, именно их после двух месяцев осады города, разгромят гусары Яна Собесского, ознаменовав тем самым крайнюю точку, временной и пространственный предел европейской экспансии османов. Но это будет потом, а пока Чигирин был взят в кольцо чудовищным и живописнейшим войском, в составе которого находилось до 15 тысяч янычар, 30 тысяч солдат султанской гвардии, 4 осадные пушки, которые волокли 32 пары буйволов, еще 170 орудий разных калибров. Армию сопровождали 5 тысяч верблюдов и 100 тысяч провиантских повозок.
Силы чигиринского гарнизона были вдесятеро меньшими. Впрочем, за год передышки крепость укрепили, восстановили разрушения от прежних штурмов, сменили расквартированные войска и добавили артиллерии. Сменили также и руководство чигиринского гарнизона. Возглавил его окольничий И. И. Ржевский, заместителем которого был назначен полковник Патрик Гордон – самый известный, наверное, иностранец на русской службе во второй половине XVII века, личность во многих отношениях исключительная. Будущий полный генерал, сподвижник и "спаситель" Петра Первого, приведший в августе 1689 года своих солдат к Троицкому монастырю. Тот самый Гордон, что был одним из руководителей взятия Азова в 1696 году и победителем восставших стрельцов под Волоколамском в 1698. А кроме того – автор многотомных дневников, ставших одним их основных источников наших знаний о том времени.
В помощь гарнизону правительством царя Федора Алексеевича была также направлена довольно мощная группировка под командованием тех же Ромодановского и Самойловича. Действовала она крайне неспешно – прибыв к Днепру в середине июля, они лишь 7 августа начали переправу и, одержав по дороге довольно важную победу у Стрельниковой горы, 14 августа подошли к городу. Казалось, повторяется история годовой давности – подошедшим русским войскам было вполне по силам нанести туркам серьезное поражение. Отстоять город – уж во всяком случае. Турки трезво оценили ситуацию и уже собрались было снимать осаду, но вскоре передумали, заметив, что войска Ромодановского проявляют странную пассивность, почти не оказывая помощи осажденному гарнизону. Который, впрочем, героически оборонялся, в одиночку противостоя различным инженерным технологиям взятия крепостей, которыми славилась тогда турецкая армия. Во время одного из штурмов погиб воевода Ржевский, командование перешло к Гордону. Через несколько дней, после очередного подрыва стен крепости, Гордон получил приказ оставить Чигирин. В ночь на 22 августа он распорядился взорвать пороховой погреб, пушки, ряд сооружений крепости и принялся с боем отходить за реку Тясмин – ценой огромных потерь окружение было прорвано и остатки гарнизона добрались до лагеря Ромодановского. Чуть позже русская армия отошла за Днепр. Как записал в своем дневнике Гордон: "Так Чигирин был обороняем и потерян, оставлен, но не взят".
В чем же дело? Почему украинский городок не снискал судьбы Вены – выдержавшей многократные штурмы, но затем деблокированной подошедшими в последний момент германо-австро-польскими силами? Думается, что разница – в самосознании военачальников. Г. Г. Ромодановский был типичным русским боярином, отправляясь в поход, он получил от имени царя следующие инструкции, определявшие веер допустимых действий:
1 вариант (оптимальный): вступить с турками в переговоры и убедить их отказаться от притязаний на Чигирин.
2 вариант (менее оптимальный): защитить Чигирин силой оружия.
3 вариант (приемлемый): сдать Чигирин, предварительно его полностью разрушив.
Так вот. Логика выбора русского бюрократа с неизбежностью заставляет его выбрать вариант с минимальным личным риском и, следовательно, с минимальным итоговым результатом. Ограничась вариантом 3, Ромодановский полностью прикрывает свою холеную гузку, ибо царское поручение оказывается выполненным, а поход – завершенным. Вариант 1 был, по-видимому, нереальным в принципе, а вариант 2 не только нес в себе некоторый риск военного поражения, но и мог привести к затягиванию боевых действий с неопределенными последствиями. Которые, всего вернее, тому же Ромодановскому пришлось бы и расхлебывать.
Почему же под Веной вышло иначе – христианская армия не побоялась попытать счастья "в поле" и, уступая врагу численно, все же вырвала победу? Да потому, что возглавлялась в значительной мере… владетельными особами: польским королем и герцогом Карлом Лотарингским. У этих людей не было начальства, которому необходимо было что-то объяснять и обосновывать, перед которым необходимо было держать отчет. Они могли принимать решения, ни на кого не оглядываясь, руководствуясь лишь своим пониманием пользы, риска, долга и чести.
Как сказали бы сегодня: "есть разница в кризисном поведении наемного менеджера и собственника".