2011 год– год знаковых юбилеев. Два восьмидесятилетия - Бориса Ельцина, первогопрезидента России, и Михаила Горбачева, первого и последнего президента СССР, атакже последнего Генсека КПСС, - 55 лет с момента выступления Никиты Хрущева наХХ партсъезде с критикой культа личности Сталина. А впереди у нас 20-летниеюбилеи референдума о сохранении Союза ССР, а также неудавшегося «путчатрясущихся рук», ичкерийской «революции» в Чечне, подписания Беловежскихсоглашений и образования СНГ на месте Советского Союза.
В этойчереде юбилейных дат 55-летняя годовщина трагических событий в марте 1956 годав Тбилиси кажется, на первый взгляд, событием второго плана. В самом деле,мартовская трагедия, разыгравшаяся в столице тогдашней Грузинской ССР, непривела к появлению нового государства на карте мира. Она даже не сталапричиной для нового этнополитического конфликта или серьезноговнутриполитического кризиса. Международный интерес к ней (в отличие от событий вВенгрии и в Польше) практически отсутствовал. В июне 1956 года 33-й президентСША (к этому моменту он уже три года, как оставил свой пост) Гарри Трумэнзаявил: «Я не испытываю доверия к разоблачениям Хрущева. Когда их дела совпадутс тем, что они сейчас говорят, тогда я начну верить. Он был одним из верныхподручных Сталина и помогал проводить в жизнь вещи, от которых он теперьотрекается» [1]. Однако данное заявление было следствием неверия американскогополитика в мирное реформирование советской системы, а не реакцией на то илииное конкретное событие в Советском Союзе.
Междутем, второй план вовсе не означает второстепенности рассматриваемой проблемы.Сегодня, когда российско-грузинские отношения находятся в политическом тупике,выхода из которого пока что не видно, обращение к этой странице новейшейистории кажется нам чрезвычайно актуальным, поскольку март 1956 года, как иапрель 1978, апрель 1989, сентябрь 1993, август 2008 стали важнейшими сюжетамигрузинской национальной и политической идентичности. На этих «опорных пунктах»новейшей истории строится идеология, внутренняя и внешняя политика страны,философия ее отношений с Россией.
Однакобыло бы неверным сводить весь анализ мартовских событий 1956 года в Тбилисиисключительно к российско-грузинскому (и даже советско-грузинскому) формату. Внескольких днях пятидесятипятилетней давности сошлись воедино много острыхпроблем. Мартовская трагедия поставила целый ряд непростых вопросов, которые исегодня не имеют однозначных ответов.
И можемли мы любое выступление против советской власти автоматически квалифицироватькак демократическое только лишь на том основании, что народный гнев былнаправлен против тоталитарного государства?
Впредисловии к книге историка Владимира Козлова «Неизвестный СССР: противостояниевласти и народа. 1953-1985» Леонид Млечин справедливо замечает, что историямассовых выступлений народа против власти в советский период - это «судьбыбезумно смелых или абсолютно отчаявшихся людей, посмевших открыто выступитьпротив власти». Но в то же время (и с ним трудно не согласиться) - это и«описание самых отвратительных черт толпы, когда внезапно вспыхивала ненавистьк чужим, к другим, к преуспевшим в жизни, ненависть такой силы, что моглиубить. И убивали, если толпу никто не останавливал» [2]. Как корректноразделить эти два мотива (отчаянная смелость и зачастую оправданная борьба содной стороны, и вандализм, бесшабашная безответственность за свои и чужиежизни - с другой)? Для того чтобы приступить кответам на данные вопросы, рассмотрим кратко основную канву событий 55-летнейдавности в столице тогдашней Грузинской ССР.
Антиправительственное выступлениев марте 1956 года в Тбилиси было первой масштабной акцией подобного рода послевосстаний 1920-х годов и многочисленных волнений в «архипелаге ГУЛаг». Ононачалось в канун третьей годовщины смерти Сталина 4 марта 1956 года и продолжалось5 дней до того момента, пока не было подавлено силами Советской армии. Смасштабом тбилисских событий не могут сравниться различные межэтническиеинциденты, которые время от времени возникали с началом хрущевской Оттепели,когда железная хватка тоталитарного государства была ослаблена. Так, например,в ходе межэтнического столкновения (русские и чеченцы) в казахстанскомЭкибастузе 17 мая 1955 года в город были введены специальные подразделения МВД,а в ходе инцидента в литовской Клайпеде 21 января 1956 года были дажеразгромлены здания местных МВД и КГБ. Однако ни в Экибастузе, ни в Клайпедеучастники беспорядков не выдвигали никаких программ и не обозначалиидеологических целей. В Тбилиси в марте 1956 года противостояние власти носилоболее выраженный политико-идеологический характер. При этом, характеризуятбилисское выступление как антиправительственное, мы не можем его ни в коеймере назвать антисоветским. Впрочем, оно станет антисоветским по своимпоследствиям. Однако к этой теме мы еще вернемся несколько позже. Изначально жемартовское выступление в Тбилиси было, если так можно выразиться, советским вквадрате, так как участники массовой акции выступали в поддержку Иосифа Сталина.
Непосредственным поводом длятбилисских событий стало выступление первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущевана заседании ХХ партсъезда, на котором прозвучал «секретный доклад» «О культеличности Сталина». И хотя факты, озвученные Хрущевым, не открывали длясоветских граждан ничего принципиально нового (вряд ли кто-то, живя всталинском Советском Союзе, не подозревал о репрессиях и существовании государственнойкарательной системы), однако придание этим фактам пусть и частичной публичностипроизвело ошеломляющий эффект. Как справедливо указывает Владимир Козлов, «слухио том, что великий и безгрешный Сталин объявлен чуть ли не “врагом народа”,быстро распространились по стране. Подробностей поначалу никто не знал, а самдоклад Хрущева так и оставался секретным вплоть до горбачевской Гласности.Известно, однако, что доклад произвел шокирующее впечатление даже на привычныхко всему старых коммунистов. Многие так и не смогли по команде нового лидерапонять и принять правду о Сталине. “Вождь” был несущей конструкцией всейсистемы символов раннего советского коммунизма. Обращение с ним как с простым “врагомнарода” не могло не смутить умы» [3].
В случае же с Грузией в деловключался еще и пресловутый «пятый пункт», то есть национальный фактор. Всегодняшней грузинской историографии и политологии крайне популярно мнение,согласно которому хрущевские разоблачения носили подчеркнуто антигрузинскийхарактер. Так в учебнике по истории Грузии, подготовленном специалистамиуниверситета имени Иванэ Джавахишвили Мерабом Вачнадзе, Вахтангом Гурули иМихаилом Бахтадзе, дается следующая оценка причин мартовского выступления 1956года: «Критика культа личности Сталина приняла широкий характер. Фактически,она переросла в явное оскорбление и унижение грузинской нации. В критикеСталина акцент делался на то, что Сталин был грузином. Подчеркивалось также,что в сталинских репрессиях значительную роль играл грузинский феномен. Ясно,что национальность в данном случае не имела никакого значения, так какобщеизвестно, что в результате репрессий Грузия пострадала не меньше, чемостальные республики» [4].
В самом деле, считать ИосифаВиссарионовича грузинским националистом на том основании, что его настоящаяфамилия была Джугашвили, было бы неверно. Уверенно ведя каток политическихрепрессий, он уничтожал на своем пути тех, кто мешал его личной власти, неважно,были ли они грузинами или нет. Для того чтобы увидеть в хрущевской Оттепелисознательную антигрузинскую акцию, надо сильно постараться. Ни в «секретномдокладе» Хрущева, ни в других партийных документах и заявлениях советскихлидеров, свято соблюдавших идеологические каноны «пролетарскогоинтернационализма», не было никаких тезисов, которые возлагали бы коллективнуюответственность за Сталина и его преступления на грузинский народ. В любомслучае многие действия, предпринимаемые участниками мартовских выступлений вТбилиси, трудно оправдать даже страстной любовью к своему народу. Так, в самомначале акций 4 марта 1956 года не обошлось без поножовщины, когда 23-летнийстудент-заочник Грузинского политехнического института из Кутаиси потребовал отофицера советской армии встать в почетный караул к памятнику Сталину, а получивотказ, пытался свести счеты с военным с помощью ножа. После же задержания этого«грузинского Карла Занда» толпа численностью в 300 человек отбила задержанного.5 марта 1956 года в день смерти вождя участники массовых выступлений требовалиот прохожих снимать головные уборы в знак уважения к «лучшему другу всех летчикови физкультурников», а от водителей - давать продолжительные гудки в его честь. Вто же самое время многие «люди в погонах» (военные, милиционеры), а такжеводители-«отказники» становились объектами нападений и побоев. Звучалиантирусские, антиармянские лозунги и даже призывы к погромам.
Каковы же причины популярностиСталина в Грузии? И действительно ли он воспринимался в 1956 году как национальныйлидер? По мнению автора книги «История инакомыслия в СССР», известногоправозащитника Людмилы Алексеевой, после антисоветского восстания в 1924 годумассовые выступления в Грузии не происходили, однако «аффектированные национальныечувства, антирусская и антиармянская антипатии распространены во всех слояхобщества. В низах городского населения они сохраняют просталинскую окраску.Среди интеллигенции, наоборот, Сталин непопулярен» [5]. Непраздный вопрос - аразве представители грузинской интеллигенции не писали хвалебные оды вождю, не создавалиего образы в кино, живописи и архитектуре? Кинорежиссер Михаил Чиаурели, лауреатпяти Сталинских премий первой степени, автор «Незабываемого 19-го» и «ПаденияБерлина», поэты Симон Чиковани (также сталинский лауреат), создавший«Ушгульский комсомол», и Георгий Леонидзе, воспевший Сталина в эпической поэме«Детство и отрочество» о детских годах вождя - все эти люди не были завезены вГрузию с другой планеты! Не будем забывать, что именно в сталинские времена вАбхазии политика грузинизации достигла своего пика, а территория Грузиирасширилась в 1943-1944 гг. за счет присоединения к ней земельКарачаево-Черкесии (после депортации карачаевцев город Карачаевск называлсяпо-грузински Клухори), Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии. Эти территорииоставались в составе Грузинской ССР до 1957 года, то есть до начала процессареабилитации репрессированных народов. Впрочем, реабилитация депортированных изГрузии месхетинских турок так и не была доведена до конца ни в советское время,ни после образования независимого грузинского государства в 1991 году.
С точки зрения политолога ГииНодия, «в Грузии остаточный культ Сталина символизировал не приверженность ккоммунистической системе, а национальную гордость. Он – самый могущественныйгрузин в истории, главный победитель в самой главной войне ХХ века. Перед нимтрепетал весь мир и, конкретно, тот народ, который два века правил Грузией. Вотсутствие государственности, его мощь психологически компенсировала слабостьстраны» [6].
Не споря с Гией Нодия посуществу, можно уточнить некоторые детали. Разочарование грузинского общества вкоммунистической системе - длительный процесс, который в значительной степенибыл ускорен трагической развязкой мартовских событий пятидесятипятилетнейдавности. Однако было бы неверно отрицать массовое сочувствие грузинкоммунистической идеологии на момент мартовской трагедии 1956 года. Литератураи кинематограф сталинской эпохи создали немало образов грузин - строителей«светлого будущего», с которых жители республики пытались «делать жизнь». И,конечно же, фраза автора советского гимна Сергея Михалкова про «русского сына исына грузина», установивших Знамя Победы над рейхстагом преподносилась какзнаковый символ, призванный показать особую роль Грузинской ССР в «братскойсемье народов». Так, за год до трагедии 1956 года, в марте 1955 года, жителиТбилиси и других городов Грузии выразили свое почтение вождю, когда никакогоосуждения «культа личности» еще не произошло. В марте же 1956 года учащаясямолодежь Тбилисского университета, а также рабочие столицы Грузии, еще не былиготовы к тому, чтобы окончательно сбросить коммунистическую оправу со своих«аффектированных национальных чувств». Эти чувства причудливо сочетались сверой в самую правильную в мире идеологию и любовью к вождю советскогогосударства. Иначе чем объяснить тот факт, что рядом с портретами Сталина студентыи рабочие несли портреты вождя мирового пролетариата? При этом количествопортретов Ленина и лозунгов «Ленин с нами!» увеличивалось по мере разрастаниямассовых выступлений. Более того, 8 марта 1956 года участники акции требоваливстречи с маршалом Китайской Народной Республики Чжу Дэ, соратником Мао Цзедуна.Он гостил в Грузии после участия в XX съезде КПСС и воспринимался как носительне национального начала, а коммунистических ценностей и сталинскогополитического, а не этнического наследия. Встреча с маршалом должна былаподкрепить убежденность участников массовой акции: для мирового коммунистическогодвижения Сталин остается непререкаемым авторитетом.
Интересное культурологическое объяснениепопулярности личности Сталина в Грузии дает социолог Георгий Нижарадзе: «Врезультате очень интересного анализа мифа об Амирани Григол Робакидзе пришел квыводу, что одним из ведущих свойств грузинской души является “своеволие”, иАмирани есть персонификация этого свойства. Наблюдение исключительно глубокое.Своеволие, примат собственных желаний над общими нормами поведения и, какследствие, нигилистическое отношение к законности — весьма существенная чертагрузинского характера. Своеволие — реальная и значимая ценность грузинскойкультуры, поэтому особо “своевольные” личности в грузинском массовом сознаниипользуются явным пиететом, даже если они принесли несчастье множеству людей. Вэтом следует искать причину скрытой симпатии к изменнику, убийце и насильникуЗурабу Эристави, которая отчетливо слышна в народных стихах. Этим же частичнообъясняется феномен культа Сталина. Сталина любили не вопреки тому, что он уничтожилмиллионы людей, а потому, что он олицетворял свободное от любых ограниченийсвоеволие. Хотя этот весьма инфантильный механизм культа харизматическоголидера в большей или меньшей степени был характерен для всего “советскогонарода”, в Грузии, мне кажется, он имел более глубокое, так сказать, архетипноеоснование. Феномен Сталина и факт грузинского происхождения “отца народов”развили, возродили или усилили две важные тенденции в грузинском обществе —“культ” неограниченной власти, “своеволия”, а также чувство индивидуальной игрупповой доминантности, что и легло в основу грузинской модели адаптации ксоветскому строю» [7].
За годы сталинского правленияпартийные руководители приучились к тому, что все население «нерушимого Союза»готово колебаться вместе с генеральной линией партии. Однако на практикеоказалось, что к перманентным колебаниям способны далеко не все. Кто-то восуждении Сталина увидел покушение на святые коммунистические символы, а кто-то- вызов для отдельной республики и ее «титульной нации».
В итоге 5 мартовских дней 1956года Тбилиси и в другие города Грузии сотрясали массовые митинги идемонстрации. В столице Грузии они достигли наибольшего накала. Митингующиетребовали прекратить критику Сталина, а также озвучили тезис о необходимостисмены политического руководства страны. На митинге 9 марта 1956 года быливыдвинуты требования отставки Никиты Хрущева, Анастаса Микояна, НиколаяБулганина. И, напротив, введения в состав Президиума ЦК КПСС действующего иотставного партийных руководителей Грузии Василия Мжаванадзе, Акакия Мгеладзе,а сына Сталина Василия - в состав ЦК КПСС. По словам Владимира Козлова,«милиция очень вяло реагировала на происходящее. Она была психологическиблокирована апелляцией участников митинга к патриотическим чувствам грузин,сохранявшимся почтением к Сталину и его неземному величию, красным цветомтолпы, очевидной “нормальностью” большинства присутствовавших и их неподдельнымэнтузиазмом. В итоге власти полностью упустили инициативу» [8].
Однако проблема была не только впассивности милиции, но и в неготовности республиканского ЦК предложить инавязать митингующим свое видение ситуации. Фактически партийное руководствоГрузии заняло позицию стороннего наблюдателя, чтобы иметь возможность в случаечего выставить ответственной Москву и центральный аппарат КПСС. Разве не то жесамое (или близкое к этому) мы увидим в апреле 1989 года в Тбилиси, когдапартийное руководство «слиняет» даже быстрее, чем за 3 дня, а впоследствиибудет не противостоять, а подыгрывать националистам?
Витоге в ночь с 9 на 10 марта Москва решилась на применение силы, используя какповод продвижение людской толпы к телеграфу. К вечеру 11 марта, говоря языкомоперативных работников, «ситуация контролировалась властями». В городахГрузинской ССР (Батуми, Гори, столица Абхазской АССР Сухуми) выступления, хотяи сопровождались эксцессами, но были рассеяны намного легче, чем в Тбилиси. Аглавное - там, в отличие от столицы Грузии, удалось избежать жертв. Что жекасается оценки численности погибших в Тбилиси, то на сегодняшний день историкиимеют противоречивые сведения. По данным МВД Грузинской ССР было убито 15человек, ранено 54. Грузинские историки называют цифру 150 человек [9].Наверное, многие подробности мартовских событий мы могли бы узнать (в частности,о личной роли первого секретаря ЦК КП Грузии Василия Мжаванадзе, а также группысановных отставников Грузинского Центрального комитета и Абхазского обкома,уволенных Хрущевым и желающих взять реванш), если бы в 1990 году в Тбилиси непострадал архив КГБ, унеся с собой немало чьих-то личных и политических тайн.
Какбы то ни было, 9 марта 1956 года стало важным поворотным пунктом в новейшейистории Грузии. С той поры «аффектированные национальные чувства» в грузинскомобщественном движении полностью вытеснили интернационализм сталинистскоготолка. В этом смысле март 1956 года стал для грузинского общества аналогомтого, чем стал для русских рабочих день 9 января 1905 года. В начале ХХ века вСанкт-Петербурге разбились царистские иллюзии, а в марте 1956 года в Тбилисибыла развенчана вера в советский строй. По мнению британского историка ДжеремиСмита, именно с этого момента внутри грузинского общества военная служба врядах Советской армии теряет свой престиж и привлекательность, что выражаетсяне только в сокращении численности грузин-офицеров, но и массовых «откосах»призывников от действительной службы [10].
Путы,связывающие республику с Советским Союзом, начинают слабеть. Людмила Алексеевасправедливо отмечает подъем религиозности в начале - середине 1960-х гг. какканал для выражения недовольства [11]. Другой вопрос, что подчас этарелигиозность была весьма поверхностна и служила прикрытием этническогонационализма, который укрепил свои позиции в сознании грузинской интеллигенции.Под влиянием мартовских событий формировались идеологические установки будущихтворцов «национальной революции» 1989-1991 гг. Звиада Гамсахурдиа и МерабаКоставы. Первая нелегальная группа, в создании которой будущий первый президентнезависимой Грузии принял участие, собралась в июле 1956 года. С этого моментав грузинском националистическом движении антирусские лозунги будут сочетаться сантисоветскими и антикоммунистическими.
Темне менее, «...крайне негативноевосприятие грузинским историческим сознанием советского тоталитаризмасочетается с лояльным отношением к одному из его главных творцов» [12]. Тем,кто хотя бы раз побывал в Грузии в «застойные времена», памятны фотографии ипортреты вождя, размещенные повсеместно, начиная от сапожных мастерских ипарикмахерских до автомобилей и рейсовых автобусов. И это при том, что решенияХХ Съезда после отставки Никиты Хрущева в 1964 году никто не отменял!
Впрочем,события 1956 года повлияли не только на националистически настроенныхдиссидентов и деятелей культуры, но и на партийную «вертикаль» в республике.Как справедливо отмечает профессор Мичиганского университета Роналд ГригорСуни, «когда полицейский режим, созданный Сталиным, при Хрущеве ослаб, тонациональные политические элиты в каждой республике начали получать большуювласть и бороться за меньшую зависимость от Москвы. На Кавказе местные элитысоздали коррупционные системы патронажа, фаворитизма по отношению кпредставителям «титульной нации» и расширили практику взяток. С возникновениемэтой системы стала развиваться и «теневая экономика», в которую оказалисьвовлечены такие партийные лидеры, как Вели Ахундов в Азербайджане, АнтонКочинян в Армении и Василий Мжаванадзе в Грузии. Они отмечались поразительнымполитическим долголетием. Мжаванадзе был первым секретарем Компартии Грузии втечение девятнадцати лет (1953-1972)» [13]. Однако местные элиты прославилисьне только взятками и связями с «теневыми капиталистами». Они, будучи по своейприроде оппортунистами (а кем они еще могли быть, если колебались все времявместе с генеральной линией КПСС), быстро обучались. Грузинский ЦК в марте 1956года понял, какую силу может представлять собой мобилизованный этническийнационализм. И, начиная с хрущевской Оттепели, этот ресурс стал использоваться,правда, до поры до времени ограниченно, коммунистическими властями Грузии.
В апреле 1978 года в Тбилисипрошли массовые акции с требованиями сохранить в Конституции Грузинской ССРстатьи о государственном статусе грузинского языка. Спустя двадцать лет вспециальном распоряжении президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе было сказано обисторическом значении дня 14 апреля 1978 года, в который «тогдашние власти,общественность, молодежь Грузии не только защитили статус грузинского языка, нопроявили единство в борьбе за национальные идеалы». По справедливому замечаниюисторика Юрия Анчабадзе, «под эвфемизмом “тогдашние власти” подразумевается самЭдуард Шеварднадзе, являвшийся в тот период руководителем Коммунистическойпартии Грузии…» [14].
Грузинскиедиссиденты-националисты и руководство Коммунистической партии Грузии разделялисхожие воззрения и во взглядах на проблему репатриации турок-месхетинцев. 9января 1974 года власти СССР разрешили туркам-месхетинцам проживать в любойточке страны. Однако руководство Грузинской ССР в качестве неофициальногоусловия для репатриации выдвинуло признание их грузинского происхождения. Напервый взгляд, репатриацию месхетинцев поддерживала Инициативная группаподдержки прав человека в Грузии (ее представитель Виктор Рцхиладзе даже ездилв 1976 году в Кабардино-Балкарию и выступал там перед месхетинской общиной).Однако «ходоки»-месхетинцы, которые весной 1976 года прибыли в Тбилиси и былиторжественно приняты на квартире Рцхиладзе, являлись представителями«грузинской» части общины (то есть они были готовы признать свое грузинскоепроисхождение) [15]. Показательно, что, став первым президентом независимойГрузии, экс-диссидент Звиад Гамсахурдиа начал выступать с жесткимиантитурецкими лозунгами (что в некоторых местах спровоцировало погромы).
Таким образом, 5 марта 1956 годадля Советского Союза в Грузии прозвенел первый тревожный звонок. Увы, но завремя, прошедшее от этого первого звонка до второго (апрель 1978 года) и дотретьего (апрель 1989 года), советские лидеры не извлекли никаких уроков.Убаюкивая себя и «международную общественность» сказками о «дружбе народов» и«пролетарском интернационализме», они не смогли ни предотвратить нарастаниянационалистической угрозы, ни вовремя провести ее профилактику, ни обеспечитьцивилизованный развод некогда «братских» республик Союза ССР. Впрочем, это ужеотдельная история.
Автор - приглашенный научный сотрудник(Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США,Вашингтон,
Сергей Маркедонов
