«Книги о трудных временах часто воспринимаются каксвидетельство. Мои книги, конечно, тоже о трудных временах: об отнятыхдиктатурой жизнях, о быте немецкого меньшинства – сплотившегося, чтобыотгородиться от внешнего мира, но внутри себя автократического – и егопоследующим исчезновении в результате эмиграции в Германию. Таким образом, длямногих мои книги представляют собой свидетельство. Но мне не кажется, что когдая что-то пишу, я выступаю свидетелем. Я училась писать среди молчания и хранямолчание. Именно оттуда всё и началось» (Герта Мюллер, KannLiteratur Zeugnis ablegen? [2002]).
8октября 2009 г.объявили, что в этом году нобелевскую премию по литературе получает ГертаМюллер; после этого – что вполне предсказуемо – разнообразные СМИ принялисьувязывать детали ее жизни в складную, удобоваримую историю. Значительная частьматериалов свидетельствовала о том, что в англоговорящем мире автора знаютплохо (лондонская Times даже опубликовала статью под заголовком «Герта Мюллер:кто она?»). Но в ее биографии быстро обнаружили концепцию, которой и заполнилиэтот вакуум. Обычно ее изображают как немецко-румынскогописателя-квази-диссидента; отмечают ее раннюю политическую деятельность вовремя режима Николае Чаушеску в Румынии и последовавшее затем изгнание. Этаистория предстает в особенно выгодном свете ввиду двадцатилетней годовщины современ падения коммунизма в Центральной и Восточной Европе.
Пока всё гладко, но только до определенного момента. Естественно,возникает желание выяснить, насколько премия Герты Мюллер обусловлена еебиографией; незнание ее творчества также предполагает, что вместо него будутговорить о ее жизни, пытаясь найти в ней главные темы ее работ и дать имоценку. Это требует особого внимания: связь между жизнью и творчеством втекстах Герты Мюллер сложна; ее произведения ни в коем случае нельзя считатьпросто автобиографическими.
Как тогда понять эту связь? Литературное творчествоменьшинств традиционно рассматривают скорее как документальное свидетельство, ане с точки зрения его литературных достоинств. Такие книги читают, чтобыузнать, как живут другие люди и сообщества, о которых там идет речь. Несмотряна то, что премия присуждается автору за его работу, а не за его личныекачества, нобелевская комиссия и сама отметила этот информационный аспект:работу Мюллер охарактеризовали как «хронику жизни в условиях диктатуры на ееродине – в Румынии» и «описание жизни обездоленных».
Рассказы и романы Мюллер действительно отражают этапы ее жизни, хотя ине в хронологической последовательности: тяжелое детство в сельской немецкойобщине в Банате (описывается в немецком сборнике рассказов “Niederungen” [1],1984); отец, который попал в ряды СС (“Herztier”, 1994); физическая опасность ипсихологическое давление в государстве Чаушеску (в частности, “Herztier”, “Heutewär ich mir lieber nicht begegnet”, 1997); эмиграция в Западную Германию поддавлением «Секуритате» (“Reisende auf einem Bein” [2], 1989).
Более того, опыт героев и повествователей у Мюллер близок к опытуавтора (подробности которого фигурируют во многих из ее нехудожественныхпроизведений и эссе). Это заметно даже в самых ранних ее работах – двухсборниках рассказов, опубликованных после прохождения жесткой цензуры вБухаресте. Здесь, среди сюрреалистической прозы, появляются автобиографическиемоменты: описание сельской Румынии с точки зрения ребенка; сатирическиеописания немецких меньшинств; политические притчи. Наиболее известная ее работа– это поэтичный роман “Herztier”, за который она в 1988 г. получилалитературную премию. Там повествование строится вокруг друзей, прототипамикоторым послужили реальные поэты и писатели (Рихард Вагнер, Рольф Боссерт иРоланд Кирш), и ведется от лица рассказчицы; ее подруга Тереза шпионит за нейпо поручению «Секуритате» и в конце концов ее предает (так случилось и с самойМюллер).
Опыт страдающего персонажа Инги из бухарестскогоиздания “Niederungen”, видимо, воспроизводит опыт Мюллер, страдавшей от рук«Секуритате» прямо в процессе творчества. Вернувшись с допроса, «Инга увидела,как Инга на экране телевизора разворачивает листок бумаги. На листке былонаписано: Стойка на голове.
Инга увидела, как Инга на экранетелевизора стоит на голове».
Образ Инги отражает опытавтора, а ее действия выражают ту реальность, которую Инга ощущает: мирперевернулся с ног на голову. Но эту сцену можно проинтерпретировать и иначе:как предупреждение, что нельзя сравнивать живого человека с его отражением:самостоятельно движущееся подобие – это одновременно Инга и не Инга. Точность инаблюдательность, доходящие до остранения, которое отражается всюрреалистическом поэтическом языке, - это определяющие черты творчестваМюллер. Но этот всеми любимый «отчужденный взгляд», на самом деле скореепродукт бдительности и страха, а не следствие ее принадлежности к меньшинствуили того, что она занимает позицию стороннего наблюдателя (то есть неавтобиографические моменты). Это пристально-критический взгляд человека,который вернулся к себе домой, и ему кажется, что пока он отсутствовал, кто-топередвигал или трогал предметы в квартире; или человека, который замечаетсюрреалистические свидетельства тому, что в доме побывали люди из «Секуритате»(например, лисью шкурку с отрубленными конечностями).
Такимобразом, автобиографические моменты в творчестве Мюллер – это отнюдь не простосырье. Они влияют на язык, которым она рассказывает свои истории. Сама Мюллерподчеркивает, что ее личный опыт – это только фон ее работы: он подвергаетсялитературной переработке и в итоге превращается в художественное произведение.Это именно те литературные эффекты, зачастую поэтические, которые так трудно иодновременно интересно переводить.
Даже читатели, которые не знают немецкого,заметят странную разницу в длине названий ее книг по-немецки и по-английски.Название самой известной работы Мюллер “Herztier” (букв.: сердце-зверь)превратилось в английском переводе Майкла Хофманна в “The Land of Green Plums” («Страназеленых слив») [3]. Ее новый, еще не переведенный, роман “Atemschaukel” (букв.:дыхательные качели) уже получил столь же длинное английское наименование: “EverythingI Possess I Carry With Me” («Всё своё ношу с собой») [4]. И наоборот, первая изее переведенных на английский работ называется “Der Mensch ist ein großer Fasanauf der Welt” (букв.: человек – это великий фазан мира), получила в переводеназвание “The Passport”; а “Heute wär ich mir lieber nicht begegnet” (букв.:лучше бы я себя сегодня не встречала) опубликовали под заголовком “The Appointment”(«Назначенная встреча»).
В чем тут дело? При переводе вназваниях пропадают изобретенные Мюллер сложные неологизмы и странные длинныефразы. Очевидно, что в английском языке они смотрятся, скажем так, слишкомчужеродными. Но лингвистическая изобретательность Мюллер бросает вызов инемецким читателям. Ее поэтический язык восходит к румынским истокам. “Herztier”– это «переведенная» на немецкий румынская игра слов: “inima” (сердце) и “animal”(зверь). Название “Der Mensch ist...” обыгрывает румынское представление офазане как о неудачнике, птице, которая не поднимается с земли, совершенно непохожей на то опрятное, горделивое существо в немецком (и, конечно, английском)представлении. В эссе Мюллер чувствуется ее двойственное отношение к румынскомуязыку: с одной стороны, как к источнику поэтической образности, с другой - какк языку угрозы и страха.
Герта Мюллер впервые опубликоваласвою работу на румынском языке только в 2005 г.: “Este sau nu este Ion” («Ион ли он»),сборник коллажей. В ней проявляется та очевидная румынская составляющая, котораявсегда присутствовала в ее творчестве. Здесь автор получает художественнуювласть над языком, на котором ее допрашивали. Этот любопытный поворот в еетворчестве – лишнее подтверждение тому, что она использует литературу дляпроработки травм.
Роман “Atemschaukel”, еще более далекий отее собственной жизни, обращается к переживаниям прошлых поколений. В основупроизведения легли разговоры с поэтом Оскаром Пастиором и совместная поездка наУкраину. Через опыт человека, сосланного в советский ГУЛАГ (как это произошло сПастиором), изображается участь немецкого населения Румынии после 1945 г. В послесловии Мюллерпоясняет, что то же произошло и с ее матерью, но в художественных целях онавыбрала более молодой голос. Заключительные слова, «некая дистанция во мне»,созвучны тенденции ее творчества: расстояние между биографией и творчеством всёувеличивается. Замысловатый литературный путь Герты Мюллер еще не завершен.
Лин Марвен читает лекции по немецкой культуре вSchool of Cultures,Languages and AreaStudies Ливерпульского университета. Переводит с немецкого наанглийский (в числе ее переводов Berlin Tales, Oxford University Press, 2009). Занимается в основном современной литературой(особенно молодыми авторами не немецкого происхождения, а также выходцами избывшей ГДР), писателями-женщинами, гендерной идентичностью и визуальнымитекстами.
[1] «Низины»
[2]«Путешествуя на одной ноге»
[3] По-русски часто передают как«Звердце».
[4] По-русски «Вдох-выдох».
