Экономический кризис в Соединенных Штатах оказал сильнейшее воздействие на жизнь миллионов американских граждан. Одним из самых болезненных явлений стала безработица. В этой стране понятия работы, самостоятельности и самосовершенствования – это важнейшие составляющие идентичности, поэтому американцам поистине тяжело свыкнуться с ситуацией нестабильности и с трудностями, связанными с вынужденным бездействием.
Длительная масштабная безработица – это также постоянный вызов еще одной ключевой американской идее – о том, что, как гласит основополагающий документ этой страны, все люди созданы равными. Конечно, те, кто подписывал Декларацию независимости, выражали согласие с принципом естественного права, а не с идеей абсолютного или хотя бы относительного экономического равенства.
Но в американской общественной идеологии всегда присутствовала мысль, что Соединенные Штаты отличаются высокой степенью экономического равенства – в частности, общедоступными и многочисленными экономическими возможностями. Такова была «американская мечта».
Теперь это предположение оказалось спорным. Многие американцы сомневаются в том, что жизнь их детей будет так же хороша, как их собственная. Многочисленные статистические данные наводят на мысль, что Соединенные Штаты не располагают ни исключительным равенством, ни исключительным для современности механизмом социального лифта.
На основании таких данных я сам в свое время писал, что «по всем статистическим измерениям… Соединенные Штаты – одна из самых выдающихся стран в мире по неравенству в доходах и благосостоянии. Средний доход в США, пожалуй, всё еще самый высокий в мире… но при этом разрыв между богатыми и бедными больше, чем где-либо еще, и он только увеличивается» (More Equal Than Others: America from Nixon to the New Century (Равнее всех прочих: Америка от Никсона до нового столетия). Princeton University Press, 2006).
Это утверждение уточнил и расширил американский историк Питер Болдуин (Peter Baldwin) в книге “The Narcissism of Minor Differences: How America and Europe are Alike” (Нарциссизм минимальных различий: что общего между Америкой и Европой. Oxford University Press, 2009). Он использовал множество статистических исследований и показал, что Соединенные Штаты далеко не так исключительны, как думают американцы или европейцы, и что во многих отношениях различия между, скажем, Миссисипи и Массачусетсом гораздо больше, чем различия между Европой и Америкой. При этом разница между Северной и Южной Европой сопоставима с разницей между Новой Англией и Глубоким Югом в США. По большинству демографических признаков США находятся не на пике благополучия или культурного многообразия, а представляют собой набор признаков, распределенных среди европейских стран.
Роберт Рейч (Robert Reich), бывший при Билле Клинтоне министром труда, в своей аналитической статье разбирает исторические измерения этого «распространяющегося неравенства»:
«В 1928 г. богатейшее население Америки составляло 1%; на его долю приходилось 23,9% общенационального дохода. Впоследствии доля, уходящая к 1% богатых, постоянно сокращалась. В результате реформ Нового курса, а затем из-за Второй мировой войны, закона о льготах демобилизованным и программы “великого общества” состоятельных людей стало больше. К концу 1970-х гг. на долю 1 процента самых богатых приходилось всего 8-9% совокупного годового дохода США. Но затем неравенство начало вновь распространяться, и доход опять сконцентрировался наверху. К 2007 г. на долю этого 1 процента снова, как и в 1928 г., приходилось 23,5% совокупного дохода».
Здесь важно, что Рейч сосредоточился не на относительном равенстве или неравенстве благосостояния или доходов среди американцев по сравнению с жителями других стран, а на том, как тенденция к устранению неравенства и установлению относительного равенства сменилась на обратную. В этом смысле положение дел в Америке теперь такое же, как было перед прошлой великой депрессией, в 1930-е гг.
Это серьезное обвинение с глубоким политическим подтекстом («Распространение неравенства чревато не только хрупкостью экономики, но и более агрессивной политикой»). Рейч говорит, что с тех пор, как в начале 1980-х гг. восторжествовали консервативные экономические и политические принципы, Соединенные Штаты лишились драгоценной жемчужины. Они отбросили то улучшение в жизни граждан, которое было достигнуто благодаря Новому курсу и движению трудящихся; возможности, появившиеся благодаря падению их противников во Второй мировой войне, социально-демократическую политику, которую проводили правительства Трумэна, Кеннеди и Джонсона.
Вплоть до финансового кризиса 2008 г. большинство американцев при мысли о растущем неравенстве, наверно, пожимали плечами — если они вообще это замечали. Многие полагали, что неравенство было неизбежной ценой, которую приходилось платить за динамичное развитие американской промышленности и науки, за блестящие достижения американских исследователей и за предвкушение еще более прекрасных возможностей, которые появятся, когда американцы станут, по незабвенному выражению Питера Мандельсона (Peter Mandelson), «баснословно богатыми» [1].
Экономические события 2008-2010 гг., пожалуй, заставили отказаться от такой самодовольной позиции. До сих пор американская промышленность динамично развивалась, а теперь впала коматозное состояние — ставшее особенно очевидным после распада американской автомобильной промышленности, банкротства General Motors и Chrysler и опустошения Детройта. Конкурентоспособными остаются только компьютерная промышленность, информационные технологии, а также исследования в области медицины и биологии: здесь уровень не уступает стандартам Китая и других стран Восточной Азии и даже наиболее прогрессивным странам Европы.
Американцы любят снисходительно сравнивать достижения своей страны с успехами других, и эта склонность теперь снова заявила о себе, причем она восстановилась гораздо быстрее, чем капитал General Motors. Нью-йоркские рейтинговые агентства высказывают свои суждения о проблемах европейской экономики, нью-йоркские трейдеры добавляют красок, и всё это дает прекрасную отдушину для американского злорадства. Тот факт, что доллар вновь занял равное положение с евро, многим дал повод вообразить, будто проблемы американской экономики уже позади.
В сфере экономики администрация Барака Обамы сейчас поставила перед собой довольно амбициозную задачу — реформировать (или, скорее, снова наладить) финансовую систему. Это важно и необходимо, но, ввиду сопротивления Уолл-стрит, трудно и даже опасно с политической точки зрения. Очевидно, что реформа Уолл-стрит — это необходимый этап политической стратегии, призванной возместить нанесенный ущерб. Однако только этого недостаточно.
Пол Волкер, в прошлом председатель Федеральной резервной системы, высказал эту мысль своевременно и убедительно. Говоря теоретически, Волкер — консультант президента Обамы, но его практически не видно, потому что он находится в тени других президентских консультантов, тяготеющих к старорежимным принципам (в их числе Ларри Саммерс и министр финансов Тимоти Гайтнер; последний — протеже главного сторонника дерегуляции, Алана Гринспена, который, как и следовало ожидать, воспользовался встречей G20, чтобы оказать покровительство своим европейским коллегам).
Волкер хвалит предложения администрации по поводу финансовой реформы. Но он утверждает, что критические политические вопросы, с которыми столкнулись Соединенные Штаты, «выходят за рамки юридических и процедурных формальностей, относящихся к управлению финансами». Времени на то, чтобы осознать это и занять верную и более универсальную позицию, становится всё меньше.
«Восстановление нашего бюджета, повышение общественной безопасности, ответственное решение проблем здравоохранения, развитие ответственного отношения к ограничению углеродных выбросов и производство энергии своими силами (причем без критического ущерба окружающей среде) - всё это требует времени. Пора бы начинать. Для этого потребуется политический консенсус и единодушное стремление к общей цели, чего в Вашингтоне, да и во всей стране, пока не заметно».
Он прав. Он привел список задач, требующих безотлагательного решения; республиканцы все эти проблемы либо отрицают, либо рискованно приуменьшают их значимость. К этому списку необходимо прибавить еще одну. Нужно сменить тенденцию, обозначенную Робертом Рейчем, на противоположную и восстановить то, что всегда было неотъемлемой составляющей силы, направлявшей американское общество: сознательную политическую волю к воссозданию равных возможностей.
Сейчас часто восхищаются научными успехами и высокооплачиваемыми профессорами в частных американских вузах, которых насчитывается всего пара десятков, и в горстке хороших государственных заведений. Таким образом, кризис в сфере государственного высшего образования протекает незамеченным. По последним данным, доля американцев, поступающих в университеты, сейчас больше, чем когда-либо (более 70%), но и выпускников, доучившихся до конца, стало меньше, чем когда-либо (приблизительно 30%).
Дэвид Леонардт прокомментировал (David Leonhardt): «За несколько последних десятилетий число подростков, поступающих в колледжи, неизменно растет. Но выпускников становится всё меньше. Многие поступают в местные колледжи с целью получить двухлетнее образование и квалификацию в области медицинского ухода, автотехобслуживания, дошкольного образования. По данным статистики, меньше трети поступивших студентов в итоге действительно получают это двухлетнее образование. Лоренс Кац (Lawrence Katz), соавтор недавно изданной истории образования, отмечает, что США — всё еще первая страна в мире по привлечению студентов к поступлению в колледж. Но мы уже далеко не первые с содержательной точки зрения — с точки зрения качества образования».
Аналогичный процесс давно идет и в средней школе. Некоторое время было принято утверждать, что относительно слабые успехи у студентов американских колледжей (во всех, кроме лучших частных заведений) объясняются тем, что среди них большой процент составляют дети иммигрантов. Но как, опять же, показывают исследования, это больше связано с тем, что в среднестатистическом случае общеобразовательная государственная школа не дает качественного образования.
Американское образование, особенно в области науки, действительно слабо, но долгое время это не бросалось в глаза, потому что можно было привлекать талантливых ученых и аспирантов из Китая, с Индийского субконтинента и из Западной Европы. Процесс привлечения теперь затрудняется из-за нелепого «Патриотического акта», из-за которого тем, кого Редьярд Киплинг (в свой «американский период») назвал «низшими народами» [2], стало труднее получить визу для учебы или работы в США.
Это не только вопрос справедливости. Это также фактор, напрямую влияющий на перспективы конкурентоспособности американской экономики.
Американцы долго не понимали, что их страна, которая так долго стремилась к идеалу равенства, становится классовым обществом, в котором неравенство во многом сходно с тем, что было в европейском обществе XIX в., – без регулирующего политического механизма в лице классово ориентированных социалистических и лейбористских партий.
Политическая логика подсказывает, что если партия республиканцев всё больше идентифицируется с интересами и взглядами «имущих», то партия демократов должна стремиться к тому, чтобы представлять интересы «неимущих». Некоторые даже полагали, что именно в этом направлении Обама поведет демократов.
Этого не произошло. Обама пообещал провести масштабную реформу громоздкой, затратной, дорогостоящей и несправедливой системы здравоохранения. С огромным трудом ему удалось уговорить Конгресс, чтобы он одобрил существенно видоизмененную, но всё еще вполне пригодную версию его первоначального плана.
В прочих отношениях его администрация проявляла удивительную консервативность. Теперь понятно, что отчасти здесь сказались его собственные взгляды и интуиция. Отчасти это отражает политические «реалии» - в том смысле, что даже самые умеренные преобразования бурно приветствуются американскими СМИ, а вслед за ними и удивительно большим количеством избирателей (что составляет угрозу американскому образу жизни). Обама не проявляет ничего, кроме политической осторожности. В некоторых отношениях он обладает впечатляющими политическими навыками (например, его замечательный ораторский талант), но при всем этом уже ясно, что в свой первый срок он не добьется проведения таких важных реформ, как те, что удались Франклину Рузвельту или Линдону Джонсону.
Поэтому результаты выборов в Конгресс, назначенных на ноябрь 2010 г., так важны и непредсказуемы. 4 июля наступило и прошло. Традиционно в период со Дня независимости до Дня труда (в начале сентября) продолжается политическое и избирательное затишье, так что на предвыборный сезон остается два месяца. Судя по некоторым признакам, в этом году традицией пренебрегли — отчасти потому, что перспективы выборов в Конгресс одновременно так непредсказуемы и так важны.
Если демократы не понесут больших потерь на выборах 2010 г., возможно, Барак Обама смелее возьмется за решение проблемы, которую описал Пол Волкер. Если бурлящие волны политики только усилят в президенте инстинкт осторожности, его шансы перейти на второй срок будут невелики.
В одной из следующих статей я попытаюсь расшифровать эти предвыборные руны. Но уже ясно, что США вскоре предстоит столкнуться с неординарными политическими решениями, которые окажут на общество неизгладимое воздействие.
Годфри Ходжсон (Godfrey Hodgson) был директором программы Фонда Рейтер в Оксфорде, а до этого – корреспондентом журнала “Observer” в США и редактором “Independent” за рубежом. Автор книг: The Myth of American Exceptionalism («Миф об исключительности Америки»), Yale University Press, 2009; The World Turned Right Side Up: a history of the conservative ascendancy in America («Мир повернулся направо: история господства консерваторов в Америке»), Houghton Mifflin, 1996; The Gentleman from New York: Senator Daniel Patrick Moynihan (Джентльмен из Нью-Йорка: Сенатор Дэниел Патрик Мойнихэн), Houghton Mifflin, 2000; More Equal Than Others: America from Nixon to the New Century («Равнее всех прочих: Америка от Никсона до нового столетия»), Princeton University Press, 2006, A Great and Godly Adventure: The Pilgrims and the Myth of the First Thanksgiving («Великий и божественный опыт: Паломники и миф о первом Дне благодарения»). PublicAffairs, 2007.
[1] Выражение “filthy rich” в современном употреблении означает «баснословно богатый». Само по себе слово “filthy” означает «грязный, презренный».
[2] Lesser breeds – цитата из стихотворения Р. Киплинга “Recessional” (на русский язык переводят как «Последнее песнопение» или «Отпустительная молитва»), 1897 г. Оригинал и перевод можно найти здесь.
Годфри Ходжсон. Барак Обама и Америка
Годфри Ходжсон. Барак Обама: имперский президент, постамериканский мир
Годфри Ходжсон. Отравленная рубаха Барака Обамы
Годфри Ходжсон. Большое испытание Барака Обамы
Годфри Ходжсон. Мир Барака Обамы
