Несомненно, внутренние проблемы с мусульманами в Россииимеют большее политическое значение, чем ее внешние отношения с мусульманскимистранами. В России отношение к мусульманским меньшинствам очень противоречиво –и это, пожалуй, неизбежно. Кремль требует от своих мусульманских граждан полнойлояльности, но при этом не может и не хочет удовлетворять многие их требования,даже если они исходят от наиболее умеренных представителей этого сообщества.
Прежде всего, это относится к мусульманским республикам Поволжья– Татарстану и Башкирии. У них есть определенная автономность, но они хотятгораздо большего. Нынешние правители и политическая элита – наследники советскогопериода: Муртазе Рахимову и Минтимеру Шаймиеву – политическим главам этих двухреспублик – за семьдесят. Их карьера началась в эпохукоммунизма; оба получили орден Ленина и одинаковые награды; в нынешнююдолжность вступили соответственно в 1993 и 1991 гг. Оба, в сущности,принадлежали к «ортодоксальному» крылу КПСС, которое было против горбачевскихреформ.
В этих двух преимущественно промышленных регионахэкономическая ситуация лучше, чем в большинстве прочих областей РоссийскойФедерации – в основном, благодаря нефтяной индустрии и ее разнообразнымотраслям. Несмотря на это (а возможно, и вследствие этого), у них становитсявсё больше политических и экономических требований к Москве. Кажется, именно вПоволжье родилась идея, что первым вице-премьером (или вице-президентом) долженбыть мусульманин. Политический сепаратизм здесь малоперспективен. Татарстан иБашкирия отрезаны от других мусульманских регионов; в обеих республиках многоэтнических русских (в Татарстане они составляют почти половину населения; вкрупнейших городах и столицах – Казани и Уфе – их еще больше); и в Татарстане,и в Башкирии много смешанных браков. Башкиры в их собственной республикенаходятся в меньшинстве, а мусульманское население составляет большинство,только если к башкирским мусульманам прибавить татар. Тем не менее, отношениямежду этими двумя этническими группами не всегда были гладкими. Там всё ещесильно влияние модернистского ислама (джадидизма), а к фундаменталистскомуисламу относятся скептически и даже с презрением («Мы не хотим возвращаться всредние века»). Противоречия с Москвой в основном носят скореенационалистический, а не религиозный характер.
Второй по концентрации мусульман пункт в России – этоМосква. Оценки их численности там сильно варьируются (от 1,5 до 2 млн.человек), но если пройтись по московским улицам, становится очевидно, что их действительноочень много. Они заняли целые районы – например, Бутово на юге, а также районывблизи больших официальных и неофициальных рынков. В Москве построили множествоновых мечетей (четыре или пять из них очень большие); появились клубымусульманской культуры, больницы, школы, детские сады, продовольственныемагазины; появился даже специальный супермаркет якобы европейского уровня подназванием «Апельсин». Говорят, что скоро откроют еще. Пока что в Москве нетбольших специализированных книжных магазинов, как нет и российскихмусульманских газет, но такая деятельность активно разворачивается в Интернете.(Перевели книги Саида Кутба, Мавдуди и других радикальных исламских мыслителей,и их теперь можно без труда приобрести.) Власти пытались выгнать нелегалов (аих среди московских мусульман очень много), закрыв некоторые крупные рынки.(Впрочем, эти меры принимались не только против мусульман, но и против китайцеви прочих азиатов и вообще «лиц кавказского происхождения»).
С другой стороны, влиятельный московский мэр Лужков вопределенном смысле добился симпатии у мусульманского населения, потому что онфинансировал некоторые из их религиозных и культурных институтов (которыенаходятся под пристальным наблюдением КГБ (это название не используется послеоктября 1991 г,сейчас - ФСБ – «Полит.ру»)). Пожалуй, еще важнее, что того же добились Путин иМедведев, которые по исламским праздникам поздравляют мусульманское сообществои даже иногда появляются в мечетях. Эти действия, имеющие целью привить ислам вкачестве одной из местных традиций, были бы немыслимы лет десять или даже пятьназад; они отражают возрастающую значимость мусульманского населения в столице.
Северный Кавказ представляет собой третью и наиболее опаснуютерриторию с высокой концентрацией мусульманского населения. Основные фактыхорошо известны, и их не нужно излагать в подробностях. По оценкам, во времядвух войн в Чечне погибли около 160 000 солдат и мирных граждан. В концеконцов, России удалось найти выход (на какое-то время), и теперь тамустановилось относительное спокойствие. Столицу Грозный, сильно пострадавшую отвоенных действий, сейчас восстанавливают. Чечня стала частично автономныммусульманским регионом, живущим по законам шариата; местные власти добиваютсялегализации полигамии.
Неизвестно, насколько новые чеченские руководители верят вфундаменталистский ислам; скорее всего, им просто нужна официальная идеология,которая послужила бы скрепляющей силой; с ее помощью они также могутпротивостоять мятежникам, обвиняющим их в том, что они члены пропутинскойбанды, а значит - враждебные исламу изменники. Мятежники, перенесшие множествоневзгод, ненавидят не только русских оккупантов; они также яростно обвиняютАмерику (которая, по их словам, поддерживает российских угнетателей) и поносятевреев (которых они считают источником всех зол на свете). Однако не следуетвсе заявления чеченской оппозиции в Интернете принимать за чистую монету:существует еще российская «черная пропаганда».
Российская политика заключается в назначении более или менеенадежных сатрапов вроде Кадырова-младшего, но эта стратегия не дает никакихгарантий на будущее. Руководители в Москве прекрасно знают, что ихпредставители на местах будут требовать всё больше независимости (и денег), чтоих трудно контролировать и что, в конечном счете, им нельзя доверять.
Окончание войны в Чечне не принесло мира в других областяхСеверного Кавказа. Напротив, в 2009 г. участились атаки исламистских группировок на власти вДагестане, Ингушетии и прочих республиках и регионах; убивали начальниковмилиции и других крупных чиновников. В июне 2009 г. было совершенонападение на президента Ингушетии Юнус-Бека Евкурова: он получил серьезныетравмы и едва спасся. Ситуацию сочли настолько серьезной, что Медведевотправился с визитом в Дагестан (уже второй раз за год) и Ингушетию. Говорят,что прежде этого не делал ни один из российских президентов.
Способа стабилизировать ситуацию на Северном Кавказе, повидимости, пока нет; отчасти это связано с непрекращающимися атакамиджихадистов, но кроме того здесь, вероятно, сказывается традиционнаяпредрасположенность к затяжным войнам в этом регионе. Если нет внешнего врага,кавказцы с удовольствием нападают друг на друга. В одном только Дагестаненасчитывается около сорока национальностей и тридцати языков; в других частяхрегиона примерно та же ситуация. В советское время эти конфликты подавлялись.Сейчас исламисты, видимо, полагают, что если им только удастся победитьроссийские вооруженные силы и изгнать русских граждан, они смогут установить в регионесвой собственный «исламский мир» (pax Islamica).
Помимо Поволжья и Кавказа, Россия сталкивается с радикальнымисламом в бывших среднеазиатских республиках Советского Союза и (в меньшейстепени) в Азербайджане.
Россия продолжает пристально наблюдать за Средней Азией.Если бы радикальный ислам захватил политическую власть в этих республиках илихотя бы в одной или двух из них, это было бы страшной катастрофой для России,которая рассматривает этот обширный регион как неотъемлемую часть своей«привилегированной зоны влияния». Радикальный ислам самыми разными способамипытался найти себе надежную точку опоры. Пик активности «Исламского движенияУзбекистана» (ИДУ), объединившего свои силы с «Талибаном», пришелся на периодмежду 1999 и 2004 гг. «Хизб-ут-Тахрир» начал присылать своих агентов еще раньше. (В России эту организацию запретилив 2003 г.;теперь она запрещена в большинстве прочих республик, хотя, возможно, осталисьеще небольшие подпольные группировки.) Деятельность таких организаций зачастуюжестко подавлялась, и в последнее время террористических актов былосравнительно немного. Есть основания полагать, что, по крайней мере, внекоторых регионах радикальный ислам нашел себе подходящую почву, но внешнимигрокам трудно, даже практически невозможно установить, насколько глубоко онукоренился и какими рычагами могут воспользоваться джихадисты.
Помимо экстремистской оппозиции, у правительствсреднеазиатских государств есть и более умеренные противники, и было бы ошибкойне различать эти две силы. Умеренная оппозиция недовольна тем, что правительстваавторитарны (только в таджикском парламенте есть представители от оппозиции), коррумпированыи совершенно неэффективны. Можно даже утверждать, что Средняя Азия никогда незнала хорошего, эффективного и честного руководства и что, как и во многихдругих странах, здесь ничего нельзя сделать без хотя бы толики коррупции. Темне менее, коррупция бывает разной, а во время острого экономического кризисаэти республики могут стать благодатной почвой для исламистских движений, которыеприписывают себе и ортодоксальность, и истинную веру, и честность, иэффективность.
Если у России и есть некая общая стратегия отношений сисламом и мусульманским миром, то она полна противоречий, и понять ее можнотолько с учетом того, как россияне воспринимают свое положение в мире – сейчаси в перспективе. Это восприятие сочетает в себе ощущение собственнойникчемности с чувством превосходства и идеей о высоком предназначении.
Идея никчемности классически сформулирована в«Философических письмах» Чаадаева (1836 г.): у нас не было ни Возрождения, ниПросвещения. Мы ничего не дали мировой культуре, не породили ни одной идеи; мытолько искажали всё, к чему прикасались. Мы не принадлежим ни к Западу, ни кВостоку [1]. Царь объявил Чаадаева сумасшедшим и по нескольку раз в неделюприсылал к нему своего врача. Но диагноз, поставленный Чаадаевым, до сих порвлияет на российскую мысль, и на него часто ссылаются.
С другой стороны, есть и чувство превосходства: взгляд наРоссию как на «Третий Рим», призванный выполнить особую миссию в мире. В концесоветского периода и в течение первого десятилетия после него об особой миссиине заговаривали, но когда экономика восстановилась, эти идеи стали престижными,и фактически заняли место официальной идеологии.
Сходные противоречия окружают отношения с мусульманскиммиром. С одной стороны, существует уверенность в том, что Россия должнастремиться к союзу с исламскими странами – или хотя бы с некоторыми из них (впервую очередь, с Турцией и Ираном – об арабских странах обычно говорят впоследнюю очередь, а Пакистан вообще не упоминают). С другой стороны, в этихотношениях преобладает глубокое недоверие: как гласит путинский принцип, «уРоссии есть только два надежных союзника – ее пехота и ее артиллерия» (афоризм,заимствованный у царя Александра III) [2].
Марксизм-ленинизм выцвел и был дискредитирован;потребовалась новая идеология. (На Маркса теперь почти не ссылаются, на Ленинассылаются только изредка. Часто стали вспоминать Сталина, но не как марксиста,а как патриота России.) Новая российская доктрина многогранна; в ней есть иотносительная трезвость, и невнятность, и надуманность, и дикость (котораявдруг стала престижной), и клиническая невменяемость.
Начнем с последнего. Недавно скончавшийся Юрий Петухов былпопулярным писателем-фантастом. Незадолго до смерти он сформулировал своиполитические взгляды и прогнозы, касающиеся «русского мирового порядка». По егомнению, все иностранцы – неандертальцы и дегенераты (это слово постоянно встречаетсяв его книге); Европу и Америку создали русские, которые должны вернуть себевласть над ними; все российские лидеры – в том числе Ленин и Хрущев (слабак,который побоялся воевать за Кубу) – были предателями. Исключение составляеттолько великий Сталин. Гитлер был романтиком; Первая и Вторая мировые войныначались из-за вероломных американцев и британцев; нападение на Перл-Харбор былоблестящей операцией; и далее в том же духе. Американские дегенераты вместе севропейскими шакалами хотят разрушить Россию; это они в 1986 г. устроили ядерныйвзрыв в Чернобыле.
Многие простодушные соотечественники Петухова разделяют этиидеи (надеемся, что все же немногие – «Полит.ру»). Александр Дугин и ИгорьПанарин действуют более утонченно. Еще лет десять назад мало кто относился к нимсерьезно, но в последнее время они стали представительными и даже влиятельнымифигурами в кремлевских кругах (по крайней мере, если верить Владиславу Суркову,путинскому политическому идеологу).
Дугин начал свою идеологическую одиссею в рядах «Памяти»,ультраправой антисемитской группы, возникшей на закате советской власти. Когдаон понял, что такие примитивные и старомодные взгляды не имеют политическихперспектив, он основал собственную школу. Панарин, с другой стороны,первоначально примкнул к либеральным диссидентам, но позднее переместился кпротивоположному краю политического спектра. На Западе о нем заговорили, когдаон предрек, что после 2010 г.Америки не будет. Будет гражданская война, и страна распадется на шестьотдельных государств.
Дугин, пожалуй, пользуется определенным авторитетам ввоенных кругах, а также в СМИ и даже среди ученых; влияние Панарина ощущается,главным образом, в научных кругах (как и в случае с Дугиным, это, вероятно,очень специфическая и маргинальная часть научных кругов – «Полит.ру») и вокруг Министерстваиностранных дел. Дугин годами создавал новую комплексную идеологию, составляяее из самых сомнительных элементов западной мысли (итальянский неонацизм в духеЮлиуса Эволы; «новые правые» француза Алена де Бенуа; неонацистская геополитика).Позднее он понял, что сюда нужно добавить несколько специфически русскихштрихов; для этого он взял обновленную версию евразийства – идеологии, которая родиласьв 1920-е гг. в кругах русских эмигрантов.
Идея евразийства в той или иной форме популярна средироссийской политической элиты. Например, в российской военной академии и в Военномуниверситете, где готовят кадры для спецслужб, основополагающим текстомсчитается «Путь воинов Аллаха: ислам и политика России». Все три автора книги –Журавлев, Мельков и генерал Шершнев – преподают в этих учебных заведениях (изтекста не ясно, о какой академии говорит автор, Игорь Журавлев защитилкандидатскую диссертацию в военном университете, а Станислав Мельков там преподавал– «Полит.ру»). По их мнению, исламский сепаратизм – это главная угроза дляРоссии, и они жестко отзываются о странах, где приняты законы шариата и где содействуютджихадизму. Но когда дело доходит до стратегии борьбы с этими угрозами, авторыначинают говорить о «свете с востока»: чтобы обрести спасение, мир долженобратиться за вдохновением и руководством к Востоку, а не к Западу.
Россия сама по себе слишком слаба, чтобы противостоятьвлиянию Америки и Европы, поэтому здесь предполагается альянс между Россией,Индией, Китаем и Ираном (т.н. РИКИ). (Здесь авторы, которые в прочих частяхкниги не проявляют выдающегося чувства юмора, сообщают, что им небезызвестен Рикки-Тикки-Тави– героический мангуст из «Книги Джунглей» Киплинга). В прошлом эти страны велисебя очень хорошо и не воспользовались слабостью России после распадаСоветского Союза. Кроме того, страны РИКИ имеют между собой религиозное родство:российская этика близка азиатской и не имеет ничего общего с капиталистическойи ростовщической протестантской этикой, как она описана у Бенджамина Франклинаи Макса Вебера. Еще авторы отмечают, что католицизм представляет для Россиигораздо более серьезную угрозу, нежели ислам; тем самым они противоречатсобственному первоначальному утверждению, что именно ислам – это страшнаяопасность.
Страны РИКИ, согласно такой трактовке, могут стать не толькоглобальной военно-политической силой, но и нравственным лидером всего мира. Этоочень смелый проект, особенно если учесть, что в состав предполагаемого альянсавходят страны, имеющие между собой очень мало общего и относящиеся друг к другус большим недоверием. Россия и Китай, Китай и Индия, Иран и весь мир – совершенноне стремятся к тесному сотрудничеству; кроме того, РИКИ принадлежат к числу самыхкоррумпированных стран в мире. Тем не менее, именно такие геополитическиевзгляды прививают вооруженным силам и государственным спецслужбам.
Националистически настроенные правые – как умеренные, так икрайние – сходятся в одном: США и их европейские союзники – это, бесспорно,самая страшная угроза для России. То, что Советский Союз проиграл в холоднойвойне и в итоге распался, видимо, подтверждает эти страхи. Именно этоопределяло российскую стратегию до настоящего момента, и, скорее всего, того жеследует ожидать в обозримом будущем. Допустим, основной российский истеблишменти не разделяет совсем безумные фантазии об американских интригах ипреступлениях; однако предвзятость по отношению к Америке отвлекает широкиекруги российской элиты от других опасностей, грозящих их стране.
Одна из самых серьезных – это демографический спад: населениеРоссии уменьшается. Это бедствие практически не находит политического откликани в проектах, определяющих отношения с мусульманским меньшинством внутристраны, ни в стратегии отношений с исламом во внешней политике. Например, экспертпо исламу Малашенко считает, что ни в ближайшем будущем, ни даже в 2050 г. не будет поводаговорить об исламизации России. Другие наблюдатели выражают менееоптимистический взгляд: они часто указывают на этническую принадлежность приходящихв российскую армию призывников, среди которых всё больше людей из мусульманскихсемей. В любом случае, здесь дело не только в статистике. Многое зависит оттого, до какой степени национальные и религиозные меньшинства приживутся вРоссии: будут ли они лояльны режиму или в них усилятся сепаратистскиенастроения.
Российские власти внимательно следят за тенденциями внутримусульманских сообществ (и при необходимости вмешиваются), но одновременно сэтим они стараются сделать так, чтобы мусульмане были довольны, и чтобы невозникало национального противостояния («исламофобии»). С другой стороны, онисталкиваются с растущей ксенофобией, которую раздувают российские правые и поддерживаетобщественное мнение («Россия для русских»). Русская православная церковь тоже сбольшой подозрительностью относится к уступкам исламу со стороны властей. Онахочет удержать за собой свой старый/новый статус государственной религии.Кремль, в свою очередь, живо заинтересован в хороших отношениях с православнойцерковью, и ему всё труднее балансировать между православием и исламом. Призывы к диалогу между религиями – это пустаяриторика; ни одна сторона на самом деле не хочет вступать в переговоры.
Кавказ остается самым уязвимым местом России, и исправитьэто пока невозможно. Действие в основном переместилось из Чечни в Дагестан,Ингушетию и некоторые другие регионы. Дагестан очень беден, и без постояннойроссийской помощи он едва ли смог бы существовать. Но экономические расчеты непредотвратят конфликта; мятежники всегда будут утверждать, что они стремятся сплотитьСеверный Кавказ. Возможно, это всего лишь приятная фантазия, но во времяконфликта она может стать влиятельным мифом. Российская политика останетсянеизменной: жестокое подавление сепаратизма и насаждение надежного, с точкизрения Москвы, руководства (которое будет сотрудничать с джихадистами).
Иными словами, внешняя политика России в отношении ислама иисламизма остается неопределенной, так как руководство хочет сохранить за собойкак можно больше вариантов действия. Америка всё еще угрожающе маячит нагоризонте, и, казалось бы, исламистская антиамериканская деятельность должнавсячески приветствоваться (как это часто бывало прежде); но в последнее время Кремль,видимо, усомнился в том, что такая политика благоразумна. Возможно, Кремль созлорадством наблюдает за неудачами Запада в Афганистане; но если бы США и НАТОушли из Афганистана, он снова оказался бы проблемой России, будучи рассадникомджихадизма в Средней Азии.
Тем не менее, стратегия режима определяется призраком американскойугрозы и принципом «что хорошо для Соединенных Штатов, то плохо для России».Маловероятно, что ислам действительно окажется «судьбой России». Но России, возможно, потребуется многовремени, чтобы избавиться от своей предвзятости к Западу.
Уолтер Лакер (Walter Laqueur) – автор более двадцати книг. Онодин из основателей и редактор ежеквартального журнала Journal of ContemporaryHistory,выходящего в Лондоне и Вашингтоне. В настоящее время председатель Совета помеждународным исследованиям (International Research Council) при Центрестратегических и международных исследований в Вашингтоне (Center for Strategic and International Studies,CSIS).Преподавал в университетах Джорджтауна, Чикаго, Гарварда, Тель-Авива, а также вуниверситетах Джонса Хопкинса и Брэндиса. Живет в Вашингтоне.
На русский язык переведена его работа «Черная сотня.Происхождение русского фашизма» (“Black Hundred”).
Эта статья была впервые опубликована в гарвардском блоге Middle East Papers of Middle East Strategy at Harvard (MESH).
[1] У Чаадаева: «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку…Одинокие в мире, мы ничего не дали миру,ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи вмассу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессучеловеческого разума, и все, что нам досталось от этогопрогресса, мы исказили» (из Первого письма).
[2] В высказывании Александра III фигурировали армия и флот.
