Мне очень понравилась статья Алексея Куприянова «Парадоксы лжецов». С юмором в наше время действительно трудно. Поди знай, что говорится в шутку, а что – всерьез. Молодые люди, живущие в Интернете, после каждой шутки ставят знак :), а я его никак не запомню, да еще стесняюсь: то ли ты не уверен в качестве своей шутки, то ли подозреваешь в отсутствии чувства юмора собеседника.
Хоть я и не биолог, лысенковские времена и их последствия я хорошо помню. К тому же мне повезло. Однажды (не помню, в каком году), едучи «Стрелой» из Ленинграда в Москву и обратно, я дважды оказался в одном купе со знаменитым цитологом Владимиром Яковлевичем Александровым, человеком редкостного остроумия, он прочитал мне отрывки из своей «Малой энциклопедии мичуринской биологии»:
· «Ген – ругательное слово из трех букв, которого даже на заборах не пишут»
· «Морганизм-менделизм-вейсманизм – трехэтажное ругательство ломовых ученых».
· «Мичуринская биология – биология с позиции силы».
· «Биолог-мичуринец – ученый, живущий в постоянном единстве с изменяющейся средой».
В то время это были опасные изречения, я их запомнил на всю жизнь.
И все-таки я готов защищать Лысенко. Еще в 1960-х годах я говорил своим студентам: негативные оценки его деятельности связаны с тем, что Лысенко воспринимают как биолога, тогда как его реальные научные открытия лежат в области социальной психологии. В.Я. Александров писал:
«Лысенковская биология поставила грандиозный эксперимент по социальной психологии, подлежащий серьезному изучению. Эксперимент выявлял пределы прочности моральных устоев у разных людей. Он давал людям материал для самопознания, которого лишены живущие в нормальной обстановке. Ведь нормальная обстановка позволяет человеку до конца жизни сохранить благопристойность своего поведения и остаться в неведении о хрупкости основ, на которых эта благопристойность зиждется. Лысенковский стресс проявил потенциальные возможности человеческих реакций и отношений, которые в скрытом виде существуют, подспудно действуя, и в условиях нормальной жизни. Движущими силами поведения в создавшихся условиях были для одних страх лишиться того, чем обладают, для других – стремление добыть то, чего у них еще нет» (Трудные годы советской биологии: Записки современника).
В данном случае я с Александровым не согласен. Упоминаемый им эксперимент ставил не Лысенко, а советская власть, и не она одна. Вся история строится так, различаются только степени риска и формы платы за страх. Вспомните определение Михаила Светлова: «Порядочный человек – это человек, который делает гадости с отвращением».
Гениальное открытие Лысенко, которое он доказал на практике, хоть и не сформулировал прямо, состоит в другом. Можно ли в течение нескольких десятилетий при совсем не наивном начальстве и при наличии серьезных критиков, не выполнив ни одного из своих обещаний и нанеся колоссальный материальный и моральный ущерб стране, пользоваться в ней неограниченным доверием и кредитом? Трофим Денисович доказал, что при авторитарном режиме и идеологической зашоренности это вполне возможно.
Как?
Первая аксиома. Власть любит грандиозные проекты и не любит скептиков и «предельщиков». Поэтому ей нужно давать не просто обещания, а грандиозные обещания, причем обязательно долгосрочные (последнее знал уже Ходжа Насреддин).
Вторая аксиома. Чем больше средств начальство в тебя уже вложило, тем больше оно будет доверять тебе и дальше, ведь твой провал – это и его провал.
Как только становится ясно, что твои оптимистические прогнозы не сбываются, нужно сразу же пообещать сделать нечто еще более величественное. Если ты рядовой жулик и зря потратил небольшой грант, второго шанса тебе могут и не дать. Но если под тебя скроили долгосрочную государственную политику, власть сделает все, чтобы не признать собственной ошибки. Тем более, что всякий диктатор нуждается в иллюзиях, и все подхалимы это знают. Разговоры о новом проекте заставят публику забыть о прежних обещаниях, а твои прошлые неудачи спишут на плохое исполнение и происки врагов, так что даже при смене диктаторов (Хрущев и Сталин – совершенно разные люди), ты можешь остаться на плаву.
Никто не доказал истинности этих положений основательнее, чем Лысенко, и идеи его не умерли. Разве не чистейшей лысенковщиной является русская народная борьба со СПИДом путем запрещения сексуального образования и проповеди полового воздержания до брака? Зачем же ругать смелого экспериментатора? Ну, не понимал он генетики, так разве в ней счастье?
