Полит.ру и телеграм-канал Государственного архива Российской Федерации «Документальное прошлое» продолжают совместный проект «Документ недели». Сегодня — о том, как Казачий отдел ВЦИК рассматривал обращение одной вдовы.
Казачий отдел ВЦИК — особая структура при центральной большевистской власти, которая отвечала за взаимодействие с казаками и работу на традиционных казачьих землях, — 30 октября 1920 года ходатайствовал перед Верховным трибуналом республики удовлетворить поступившую в Москву просьбу гражданки Афанасьевой. Одним из направлений работы отдела было посредничество между казаками и разными советскими органами по самым различным поводам. Это могла быть просьба на получение какого-нибудь пособия или пайка, отпуск канцелярских принадлежностей местным учреждениям (в условиях военного коммунизма и глубокой разрухи такие вопросы также необходимо было решать через Москву), однако приходилось – и, вероятно, нередко — работать и с просьбами, подобным тем, что поступила от гражданки Афанасьевой. Она просила выдать ей тело расстрелянного мужа.
Запрос Афанасьевой, ГА РФ, Ф.Р-1235, Оп. 84, Д. 22, Л. 33
Эта просьба также хранится в архиве и дает понять, каким языком приходилось разговаривать с официальными органами о подобных трагедиях. Афанасьева пишет свое письмо некоему Киселеву — представителю Казачьего отдела ВЦИК, командированному в Оренбург. Для нее он представляется хоть каким-то защитником, поэтому она может позволить себе традиционные проявления горя: «Невинно погиб человек долга, честности и совести. Отняли от меня мое богатство, мою гордость, нет ни сил, ни средств продолжать жизнь, безумному горю и отчаянию нет границ». Как можно понять из письма, Киселев действительно по каким-то причинам хотел разобраться в деле Афанасьева и имел на это определенные полномочия. Вдова упоминает, что она обращалась к нему с просьбой поговорить по прямому проводу с Заволжским революционным трибуналом, который решал судьбу арестованного Афанасьева, но, как оказалось, к тому времени ее муж уже был расстрелян — по-видимому, и такие ситуации, когда вовремя состоявшийся разговор одного советского начальника с другим по работающей телефонной линии мог решить чью-то судьбу, не были в то время редкими. Тем более что по поводу уже решенной участи казака Афанасьева возникли какие-то разногласия в советских инстанциях, и вдова упоминает о том, что «из центра получена телеграма» и дело, возможно, пересмотрят «но кормильца нашего уже не вернуть». Афанасьева пишет в письме уже уехавшему в Москву Киселеву: «Похлопочите в Москве у Высших властей разрешения выдать мне тело моего незабвенного мужа, которого я похороню в своем склепе с умершими детьми, на могиле найду отдых моей истерзанной душе».
Письмо Афанасьевой. ГА РФ, Ф.Р-1235, Оп. 84, Д. 22, Л. 36
Из бумаги сложно понять, кем был расстрелянный Афанасьев, но, вероятно, он не был каким-то непримиримым врагом большевиков и, возможно, при этом не был рядовым казаком, раз его вдова могла решать его судьбу лично с представителем отдела ВЦИК. Между прочим, она называет Киселева представителем «нашего казачества, казачества, которое добровольно вернулось». Возможно, Афанасьев также был из числа «вернувшихся», то есть первоначально поддержавших белых, но затем после их разгрома признавших советскую власть и готовых к сотрудничеству (разумеется, об этом нельзя говорить определенно лишь на основании этой бумаги). Но каким бы ни был выбор Афанасьева, итог под его судьбою подвел Заволжский революционный трибунал. Теперь вдове оставалось только просить о выдаче тела. Впрочем, помимо этого, Афанасьева жалуется Киселеву, что председатель трибунала Беркутов отказал ей в выдаче одежды казненного мужа. Расстреливаемых, как правило, раздевали перед казнью, а одежда в разоренной стране была достаточно ценным предметом для того, чтобы кланяться палачам и просить вернуть ее.
Афанасьева очень просит Киселева поспешить: «Ради всего святого поторопитесь похлопотать, т. к. боюсь не было бы поздно — Трибунал может разъехаться, а место расстрела не будет тогда известно». Сложно даже предположить, сколько таких никому не известных могил осталось после разъехавшихся трибуналов в самых разных городах и весях России (да и не только России).
Как упоминалось выше, Казачий отдел ВЦИК попросил удовлетворить просьбу вдовы. Случилось ли это, оказался ли Трибунал достаточно великодушным, или, как и боялась Афанасьева, успел уехать, и ее муж так и остался лежать в неизвестной яме? Это всего лишь одна из многочисленных трагедий тех лет, свидетельство о которой волею судеб попало на бумагу.
