Так уж получилось, что российская статистика работает быстрее, чем статслужбы других стран, и потому публикует наиболее интересные сведения раньше, чем иностранные коллеги. Однако на этом наши преимущества заканчиваются, так как эти сведения, увы, ничем не лучше.
В данном случае мы имеем в виду сведения об объеме промышленного производства. Российская служба государственной статистики уже смогла оценить индекс его изменения за прошедшие 9 месяцев текущего года, а вот статслужбы Европы, США, Японии и Китая – еще только за 8 месяцев. Поэтому наши данные и данные по другим странам не совсем сопоставимы, зато у нас есть прекрасная возможность понять, опережает российское хозяйство мировое или, наоборот, плетется в хвосте.
Правда, судить об этом можно будет несколько позже, когда иностранные статслужбы тоже опубликуют данные за 9 месяцев текущего года, а пока придется констатировать, что российская промышленнность ничем не выделяется на фоне основных мировых экономик, кроме, конечно, Китая. Дальневосточный гигант смог восстановить высокие темпы роста своей промышленности - если в первом полугодии эти темпы (в годовом исчислении) снижались с 10,3% до 8,9%, то со второй половины года они стали увеличиваться, и в августе составили 10,4%.
Про остальные мировые экономики, к сожалению, таких хороших сведений привести невозможно. Европейская промышленность, хотя в кризис и не сваливается, но и из стагнации не выходит: +05% роста в августе только компенсировало -0,6% падения в июле. А по сравнению с теми же месяцами прошлого года падение производства оценивается Евростатом в -1,5%.
Промышленность США, несмотря на все колебания и шатания в денежной и финансовой политике, постепенно наращивает обороты (в годовом исчислении ее продукция увеличиалсь на 2,7%), однако предкризисный максимум 2008 года так превзойти и не может.
И, наконец, помесячный выпуск в японской индустрии все время колеблется в достаточно широком интервале (до 10%) от уровня 2010 года, поэтому ее состояние не совсем понятно: растет, падает, или уже стабилизировалась на достигнутом уровне.
Однако хотя общемировая статистика и не выглядит совсем уж провальной, понятно, что пока три крупнейшие экономики имеют крайне незначительные темпы роста, мировое хозяйство из депрессии не выйдет. Китай один еще не в состоянии тащить за собой весь этот груз, и это очень хорошо проявляется на таких экономиках как российская. Поскольку она в гораздо большей степени завязана на европейское хозяйство, чем на китайское, то и темпы ее роста (падения) соответствующие.
Если посмотреть на торговлю России с иностранными государствами, то зависимость российского хозяйства от европейского (а не китайского или американского) заметна очень хорошо. На страны Евросоюза приходится почти 50% внешнеторгового оборота России, на Китай – 10,5%, на Японию – около 4%, и на США – только 3,2%.
Соответственно, динамика российской промышленности очень похожа на динамику европейской: если в июле российское промышленное производство выросло на 1,2%, то в августе – только на 0,6%, а в сентябре оно даже снизилось на 0,7%. Аналогично движению производства изменялся грузооборот на транспорте – за январь-август текущего года он снизился на 0,4% по сравнению с тем же периодом прошлого года.
Конечно, российского руководство не сидит сложа руки – оно пытается переориентировать товарные потоки с Запада на Восток – визит премьер-министра России в Китай и подписание множества соглашений – наглядный тому пример. Однако результат этих соглашений (если они, конечно, будут полностью реализованы) даст себя знать только через несколько лет. А пока, глядя на свежие данные статистической отчетности, приходится делать вывод, что нам, скорее всего, придется и дальше стагнировать вместе с Европой, утешая себя мыслью, что хоть в одном отношении между нами нет никакой разницы.
Ради объективности стоит отметить, что российские экономические власти не предпринимали никаких реальных шагов по стимулированию экономики в краткосрочном масштабе времени, хотя это и является их прямой обязанностью. Более того, они своими действиями этот рост тормозили и тормозят. В самом деле, трудно понять, о каком экономическом росте может идти речь, если, например, первичное предложение денег (денежная база), эмиссия которых целиком и полностью осуществляется монетарными органами власти, за 9 месяцев сократилась на 7,5%? Не выросла, что было бы вполне естественно, а именно сократилась, чего в российском хозяйстве отродясь не бывало.
В обычной ситуации отрицательный (или нулевой) рост денежной базы свидетельствует о том, что банковский сектор н предъявляет спрос на новые деньги, а клиенты банков – на новые кредиты. То есть в экономике стагнация, поэтому спрос на дополнительные кредитные ресурсы отстутствует, и хозяйственные агенты для своих расчетов обходятся существующим количеством денег. А та часть средств, которая оказывается избыточной, идет на погашение ранее полученных кредитов, что и приводит к обнулению темпов роста денежной массы и денежной базы.
Но так происходит в обычной ситуации. Наша же ситуация очень необычная, потому что никакого падения спроса на кредиты со стороны хозяйственных агентов не заметно. Наоборот, все только и требуют, чтобы банки расширили кредитование, но банки не делают этого, потому что создать новые кредиты они могут, только мультиплицируя первичное предложение денег, осуществляемое Центральным банком. Но Центробанк, как мы только что убедились, не только не создает новых денег, но и сокращает их количество в обращении.
Поэтому достойно всяческого удивления, что банковская система за прошедшие 8 месяцев смогла увеличить денежную массу (кредиты) аж на 5%. В такой ситуации это просто подвиг, но, к сожалению, подвиг малопродуктивный.
Конечно, у монетарных органов власти есть оправдания подобной политики. Их целых два – реальное и формальное. Реальное оправдание состоит в том, что Центробанк, даже если у него и было такое желание, не мог расширять денежное предложение. Дело в том, что расширение возможно, как правило, только при покупке иностранной валюты в его валютный резерв, но вот как раз с валютой дела у нас обстояли не очень хорошо.
Нам уже приходилось говорить, что во II-ом и III-м квартале 2013 года текущий счет платежного баланса России сводился практически «в ноль». Точнее, с незначительным активным сальдо в $3,4 млрд. и $1 млрд. соответственно. Но поскольку валюта в резерв Центробанка поступает как раз за счет активного сальдо, то при его фактическом отсутствии покупать в резерв было нечего. А раз валюта в резерв не покупается, то и рублевое денежное предложение не увеличивается.
Более того, Центробанку даже приходилось продавать валюту из резерва, что как раз и привело к сокращению рублевого денежного предложения. А сократившееся предложение рублей создавало дефицит кредитных ресурсов на денежном рынке и гнало вверх процентные ставки, не позволяя банкам расширять кредитование.
Таково реальное обоснование политики денежного сжатия. Но еще есть и формальное. Оно состоит в том, что наши монетарные власти уже два года борются с инфляцией; а для того, чтобы эта борьба была успешной, необходимо, чтобы прирост денег в обращении был минимальным. Тогда, по идее, столкнувшись с ограниченным денежным спросом, производители товаров и услуг должны будут умерить свои аппетиты и перестать накручивать цены. Инфляция, наконец-то, будет побеждена.
Пока, как мы знаем, эта идея воплощается в жизнь с большим трудом. Производители цены снижать не хотят, и поэтому правительству приходится прибегать к административному нажиму, чтобы заставить их соблюдать строгую денежную дисциплину. Мы, конечно, надеемся, что у него все получится, но пока побочным результатом ограничительной денежной политики является замораживание кредитования (что проявляется, в частности, в высоких процентных ставках по кредитам) и вялотекущая промышленная депрессия. И не дай бог, чтобы она превратилась в очередной кризис.
