Разговор об атаке на научный и образовательный портал Ruthenia за размещение текстов Александра Галича идет уже достаточно давно, но, кажется, подробного разбора обстоятельств дела с позиции защитников портала (и страдающего вместе с ним Объединенного гуманитарного издательства) все же не произошло, равно как и разбора аргументов оппонирующей стороны. Автор настоящей статьи не претендует на место «над схваткой» – его подпись уже стоит под открытым письмом А.А. Архангельской, да и ОГИ с Ruthenia нам не чужие (как и многим, впрочем, гуманитариям). Тем больше оснований вскрыть логику своей позиции, пояснить, почему ситуация представляется не «спором хозяйствующих субъектов», а борьбой за культуру.
Напомним канву конфликта. Наряду с основной частью Ruthenia (совместного проекта издательства ОГИ и кафедры русской литературы Тартуского университета), там существует гроздь независимых проектов. Эти проекты также носят научный и/или образовательный характер, но обладают определенной автономией.
Одним из них является проект питерского ученого – кандидата филологических наук, доцента РГПУ им. Герцена Марии Левченко «Русская поэзия шестидесятых годов» (реализуется с 1999 года в рамках плана научно-исследовательских работ кафедры новейшей русской литературы упомянутого вуза). Проект не завершен, но замысел понятен. Представление русской поэзии 1960-х годов с ее контекстами в виде гипертекста, когда от поэта / его текста можно перейти к комментарию, критике, литературоведению, хронологии, объединениям, изданиям и т.д. Эвристическая и образовательная ценность изучения текста в контекстах не вызывает сомнений. Кому-то подскажет неочевидную деталь современничества далеких авторов и заставит искать интертексты, кого-то просто познакомит с текстами впервые, дав возможность сразу увидеть их в культурном контексте, а не случайно вырванными из него. Можно обсуждать многие технические и содержательные детали (от формы визуализации контекстов до проблемы границ 1960-х гг. как культурной эпохи), но это предмет дискуссии специалистов. Не вызывает сомнений только то, что никакого другого смысла этот проект не имеет. Он не приспособлен ни для удобного скачивания каких-либо массивов текстов, не содержит никаких инструментов рекламы или продвижения чего-то другого – за счет внимания к самому проекту.
Отсюда понятно некоторое недоумение, которое должно было охватить редакторов проекта Ruthenia и автора данного проекта, когда не самим редакторам или специальной структуре, которая, как указано в справке о проекте, несет полную ответственность за содержание портала "Ruthenia.ru", а главе издательства ОГИ Дмитрию Ицковичу в ноябре 2008 г. пришло письмо от Российского авторского общества, которое от имени наследницы Александра Галича Александры Архангельской выразило явное недовольство размещением текстов Александра Галича без договора с РАО.
Может быть, действительно подобное размещение было заведомо недопустимым действием? Судя по тому, что оно было осуществлено, редакция научно-образовательного портала и автор проекта так не считали. Надеемся, их логика будет изложена ими, но на наш взгляд, для этого действия у них были все основания. В момент размещения текстов действовал Закон об авторском и смежных правах, который содержал статью 19, предусматривавшую (в версии 2004 г.), что
«Допускается без согласия автора и без выплаты авторского вознаграждения, но с обязательным указанием имени автора, произведение которого используется, и источника заимствования:
1) цитирование в оригинале и в переводе в научных, исследовательских, полемических, критических и информационных целях из правомерно обнародованных произведений в объеме, оправданном целью цитирования, включая воспроизведение отрывков из газетных и журнальных статей в форме обзоров печати;
2) использование правомерно обнародованных произведений и отрывков из них в качестве иллюстраций в изданиях, в радио- и телепередачах, звуко- и видеозаписях учебного характера в объеме, оправданном поставленной целью…»
Нам кажется наиболее точно относящимся к делу даже не пункт первый о цитировании, но пункт второй, поскольку стихи здесь использовались именно как иллюстрация в издании (электронном) учебно-научного характера. При этом объем, оправданный целью проекта – как минимум, стихотворное и песенное творчество в рамках рассматриваемой культурной эпохи (еще раз – о границах ее можно дискутировать, как это и делается многие годы, но отнюдь не в зале суда).
Правда, в момент, когда РАО обратилось с возмущенным письмом, указанный закон уже не действовал. Вместо него с начала того самого, 2008, года работала четвертая часть Гражданского кодекса. Но и в ней есть аналогичная норма. Статья 1274 говорит:
«1. Допускается без согласия автора или иного правообладателя и без выплаты вознаграждения, но с обязательным указанием имени автора, произведение которого используется, и источника заимствования:
1) цитирование в оригинале и в переводе в научных, полемических, критических или информационных целях правомерно обнародованных произведений в объеме, оправданном целью цитирования, включая воспроизведение отрывков из газетных и журнальных статей в форме обзоров печати;
2) использование правомерно обнародованных произведений и отрывков из них в качестве иллюстраций в изданиях, радио- и телепередачах, звуко- и видеозаписях учебного характера в объеме, оправданном поставленной целью…».
Не возьмемся заниматься реконструкцией всего хода мысли редакторов портала и проекта. То, что они заведомо знали – это факт скандалов, сопровождавших вопрос о наследниках Александра Аркадьевича еще со времен Перестройки, а также неотработанность использования указанных юридических норм. Вероятно, самым простым показалось, пусть даже нарушив стройность замысла проекта, уйти от конфликта – снять сами тексты Александра Галича, обозначив причину этого снятия (на всякий случай – факт снятия текстов никакой стороной не оспаривается).
Но на этом история не закончилась. Тому же самому неверно выбранному адресату пришел новый пакет от РАО, в котором был текст судебного иска с требованием взыскать с издательства ОГИ сумму в 1 миллион 360 тыс. рублей «за нарушение авторских прав», ну и судебную пошлину, а также приложенные к иску документы.
Иск пытается опираться все на тот же Гражданский кодекс, требуя деньги за каждый случай «нарушения». Случаев, по подсчетам РАО, было 136. Сумму компенсации за каждый они оценили в 10 000 рублей.
Сам текст иска вызывал много вопросов. Самое глобальное – сомнения в законности претензий. Есть и более локальные, но значимые. Так, цифра в 136 произведений Галича взята, исходя из оглавления раздела, посвященного ему. Но не все намеченные тексты удалось успеть выложить. Обращение в соответствующий раздел проекта (распечатка с сайта приложена РАО к иску) позволяет осуществить подсчет активных гиперссылок в оглавлении. По нашим подсчетам, их 127, но каждый может перепроверить самостоятельно.
Еще в тексте иска одна нестыковка: по словам авторов иска, они обращались к ОГИ «с просьбой выплатить компенсацию за такое (незаконное – БД) использование». В самом же упомянутом письме сказано несколько иное: «просим не отказать в любезности сообщить предложения компании по урегулированию конфликтной ситуации». До того сообщалось мнение РАО о том, что имело место нарушение закона и о том, что правообладатель вправе требовать выплаты компенсаций, но формула об урегулировании значит все же совершенно иное. Вариант урегулирования фактом снятия материалов с сайта был предложен и был вполне замечен оппонентами, но им, судя по реакции, нужно было совершенно не это.
Еще одной крайне значимой странности иска мы коснемся в следующей главке.
Получение искового заявления не могло не вызвать еще большего недоумения. Что это – попытка прикрыть достаточно значимые культурные институции? Просто желание заработать, не разбирая, на чем можно, а на чем нельзя? Желание монополизировать работу с текстами Александра Галича? Какова здесь роль самой наследницы и видела ли она сам ресурс?
В качестве первоначальной реакции в Интернете возник флэшмоб с просьбой к РАО разрешить публикацию текста песни Александра Галича «Мы не хуже Горация», идеология которой категорически противоречит подобному пониманию копирайта.
Затем возникло открытое письмо к А.А. Архангельской крупнейших филологов, ученых и преподавателей других профессий, литераторов, представителей СМИ, возмущенных подобной атакой на культуру: «Как нам представляется, такая посмертная цензура и преследование свободного распространения текстов Вашего отца наносят ущерб не только нашей коллективной памяти, но и Вашим интересам, которые столь неловко защищают сотрудники РАО. Полноценные записи песен Галича, как любая настоящая поэзия, отнюдь не утратившая своей актуальности, гораздо успешнее издавались бы (и продавались бы), если бы тексты этих песен не подвергались репрессивному изъятию из обращения, а специалисты, бескорыстно составляющие научно-библиографические антологии русской поэзии, не получали бы повесток в суд. Мы уже это проходили и знаем, что ничего хорошего из этого не получается. Мы просим Вас способствовать отзыву иска РАО против издательства ОГИ, если это в Ваших силах».
Пафос письма понятен: мы уважаем Вас и Ваши права, но и Вы уважайте культуру, науку в формах их реального бытования, а также дух самого наследия Вашего отца, да и вообще подумайте о том, действительно ли Ваши интересы состоят в подобных акциях.
Письмо вызвало интерес СМИ и блогах, а за ними и дискуссии. Вероятно, в качестве реакции на письмо и в ответ на вопросы СМИ высказалась о ситуации и Александра Архангельская. Кажется, первыми побеседовали с ней представители Радио Свобода (сообщение 24 августа): "К сожалению, мне приходится сталкиваться с этим все время, - сетует она. - Что касается этого "Открытого гуманитарного общества", конфликт можно было бы уладить до того, как Российское авторское общество передало дело в суд. Нужно было обратиться ко мне, заключить со мной договор, передать его в РАО… Я возмущена развязанной грязной клеветой в интернете. Там тексты переданы настолько неточно, они настолько исковерканы, часто вообще не соблюдается авторский стиль. Названия опубликованных текстов, которые я вычитывала, даны из какой-нибудь средней, незначительной строчки. Все это несправедливо и неверно. С этим как-то надо заканчивать. Я иногда разрешаю [публикацию], когда идут сборники песен отца, они идут безгонорарно. Есть же человеческие отношения помимо всего прочего".
Здесь ничего не говорится о сути иска, но речь идет о некой «грязной клевете в интернете», а потом упоминается, что в некотором месте («там») есть принципиальные текстологические проблемы – как минимум с названиями, но, похоже, и с текстами Галича.
Та же линия продолжена в интервью «Коммерсанту» (26 авагуста): «Я ничего никогда никому не запрещаю,— сказала она "Ъ".— Но когда на меня начинают давить, естественно, что я прошу защиты у юристов. Я сразу сказала: обратитесь ко мне, подпишем договор. Но прошло больше полугода, а мне так никто и не позвонил. Я не запрещала публикацию стихотворений — я просто хотела, чтобы они были опубликованы в правильном виде. Тексты были вслепую перепечатаны из книжки, в них даже названия умудрились переврать».
Здесь наряду с «вслепую перепечатанными из книжки» текстами, с перевранными названиями появляется какое-то давление, итогом которого становится обращение к юристам, тезис о том, что она «ничего никогда никому не запрещает», а также то, что она кому-то сказала обратиться к ней и подписать договор. Задача как будто была только в том, чтобы тексты «были опубликованы в правильном виде».
В интервью «Вестям» Александра Александровна продолжила тему: «Я смотрела в название песен и не могла понять, что это такое – такого не было у отца».
Итак, от неопределенного обвинения в том, что где-то были искажены заголовки и, возможно, тексты, мы пришли к адресности обвинения проекта в искажении заголовков, более того у журналиста или просто читателя может возникнуть впечатление, будто иск именно об этом: не РАО требует деньги за образовательную публикацию с научно-просветительского портала, а наследница при помощи РАО охраняет наследие своего отца от малограмотных интернетчиков. Конечно, это куда более красивая позиция, но фальшивая.
Дело в данном случае даже не в том, что названия текстов – вполне серьезная текстологическая проблема, особенно в данном случае, когда при разных исполнениях могли звучать разные названия, когда есть традиция называния в тамиздате и самиздате. Об этом постоянно спорят и будут спорить – опять-таки, надеюсь, не в суде. Тем более, что к атаке на научно-образовательный проект это не имеет отношения: попытка создать впечатление, что дело в текстологии ложна. Во-первых, об этом нет ни слова в иске (а возможность бороться против искажения текстов тоже предусмотрена ГК). Нет об этом ни слова и в заявлении Александры Архангельской в РАО с просьбой защитить ее интересы: там упоминается только «размещение без моего ведома и разрешения». Во-вторых, сам тезис об искажении на сайте Ruthenia – ложь, которую в части заголовков опровергнуть предельно легко (сами тексты надо, вероятно, извлекать из кэша поисковых машин).
Каждый желающий может посмотреть на соответствующую страницу проекта и сопоставить заголовки с их первоисточником – одним из наиболее авторитетных изданий Александра Галича: Галич А. А. Облака плывут, облака: песни, стихотворения / сост. А. Костромин. М.: Локид ; ЭКСМО-Пресс, 1999 (изданным с санкции наследницы; автор проекта его предпочла по очень понятной из логики проекта причине – в нем, в отличие от иных, есть аккуратные датировки). Кстати, в большинстве своем эти заголовки совпадают с принятыми в других изданиях, где прямо стоит копирайт А.Архангельской. Работа по сверке заголовков в ответ на утверждения наследницы была оперативно проведена Марией Левченко – ей подобными утверждениями было нанесено оскорбление: фактическое обвинение в профессиональной несостоятельности.
В составленной Марией таблице есть необычный столбец, состоящий из заголовков не какого-либо из сборников Александра Галича, а названия текстов проекта в изложении истца. Это и есть упомянутый выше еще один случай странного искажения реальности в тексте иска – притом довольно глобальный. Дело в том, что названия текстов на сайте (и в приложенной истцом распечатке с сайта) в ряде случаев не совпадают с названиями, приведенными в самом тексте иска. Так вот как раз в тексте иска порой вместо устоявшегося названия выдается строчка из текста, а то и строчка с ошибкой.
Иными словами, если наследница Галича не видела самого сайта (или распечатки с него), а видела только список, приведенный в иске, можно поверить в искренность возмущения искажениями, но возмущение это совсем не по адресу. Можно, конечно, предположить здесь козни РАО, которое схеме своей работы заинтересовано в борьбе за деньги, а значит и в том, чтобы настроить наследницу против научно-образовательного проекта, но странно подумать, что сотрудники этой организации не понимали, что искажение названий вылезет наружу.
Обратимся к оставшимся тезисам Александры Архангельской. О давлении на нее и отсутствии коммуникации с ней. Общественное воздействие, конечно, имеет место – см. указанное открытое письмо (обращенное непосредственно к ней, составленное в предельно уважительной форме). Было бы вообще странно ожидать, что можно атаковать культурную институцию тихо и незаметно – и никто об этом не скажет ни слова. Именно опасение по поводу общественной реакции порой удерживает людей от многих нехороших поступков. О каких еще формах давления идет речь? От самого ресурса, по ее словам с ней вообще не связывались. Клевета в Интернете? Не встречал, из чего не следует, что ее там нет. Зато мы выше встретили недостоверные высказывания самой наследницы.
Расшифровку тезиса о давлении дало РАО на своем сайте: «РАО рассматривает публикации в СМИ и в Интернете, посвященные данному судебному делу, как попытку оказания давления на наследницу, РАО и судебные органы». То есть РАО мешает публичность – это интересная фиксация. Традиционно света боятся грабители. Откуда это у РАО?
Вернемся, однако, к высказываниям Александры Архангельской. Не верны еще три ее принципиальных тезиса:
1) о том, что к юристам Александра Архангельская обратилась именно по итогам некоего давления – заявление ее в РАО датировано февралем 2008 г., когда не было не только открытого письма, но и самих претензий к размещению текстов Александра Галича;
2) о том, что Александра Архангельская кому-то сказала обратиться к ней и подписать договор – с ее стороны не было никаких обращений ни к Ruthenia, ни к ОГИ, было ее обращение к РАО с просьбой разобраться и пресечь;
3) о том, что Александра Архангельская никому ничего не запрещает и достаточно обратиться к ней («ко мне ни разу не обратились») – опубликована ее переписка с бардом и специалистом по авторской песне Алексеем Уклеиным по поводу его предложения, как соблюдая интересы наследников, предоставить людям возможность знакомства с текстами и аудиозаписями Александра Галича. Как пишет в ответе Александра Архангельская (приводим текст целиком), «не надо нарушать авторское право. я член РАО, и решайте проблемы с ним. с уважением, Алена Галич». «Нарушение авторского права» здесь совсем непонятно откуда. Возможно, она восприняла Алексея Уклеина в качестве представителя Ruthenia. Нет оснований думать, что у самих Ruthenia или ОГИ были основания рассчитывать на иной ответ.
Основной реакцией научной и культурной общественности было неприятие атаки на Ruthenia и вообще самой попытки интерпретировать положения законодательства об авторском праве подобным запретительным образом. История с преследованием за публикацию Галича вновь разбудила дискуссию о том, исходя из каких задач и как должен проектироваться институт копирайта (см. об этом чуть подробнее ниже).
Было бы странно ожидать, что найдутся сторонники только одной точки зрения, факт разнообразия взглядов можно только приветствовать, но, к сожалению, практически единственные развернутые высказывания с другой стороны страдают недостатком аргументации, опорой на неверную информацию и по большей части интонационной фальшью.
Одним из первых отметился в качестве оппонента защитников Ruthenia фантаст и исполнительный директор компании "Литрес" Александр Ройфе. Его компания обеспечивает платный доступ к текстам, и было бы некоторым подвигом альтруизма, разумеется, ожидать от него пафоса свободного доступа к просветительским ресурсам, но дело зашло существенно дальше простого изложения своей логики: «благое Российское авторское общество», «Держатели сайта немедля ударились в кликушество». Так и видятся руководители РАО с нимбами, вокруг которых корчатся в истерике и крике «держатели сайта».
Ройфе счел ложными обороты: "РАО требует денег у филологов за изучение наследия Александра Галича", "специалисты по охране текстов от читателя" (о РАО), "происходит опасная подмена: ограничениям подвергается не только коммерческое использование объектов авторского права, но и само обращение культурного наследия". Как видно из вышеизложенного, эти утверждения достоверны: скажем, обращение культурного наследия Александра Галича уже ограничено благодаря усилиям РАО и Александры Архангельской. То же происходит и с наследием других авторов. Незнанием (или отрицание) этих фактов директором «Литреса» не делает их несуществующими.
Но главный тезис записи в его блоге вряд ли мог родиться без профессиональных навыков писателя-фантаста. Ройфе приводит цитату из интервью Дмитрия Ицковича к десятилетнему юбилею Ruthenia: «Большой раздел публикаций сразу был одной из главных затей. В идеале он должен собой представлять полный цикл филологического издательства с подготовкой текстов, с их публикацией, с возможностью их использования в print-on-demand, когда книгу можно распечатать, переплести, поставить на полку, и с возможностью ссылаться на них в других научных работах». На какую же мысль наводят его эти слова? - «Так вот он, идеал - берем охраняемые авторским правом тексты, выкладываем в Интернете и готовимся зарабатывать на заказах POD». Насколько специфической и недоброй должна быть фантазия, чтобы воспринять упомянутый «полный цикл филологического издательства», включающий, как сказано Дмитрием, собственную подготовку текстов, то есть - создание собственного продукта (с необходимым для нормальных ссылок ISBN и.т.д.), как выкладывание чьих-то чужих книг, да еще и зарабатывание на них. Не хватает только мысли о том, что отдельные страницы Галича тоже распечатывались для желающих с тем, чтобы заработать на таком оригинальном формате.
Насколько выдержанным, спокойным был репортаж Радио Свобода в исполнении Тамары Ляленковой, настолько странен своей интонацией на грани хамства и некорректностью текста оказался Иван Толстой.
«Издательство, печатающее чей-то текст, обязано заплатить за публикацию или получить разрешение на бесплатное обнародование текста. В противном случае это называется нарушением авторского права, проще говоря – кражей», - говорит он. Как мы видели, «Гражданский кодекс» находит исключения из этого правила. Упоминание здесь и далее по тексту «кражи» («трудно объяснить публичные жалобы людей, которым мешают красть»), к сожалению, говорит об очень неаккуратном отношении филолога Толстого к русскому языку. Словарное значение – «тайное хищение чужого имущества» заведомо не подходит: нет ни тайны, ни хищения, ни имущества. Но и более широкое значение не подходит – никто упомянутые тексты не присвоил, равно как и какой бы то ни было доход от них. В голове (или во всяком случае, в тексте) у обозревателя явно перепутаны два разных социальных института – собственности и копирайта. В их построении в каждой данной социальной системе могут быть сходства и отличия, но они заведомо разные.
На уже упомянутый тезис об ограничении обращения текстов Галича Толстой отвечает: «Да позвольте, из чего это следует? Неужто на Ruthenia были размещены какие-то редчайшие стихи, сохранившиеся только в рукописи? И вот теперь, убрав их с сайта, темная разумом наследница обездолила поклонников поэта? Всем ясно, что это не так. Но демагогия ветвится по своим законам».
Совершенно неясно! Редкость стихов тут и вовсе ни при чем. Как справедливо отмечает Толстой выше: «… человеку удобнее кликнуть мышкой, нежели встать и пойти в читальный зал». Значительная часть нашей потенциальной и реальной читательской аудитории переместилась в Интернет. Изъятие текста оттуда действительно грозит тем, что текст будет прочитан куда меньшим количеством людей. Конечно, можно с этим смириться: «кто смелый, тот добьется, кто сильный – проберется». Но нам бы хотелось, чтобы хотя бы классика была достоянием достаточно широких слоев.
Толстой необоснованно противопоставляет бесплатное пользование текстами, лежащими в открытом доступе, покупке книг. Это скорее замена именно библиотеки. То, что действительно хочется (или необходимо) иметь у себя, все равно покупается (теми, кто вообще может себе это позволить). Только сначала о желании или необходимости надо узнать. Правда, этот тезис куда больше относится к относительно массовым ресурсам, но и изъятие текстов Галича из общей картины русской поэзии шестидесятых годов (того самого проекта Марии Левченко) уже ограничивает обращение культурного наследия. Но тенденция, вызвавшая беспокойство подписавших письмо едина.
Автор успевает поиздеваться над «обездоленными филологами» (значительной частью и правда живущими отнюдь не в достатке), приписать реквизиторские симпатии и «революционное самосознание» главе «Имхонет» Александру Долгину за мысль о том, что наряду с экономическими интересами правообладателей, надо учитывать еще и «Тонкие сущности вроде культуры и прав личности», усомниться, что подписавшие Открытое письмо А.А. Архангельской его вообще читали, заявить, что «стихи Галича пытаются скоммуниздить антикоммунисты», но это скорее характеризует стилистику и не добавляет оснований позиции.
Главная и принципиальная некорректность Толстого заключается в смешении некоммерческих просветительских проектов и вполне коммерческих издательств, присваивавших чужие гонорары. На этом, к сожалению, содержательная часть аргументации репортажа заканчивается.
Похоже, реакция на специфический аудиофельетон несколько смутила автора и отвечает своим критикам Толстой уже в куда более сдержанной, как бы недоуменной манере: вам что действительно не понятно, что я прав?! «Мне трудно поверить, что вы всё это – всерьез». Изменение интонации приводит к изменению риторических выводов (от как бы шуточного предложения отнять деньги от приплетенного не к месту Набокова-сына для Олега Лекманова, Максима Мошкова и Дмитрия Ицковича он переходит к как бы серьезному призыву собирать деньги, чтобы помочь Ruthenia), но не к додумыванию позиции.
Да, некоммерческий характер публикации Толстой уже допустил, но при этом весь текст пронизан все тем же смешением институтов собственности и копирайта. Кроме того, он видит оскорбление для Галича и высокомерие в идее о том, что публикации в Интернете не несут материального урона наследникам, не видя различия функции чтения в Интернете и приобретения текста и отрицая закономерную вещь – тех, кто знает и любит Галича и многих других его современников в последние годы становится, к сожалению, меньше, а не больше. Кто-то просто умирает… Не всех приохотят к нему родители, да и не всегда внутрисемейный канал является самым эффективным. Чтобы его «глуховатый голос» вошел в «незнакомый дом», необходимо приложить усилия. Телепередач и фильмов об Александре Галиче мало – во всяком случае, куда меньше, чем автору этого текста хотелось бы. Второй (как минимум) по значимости для новых поколений источник информации – Интернет. Далее – см. открытое письмо и вызвавшие такое негодование Ивана Толстого комментарии на «Полит.ру».
Автором развернутого негативного комментария по отношению к позиции защитников Ruthenia является вполне известный литератор, в прошлом издатель, не идентифицировавший (в отличие от Ройфе) себя в профиле своего блога, поэтому и мы не считаем возможным раскрывать его инкогнито, скрытое за названием журнала gospodi.
Интонация текста создает впечатление действительно болеющего за дело человека, который почему-то очень многое путает: ответчика иска (им является не Дмитрий Ицкович, а издательство ОГИ), нынешние соотношения различных структур около ОГИ (в постскриптуме), действующее сейчас законодательство (до сих пор ссылается на Закон об авторском праве). А еще gospodi воспринимает томик Галича в Новой библиотеке поэта как приближающийся к академическому (см. разбор здесь), думает, что «закон разрешает использовать тексты без разрешения авторов только в форме цитирования» (см. выше реальную норму закона), благодушно повторяет уже процитированные и опровергнутые утверждения Александры Архангельской, повторяет, не пересчитав цифру в 136 стихотворений и т.п.
Подробнее разберем только два тезиса. Первый: «владельцы доменов несут ответственность за нарушение авторского права в интернете». Обоснование тезиса – «этому была посвящена еще трегодичной давности конференция» (правописание автора - БД). Автор дает ссылку на новость, согласно которой действительно три года назад прошла конференция, на которой советник по правовым вопросам Ассоциации книгоиздателей высказала именно такую позицию. Никаких ссылок на законодательные акты докладчик конференции не приводят. Мы могли бы заметить на это, что если попытку адресовать претензии владельца домена в ситуации, когда разместивший контент – трудно пресонифицируемое частное лицо, понять можно, то ситуация, когда имеется юридическое лицо со своим юридическим адресом, счетом и другими параметрами, взявшее на себя ответственность за содержимое ресурса, попытка возложить ответственность на владельца домена лишается не только юридических оснований, но и логики. Однако в данном случае литератор вполне может оказаться прав: российская судебная практика здесь, похоже, основывается отнюдь не на букве закона, а на нормативных актах, возлагающих ответственность на владельца домена.
Иными словами: нам может эта практика казаться нелогичной, юридически недостаточно обоснованной, но сработать может именно она.
Совершенно иная ситуация с другим тезисом gospodi (фигурирующим и у Ройфе): «… вместо того, чтобы извиниться перед наследницей, предложить заключить Договор и тому подобное, нарушители права начали организованную компанию по формированию общественного мнения» (правописание вновь авторское - БД). Во-первых, нарушителем права в данной истории никого суд не назвал. Кампания и правда началась, но скорее общественная, чем организованная. Заключать договор? О чем? О том, что тексты Александра Галича все так же не будут размещаться в рамках проекта «Русская поэзия шестидесятых годов»? Как мы видели из ответа на обращение Алексея Уклеина, предложение каких-то компромиссных вариантов не вызывает интереса, да и желания общаться помимо РАО.
Но пуант высказывания в идее попросить прощения. И вот для этого мы вообще не видим никаких причин. Юридические основания правоты были приведены выше, никаких оскорблений в высшей степени корректном Открытом письме или каких-либо комментариях представителей ОГИ или Ruthenia не было. К сожалению, за время дискуссии появились основания требовать извинений у самой Александры Архангельской – ее опровергнутые высказывания об искажении названий текстов в рамках проекта задокументированы СМИ. Но это уже другой вопрос, который можно было бы обдумать автору проекта и редакции Ruthenia.
Выводы, которые можно сделать из всей этой истории существенно выходят за ее рамки. Дискуссия показала, что вокруг имеющихся норм защиты авторского права нет ни малейшего консенсуса. Мы не готовы присоединиться к наиболее радикальным точкам зрения, заметим, однако, что сам по себе институт копирайта должен проектироваться, исходя из двух его задач:
Оптимизация по этим двум критериям является очень непростым процессом. И именно вокруг определенных критериев и схем, позволяющих в достаточной степени учитывать оба, хотелось бы построить дальнейшее обсуждение этих вопросов, возможную выработку предложений по корректировке российского и международного законодательства.
Недостатки действующих институтов всегда видны как раз на наиболее небанальных случаях. В этом смысле история с длительным выпадением наследия Александра Введенского (или запрет сына и наследника одного из поэтов переиздавать текста просто из нелюбви к отцу и желания, чтобы его забыли) так же важна, как и упомянутое Толстым использование культуртрегерской аргументации для оправдания невыплаты гонорара автору в рамках коммерческих изданий или попытка засудить музыкальные коллективы (или организаторов концертов) за исполнение теми своих песен.
Нам кажется очевидным, что «под покровительством президента» (норма 1993 г.) должно находиться не РАО, а творцы (и их близкие), потребители культурной продукции и исследователи. Более того, нам кажется, что не должно существовать организации, прямо заинтересованной в том, чтобы владельцы прав ограничивали сферу свободного доступа, а вот помощь в том, чтобы добиваться корректности представления объектов авторского права и отчислений за их коммерческое использование должна быть
Нам бы казалось, что любое некоммерческое использование объекта авторского правда после небольшого срока, следующего за публикацией, должно быть разрешено (при условии точной ссылки на автора).
Уверены, что «Полит.ру» не потеряет эту тему с окончанием атаки на Ruthenia и ОГИ.
Изложенное выше, вероятно, позволяет понять, почему автор этого текста считает действия РАО и Александры Архангельской по делу о публикации текстов Александра Галича в рамках проекта «Русская поэзия шестидесятых годов» юридически необоснованной атакой на культурные институции и культуру в целом, а также полагает, что прекратить эту атаку полностью в силах Александры Архангельской.
Мы не совсем представляем, как именно наследница Александра Галича собирается смотреть в глаза людям, если в результате суда пострадают или даже будут уничтожены значимые культурные институции (вероятность такого исхода, к сожалению, есть – в силу недостаточно четких формулировок действующего законодательства об авторских правах, а также неотработанности корректного его применения).
Надеемся, что, несмотря на все странности в уже имевших место действиях, ценности, вполне отчетливо представленные в творчестве Александра Галича, не являются пустым звуком для его дочери и ее экзистенциальный выбор будет сделан в пользу чести и свободы.
