Анонс "Известий" за 27.01.04

После введения новых таможенных пошлин иномарки подорожали на треть

Фирмы, занимающиеся перегоном машин, подвели первые итоги очередной таможенной реформы - уже месяц в России действуют новые пошлины на ввоз иномарок и новый порядок внесения за них депозита. Новый порядок уже ударил не только по людям богатым, любителям экзотики и эксклюзива (против кого, собственно, и были направлены меры), но и по простым автолюбителям.

Для новых автомобилей (возрастом до 3 лет) пошлины теперь составляют 48 процентов от стоимости автомобиля или сумму, посчитанную из ставки, зависящей от объема двигателя (от 2,5 до 20 евро за "кубик"). При этом с покупателя возьмут ту плату, которая больше. Например, для Citroen C3 с двигателем 1,4 л не 3936 евро (48 процентов стоимости), а 4900 евро (по объему мотора) - на 1000 евро больше. А за машину, типа Dodge Viper SRT-10, - не 32 256 евро, а 62 250 - на 30 000 евро больше (при стоимости авто 67200 евро). На иномарки от 3 до 7 лет пошлины рассчитываются из ставок от 0,85 до 2,25 евро за "кубик" (см. таблицу). За машины старше 7 лет приходится платить 2,0 или 3,0 евро за 1 куб. см в зависимости от мощности двигателя. В итоге пошлины стали заметно выше на все мощные автомобили (было 2,2 евро за "кубик") и почти вдвое превысили те, что раньше платили за новые машины.

Правительство объясняет нововведение необходимостью создать для физических и юридических лиц равные условия, поскольку под видом "физиков" действовали различные фирмы, пользовавшиеся их льготами. "Частник" платил таможне в полтора раза меньшую сумму, чем юрлицо. Новые пошлины, по мнению правительства, помогут эффективнее бороться с махинациями при растаможке (ранее так называемый совокупный таможенный платеж зависел, в основном, от стоимости машины, что позволяло занижать ее цену и выдавать дорогой автомобиль за дешевый), а также сделают выгодным производство машин на российской территории. "Зарубежные автопроизводители получили от российского правительства царский подарок, - заявил "Известиям" генеральный директор одного из представительств западной компании в России. - "Серый" ввоз новых иномарок может исчезнуть теперь совсем".

С 1 января этого года введен и новый размер денежного залога за ввоз автомобиля из-за границы, который тоже коснулся физических лиц. Таможенники применяют его уже третий год, "чтобы обеспечить уплату всех необходимых пошлин", как говорят в ГТК. Но теперь для того, чтобы купить машину за границей, надо иметь на руках сумму, в два раза превышающую стоимость иномарки.

Для определения величины залога машины поделили по возрасту на две категории: "до" и "старше 7 лет", и разбили по мощности мотора (см. таблицу). Государство требует оставить ему 3000 евро за самый простенький автомобиль (типа Ford Fiesta), 15 000 евро - за ходовые иномарки, и 25 000 - за машины мощнее. За старые иномарки залог составляет 4000 евро (при мощности до 150 л.с.) и 6000 евро за все остальные. Ранее в залог требовали от 7500 до 15000 евро за новые и 1500 - 3500 за подержанные машины.

Залог значительно превосходит "сумму обеспечения". Например, таможенная пошлина за VW Golf с двигателем 1,6 составляет 2420 евро, рассказывают перегонщики. Но в залог надо оставить 7000 (в 2,8 раза больше). Еще ощутимее плата за большие машины. Пошлина за Mercedes-Benz E320, например, 7197 евро. Но в залог требуют 25 000 евро, на 17 000 евро больше.

В таможенном комитете уверяют, что деньги возвращают в течение месяца, хотя в Таможенном кодексе (ст. 357) прописан немедленный после получения заявления возврат. На практике, как рассказал один из перегонщиков (он все еще гоняет машины и фамилию просил не называть), остаток через Сбербанк приходится ждать "как правило, полгода". При этом 2 процента, которые оставляет у себя в качестве комиссионных банк, покупателю никто не возвращает. Если учесть, что в этом году, по прогнозам, в страну ввезут около 900 000 машин, из которых только треть придется на официальных дилеров, государство получит от залогов "кредит" примерно на 3,3 млрд евро.

Оценивая первый месяц работы таможни по-новому, эксперты полагают, что нововведения ударят прежде всего по простым автолюбителям, выезжающим за границу за машиной (которых у нас еще десятки тысяч), турфирмам, организующим такие поездки, и практически по всему дальневосточному бизнесу, специализирующемуся на массовом ввозе машин из Японии и Кореи. А рынок мощных иномарок может вообще закрыться. Экзотические, раритетные и спортивные автомобили официальные дилеры почти не завозят, либо такие дилеры имеют квоту на поставку, которая выбирается практически сразу - спрос многократно превышает предложение.

- Через "физиков" ввозились в основном эксклюзивные автомобили редких или не продающихся у нас марок - Acura, Aston Martin, Bugatti, Donkervoort, Lamborghini, Infiniti, Morgan, Rolls-Royce, TVR, Vauxhall. А также незнакомые нам модели - американские Buick Rainier, Chevrolet Corvette, Dodge Viper, японские Mazda Atenza, Nissan Tiana, Toyota Ipsum, - говорит Илья Воскобойцев, руководитель экспертного бюро "Автос". - Теперь этот бизнес придется прикрыть.

Государство, правда, оставило желающим купить машину за границей "лазейку". Чтобы не переплачивать в залог лишние деньги, надо заранее все знать все о той машине, которую собираешься покупать. "Если есть возможность идентифицировать ввозимый автомобиль, можно вносить залог в сумме таможенной пошлины", сказано в разъяснительном письме ГТК России. Данные можно узнать из Интернета, через знакомых, живущих "там", либо списавшись с владельцем машины. Именно конкретные авто везут официальные дилеры, поэтому для них ничего "революционного" в новом порядке нет. Но ввозить придется этот и никакой другой экземпляр. Хотя очень часто при выборе машины от ее покупки приходится отказываться.

По признанию перегонщиков, "лазейка" приемлема и для "серых" поставщиков, поскольку профессионалы перегоночного бизнеса имеют хорошо отлаженные информационные каналы.

- Проблемы у "серых" все же возникнут, и на ценах они скажутся заметно, - считает Илья Воскобойцев. - Во-первых, среди них мало компаний, которые обладают большими оборотными средствами. Во-вторых, любой автомобиль должен пройти сертификацию. Для официального представительства это несущественные траты, поскольку торговля сертифицированными автомобилями будет вестись не один год. Тогда как для "серого" дилера сертификация одной или даже небольшой партии машин стоит слишком дорого. "Серые" должны либо отказаться от бизнеса, либо поднимать цены. С учетом большого спроса на крутые автомобили они, скорее всего, выберут второе.

Насколько уже выросли цены? Один из самых популярных у "серых" дилеров Buick Le Sabre 3,8 в США стоит $31800. В России его продавали (с учетом пошлины, доставки и "навара") за $58 000 - $60 000. Теперь - на $11000 больше. На 20 процентов подорожали тюнинговые и бронированные автомобили, типа BMW Alpina B12 или Mercedes-Benz S 55AMG. А "простые" иномарки подорожали на треть.

Участник чеченской войны, солдат-срочник Алексей Тенишев, потерявший обе ноги во время боевых действий, неожиданно для себя оказался преступником и дезертиром. Теперь любой следователь может завести на него уголовное дело. Причина тому - бюрократические проволочки армейского командования.

Алексей Тенишев вот уже как полгода находится у себя дома в Новом Некоузе. Восстанавливает здоровье после сложной операции по ампутации обеих ног. Врачи отняли ему ступни и часть голени. Сейчас он осваивает протезы. Однако, несмотря на свое ранение, Алексей по-прежнему является военнослужащим и его нахождение в родном поселке абсолютно незаконно. Он состоит в штате своей части, числится на довольствии и обязан служить наравне с остальными солдатами. Отсутствие обеих ног тому не помеха. Командование пока не спешит с его увольнением.

Призывался Алексей в мае 2002 года.

- Я сразу попал в поселок Чучково под Рязанью, в 16-ю бригаду специального назначения. Это спецназ ГРУ. Почти десять месяцев у нас была подготовка - учили тактике боевых действий в условиях горной местности. А в марте 2003-го я попал в Чечню в составе сводной роты спецназа ГРУ.

Командировка у Алексея была рассчитана на полгода. Однако в Чечне он пробыл всего лишь около двух месяцев...

- Мы сутками лазали по горам, отмечали на картах минные поля, прочесывали местность, вскрывали схроны, - вспоминает Алексей. - Так прошло два месяца. В мае же началась большая операция по уничтожению крупной базы сепаратистов...

Рота выдвигалась в Веденский район на разведку. В их задачи входило обнаружить базу и передать ее координаты артиллеристам.

13 мая 2003 года в горах на близких подступах к объекту спецназовцы зашли на минные поля... Первым подорвался Алексей. Он отчетливо помнит, как все произошло. Наступил на кочку, поднял ногу и - произошел взрыв. Потом два с половиной часа товарищи выносили его из леса. Вертолет доставил раненого в госпиталь в Ханкалу.

- Там мне и провели ампутацию. А потом были госпитали во Владикавказе, Ростове-на-Дону, Подольске, Химках, Рязани...

Все лето 2003-го Алексей лечился, перенес несколько тяжелых операций. Но в госпитале он вел себя стойко. По признанию врачей, они давно не встречали такого волевого солдата. Рядом с ним лежал тридцатилетний контрактник. Так у него постоянно случались истерики. Алексей терпел молча.

После того как Алексей прошел в 6-м Центральном военном клиническом госпитале в Химках курс реабилитации, его отправили в Рязанский военный госпиталь. Военно-врачебная комиссия стала готовить документы на досрочное увольнение по состоянию здоровья. Вскоре заключение ВВК было отправлено в госпиталь Бурденко на утверждение, а рядовой Тенишев убыл в расположение воинской части дожидаться ответа. Туда за ним и приехали родители.

- Временно исполняющий обязанности командира бригады подполковник Мищенко пошел нам навстречу, - вспоминает Сергей Александрович, отец раненого солдата. - Он позволил нам забрать сына домой. Но увольнять его не стал - из госпиталя еще не пришли документы. Алексею просто выписали отпуск сроком на 20 дней, по истечению которых он был обязан вернуться обратно в Рязань.

В сентябре герой боевых действий на Кавказе приехал в родной Некоуз.

20 дней пролетели очень быстро. По истечении отпуска родители связались с командиром части. Он разрешил не возвращаться, а документы обещал отправить заказным письмом. Но шли месяцы, а дело не двигалось с мертвой точки.

- Мы уже стали волноваться, - продолжает Сергей Александрович. - Отправили в Рязань несколько писем, звонили по телефону, но никого из командования бригады найти не удалось. Нам отвечали, что осенью воинскую часть №62688 перевели в Тамбов, а Лешкины документы пропали...

Пришлось родителям самим начинать поиски. Но безрезультатно. В госпиталях, где лечился Алексей, военные врачи говорили, что давно отправили документы командиру бригады. Но тот не стал предпринимать никаких действий.

Родители сильно переживали из-за ранения. Но Алексей проявил завидную выдержку. Молодому человеку было с кого брать пример. Его дед, Александр Николаевич, в 1944 году в Польше потерял обе руки, но это не помешало ему стать директором хлебоперерабатывающего предприятия. Военные врачи еще во фронтовом госпитале сделали ему на культях из мышечной ткани по два больших пальца. Получились вместо рук эдакие раздвоенные рогатины.

- Мы совершенно не ощущали его ущербности, - говорит Сергей Александрович. - Он сам колол дрова, работал бензопилой, водил машину, даже сам раздавал подзатыльники обленившимся подчиненным. Единственно чего он не мог делать, так это застегнуть себе пуговицы на пиджаке.

Как и дед, Алексей воспринял свое ранение намного легче, чем другие его сослуживцы, пострадавшие в тот злополучный день, и даже легче, чем родители. А дедушка Алексея, которому уже за восьмой десяток, лично приехал из Борка в Некоуз поддержать внука. Их разговор был по-мужски сухой, но имел очень хорошие последствия. Алексей воспрял духом.

Не бросила Алексея после известия о его страшном ранении и невеста Люба. Познакомились они в Рыбинске во время учебы в профтехучилище №38. Девушка совершенно не помнила своих родителей - она воспитывалась в детском доме. А после окончания училища Алексей вместе с невестой уехали в Некоуз. Люба, имея диплом бухгалтера, устроилась на работу продавщицей в магазин. Алексей, уходя в армию, просил родителей не оставлять ее одну и попросил взять жить к себе. После военной службы они планировали расписаться. Когда же пришли горькие известия о ранении Алексея, Люба имела очень неприятный разговор с его родителями.

- Мы предложили ей не мучить себя, - рассказывает Сергей Александрович. - Жизнь с инвалидом - нелегкая штука. Лучше отказаться сразу, чем, прожив какой-то год, разводиться и бросать парня. Его душевные страдания будут от этого еще сильнее. Но девушка крепко обиделась на нас за такие слова. Сказала, что останется с Алексеем, что бы не случилось. Признаться, я ее зауважал еще больше. Волевой поступок. Надеюсь, в их жизни все сложится хорошо.

21 ноября прошлого года Алексей и Люба поженились. Об этой свадьбе до сих пор судачат жители поселка.

Спустя восемь месяцев после ранения Алексей все еще считается военнослужащим. Более того, в местном военкомате его не ставят на учет, и спецназовец, потерявший ноги в бою, числится как дезертир. Военный комиссар некоузского района Юрий Заболотский разводит руками и признается, что ничего не может поделать в сложившейся ситуации:

- Это вопиющий случай военного бардака. Про солдатика просто забыли. У Алексея нет никаких документов. Нет даже военного билета, не говоря уже о заключении ВВК, выписки из истории болезни и учетно-послужной карточки. Вот уже больше полугода он подвешен между небом и землей, не может устроиться на работу, получить страховку, не может даже оформить инвалидность и пенсию. Военкомат не имеет права включать его в списки на получение материальной помощи из фонда добровольных пожертвований для раненых. Более того, у нас нет возможности отправить парня на плановое лечение в госпиталь в Москву. Алексею пора менять протезы. А документов все нет.

При этом за самовольное оставление части и дезертирство формально Алексею грозит уголовное преследование и даже срок тюремного заключения.

- Мы делаем все возможное - отправили запросы в Рязань и Тамбов. Туда мол, передислоцировалась бригада. Недавно пришел официальный ответ, что воинской части №62688 в этих городах не существует. Куда подевались их архивы, никто не знает - говорит Заболотский.

- Пару недель назад я звонил в Рязань, - рассказывает отец "дезертира". - Там поднял трубку нагловатый офицерик и предложил Алексею немедленно отправиться в Тамбов для дальнейшего прохождения службы. То, что у парня нет ног, его особенно не волновало. Сейчас мы боимся, что какой-нибудь особенно дотошный служака, просматривая списки солдат расформированной Рязанской бригады, обнаружит там несоответствие и, не разобравшись, отпишет заявление в прокуратуру с просьбами привлечь к ответственности беглого дезертира. Потом в суде придется доказывать, что ты не верблюд.

- У нас в Некоузе 78 демобилизовавшихся "чеченцев", - рассказывает военком Юрий Заболотский. - Погибших не было. Но те ребята, что непосредственно участвовали в боях, куролесят в поселке на полную катушку. Я давно хотел собрать их вместе, организовать в клуб по типу "афганцев", но натолкнулся на серьезные проблемы. Они не осознают себя одним целым. Каждый сам за себя. Что творится в душах тех пацанов, что служили на Кавказе, я пока понять не могу. А Алексей сильно отличается от них. У него самое серьезное ранение, но в отличие от большинства молодых людей, побывавших на чеченской войне, он очень выдержан, не пьет, не дебоширит, готовится продолжить учебу. Возможно, заочно будет поступать в техникум.

В районной газете "Вперед" Алексею уже предложили место программиста. И хотя Алексей знаком с компьютером лишь в рамках программы профтехучилища, он надеется, что ему удастся освоить его в короткие сроки. Главное - найти пропавшие документы. Иначе устроиться невозможно.

В феврале Алексею надо ехать в 6-й Центральный военный клинический госпиталь. Врачи должны подобрать ему новые протезы. Но из-за бюрократических проволочек военных чиновников лечение Алексея может выбиться из заранее установленного графика.

Организации по защите животных пребывают в шоке - королева Великобритании Елизавета II в очередной раз убила фазана. Свидетели в подробностях описывают мучения птицы, погибшей от королевских рук. Все сходятся в одном - Ее Величество не боится крови. "Губить фазана ради удовольствия недопустимо для монарха", - не скрывает возмущения один из лидеров движения "Спасти животных" Эндрю Тайлер.

Самым заядлым охотником в королевской семье считают супруга Елизаветы принца Филиппа, на счету которого сотни убитых животных. Впрочем, судя по архивным записям, ему далеко до некоего английского лорда Грея, который с 1867 по 1923 год подстрелил на территории Великобритании 250 тысяч фазанов, 100 тысяч серых и 50 тысяч шотландских куропаток. Возможно, что погибших птиц на самом деле было гораздо больше - в зачет удачливому охотнику шла только принесенная домой добыча. Лейбористское правительство давно стремится запретить охоту на фазанов, называя ее "чрезмерно жестоким спортом". Но пока безуспешно.

Успехами на охоте принца Филиппа королева гордится. Она и сама не прочь выехать со стрелками на природу. Однако, по словам главного егеря, "Елизавета II не берет в руки оружия и только наблюдает за происходящим". Вот и на этот раз 77-летняя королева в окружении друзей как обычно находилась позади охотников, когда одна из собак принесла ей подстреленного кем-то фазана. Птица была вся в крови, но еще шевелила крыльями и подавала признаки жизни. "Королева вытащила фазана из собачьей пасти и несколько раз ударила его по голове прогулочной тростью. Ее Величество не смогла сразу убить птицу, и ей понадобилось для этого несколько попыток", - вспоминает один из очевидцев. В то время, как умирающий фазан бился в агонии, Елизавета II смеялась и что-то обсуждала с другими участниками охоты.

Впрочем, не первый раз защитники природы обвиняют королеву в "неоправданной жестокости". Несколько лет назад во время охоты один из фотографов сделал снимок, на котором хорошо видно, как Елизавета II своими руками откручивает раненой птице голову. И делает это вполне профессионально. Тогда "Британская лига против жестокого спорта" обвинила монарха в "сладострастном убийстве". Но вместо покаяния королева пришла на воскресную службу в церковь в шляпке, из которой демонстративно торчали перья убитого фазана. А пресс-служба Ее Величества распространила заявление, в котором объяснила поступок Елизаветы II "желанием побыстрее прекратить страдания птицы".

Остается неясным, кто из приближенных королевы передал в прессу подробности последней охоты. Но очевидно, что эти люди находились поблизости от Ее Величества, хорошо видели "расправу над фазаном" и были возмущены происходящим. Впрочем, сегодня в Англии подобные "утечки информации" никого не удивляют. После скандальных откровений бывшего дворецкого принцессы Дианы Пола Баррела и сенсационных подробностей быта королевской семьи, которые собрал репортер одной из английских газет, проникший во дворец под видом лакея, "пикантные" детали из жизни королевских особ все чаще появляются в английской прессе.

Свою первую пресс-конференцию в качестве председателя комиссии по культуре Государственной думы РФ народный артист СССР Иосиф Кобзон провел обстоятельно. Впрочем, не было сомнений, что этот человек способен мыслить в государственном масштабе и к возложенной на него обязанности относится в высшей степени серьезно, но то, что он готов защищать не только русскую культуру, но и президента Путина, никто не думал.

"Я никогда не хотел стать председателем комиссии и никогда не сомневался, что не буду им", - произнес всем с детства знакомым бархатным баритоном Иосиф Давыдович где-то в середине своего некороткого чеканного вступительного слова. Не хотел и не сомневался, потому что беспартийный, - третий раз избирается в Думу как независимый кандидат. Но, узнав, что в наш парламент избраны всего три известных человека от культуры - он сам, актриса Елена Драпеко и певец Александр Розенбаум, а комитет по культуре и вовсе хотят упразднить, понял: кто-то должен продолжать дело бывших председателей комитета Станислава Говорухина и Николая Губенко. И Грызлов пошел ему навстречу.

Первый же вопрос, заданный журналистами, касался судьбы Балдинской коллекции - собрания рисунков старых мастеров Кунстхалле Бремена, которое вывез во время войны капитан Балдин и передачу которого Германии дружно остановила предыдущая Дума. Почему задали - понятно: Николай Губенко был ярым противником безвозмездной передачи коллекции и стал злейшим врагом министра культуры. "У них на обсуждениях чуть ли не до рукопашной доходило", - поделился Кобзон личными впечатлениями. Ситуация же ему видится так: видимо, (он не настаивает, а предполагает) наш президент встретился со Шредером, и тот попросил бременскую коллекцию вернуть, наш президент обратился к министру культуры, а тот не информировал президента, что передача невозможна, коллекция стоит 2 миллиарда долларов и принадлежит государству. Кобзон - заверил Кобзон, часто называвший себя по фамилии - готов бороться против передачи, а как деликатно выйти из этой ситуации - "нам подскажет администрация президента".

Впрочем, Кобзон готов сотрудничать с Министерством культуры, потому что у них общее дело - бороться с плачевным состоянием отечественной культуры, которая бедствует, особенно в регионах, где разваливаются театры, гибнут памятники, не исполняется классическая музыка, артисты поют под фонограмму (тем самым нарушая права потребителя), потому что на все не хватает средств, государство состоянием культуры не озабочено, а спонсоров за Уралом не сыщешь. Особенно удручает нового председателя думского комитета состояние художественной самодеятельности и народного творчества. Вот и на закрытии Года России на Украине, посетовал Кобзон, на концерте долго играли американский джаз, в джазе нет ничего плохого, но что, у нас "Березки" нет?

Понимая, что пространные речи Иосифа Давыдовича трудно будет передать в кратком газетном изложении, корреспондент "Известий" задала уточняющий вопрос: действительно ли он считает, что наша культура находится в удручающем состоянии, худшем, чем советская?

"Спасибо за вопрос", - почему-то строго, почти гневно сказал Кобзон. А потом спросил, не потому ли я вспомнила о Советском Союзе, что там "обязательным развитием культуры занимались все предприятия и учреждения абсолютно, все учебные заведения, потому что существовала художественная самодеятельность, и я сам - дитя художественной самодеятельности. И духовное отношение было другое в обществе". И потом еще долго объяснял, что у нас очень талантливый народ, но "по отношению к развитию государства во всех областях жизнедеятельности культура находится в самом плачевном состоянии".

Этот город Гитлер хотел стереть с лица земли. 900 дней и ночей длилась навсегда вошедшая в историю блокада Ленинграда. Существование в гитлеровском кольце - неоспоримый символ мужества ленинградцев. От голода, холода и бомбежек умер миллион человек, но город не сдался. Беспрецедентный по бесчеловечности эксперимент и беспрецедентное величие духа стали легендой. Но в советское время правда о блокаде была закрыта цензурой, а в постсоветское - с непростительным снобистским равнодушием не востребована. И с течением времени подвиг обреченных на героизм ленинградцев становится абстракцией. Единственное противоядие от беспамятства - знание правды, какой бы страшной она ни была.

Экспозиция Музея политической истории России, посвященная Ленинградской блокаде, открывается вывезенным в 1944 году из Германии фашистским флагом со свастикой и газетной вырезкой с текстом пакта Молотова-Риббентропа (воистину кафкианская история: еще летом 1941 года из Ленинградского порта в Германию шли корабли с зерном - пакт забыли аннулировать). На соседнем стенде сообщение "Рамзая" - Рихарда Зорге: "30 мая 1941 года Берлин информировал своего посла в Японии, что немецкое наступление против СССР начнется во второй половине июня. Наиболее сильный удар будет нанесен левым флангом германской армии. Отто совершенно уверен, что война скоро начнется, поэтому он потребовал от военного атташе не посылать никаких важных сообщений через территорию СССР. Технический департамент германских воздушных сил в Токио получил указание возвратиться в Германию. Рамзай". Всего шифровок, предупреждающих, что летом начнется война, в первой половине 1941 года разведчик послал 38...

Ленинградский плакат осени 1941-го: "Товарищ! Вступай в ряды народного ополчения. Винтовку добудешь в бою". Так, с голыми руками, шел на фронт знаменитый Ижорский батальон. В 1941-м на 30 ополченцев -1 винтовка. В ополчение шли тысячами - в искреннем порыве защитить родную страну, родной город: " Прошу направить меня добровольцем на фронт. Нельзя оставаться равнодушным и смотреть на зарвавшегося врага так просто. Он коварный и лезет вперед. А потому прошу не оставлять моей просьбы. Клич вождя и отца товарища Сталина зовет вперед. Я не жалею своей жизни за Родину, за Сталина. Пятое июля 1941 года"...

"Поначалу создание народного ополчения не было разрешено, - рассказывает заведующая отделом документальных источников Музея политической истории России Ольга Кох. - Власти считали, что нельзя сеять панику. Войну, по расчетом наших военных стратегов, должна была закончить в течение нескольких месяцев действующая армия". Расчеты не оправдались, ополчение потребовалось. К тому времени, как Кремль дал свое разрешение, в Ленинграде уже были сформированы три ополченческие бригады. Но об этом не разрешалось говорить.

Кольцо вокруг города замкнулось 8 сентября 1941 года. "А в Ставку Главнокомандующего об этом не докладывали почти две недели. Боялись. Считали, что быстро прорвут кольцо и доложат Сталину об успешном противодействии фашистской провокации. Гитлеровцы шли с катастрофической быстротой, но паники в городе не было. Эвакуироваться поначалу никто не стремился. Вот об этом Сталину сообщали - как о свидетельстве патриотизма и веры в силу партии и его военного гения", - комментирует Ольга Кох. Любопытное свидетельство настроений: окна от взрывной волны заклеивали бумажными лентами под прямым углом - как православный крест.

Со школьных лет все знают о "прочной обороне и позиционной войне", о трех линиях обороны вокруг Ленинграда и о Пулковских высотах... И практически ничего - о безуспешных попытках разомкнуть кольцо немецких войск.

Первая попытка была предпринята еще в сентябре 41-го. Второй ударной армии было приказано прорвать блокаду в районе Мги. План "спецоперации" наметили впопыхах. Во Второй ударной практически не было дальнобойных орудий и боеприпасов. Командовать армией вместо заболевшего командарма Клыкова Сталин назначил генерала-предателя Власова. Более 60 тысяч человек попали в окружение. Приказ Ставки: рассредоточиться и выйти к своим. Как могли десятки тысяч безоружных, голодных (рацион бойца составлял 50 граммов хлеба, ели лягушек и кору) солдат "рассеяться" и пройти сквозь плотно наступающие вражеские войска?! "Под ногами началось какое-то месиво, как густое болото. Я был уже в полузабытьи и не смотрел вниз. А когда взглянул под ноги, увидел - земли нет, мы идем по телам", - это воспоминания бойца Второй ударной. Фашистские сводки информируют, что в районе Мясного Бора пришлось создать госпиталь для солдат вермахта, сотнями терявших рассудок.

В сборнике "В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД", выпущенном издательством "Европейский дом", впервые опубликованы имевшие гриф "совершенно секретно" донесения фашистских и советских спецслужб о блокаде. Тираж книги - 600 экземпляров.

Составитель сборника и автор фундаментального предисловия к нему петербургский историк Никита Ломагин работал при содействии сотрудников УФСБ РФ, поставив цель "ввести в научный оборот новый массив документов". Опубликованные документы НКВД и спецслужб вермахта в целом посвящены политической ситуации в городе, настроениям горожан, информации о руководстве города.

"Население города находится под влиянием пропаганды устрашения, которую проводит Коммунистическая партия... Коммунистическая партия работает, проводя собрания, занимаясь индивидуальным террором", - 21 сентября 1941, военная разведка группы армий "Север".

Ежемесячно органы НКВД вербовали до полутора тысяч новых агентов. Стимул для сотрудничества с органами - шанс выжить, получив дополнительный паек.

Март 1942 года. "В столовую зашел мужчина лет сорока и, простояв в очереди около двух часов, получил по карточкам по две порции супа и каши. Суп ему удалось съесть. А каша осталась. Он умер, сидя за столом. Публика не расходилась: всех интересовало, кому достанется каша". За эти дневниковые записи, прочитанные стукачом, ленинградский учитель Алексей Винокуров был осужден по статье "контрреволюционная пропаганда и упаднические настроения" и расстрелян... Горький парадокс блокады: в 1943 году из Ленинграда на Большую землю вывезли огромное количество заключенных, осужденных по 58-й статье. Многие из них выжили.

"Настроение по-прежнему подавленное и нервозное. Особое влияние на него оказывает объявление о дальнейшем сокращении норм выдачи продовольствия… Газетам больше не верят, поскольку население многократно убеждалось в лживости печатных материалов", - сообщение от 31 октября 1941-го. "Сводка настроений", отправленная Жданову 23 февраля 1942 года: "Уже едят человеческое мясо, которое выменивают на рынке. Ленинград обречен на смерть". Статистика: в феврале того же года за каннибализм осуждено более 600 человек, в марте - более тысячи.

"Разведка Петербурга" - айнзатцгруппа А, Берлин, 18 февраля 1942 года: "Часто трупы даже не выносят, а оставляют в неотапливаемом помещении. В бомбоубежищах часто находят умерших, которых также не вывозят. Уже в начале января число умерших от голода и холода составляло до 2-3 тысяч в день".

"Социологический срез" типичных высказываний, отправленный 13 марта 1942 года Берии: "Наше правительство и ленинградские руководители бросили на произвол судьбы. Люди умирают как мухи, а мер против этого никто не принимает". Комментарий: "Среди населения имеют место отрицательные настроения. В феврале в среднем за сутки умирало 3 тысячи 200 человек - 3 тысячи 400 человек".

Без сомнения, найдутся те, кто сочтет эту информацию очернительской и фальсифицированной: слишком отличаются секретные сводки о настроениях ленинградцев от известных со школьной скамьи. Но спрятаться за психологическую уловку - фашисты клевещут - не удастся. Гитлеровские и советские спецслужбы педантично фиксируют этапы катастрофы - схожая информация и схожие комментарии.

В Центральном архиве кинофотодокументов и в Музее истории Петербурга хранятся "репрессированные фотографии", сделанные фотографами ТАСС. Работы, где зафиксирована запредельная в своей жестокости повседневность, подлежали изъятию. Публиковали только героику. Для съемок в блокадном городе требовалось специальное разрешение. Ленинградец Александр Никитин, фотографировавший пожары после бомбежек и очереди за хлебом, был арестован по доносу, осужден по 58-й статье и умер от истощения по дороге в лагерь. Фотографии, стоившие ему жизни, сохранились, на них - подлинная история. Еще снимки. Пожилые люди волокут по снегу саночки с трупом, саночки наткнулись на тело, лежащее на тротуаре. На запрещенных тассовских фото - горы трупов на Волковом кладбище, останки со следами каннибализма...

Зимой 1942 года декан факультета истории искусств Академии художеств Лев Пумпянский начал писать стихи о своем любимом музее - Эрмитаже. Они не предназначались для публикации: своего рода "форма фиксации" внутренней жизни. В цикл входили стихотворения о шедеврах Фландрии, Голландии, Франции, античности... Стихи и блокадные письма Пумпянского дочерям увидели свет лишь в начале ХХI века - в парижском издательстве Victor Editions. "Вспоминаем вас, стараемся себе представить, что вы делаете... У нас особых перемен нет, хотя живем более трудно и напряженно, чем прежде... Нужны выдержка и бодрость. Зима стоит легкая... Питаемся удовлетворительно". Ни слова об убийственных морозах и голоде, о бомбежках и смертях... Бродя по пустому Эрмитажу или добираясь на работу в Академию художеств, Пумпянский в деталях представлял довоенное убранство залов, любимые произведения. "Стараемся не падать духом перед трудностями... Час нашего свидания приближается", - это письмо датировано 27 февраля 1943 года. 5 марта Льва Пумпянского не стало.

"Люди света" - так назвал Николай Тихонов свой очерк о блокадном Ленинграде. Его стержень - описание жизни военного Эрмитажа. "В великолепном Эрмитаже недавно справляли юбилей великого азербайджанского писателя-человеколюбца Низами... В солнечном Баку откликнулось это торжество, и по всему Советскому Союзу узнали, что в Ленинграде жив могучий дух торжествующего творчества". Воюющая страна. Ни в Москве, ни в Баку юбилей Низами не отмечали. Умирающий Ленинград сделал его праздником - всем смертям назло.

"Андрей Яковлевич Борисов дежурил в Темном коридоре. В ожидании очередной бомбежки мы встречались с ним на границе наших пожарных постов в Ротонде, и читали друг другу курсы лекций; он меня знакомил с основными проблемами семитологии, я же обучал его археологии. Нас очень беспокоило, что в случае нашей гибели все то, что нам удалось узнать, но еще не удалось опубликовать, сделать достоянием науки, общим знанием, уйдет вместе с нами, пропадет навсегда и кому-нибудь надо будет впоследствии все начинать сначала. Мы приходили к решению: надо писать, писать, писать немедленно, не откладывая", - вспоминал академик Борис Пиотровский, в военную пору - научный сотрудник Эрмитажа.

Мы никогда бы не узнали, какими были блокадный Эрмитаж и его обитатели, если б не рисунки тех, кто работал здесь. Художник, академик архитектуры Александр Никольский день за днем рисовал Эрмитаж. Эта летопись хранится ныне в музейных фондах рядом с шедеврами величайших мастеров графики. К 60-летию снятия блокады Эрмитаж откроет в своих подвалах выставку этих рисунков.

Альбом Никольского стал документом обвинения на Нюрнбергском процессе. 22 февраля 1946 года место свидетеля обвинения занял директор Эрмитажа Иосиф Орбели. Адвокаты подсудимых пытались смягчить его обвинения - мол, директор Эрмитажа не военный специалист, его утверждения о том, что сокровищница мировой культуры обстреливалась прицельно, недостоверны. "Я никогда не был артиллеристом, - парировал Орбели ставшей впоследствии легендарной фразой. - Но в Эрмитаж попало тридцать снарядов, а в расположенный рядом мост - всего один. Я могу с уверенностью судить, куда целились фашисты. В этих пределах - я артиллерист!"

"Дорогая Татьяна Александровна! Пишет вам бывший воспитанник Васильев Максим. ...Я очень благодарен вам за то, что вы не высказали своего удивления и сделали вид, что не поняли, почему я назвался в приемнике Гошей, а не Максимом. ...Хочу объяснить, как это получилось. О том, что убили папу, я говорил вам еще в школе, в декабре 41-го. Потом заболела мама и слег Жоржик. Я тоже все больше лежал, но оказался сильнее их. Ходил за хлебом, жег мебель и изредка топил печку. Маме делалось все хуже, и она умерла. Мне было почти все равно... Очень пугало, как я увезу ее, когда у меня совсем нет сил. Все-таки увязал ее в одеяло и повез. Когда вернулся с кладбища, то увидел, что за это время Жоржик тоже умер. Отвез и его... Потом пошел устраиваться в ремесленное училище. Меня не хотели брать, я был очень истощен. Потом взяли. Я начал работать и немного поправился. Один раз в выходной я пошел на рынок за хлебом, и там у меня утащили все карточки. Я несколько дней походил на работу, а потом не мог встать и лежал в темной холодной комнате. В квартире больше никто не жил. Однажды я услышал, что кто-то стучит во входную дверь. Шатаясь и держась за стенки, пошел открывать. Это был завхоз, который зашел случайно по поводу квартплаты. Он увидел меня и не знал, чем помочь. Мне 16 лет, значит, в приемник не возьмут. Что же мне делать без карточек? Он посоветовал взять метрики умершего Жоржика и дал направление в приемник. Спасибо ему, он спас мне жизнь. Спасибо вам, что вы меня не выдали".

"Пришел завхоз по поводу квартплаты", - это кажется бредом, но в будничном кошмаре Ленинграда работали жилконторы, квитанции об оплате коммунальных услуг приходили исправно. Рабочие места сокращались, люди оставались без работы, а значит, без карточек и без денег. Иждивенцы, у которых умерли все родные, не могли получить даже свои 125 блокадных грамм - за них тоже нужно было платить.

А еще четко работал агитпроп. Получивший билет на политические лекции обязан был их посещать. Неявка грозила арестом. "Ленинградский дом Красной Амии. Билет для входа на лекцию "Краткий курс истории ВКП(б) вооружает нас для победы в Великой Отечественной войне" 14 августа 1942 года". Промывка мозгов: лекция "Товарищ Сталин о ходе Великой Отечественной войны. 06.08.43"...

"К весне папа и мама стали болеть. Им становилось все хуже и хуже. Вскоре умер папа, через несколько дней - мама. Я жила целый месяц одна в своей комнате. Было тяжело на иждивенческие карточки. Я голодала, опухла". "Чего я только не поел за эти два месяца - декабрь и январь. Ел не только дуранду, которая считалась лакомством, но и другие вещи вроде столярного клея". В хранящихся в Музее политической истории России блокадных лепешках из жмыха и дуранды не заводятся даже мучные жучки - эта еда не съедобна.

Запасов питания в Ленинграде практически не было - фашисты, во время первых же налетов разбомбившие Бадаевские склады, избавили руководство города от нелегкой проблемы - объяснить ленинградцам, почему нет продовольствия, почему, позаботившись о вывозе из города материальных ценностей, они не подумали о людях. Голод в двухмиллионном осажденном городе начался уже в октябре.

Желтые страницы, исписанные аккуратным девичьим почерком, - дневник ленинградской студентки Татьяны Михеевой. "Вчера немцы бомбардировали город... Сегодня тревоги без конца. Я уже привыкла к тревогам. Хлеба не хватает. Вначале давали рабочим по 800 граммов, мне 600 и маме 400. Теперь папе - 600, мне - 400, маме - 300. Картошка 4 рубля килограмм, и то не достать, вообще очереди, очереди, очереди"... Это сентябрь 1941-го.

Весной 42-го ленинградцы собирали траву на городских газонах. Переработку вел фасовочно-пищевой комбинат. Были созданы пункты по приему. Собравшим 25 килограммов травы выдавали дополнительные карточки на хлеб. Ежедневный сбор - до полутора тонн. Траву заквашивали и отправляли в холодильники. Затем она поступала в столовые - для "травяных щей". Самый большой деликатес - крапива. Из одуванчиков варили кофе. В Елисеевском магазине на Невском без карточек можно было купить лебеду. Но это - уже в 42-м, а в 41-м еще не знали, что нужно запасаться травой...

В это время руководству города на самолетах доставляли фрукты. "Был у Жданова по делам водоснабжения. Еле пришел, шатался от голода... Шла весна 1942 года. Если бы я увидел там много хлеба и даже колбасу, я бы не удивился. Но там в вазе лежали пирожные буше"...

9 августа 1942 года в Большом зале Ленинградской филармонии состоялось первое исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. Партитура симфонии была доставлена в Ленинград на самолете. 10 июля Ольга Берггольц объявила по радио: "Оркестр Радиокомитета под управлением Карла Элиасберга начал готовить Седьмую симфонию Шостаковича. Через месяц-полтора в открытом дневнике города - на славных стенах его - появится афиша, извещающая о первом исполнении Седьмой симфонии в Ленинграде."

Много лет спустя, на юбилейном концерте, симфонией дирижировал Максим Шостакович, сын композитора. В зале была Берггольц. Готовя эту публикацию, я спросила у Максима Шостаковича: "Что было главным впечатлением?" "Глаза Ольги Федоровны. С тех пор прошло столько времени, но этот взгляд и ныне трогает до слез".

Два года назад, когда отмечалось 60-летие первого исполнения Ленинградской симфонии, я встретилась с музыкантами, совершившими тот подвиг. Их осталось четверо. Теперь, позвонив в филармонию, узнала, что встречаться мне уже не с кем...

У меня сохранилась запись их воспоминаний.

Пожилая женщина раскладывала передо мной рассыпающиеся в руках от ветхости листки. Записи сделаны 9 августа 1942 года, после концерта. Ксения Матус, тогда студентка Ленинградской консерватории, помнила все: "Мы репетировали каждый день, с весны 1942-го. Было страшно холодно - в здании Радиокомитета сидели в пальто, в шапках. Пальцы не гнулись совсем, стыли. Не было сил держать инструмент, не то что играть. Шли в Радиокомитет, держась за стены, падали, поднимались и шли. Очень переживали из-за бомбежек - можно было опоздать на репетицию. Наш дирижер - Карл Элиасберг сам еле передвигался, его привозили на детских саночках, - работал так, как будто не было войны. Как у него хватало сил - прежде всего душевных?! ...До сих пор не могу удержаться от слез, когда вспоминаю: начали играть, и вдруг так затряслись люстры, грохот начался. Мы испугались - думали, гитлеровская бомбежка, что не дадут доиграть". О том, что не дадут дожить, не задумывались... Потом уже узнали, что город охраняли с воздуха и с земли - это была знаменитая операция "Шквал".

Галина Ершова: "Мы играем в грохоте, но лицо у дирижера спокойное. Ну, значит, думаю, все в порядке". В 1941 году Галя Ершова закончила музыкальное училище имени Мусоргского. "Не до музыки было, и я пошла работать на завод. Флейта моя забытой лежала дома. Когда услышала объявление по радио - "всем музыкантам Ленинграда просьба явиться в Радиокомитет" - удивилась, но пошла. Думала - не дойду, сил не было: от истощения к весне 42-го у меня началась цинга... Помню, как мой коллега все повторял: "Только бы дожить до премьеры". Не дожил... Умершим приходилось сразу искать замену - репетиции не останавливались".

Репетиции не останавливались. Элиасберг понимал: остановка равносильна гибели замысла. "Я служил в оркестре Ленинградского военного округа и был прикомандирован к оркестру Радиокомитета, - вспоминал Михаил Парфенов. - Репетировали по 15-20 минут с перерывами - больше не было сил. Я играл на валторне, и пальцы примерзали к инструменту. Работать с Элиасбергом было захватывающе интересно, как будто отступала война. Но, честно скажу, - поначалу не верилось, что мы, еле волочившие ноги, сможем что-то сделать. А Элиасберг верил". Кларнетист Виктор Козлов: "Ленинградцы оделись в оставшиеся нарядные платья, которые теперь были им страшно велики. Двери Большого зала открыты настежь, он не смог вместить всех пришедших. Музыка была слышна и на Площади искусств. Мы все думали - только бы не оплошать, сказать людям музыкой, что мы не сдадимся, что мы сильнее врага. Это было счастье. Я помню пронзительно, как началась музыка, я помню, какие были аплодисменты, какое ликование!"

Шел 335-й день блокады. До ее прорыва оставалось почти полтора года. Но 9 августа 1942 года ленинградцы одержали победу, без которой не могло быть ни 27 января 1944-го, ни 9 мая 1945-го.

Моя коллега, радиожурналист из числа известнейших в Германии, приехала в Петербург, чтобы сделать цикл программ, посвященных 60-летию снятия блокады: "Наша молодежь очень мало знает о блокаде. Я должна им рассказать". Месяц работала в Петербурге, который очень любит и считает "почти родным", и, уже прощаясь, обмолвилась: "Мне трудно с тобой это обсуждать, но ваша молодежь тоже забывает о блокаде. Как это возможно?!"

Они доживают свой век в новой стране, зачастую не понимая происходящего в ней и оставаясь непонятыми. Они по-прежнему называют свой город - Ленинград. Больше болезней и бедности их угнетает равнодушие к пережитому ими. К их и нашему прошлому, без памяти о котором у нас нет будущего.