Издательство «Лайвбук» представляет книгу Лены Бурковой «Так громко, так тихо».
Легко ли быть молодой? Вставать каждое утро ни свет ни заря, трястись в осточертевшей маршрутке по дороге на работу, чтобы бесцельно проводить время в офисе, где правит начальница-мегера. А вечером возвращаться тем же путем домой, не понимая, чего вообще хотеть от этой жизни. И так изо дня в день, изо дня в день. Меняется только музыка в наушниках. Но что будет, если однажды сделать нечто, разрушающее рутину, которая сводит с ума? Влюбиться! Уехать! Найти свое призвание! Ослепительная, стилистически взрывная проза Лены Бурковой именно об этом: каждый из нас ищет себя, и в этом поиске не надо бояться идти вперед, отбрасывать ненужное, экспериментировать, развиваться. Иногда в жизни случаются крутые повороты — да здравствуют новые люди, новые горизонты, новые надежды и достижения!
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Вторник
В шесть утра гремит будильник.
Я резко просыпаюсь с мыслью: проклятая работа.
Чищу зубы с мыслью: проклятая работа.
Закидываю в себя бутерброд с мыслью: проклятая работа.
Запираю металлическую дверь. Играю набором ключей. Почесываю веснушчатый кончик носа: из гниющего подвала тянет канализацией и плесенью. Я бы пошутила на ежегодном собрании, мол, еще месяц — и мы тоже принесем отличный урожай грибов, но уверена, что моя шуточка не придется местным обитателям по вкусу.
— Доброе утро, — говорю я соседке, выслеживающей на лестничной площадке агентов и шпионов.
— Угу, — отвечает она со скептицизмом. — И где оно доброе? В телевизоре? Вы хоть в курсе, что в мире нашем творится? Разврат! Безобразие! Гоморра!
Вдоль длинной батареи короткого подъезда стелются холмы колясок, курганы мусорных пакетов, грядки с непроросшим самоуважением жителей дома.
Нервная, выхожу на улицу.
Тучи черны, тяжелы и плодовиты. Некто, сидящий верхом на темном серпантине, наверняка хохочет да приговаривает: споткнись о выбоину, человечек, и хлебни сполна грязевого смузи. Закуси оберткой от конфетки.
Вот она, кстати, валяется неподалеку, танцует в ливневках.
Протяжно воют водосточные трубы.
Недосыпание ставит подножки.
Колея задает русло.
В такую погоду — только топиться.
Озлобленная, проваливаюсь в дорожные бассейны со стекольчатым дном почти по щиколотку. Ощущаю, как через подкладку и блузку просачивается кислотная жидкость. Бранюсь матерым сапожником, вливаясь в огромную очередь на остановке.
Что за дела?
Где официальная сводка?
В колонне погнутых зонтиков и безразмерных дождевиков из уст в уста передается и перетирается: на смену вышло мало водителей, потому что у них сегодня забастовка и бунт.
План, жалуются, большой, а зарплата — маленькая. К тому же штрафы увеличили. К тому же камеры-вымогатели на столбах через каждые двадцать метров висят. Проверки к тому же.
Контролеры повылазили из своих сухих и обустроенных нор, чтобы собрать дань с маршрутчиков-мигрантов без разрешений на работу.
Люди топчутся в очереди. Вытягивают шеи.
Пожимают плечами.
Черт с ними. С этими разрешениями. С этими мигрантами. С этими штрафами и планами.
Как до метро добраться?
В метро обетованном, полифоническом, перегруженном — тоже коллапс.
Кто-то прыгнул под поезд и (удивительно!) выжил. Бытует мнение, что неудачниками не становятся. Ими рождаются.
Да и черт с ними. С этими самоубийцами.
С этими неудачниками. Пересадка с фиолетовой на оранжевую не будет осуществляться тридцать минут. Даже если поеду через кольцо, даже если перейду на неказистый полубег и волнорезом рассеку пассажиров на два легиона — все равно опоздаю.
И опаздываю.
— Опаздываете, коллега, — констатирует факт начальница.
— Коллапс, — отбиваю я грубее, чем нужно.
— Руководитель мог увидеть вашу провинность по камерам, — очень и очень серьезная, совсем не улыбчивая, она смотрит на меня как на настоящего взрослого. Фи-и! Экая непочтительность!
— И?
— Плохо будет.
— И?
— Накажет.
— Страшно-то как!
— Тш-ш, коллега! Вы со своими шуточками доиграетесь!
— Уже вижу, как он меня розгами стегает!
— Тш-ш, коллега! Что вы несете?! А вдруг прослушка в кабинете?! А вдруг микрофончики в розетки ввинчены?! А вдруг мы под колпаком?!
— А вдруг нет?
Не доверяя коварным розеткам и духу противоречия, девочка из отдела прячет голову в пластиковую ячейку для документов. Зарывается в журналы учета. Прикрывается стопками личных карточек. Трясущимися руками засовывает в шкафчик мобильный.
— Читала я про занятный обычай в концентрационном лагере, — не унимается моя раззадоренная внутренняя выдра. — Не помню, правда, в каком именно… Освенцим? Бухенвальд? Дахау? Врать не буду. В общем, один надзиратель уж очень любил выпить отборный кофе с утречка. Под пение и танцы заключенных. Поедая булочки с повидлом, он лицезрел, как истощенная «паства» его плясала да плакала. Падающих на землю велел уносить не в бараки, а в ближайшую печь. Мол, таких танцоров-иждивенцев содержать нецелесообразно.
— Что вы несете, а?! — пухнет от возмущения начальница. — Думайте же! Думайте! Даже если прослушка в кабинете не ведется, то юристы за стеной точно уши греют!
— Беда, — спокойно заключаю я, передвигая красный квадратик на настенном календаре. И как теперь по ночам спать?
— Вы по ночам спите? — интересуется начальница.
— Да, коллега, — отвечаю я.
— Поэтому сейчас носом клюете? Кончайте!
— Хорошо, коллега, — отвечаю я.
— Небось от сериалов зависимы? От телепередач? На работу с ясным рассудком надобно
приезжать!
— Воистину, коллега, — отвечаю я, ввергнутая в трясину вялости и отчужденности.
Стало быть.
Все утро передвигающая красный квадратик зевает.
Из этого следует.
Весь долгий день она балуется кофейной капельницей. Допингом доводит себя до повышенного артериального давления. Нервно дрыгает коленками, изучая поведение цербера в естественной среде.
— Вам нужна справка?! — рычит на наивного и невинного сотрудника дикий зверь. — Вы сказали, что вам — нужна справка?!
Доброе, захватывающее начало: где попкорн? где кола? где начос с сырным соусом?
— Верно, — кивает наивный и невинный сотрудник. — Мне нужна справка о доходах за год.
Интригующая завязка: 1080 HD. 3D-эффект. 130 децибел.
— У меня отчет! У меня незаведенные приказы! Приемы! Переводы! Увольнения! Докладные и объяснительные! И вы тут со своей справкой! Ско-о-олько мо-о-ожно?!
— Извините (шок). Извините (падение навзничь). Извините (мгновенная контузия).
— У меня сроки! Сро-о-оки горят! Мне бросить все дела — и заняться вашей проблемой?! А?! А?! Вы понимаете, сколько времени займет процесс?! Это сбор данных! Нумерация! Подписи! Печати! Это не две минуты! Это эгоизм! Э-го-изм!
— Мне (выстрел) не (выстрел) срочно (выстрел), — хрипит почти добитый сотрудник. — Я подожду.
— Подождет он! Еще бы не подождал! Проблемы ваши — а корячиться мне! Я-то тут при
чем?!
Она-то тут при чем?
— Ни при чем.
— Три рабочих дня по закону! По-за-ко-ну! Видите — полку?! Видите — книжку синюю?! Видите?! Почитайте-ка! По-чи-тай-те!
— Верю на слово.
Еще бы не поверил.
— Работать не даете! Совсем! — вздымая в воздух пыль и песок, вытягивается во весь рост сокрушитель и пожиратель парнокопытных. — Только сяду за отчет — и сразу кто-то приходит! Ско-о-олько мо-о-ож-но-то?! А?! Вы меня уничтожить хотите?! До инфаркта довести?! В петлю загнать?! А?! А?!
— Извините (пожалуйста), пожалуйста (извините). Я вообще-то в первый раз заказываю. Раньше вас не тревожил.
— Все вы так говорите! Все! И каждому срочно!
Да-да. Каждому срочно.
— Пишите заявление на имя руководителя! В шапке — должность и фамилия! Дата — сегодняшняя! В темпе! В темпе! Сро-о-оки горят!
Беззубая жертва лихорадочно заполняет бланк, умасливает альфу коробкой конфет — и спасается бегством. Я сижу в своем крошечном кинозале и умозаключаю, что происходящее является ничем иным, как дичью и зашкваром. Ставлю документалке две звезды.
Запихиваю в рот горсть глицина.
— Коллега, почему вы грустите? — спрашивает начальница, наливая в граненый стакан лошадиную дозу валокордина. — Не грустите.
Не положено.
Молчу. Не вступаю в контакт.
Потому что я не грустная. И потому что иди ты в лес.
Не вступаю в контакт. Молчу.
Опасаясь приступа губительной грубости и дурости, думаю: каждой твари — по паре.
Если ты найдешь свою пару — ты успокоишься, а, тварь?
Ровно в семнадцать тридцать выключаю методично зависающий компьютер. Складываю в органайзер ручки и корректоры, зажимы и скрепки, мощь и энергию. Обращаю внимание, что кактусам на подоконниках, кажется, пришел закономерный конец.
Несчастные. Позабытые. Посеревшие.
Взяли пример с меня.
Получаю разрешение забрать один горшок домой. Укутываю беднягу в пакет с цифрой пять. Прижимаю к урчащему животу.
На выходе — запинаюсь о ведро, выручающее неотремонтированную крышу, и выкатываюсь наружу громыхающей тележкой.