«Эта статья написана мною в результате работы в архиве Уинстона Чёрчилля в Чёрчилль-колледже в Кембридже. Она не претендует на то, чтобы быть исследованием дипломатической или военной истории. Скорее всего, это взгляд культуролога на человека, который сыграл огромную роль в английской политической истории и британо-советских отношениях в период Второй мировой войны», - пишет известный философ-эстетик, ученик и соавтор А.Ф. Лосева, один из первых отечественных исследователей массовой культуры, культуролог Вячеслав Шестаков. Знакомство с материалами в кембриджском архиве дало пищу для размышлений о личности Черчилля в сравнении со Сталиным – о двух ключевых фигурах международной политики первой половины XX века. У них две совсем разные личные и политические истории: «Когда Чёрчилль получал элитарное образование в военной школе и постепенно приобщался к британской политике, Сталин в это время учился в церковной школе, а потом изучал марксизм и грабил банки». О биографиях, идеологических воззрениях, политике и исторической роли двух лидеров – статья Вячеслава Шестакова в рубрике «Из жизни идей» на «Полит.ру».
Иосиф Сталин и Уинстон Чёрчилль – два выдающиеся политические лидеры ХХ века, оказавшие огромную роль на ход европейской и мировой истории. Трудно найти более разных людей по происхождению, национальности, образованию, интеллекту. Но на короткое время, в период второй мировой войны, судьба свела их вместе. Их объединила общая борьба с нацизмом, освобождение Европы от коричневой чумы. Столкновение этих личностей, их политической философии и жизненого опыта до сих пор представляет огромный интерес. Не случайно этому посвящено несколько книг, а совсем недавно на эту тему в Англии была проведена специальная конференция. [1]
Что общего было между Чёрчиллем и Сталиным? Абсолютно ничего, кроме того, что они были лидерами своих стран. Их разделяла пятилетняя разница в возрасте. Сталин был сыном сапожника, алкоголика, который был убит в пьяной разборке своими собутыльниками. Отец Чёрчилля Рэндольф Черчилль был потомком Джона Чёрчилля, первого герцога Мальборо, мать Джанет была дочерью крупного американского финансиста. По выражению автора Национального словаря, Черчилль был «наполовину американцем, но полностью англичанином».
Отец Чёрчилля сделал блестящую, хотя и, быть может, краткую политическую карьеру. Он недолгое время был главой кабинета министров, но в 1887 году потерял этот пост. Это подорвало его физические и духовные силы, и он умер в возрасте 46 лет, когда Уинстону было тринадцать лет.
В 1888 году молодой Уинстон поступает в престижную частную школу в Харроу, где он, правда, не отличался большим прилежанием. Похоже, что он возненавидел латынь. Как признавался сам Чёрчилль, вместо своих переводов латинских текстов он представлял преподавателю переводы ученика из старших классов. До поры до времени это сходило ему с рук, пока преподаватель, восхищенный качеством перевода, не предложил ему специализироваться в области античной классики. Позднее Чёрчилль переходит в военный класс и готовится к военной карьере. Перед аристократическим выпускником Харроу лежало широкое поле возможностей. Как впоследствии писал сам Чёрчилль, “я был сыном викторианской эпохи в период существования Великой империи, когда все мы думали, что будем учить мир искусству управления, науке и технологии.”
Молодой Чёрчилль много путешествовал, был на Кубе, в Индии, в Северной Африке. Он сменил несколько профессий, служил в армии, был журналистом, путешественником, затем по стопам своего отца стал политиком. В 1900 году он избирается в парламент и занимается активной политической деятельностью, которую не оставляет до конца своей жизни. В 1906 году он становится секретарем комитета Колоний, в 1911 - первым лордом Адмиралтейства.
Таким образом, до 1919 года Чёрчилль и Сталин не могли знать друг о друге. Когда Чёрчилль получал элитарное образование в военной школе и постепенно приобщался к британской политике, Сталин учился в церковной школе, а потом изучал марксизм и грабил банки.
В 1919 году Черчилль становится секретарем по делам войны в правительстве Ллойда Джорджа, а Сталин – членом Политбюро по делам национальностей. Начиная с этого времени, оба начинают политическую карьеру. Пик политической деятельности Чёрчилля относится к 1940 году, когда он становится премьер-министром Великобритании и лидером консервативной партии. Сталин же достиг пика своей карьеры еще раньше, после смерти Ленина становится неограниченным диктатором России. Как с огорчением сказала его мать, ее сын стал не священником, о чем она мечтала, а русским царем.
Интерес друг к другу возник только в 30-х годах. Известно, что когда леди Астор посещала в Кремле Сталина, он спросил ее о ведущих английских политиках. Она назвала Чемберлена, как «человека на подъеме». Сталин спросил: «А как Чёрчилль?». Леди Астор ответила: «Чёрчилль? О, это конченый человек».
Чёрчилль много писал о России еще до Октябрьской революции, но больше всего он писал о советской России. Его инстинктивно пугала эта страна, с ее гигантскими размерами, огромной, бесконтрольной централизацией государственной власти, самой многочисленной армией в мире. Чёрчилль был непримиримым врагом большевизма. Он поддерживал интервенцию английских войск на территорию большевисткой России.
Чёрчилль еще в молодости много писал о деятелях русской революции и контрреволюции. Он опубликовал большую статью о Борисе Савинкове, рецензию на письма Ленина. О последнем он говорил, что “это был человек, который разрушил свою страну и мечтал, чтобы все другие страны достигли такой же степени нищеты.” Не вызывал его симпатии и Троцкий, которого он называл хорошим организатором, но считал, что он “никогда не был большевиком, так как всегда был против всякой власти вообще.” [2] Русский большевизм вызывал у Чёрчилля ужас, как попрание прав личности и собственности. “В России, - говорил он, - человека называют реакционером, если он протестует против кражи его собственности, убийства его жены и детей.”[3] В последующем, говоря о Homo soveticus, он называл его “расчетливым, жестоким человеком, официально отлученном от христианской этики и атлантической концепции человеческой личности и свободы.”(Commons, January 23, 1948).
Чёрчилль был консервативным мыслителем и политическим деятелем. Всю жизнь он был противником большевизма и коммунизма. Он считал, что большевизм - это система, уничтожающая частную собственность, личность и провозглашающая государственный терроризм. Он видел в нем зло, которое распространяется по всему миру, в том числе и в Англии. “Моя ненависть к большевизму и большевикам основана не только на неприятии их неразумной экономической системы и абсурдной доктрины, отрицающей равенство. Моя позиция возникает из отрицания кровавого и разрушающего терроризма, который большевики практикуют в каждой стране, в которую они вторгаются.”(Commons, July 8, 1920). Черчилль считал, что большевизм - это не только политика, это болезнь со всеми признаками чумной заразы. Необходим длительный период после заболевания, чтобы люди могли восстановить свое здоровье, когда свет разума вновь постепенно засветится в их глазах.
В последующем Чёрчилл перенес свою критику большевизма на коммунизм. Он не делал большого отличия между коммунизмом и фашизмом, считая, что обе эти системы авторитарны, антидемократичны и разрушают принципы европейской цивилизации. Цивилизация, по его мнению, предполагает три необходимые момента: свободу, комфорт и культуру. На выступлении в Лондонском университете в 1939 году он говорил: “Цивилизация предполагает свободу критики правительства, свободу печати и выступлений, свободу религиозных верований, отсутствие расовых преследований, юридическую законность и справедливость.” (Commons, May 19, 1939). Ничего этого в советской России не было.
Сопоставляя социализм и капитализм, Чёрчилль отдавал несомненное предпочтение последнему. “Прирожденный порок капитализма, - писал он, - это неравномерное распределение богатства, тогда как прирожденная добродетель социализма - это равномерное распределение нищеты.”(Commons, Oct. 22, 1945). Социализм, как политическая доктрина, исходит из философии бедности, он может осуществить идею равенства только в условиях нищеты. По его словам, “социализм - это философия несостоятельности, кредо невежественности и евангелие зависти” (Commons May 28, 1948).
Чёрчилль стоял на антибольшевистских позициях и был враждебен России вплоть до 30-х годов. Но затем перед ним появился еще более агрессивный противник – немецкий фашизм. Начиная с этого времени, он начинает менять свою политическую ориентацию. Об этом он сам с предельной откровенностью признался в речи на ланче в Советском посольстве в 1938 году, организованном И. Майским. «Двадцать лет назад я со всей моей энергией сражался против коммунизма, потому что считал его идею мировой революции величайшей опасностью для Британской империи. Но теперь коммунизм не представляет такой опасности для нас. Напротив, в наши дни величайшей опасностью для Британии становится немецкий нацизм с его идеей мировой гегемонии Берлина. Поэтому в настоящее время я посвящаю всю свою энергию борьбе с Гитлером… Теперь мы и вы идем одной дорогой. В этом заключается причина, почему я являюсь сторонником тесной кооперации между Англией, Франций и СССР».[4] В последующем этот триумвират был изменен на Англию, СССР и США, этой «великой Тройке», которая была представлена Чёрчиллем, Рузвельтом и Сталиным.
К 1939 году относится еще одна оценка Чёрчиллем России и русской политики. Это было связано с его известным, ставшим символическим, замечанием о «загадочности» России. Обычно эта оценка приводится вне контекста, на самом деле Чёрчилль высказал ее в выступлении по лондонскому радио 1 октября 1939 года по вполне конкретному поводу, в связи с началом второй мировой войны и оккупации фашистской Германией Польши. «Россия преследует политику, основанную на собственных интересах. И русская армия стоит на границе, чтобы сохранять безопасность Росии против нацистской угрозы. Я не могу предсказать действий России. Она - загадка, завернутая в тайну и погруженная в мистерию”( It is a riddle wrapped in mystery inside an enigma). Но быть может, ключ все-таки существует. Этот ключ – национальные интересы России…»[5]
Сам Чёрчилль потратил много времени и усилий, чтобы разгадать загадку России. Но его личные отношения со Сталиным тоже составляют загадку, многое в них остается все еще неясным, требующем переосмысления и обсуждения.
Личные отношения между Сталиным и Чёрчиллем продолжались четыре года. За это время Чёрчилль дважды побывал в Москве, в августе 1942 и в октябре 1944 года. Кроме того, они встречались на Тегеранской (ноябрь-декабрь 1943) и Ялтинской (февраль 1945 г.) конференциях. Чёрчилль и Сталин не только встречались, но и находились в постоянной переписке.
В этих отношениях были свои подъемы и падения. Первым шагом было личное письмо Чёрчилля к Сталину, написанное в июне 1940 года. Второе письмо, в котором содержалось предупреждение о концентрации немецких войск на юге Польше и готовящемся нападении на СССР. Сталин ответил на первоеписьмо и игнорировал второе.
Тем не менее, предостережения Чёрчилля оправдались, и в 1941 году немецие войска вторглись на территорию СССР. На следующий день после вторжения Чёрчилль выступил по радио со следующей речью. «Я был последовательным оппонентом коммунизма в течении последних двадцати четырех лет. Я не откажусь ни от одного слова, которые я тогда высказал. Но все это утрачивает смысл на фоне того, что сегодня происходит. Мы должны оказать всяческую помощь России и русскому народу… Опасность для России есть наша опасность и опасность для США. Борьба русских за их свободу и их родной дом есть основа для свободы человека и свободы людей на четверти земного шара».[6]
На Западе были сторонники того, чтобы встать в стороне и смотреть, как Гитлер и Сталин, два диктатора, уничтожают друг друга. Чёрчилль категорически отвергал такую позицию, считая, что эта война решает судьбу России и что русские будут сражаться до конца. 26 мая 1942 года в Лондоне был подписан англо-советский договор о союзничестве на 20 лет. Это положило основу для личных встреч Чёрчилля и Сталина.
Первая встреча состоялась в августе 1942 года. Чёрчилль предлагал встретиться на юге СССР, но Сталин пригласил его в Москву, и Чёрчилль принял это приглашение. На многочисленных встречах, которые происходили ежедневно, речь шла об открытии Второго фронта. Сталин настаивал на его скорейшем открытии, Чёрчилль пытался доказать, что Англо-Американская высадка в Северной Африке является своеобразным Вторым фронтом, тогда как высадка во Франции должна быть отложена. Эти встречи и беседы проходили довольно нервозно, и Чёрчилль даже хотел улететь на день раньше. Тем не менее, начало личным отношениям было положено.
Открытие Второго фронта стало предметом обсуждения на Тегеранской конференции, которая состоялась с 27 ноября по 1 декабря 1943 года. Здесь впервые лицом к лицу встретилась вся великая Тройка: Сталин, Рузвельт и Чёрчилль. Это было важнейшее событие в мировой дипломатии и стратегии Второй мировой войны. Помимо Второго фронта и военных планов на конференции обсуждалось послевоенного устройство мира. Чёрчилль отстаивал право Польши присоединения к западному миру после войны, но осуждение польского вопроса так и не завершилось. В результате 1-го декабря была принята Декларация, которую подписали все три лидера.
В период между Тегеранский и Ялтинской конференцией, который занял 14 месяцев, отношения между Сталиным и Чёрчиллем интесифицировались. Предметом обсуждения по-прежнему была судьба Польши, а также границы влияний в Восточной Европе и на Балканах.
В октябре месяце Чёрчилль вторично приезжает в Москву и проводит здесь десять дней. На этот раз он чувствует себя здесь более уверенно, тем более, что Сталин явно благоволит своему гостю. Он сопровождает его в Большой театр, присутствует на ланче в Британском посольстве (чего никогда не делал до тех пор), провожает его в аэропорт. Чёрчилль уезжает из Москвы явно довольный и пишет Сталину благодарственное письмо от имени «друга и товарища по войне».
Завершающим моментом в личных отношениях Сталина и Чёрчилля была их встреча на Тегеранской конференции. Здесь Чёрчилль, в противовес позиции Сталина и Рузвельта, предложил, чтобы Франция имела свою зону в окупированной Германии. Рузвельт, который возражал против участия генерала де Голля в конференции, со скрипом принял это предложение. «Англичане - особый народ, - съязвил Рузвельт, - они хотят съесть пирог и одновременно иметь его». Спорный характер имели и обсуждения многих других проблем послевоенного устройства.
Тегеранская конференция выявила не столько солидарность представителей трех великих держав, сколько их разногласия. «Большой альянс» трех стран-союзниц продолжался до тех пор, пока существовал общий враг. Когда фашизм был разгромлен, начались осложнения между членами альянса, различия в их позициях. Рузвельт советовал Чёрчиллю не педалировать польскую проблему. В письме к нему еще в марте 1942 года писал, что он «управляет Сталиным лучше, чем ваш Форейн оффис или мой Стейт департмент».
Отношения между членами «великой Тройки» были напряженными. Каждый из них боялся, что остальные двое сговорятся друг с другом за его спиной. Отношения между Сталиным и Чёрчиллем усложнялись тем, что Сталин никогда не доверял англичанам и отрицательно относился ко всему английскому, тогда как «американскую деловитость» он признавал и предлагал соединить ее с русской предпримчивостью. Сталин считал Чёрчилля неуступчивым, говорил, что «когда Рузвельт достает из кармана рубль, то Чёрчилль вынимает только копейку». Он же, по словам Миколайчика, сказал : «Черчилль не доверяет нам, и следовательно, мы не можем доверять ему».
Исайя Берлин, написавший книгу “Чёрчилль в 1940 году”, показал в ней различие позиций Чёрчилля и Рузвельта в отношении к Советскому Союзу. “Рузвельт был заинтригован русским сфинксом, Чёрчилль инстинктивно отшатывался от своего союзника и его неприятных атрибутов. Рузвельт полагал, что он сможет улестить Россию и даже помочь ей превратиться в великое общество, которое поразит человечество; Чёрчилль же оставался скептикoм.”[7]
Встречаясь со Сталиным, Чёрчилль впоследствии дал описание своего представления об “отце народов”. Быть может, это представление менялось, но в 1942 году Чёрчилль дал следующий портрет Сталина. “Это сильная, выдающаяся личность, обладающая неистребимой смелостью и волей, человек прямой и даже жесткий в разговоре. Кроме того, он обладает чувством юмора, который чрезвычайно важен для людей всех национальностей. Он оставил у меня большое впечатление глубокой, холодной мудрости и совершенным отсутствием всяческих иллюзий.” (Common, Sept. 8, 1942).
Несомненно, Чёрчилль прав, когда он говорит о жесткости Сталина и отсутствия у него всяких иллюзий и, можно было бы добавить, какой-либо веры в человека. Но в целом похоже, что Чёрчилль переоценил Сталина, принял его позу за проявление характера, верил его обещаниям.
Впрочем, он был убежден в двуликости Сталина. В 1943 году Чёрчилль говорил, что существует не один, а два Сталина. «Один относится ко мне сердечно, но второй Сталин – это мрачная фигура, с которой мы должны считаться».
Робин Эдмондс в статье «Чёрчилль и Сталин» пишет об отношениях между этими людьми: «Чёрчилль говорил, что он ухаживал за Сталиным, как молодой человек ухаживает за девушкой. В действительности, его отношения к Сталину колебались. С одной стороны, Чёрчилль восхищался чертами характера Сталина – памятью, подобной компьютеру (он никогда не брал с собой на конференции заметки), четкостью в аргументации, его способностью перестроить свое настроение, его техникой балансирования между грубостью (которую отмечал у него Ленин в своем завещании) и шармом. Он был гостеприимным хозяином. Поэтому в начале 1944 года он говорил, касаясь споров о советско-польских отношениях, что если бы он обедал со Сталиным раз в неделю, то «не было бы никаких проблем». Но с другой стороны, для него, как для англичанина, который поднялся до решения судеб Европы, самым главным был баланс сил в послевоенной европейской политике. И когда Вторая мировая война подходила к концу, в сознании Чёрчилля начала доминировать устрашающая перспектива остаться в Европе наедине с русским медведем».[8]
Об отношении Сталина, Чёрчилля и Рузвельта, трех великих личностей, которые определяли судьбу Европы после разгрома нацистской Германии, написано много исследований. Среди них следует выделить обстоятельную работу Герберта Фейлса “Чёрчилль, Рузвельт, Сталин”.[9] Большую ценность имеют также личные наблюдения очевидцев, которые участвовали во встречах представителей трех великих держав. В этом смысле большой интерес представляют воспоминания Эвирела Гарримана, бывшего американского посла в Москве, который присутствовал на Тегеранской и Ялтинской конференциях. Кстати, о последней он написал статью “Как мы выиграли войну и утратили мир”.
В последующем Гарриман опубликовал свои воспоминания в книге “Специальный посланник Чёрчилля и Сталина”, в которой он рассказывает о своих встречах с этими двумя представителями расколотой на два мира Европы. Он так же, как и Чёрчилль, нарисовал портрет Сталина, который представляет, на наш взгляд, манихейскую картину противоборства добра и зла. “Те, кто не знали Сталина лично, видят в нем только тирана. Мне пришлось видеть другую сторону его личности - высокую интеллектуальность, фантастическое знание деталей, проницательность и неожиданную восприимчивость, которую он демонстрировал во всяком случае в период войны. Я обнаружил, что он был более информирован, чем Рузвельт, что он был более реалистичен, чем Чёрчилль. В определенном смысле, он был наиболее эффективным военным лидером. Конечно, в то же время он был убийцем и тираном. Я должен был признаться, что для меня Сталин останется самой загадочной и противоречивой личностью. Таким я знал его и оставляю истории окончательное суждение о нем.”[10]
В то же время Гарриман имел возможность наблюдать Чёрчилля на разных стадиях его общения с советской политической машиной, с Молотовым и самим генералиссимусом Сталиным. Эйфория победителей нацизма, которые поделили Европу на сферы влияния, вскоре сменилась недоверием и политикой “холодной войны”. Начало этой войне объявил Чёрчилль, который в своей знаменитой речи в Фултоне в 1946 г. объявил, что “железный занавес” спускается над Европой, деля ее на две части от Шетцина на Балтике до Триеста на Адриатике. (Правда, термин «железный занавес» Чёрчилль употребил еше раньше, в телеграмме Трумэну от 12 мая 1945 года).
Гарриман описывает свою беседу с Чёрчиллем незадолго после речи в Фултоне. “Чёрчилль был очень мрачен и говорил, что русские должны понять, что если они не остановят свою экспансию, они встретятся с силой. Он был согласен с моей точкой зрения, что мы имеем дело не только с русскими, как определенной национальной целостностью, но с некоторым мистическим миссионерством. Говоря о советских русских, он отмечал, что они не понимают таких понятий, как “честность”, “благородство”, “доверие”, “истина” и более того - придают им негативное значение.”[11]
Несмотря на свою довольно высокую оценку личности Сталина, Гарриман отдавал несомненное моральное и политическое предпочтение Чёрчиллю, в котором он видел реальное воплощение политики “честной игры”. Об этом свидетельствует следующий эпизод его воспоминаний о Сталине и Чёрчилле. Как рассказывает Гарриман, Сталин на Ялтинских переговорах постоянно пил из большого стакана. Когда Гарриман спросил, что он пьет, Сталин ответил - водку. Однако, когда все покинули комнату переговоров, Гарриман остался один и украдкой попробовал из сталинского стакана - это было обыкновенное столовое вино. Эта история дает основание Гарриману сделать вывод: “Сталин всегда блефовал, настоящим джентльменом был только Чёрчилль”.
Сегодня ушли в прошлое политические баталии в Британском парламенте, о вкладе Чёрчилля в Британскую политику пишут историки. Но Чёрчилль, помимо своих книг, оставил о себе память не только как политик, но и как писатель, художник, картины которого в 1947 году выставлялись в Королевской академии художеств (рецензию на эту выставку писал историк искусства Эрнст Гомбрих), основатель кембриджского колледжа, который носит его имя. В личности Чёрчилля поражает прежде всего его энергия и работоспособность. Он мало спал, ему было достаточно несколько часов для сна, все остальное время он посвящал работе. Чёрчилль написал много книг, среди которых “Река войны” (1899), “Мировой кризис” (1931), “Мальборо: его жизнь и эпоха” (1938), автобиографию “Моя ранняя жизнь” (1930), шеститомную «Историю второй мировой войны» (1948-54), четырехтомную “Историю англоязычных народов”(1956-58). В 1953 году Чёрчилль получает Нобелевскую премию по литературе «за высокое мастерство произведений исторического и биографического характера, а также за блестящее ораторское искусство».
Жизнь и работы Уинстона Чёрчилля - прекрасный образец достоинств английского характера и верности английской традиции. В конце 2002 года телевидение БиБиСи провело опрос зрителей о том, кто лучший из британцев всех времен. В десятку лучших попали Уильям Шекспир, королева Елизавета, Исаак Ньютон, Оливер Кромвель, Чарльз Дарвин, принцесса Диана. Но первым оказался все-таки Уинстон Чёрчилль. Для англичан он и сегодня остается выдающимся соотечественником.
В отличие от этого Сталин для современников предстает как наиболее загадочная фигура, как зловещий образ диктатора, для которого гибель миллионов людей была лишь несущественной деталью в его политической игре, которую он считал глобальной марксистской стратегией.
1. Churchill and Stalin. Anglo-Russian Seminar held at Foreign & Commonwealth Office on Friday 8 March, 2002
2. Статьи о России и Советском Союзе собраны в Архиве Чёрчилля. Статьи «Russia and Germany”, “Lenin’s Letter” находятся под шифром: v.1, 8/36, статьи «Trotsky», «Boris Savinkov» - v.1, 8/232
3. Выступление в Палате общин 5 ноября 1919, в последующем - Commons
4. Документы внешней политики СССР. Политиздат, т. ХХ I, документ 103
5. См. Churchill. Ed. by Blake and Louis. Oxford. 1993, p. 312
6. Ibid, p. 313
7. Churchill. Ed. by M. Gilbert. 1967, New Jersey, p. 151
8. Edmonds, Robin. Churchill and Stalin \\ Churchill. Ed. by Blake and Louis, p.326
9. Feils, Herbert. Churchill, Roosevelt, Stalin. Princeton, 1967
10. Harriman, Averell. The Special Envoy to Churchill and Stalin. 1941-1946. P. 535-536
11. Ibid., p. 549
