Издательства «Иностранка» и «Азбука-Аттикус» представляют роман известного южноафриканского писателя Джона Кутзее «Поляк» (перевод Марины Клеветенко).
Впервые на русском — новейший роман прославленного Джона Максвелла Кутзее, дважды лауреата «Букера» и лауреата Нобелевской премии по литературе, «последнего из наших великих писателей» (Nation), знаменитого автора таких романов, как «Бесчестье» и «В ожидании варваров», а также автобиографической трилогии «Сцены из жизни провинциала». Беатрис — моложаво-грациозная дама из Барселоны, мать двоих детей, жена банкира, активная участница Концертного Круга меломанов. Однажды Концертный Круг приглашает выступить в Барселоне польского пианиста Витольда, в фамилии которого столько букв «ч», что никто не может ее выговорить и все называют его просто поляком. Он «известный интерпретатор Шопена, впрочем достаточно своеобразный: его Шопен ничуть не романтик, напротив, он строг, Шопен как наследник Баха». Поначалу Витольд не производит на Беатрис особого впечатления, а вот она на него — еще какое. Но как донести свои истинные чувства на языке, который тебе не родной?..
Предлагаем прочитать фрагмент романа.
По словам Маргариты, поляк — «действительно выдающийся пианист». Ей довелось посетить его концерт в Париже. Может быть, между этими двумя что-то было? И, организовав его визит в Барселону, Маргарита в последнюю минуту струсила? Или мужу наконец надоело и он выставил ей ультиматум? И ее «заболела» следует понимать именно так? Зачем все усложнять?
И поэтому теперь ей придется ублажать незнакомца! Нет никаких оснований полагать, что он знает испанский. А что, если он и английским не владеет? Или из тех поляков, что изъясняются по-французски? Среди завсегдатаев Круга по-французски говорят только супруги Лесински, Эстер и Томас; Томасу за восемьдесят, и он очень сдал. Вряд ли поляк ожидает, что вместо энергичной Маргариты ему подсунут дряхлых Лесински.
Предстоящий вечер ее не радует. Что за жизнь у бродячих артистов, думает Беатрис. Аэропорты, отели — разные, но все на одно лицо; устроители концертов, под которых приходится подлаживаться, — разные, но тоже на одно лицо: восторженные дамочки средних лет, сопровождаемые изнывающими от скуки мужьями. Достаточно, чтобы загасить любую искру, если она еще теплится.
Хорошо хоть она не собирается им восторгаться. Или болтать без умолку. Если после концерта он захочет погрузиться в угрюмое молчание, она составит ему компанию.
Организовать выступление, проследить, чтобы все прошло гладко, — дело нелегкое. С обеда она в концертном зале, подбадривает персонал (по опыту она знает, их старший не особенно расторопен), ставит галочки напротив пунктов плана. Так ли необходим план? Нет. Но вниманием к деталям Беатрис докажет, что обладает усердием и компетенцией. По сравнению с ней поляк покажет себя непрактичным и непредусмотрительным. Если подсчитывать добродетели, то у поляка бóльшая их часть расходуется на музыку, а на взаимодействие с окружающим миром остается всего ничего; она же расходует свои добродетели равномерно, во всех направлениях.
На рекламных снимках мужчина с резким профилем и копной седых волос смотрит вдаль. К снимкам прилагается биография: Витольд Вальчукевич родился в 1943 году, на сцене дебютировал в возрасте четырнадцати лет. Перечисляются его награды, некоторые записи.
Она гадает, каково это — родиться в 1943 году в Польше, в разгар войны, когда нечего было есть, кроме супа из капусты и картофельных очистков? Дает ли это задержку в физическом развитии? А как насчет характера? Повлияло ли на Витольда В., на его кости, на его дух голодное детство?
Ребенок, плачущий в ночи, скулящий от голода.
Она родилась в 1967 году. В 1967-м никому в Европе не приходилось хлебать суп из картофельных очистков — ни в Польше, ни в Испании. Она никогда не голодала. Никогда. Благословенное поколение.
Благословенны и ее сыновья. Из них вышли энергичные молодые мужчины, самостоятельно торящие путь к жизненному успеху. Если им и случалось плакать ночью, то лишь из-за того, что натер подгузник, или просто из вредности, но никак не от голода.
В стремлении к успеху ее сыновья пошли в отца, не в мать. Их отец определенно многого добился в жизни. А что до матери — сразу и не скажешь. Достаточно ли произвести на свет двух упитанных и сильных особей мужского пола?
Она умна, хорошо образованна, начитанна, образцовая мать и жена. Однако никто не воспринимает ее всерьез. Как и Маргариту. Как и остальных женщин из их Круга. Светские дамы — предмет насмешек. Легко смеяться над их благими делами. Они и сами не прочь над собой посмеяться. Какая нелепая судьба! Могла ли она догадываться, что ее ждало?
Возможно, поэтому Маргарита решила заболеть именно сегодня. ¡Basta! Хватит благотворительности!
Ее собственный муж держит дистанцию от ее Концертного Круга. Он верит в разделение сфер. Ее сфера деятельности должна принадлежать только ей.
Они с мужем больше не близки. Когда-то они вместе учились в университете; он был ее первой любовью. В те давние дни их было друг от друга не оторвать. Эта ненасытность не исчезла после рождения детей. Но в один прекрасный день все закончилось. Его к ней больше не тянуло, ее не тянуло к нему. Тем не менее Беатрис осталась ему верна. Мужчины флиртуют с ней, она уклоняется, но не потому, что ей неприятны их заигрывания, — она еще не готова к шагу, сделать который может только она, к шагу между «нет» и «да».
Она впервые видит поляка во плоти, когда он выходит на сцену, кланяется и усаживается за «Стейнвей».
Родился в 1943 году, сейчас ему семьдесят два. Легок на подъем и не выглядит на свои годы.
Ее поражает его рост. Поляк не только высокий, но и крупный, грудь выпирает из-под фрака. Когда он нависает над клавишами, то похож на огромного паука.
Трудно вообразить, что эти ручищи способны извлечь из клавиатуры что-то нежное и кроткое. Однако они справляются.
Нет ли у пианистов-мужчин врожденного преимущества перед женщинами? У женщины такие руки смотрелись бы нелепо.
Раньше она не придавала большого значения рукам — послушным слугам, которые трудятся во благо хозяина, не прося оплаты. В ее руках нет ничего особенного. Руки женщины, которой скоро исполнится пятьдесят. Иногда она прячет их. Руки выдают возраст, как и шея, и складки подмышками.
Во времена ее матери женщина еще могла появляться на публике в перчатках. Перчатки, шляпки, вуали — последние следы ушедшей эпохи.
