Десятилетие адаптации

"Полит.ру" публикует статью кандидата социологических наук, старшего научного сотрудника Института комплексных социальных исследований РАН Ирины Поповой — "Десятилетие адаптации", опубликованную в  журнале "Свободная мысль" (№7 за 2005 год ). Как россияне оценивают десятилетие реформ? Какую часть от населения составляют "адаптанты", а какую - "проигравшие"? Ирина Попова исследует социологию и факторы адаптации к революционным переменам 90-х.

Относительная стабилизация начала XXI века, казалось бы, определила ниши и стратегии адаптации населения к последствиям радикальных перемен, проходивших на всем протяжении 1990-х. Однако события последнего времени и ожидание новых потрясений в связи с социальными реформами несут реальную угрозу тому «консенсусу власти и населения», который формировал модель выживания, хоть не имеющую перспектив, но дававшую возможность людям, брошенным на произвол судьбы, формировать новые способы существования. Нарушение этого баланса ведет к новому обострению адаптационных проблем.

Эмпирические данные, полученные в ходе исследования ИКСИ РАН *, дают представление о процессах формирования адаптационных моделей, дифференцированных по социальным группам, и возникновения качественно различных типов осваивания и созидания нового социально-экономического пространства российского общества.

Общие тенденции

Исследование зафиксировало достаточно благоприятный фон общественных настроений относительно итогов трансформационных процессов: в 2004 году он характеризовался позитивным сдвигом соотношения проигравших и выигравших от реформ, проводимых с 1992 года. Надо подчеркнуть, что главный фактор, изменивший эту картину — выход во «взрослую жизнь» новых поколений, выросших на протяжении 1990-х. В основном именно в силу этого за последние шесть лет стало в полтора раза меньше тех, кто считает себя в большей степени проигравшими. Причем произошло это уменьшение не за счет расширения групп выигравших или тех, кто нейтрален в оценке баланса выигрыша и проигрыша, а в результате более чем двукратного увеличения группы затрудняющихся дать конкретные оценки. Такая ситуация стала возможной именно благодаря ответам молодых людей. Среди считающих себя проигравшими удельный вес молодых возрастных когорт значительно ниже, а затруднившихся с ответом — значительно выше, чем в старших когортах (см. Таблицу 1).

Возрастной фактор — один из главных и в разделении населения по типам адаптации к произошедшим переменам. В нашем исследовании в качестве критерия адаптированности были приняты самооценки характера приспособления, на основе которых было выделено пять различных групп. При этом принимались во внимание два аспекта: 1) самооценка завершенности процесса адаптации с тем или иным «социальным знаком» и 2) характер и содержание этого процесса (от принципиального, декларативного нежелания приспосабливаться до множественной занятости и использования иных новых возможностей).

Для сравнения были использованы также данные репрезентативных опросов ВЦИОМ, в ходе которых такой вопрос задавался на протяжении ряда лет (см. Таблицу 2). Очевидны тенденции уменьшения ряда групп с «понижающим» типом адаптации, стабилизация и рост групп с «повышающим» типом.

В общих чертах варианты 1, 3 и 4 рассматриваются как понижающая адаптация, вариант 5 — как повышающая (см. Ю. Левада. От мнений к пониманию. М. 1998).

В ситуации 2004 года наименьшими по численности оказались противоположные группы. Один полюс составляли дезадаптанты — те, кто так и не смог приспособиться к нынешней жизни и произошедшим переменам (8,3 процента), другой — «успешные» (8,5 процента). Между ними располагались следующие группы:

• «выживающие» (18,5 процента) — те, кто, судя по их ответам, свыклись с отказом от привычного образа жизни и необходимостью ограничивать себя в большом и малом;
• «стабильные» (16,8 процента) — ответившие, что продолжают жить, как раньше, и для кого ничего особенно не изменилось;
• «активные» (19,6 процента) — те, кто ответил, что приходится «вертеться», браться за любое дело, лишь бы обеспечить себе и детям терпимую жизнь.

Сходство по основным характеристикам, прежде всего возрастным и поведенческим, позволило выделить три укрупненных группы по уровню адаптации (см. Таблицу 3).

Низкий уровень адаптации объединил две первые группы (дезадаптантов и «выживающих»). В основном это представители старших поколений (около половины этих групп составляют люди пенсионного возраста), в целом не приспособившиеся к изменившимся условиям или приспособившиеся с большим трудом и значительными потерями в привычном образе жизни.

Средний уровень адаптации с известной долей условности объединил две группы («стабильные» и «активные»), сходные между собой главным образом по возрастным и профессиональным характеристикам, — здесь равномерно представлены средние возрастные когорты, работники среднего уровня квалификации. Объединяет их также то, что они не дали финальных оценок результатам процесса своей адаптации (одни его просто «не замечают», другие находятся в постоянном процессе экстенсивного приспособления). В то же время способы поведения в обеих этих группах резко отличны. В одном случае кажется, будто положение, образ жизни не меняются, и, следовательно, не прилагается никаких усилий сверх обычных; во втором — это активная деятельность «на разрыв», которая, однако, не привела к ощутимым результатам.

Особняком стоит немногочисленная группа высокого уровня адаптации («успешные»). С одной стороны, она близка к двум группам среднего уровня по возрастной структуре; с другой — по поведенческим и мировоззренческим характеристикам удивительно сходна с группой молодых людей. Поэтому в ряде случаев мы будем обращаться к сравнению этой группы не только с другими адаптационными группами, но и с группой молодых людей, в силу возраста не имеющих опыта вынужденного приспособления к изменившимся социальным условиям (обозначим ее как «новое поколение»).

Факторы адаптированности

Оценка того или иного уровня адаптированности тесно связана с общими самооценками «вписанности» в новые условия. По количеству позитивных оценок своего выигрыша от реформ, проводимых с 1992 года, с многократным разрывом лидирует группа «успешных» — 36,8 процента ответивших; в группе дезадаптантов такую оценку не дал никто, а в средних группах ее уровень не превышает 10 процентов.

У этих самооценок весьма солидная материальная основа. «Успешные» значительно оптимистичнее других оценивают различные стороны своей жизни и, прежде всего, свою материальную обеспеченность (что подтверждают и данные о среднедушевом доходе, по которым эта группа значительно отрывается от других), а также возможности питаться, одеваться, отдыхать в период отпуска. Соответственно, более позитивны оценки различных сторон повседневной жизни: состояния здоровья, отношений в семье, возможностей общения с друзьями, проведения досуга, а также различных сторон профессиональной и образовательной деятельности.

Отметим, что по оптимизму в отношении многих сторон своего бытия к высоким оценкам, даваемым в группе «успешных», приближается группа «стабильных».

Основанием для оптимизма «успешных» служит значительно более высокая оценка в этой группе динамики своего материального положения: по сравнению со средними группами здесь вдвое выше оценки как улучшения своего положения за последние три года, так и перспектив дальнейшего его улучшения в ближайшие три года. Общая уверенность в благоприятном будущем сближает самоощущение «успешных» с группой «нового поколения» (соответственно 66,7 и 60,5 процента положительных оценок).

Позиция в профессионально-должностной структуре

Для всех групп характерен довольно высокий уровень профессиональной идентичности, или ощущения общности с людьми своей профессии, что можно считать общей чертой и советского, и постсоветского социумов. Профессиональная принадлежность всегда была основным маркирующим признаком включенности человека в жизнь общества. Этот идентифицирующий признак устойчиво действовал на протяжении последних шести лет, а в сравнении с 1992 годом даже вырос в оценках людей. Высокий уровень ощущения профессиональной принадлежности характерен для всех группах, включая «новое поколение» (см. Таблицу 4).

Однако в реальности люди могут, во-первых, вкладывать в понятие профессиональной идентичности разный смысл, а во-вторых, совершенно по-разному использовать те возможности и ресурсы, которые дает им профессиональная деятельность. Эти способы во многом определяют те или иные модели адаптации и их эффективность. Основную роль здесь играют уровень образования и позиция в профессионально-должностной структуре.

Наиболее высокий уровень образования характеризует «успешных» — по сравнению с другими группами среди них в полтора раза больше людей с высшим образованием, высок и уровень имеющих среднее специальное образование. Неуспешные группы отличаются более высокой долей людей, имеющих неполное среднее образование (10-12 процентов). В целом группы низкого и среднего уровня адаптации объединяет сходная структура уровня образования: преимущественно среднего специального и общего среднего. Понятно, что высокое фундаментальное образование — один из факторов, позволяющих занять выигрышные позиции на рынке труда.

Однако более прочное положение «успешных» базируется и на культурном (соответственно, и социальном) капитале их родителей. Так, отцы «успешных» вдвое чаще имели высшее образование, чем отцы дезадаптантов и «активных», тогда как неполное среднее образование получили почти 50 процентов отцов представителей обеих неуспешных групп (при среднем уровне в опросе — 27 процентов). Схожими были и характеристики образования матерей.

В средних группах уровень образования родителей был выше у «стабильных» (тех, кто отметил, что для него ничего особенного не изменилось) по сравнению с теми, кто вынужден «вертеться» («активными»). В целом для трудоактивных групп сам фактор родительского образования служит довольно устойчивой опорой в изменяющихся условиях.

Резко выделяет группу «успешных» и высокий уровень в ее составе предпринимателей (см. Таблицу 5).

Если в целом предприниматели составляют лишь около 3 процентов населения страны, то в группе «успешных» — 20,5 процента. Больше здесь и руководителей разного уровня. Властный ресурс, лежащий в основе профессионально-должностной позиции, вообще разительно отличает эту группу от других. И хотя ее представители чаще всего руководят сравнительно небольшими коллективами (до 10 и до 50 человек), потенциал и масштабы их личного влияния на дела предприятия достаточно велики (см. Таблицу 6).

Принадлежность к другим профессиональным группам не столь значима для успешности адаптации. Так, специалисты с высшим образованием распределены во всех группах равномерно. Средний уровень адаптации характеризуется и средним уровнем квалификации работников — в этих группах относительно высока доля высококвалифицированных рабочих (в полтора раза выше, чем в других). При этом среди «активных» довольно высок уровень самозанятых, а среди «стабильных» — учащихся и студентов. И, конечно, высокий уровень пенсионеров в группах низкого уровня адаптации лишний раз подтверждает, что пенсионный возраст, а, следовательно, незанятость (или неактивная занятость) — один из основных факторов плохого приспособления к изменившимся социальным условиям.

Еще один значимый фактор — форма собственности предприятий, на которых заняты опрошенные (см. Таблицу 7). Так, «успешные» несколько реже работают на государственных и муниципальных предприятиях и гораздо чаще — на новосозданных частных предприятиях, разительно отличаясь по этому показателю прежде всего от неуспешных адаптантов и значительно (в полтора — два раза) опережая группы среднего уровня.

Таким образом, успешная адаптация сегодня связана прежде всего с предприимчивостью (предпринимательской деятельностью), властными полномочиями и занятостью в частном секторе. Неуспешность адаптации во многом определяется самим фактом незанятости или неспособности к активной занятости. Незанятость (или неактивная занятость), характеризующая группы низкого уровня адаптации, сама по себе служит сильным фактором понижения социального положения, производным от возраста.

Профессиональная активность

Важную роль играют и механизмы, приводящие в действие профессионально-образовательные адаптационные ресурсы. Обращает на себя внимание общая нацеленность «успешных» в отношении ценностей качественного образования, профессиональной карьеры, интересной работы, возможностей заниматься любимым делом. Она заметно отличает их от других групп, которые изначально гораздо реже планируют добиться здесь хороших результатов.

Фактором успеха, судя по различиям в постановке жизненных целей и оценкам их достижения в группах адаптации среднего и высокого уровня, служат цели карьеры, получения престижной работы, открытия собственного бизнеса. Сама их первоначальная постановка приводит к существенному позитивному результату — в группе «успешных» почти в полтора раза чаще отмечают, что занимаются любимым делом и имеют интересную работу.

Стремление к достижению продуктивных целей, совершенствованию профессиональных навыков — отличительная черта «успешных», которая в гораздо больше степени сближает их с «новым поколением», чем с адаптантами среднего уровня. Так, навыками работы на компьютере обладают около двух третей «успешных» — примерно столько же, сколько в группе «нового поколения» и вдвое больше, чем в средних группах (а разрыв с группами низкого уровня адаптации превышает три раза). Вдвое чаще, чем в других группах, «успешные» имеют навыки работы с использованием иностранного языка, также почти совпадая в этом отношении с «новым поколением» (см. Таблицу 8).

Наиболее распространенными среди способов профессионального роста и пополнения запаса своих знаний и умений для всех групп были переподготовка по новой специальности (в том числе через получение второго образования) и дополнительное обучение по старой специальности. В то же время признаком успешных стратегий было усиленное самообразование (им занималась треть «успешных», что вдвое выше, чем в группах среднего уровня) и приобретение новых практических навыков в рамках новых видов и направлений работы (также треть «успешных»). Достаточно активные образовательные стратегии характерны для «активных», использующих любые возможности подработать, — в отличие от «стабильных».

Заметно разнятся источники материального благополучия и те или иные их комбинации. В группах низкой адаптации основными источниками дохода служат зарплата по основному месту работы и пенсия. В средних группах уровня адаптации зарплата по основному месту работы занимает большую часть структуры доходов, но к дополнительным заработкам «активные» прибегают вдвое чаще, чем «стабильные» (соответственно 32,7 и 14,9 процента). В группе «активных» уровень дополнительных доходов вообще наиболее высок, хотя их размер очевидно не ведет к существенному улучшению положения. Почти четверть (24 процента) «успешных» также прибегает к дополнительной занятости, но специфическим для этой группы источником служат доходы от собственного бизнеса, по уровню которых (22,8 процента) они лидируют среди всех групп населения.

Мировоззренческие установки

Различия в мировоззренческих установках оказались очень существенными и во многом формирующими глубину дифференциации разных групп по способам и перспективам адаптации. Иными словами, степень приятия или неприятия тех или иных ценностей и стереотипов в конце концов определяет и степень, и характер адаптации.

Наиболее очевидные мировоззренческие различия складываются по нескольким позициям.

Отношение к истории, к прошлому и современности страны

Определяющую значимость в адаптационных процессах имеют две основные установки: привязанность к прошлому, часто с идеализацией определенной исторической эпохи, или нацеленность главным образом на настоящее, с критическим отношением к тем или иным историческим эпохам и периодам. Первая чаще всего проявляется в группах низкой степени адаптации (особенно у дезадаптантов), вторая — в группе «успешных», и в этом сходной с «новым поколением» (см. Таблицу 9).

Для групп с низким уровнем адаптации по-прежнему живы идеалы и стереотипы прошлого; в отличие от них, «успешные» гораздо чаще идеализируют современную Россию. Такие характеристики, как «тяжелое экономическое положение», «страх», «кризис», «неуверенность в будущем», «социальная несправедливость», группы с низким уровнем адаптации приписывают современной России в несколько раз чаще, чем группа с высокими уровнем. Группы со средним уровнем адаптации демонстрируют и средний уровень подобных оценок. «Успешные» значительно отличаются от всех остальных (кроме «нового поколения») склонностью приписывать современной российской действительности такие качества, как «быстрое экономическое развитие», «жизнерадостность», «доверие между людьми», «возможности профессионального роста и карьеры, успехи в образовании». Описывая образ современной России, они гораздо чаще других говорили об ее «авторитете в мире», «успехах в науке и технике» и даже «мощной промышленности».

Установки в отношении общественного устройства

Здесь респонденты четко разделились на три группы в зависимости от уровня своей адаптации (см. Таблицу 10). «Новое поколение» едино с «успешными» в своем идеале общества индивидуальной свободы. Общество социального равенства — установка в основном слабоадаптировавшихся, однако вектор общественных предпочтений за последние шесть лет заметно смещается в сторону именно этого социального образца.

Ориентации на «западный» (индивидуализированный) или «российский» (коллективистский) тип общественных отношений вообще имеют фундаментальный дифференцирующий смысл для той или иной модели адаптации. С тем, что индивидуализм, либерализм и западная демократия не подходят россиянам и что для России важны чувство общности, коллективизм и жестко управляемое государство, согласны главным образом представители групп с низким уровнем адаптации (60-63 процента). В группах среднего уровня такое утверждение встретило поддержку уже менее чем у половины опрошенных (46-49 процентов), а в группах «успешных» и «нового поколения» — всего треть.

Различия в общественных ориентациях вытекают из различий в установках на социально-экономические условия осуществления человеческой деятельности. Это выбор между равенством возможностей для проявления способностей каждого и равенством доходов и условий жизни. Выбор в пользу первого равенства — выбор прежде всего «успешных», но его поддерживает и большинство в других группах, кроме дезадаптантов. Таким же образом распределяется приверженность ценности свободы.

Различные типы адаптационных практик формировались и на уровне личностных установок. Выбор между парами альтернативных суждений в различных адаптационных группах наглядно показывает удельный вес тех или иных «ценностных комплексов», лежащих в основе той или иной модели поведения (см. Таблицу 11). «Зеркальность» полученной картины — свидетельство поляризации моделей адаптации по ценностным установкам.

Группа дезадаптантов сдвигается в аутсайдеры по многим показателям ценностных установок, а группа «выживающих» часто оказывается ближе к средним оценкам. В группах среднего уровня адаптации «стабильные» нередко демонстрируют больший уровень единодушия с «успешными», особенно близки к ним в практических ориентирах и способах поведения «активные». «Успешные» проявляют довольно высокий уровень лояльности в отношении к органам власти разных уровней, средствам массовой информации, крупным банкам, предпринимателям, но к их оценкам достаточно близки и другие группы за исключением дезадаптантов, которые продемонстрировали наиболее высокую степень критичности.

Сама размытость границ между различными группами в этом отношении свидетельствует о наличии у них определенного потенциала для того, чтобы занять в дальнейшем более выгодные социальные ниши. Решающее значение здесь имеют благоприятные внешние условия.

Тенденция возникновения идентификационной общности проявляется в некоторых объединяющих различные адаптационные группы ценностных установках. Обобщенно их можно охарактеризовать как стремление к деидеологизированности, легитимизации, порядку, рост патриотических настроений. В то же время это говорит о завершении этапа развивавшихся более чем десятилетие процессов приспособления к социальным изменениям.

«Объединяющие зоны» проявляются, например, в восприятии некоторых конкретных исторических эпох. Так, наличие гражданских и политических свобод, уважения к церкви, равно как коррупции и взяточничества признаются большинством (около половины во всех группах) в качестве характеристики современной России; «кризис» ассоциируется с ельцинским временем; «мощная промышленность», «успехи в науке, образовании», «доверие между людьми» — преимущественно с брежневской эпохой и т.п.

Оценивая советское прошлое, большинство во всех группах солидарны в том, что в СССР испытывали чувство принадлежности к большому сообществу (при этом значительно чаще такое мнение встречается в группах с низкой адаптацией). Однако не менее очевидно стремление к деидеологизированности, освобождению или хотя бы дистанцированию от политического манипулирования. Недаром во всех группах высок уровень признания важности, первостепенности собственного благополучия и благополучия семьи. Альтернативное утверждение о том, что жить стоит только ради большой общей цели, которая бы всех объединила, собрало лишь от одной пятой до четверти сторонников во всех группах (кроме дезадаптантов, где их примерно треть; одновременно около четверти дезадаптантов полагают, что «КПСС обманывала всех людей нашей страны»).

Нередко сближаются различные группы и в ответах на вопрос о целях общенационального развития (см. Таблицу 12). Характерны тенденции этого сближения. Во-первых, общая динамика ответов за шесть лет показывает, что людей все меньше привлекает идеологическая риторика (и традиционная советская, и либеральная). Во-вторых, очевиден рост интереса к поиску таких новых объединяющих ориентиров, в которых было бы меньше идеологии и больше внимания к качеству жизни. Тенденции сближения различных адаптационных групп в отношении перспектив развития страны также отражают эту фиксацию на качественных аспектах бытия и его условиях. Приоритеты, объединяющие мнение всех групп, выстроились следующим образом: повышение качества жизни; наведение порядка во всех сферах жизни; создание равных возможностей для всех; прекращение процесса вырождения русской нации; усиление охраны здоровья населения; духовно-нравственное возрождение общества; превращение России в великую державу XXI века.

На первый план в качестве главной общественной цели выходит возможность легитимной, защищенной законом нормальной трудовой деятельности в стабильных условиях. Это может служить основным внешним условием успешной адаптации для всех групп (а не только специфической группы предпринимателей): неслучайно такие ценности, как равенство всех граждан перед законом и независимость суда, собрали большинство приверженцев во всех группах.

Наиболее эффективная адаптационная модель основана на активных предпринимательских (инновационных) стратегиях. Ее содержание — освоение новых возможностей, профессиональных знаний, постоянное самообучение и повышение профессиональных навыков, высокий уровень мотивированности к достижению целей профессиональной реализации. Основные мировоззренческие характеристики роднят носителей такой модели с молодым поколением, в силу возраста не имеющим специфического жизненного опыта приспособления к новой действительности. Близкая к идеалам западного индивидуализированного общества, эта модель реализуется той немногочисленной частью населения, которую отличают завершенность и перспективность адаптационных практик.

Наиболее массовые — но разные по эффективности — адаптационные модели построены либо на обычных практиках деятельности и достаточно прочных семейных и мировоззренческих ресурсах (плавная и органичная адаптация), либо на активном использовании дополнительных источников доходов. Второй из этих типов принято оценивать в качестве «понижающего» и лишенного прочных социальных перспектив. Однако на сегодняшний день именно такая адаптационная модель приводит к определенному результату, формируя социальные ниши и устойчивые способы поведения, нацеленного на будущее.

Во всяком случае, очевидно, что «риторика невыживания» сменяется в России на более конструктивные установки.

* Исследование проведено по заказу Фонда Эберта в июне-июле 2004 года (руководители М.К. Горшков, Н.Е. Тихонова). В его основу был положен методический инструментарий исследования, проведенного в 1998 году. Использована двухступенчатая модель выборки (Ф.Э. Шереги), выборочная совокупность составила 2500 человек и охватила 71 поселение разного типа в 24 субъектах РФ.