Электоральный ландшафт России

Новый электоральный переход?

Выборы в Государственную Думу 7 декабря 2003 года — юбилейные, подводящие итог пятнадцати годам с начала трансформации советской избирательной системы, и десяти — со времени введения действующей российской системы. За 1989-2003 годы страна прошла через десятки голосований, общероссийских, региональных и местных, выборы вошли в привычку. Накоплена колоссальная информация об электоральном поведении, позволяющая детально проследить его динамику за постсоветский период, в том числе и в пространственном измерении, делать обобщения, строить гипотезы на будущее.

Немаловажно и то, что подсчет голосов в декабре 2003 года был, как представляется, едва ли не самым точным за всю историю думских выборов. Именно об этом, в частности, свидетельствуют как результаты опросов на выходе с участков в день голосования, так и масштабный параллельный подсчет голосов, осуществленный КПРФ. В первом случае агентство «РОМИР Мониторинг» провело опрос 42,8 тысяч избирателей в 40 регионах страны (без Северного Кавказа), во втором были суммированы данные по 42,6 тысячи избирательным участкам из 94,1 тысячи (45,3%) с 56,4 млн. избирателями из 108,8 млн. по стране в целом (табл. 1).

Представляется, что некоторые отклонения от официальных итогов, незначительные, но весьма важные в отношении СПС и Яблока, связаны прежде всего с недоучетом отдаленных сельских и так называемых «закрытых» участков  — в воинских частях, исправительных учреждениях и др. Полученная в результате картина волеизъявления, таким образом, минимально искажена и позволяет делать обоснованные выводы о реальных электоральных предпочтениях граждан.

В конце 1980-х — начале 1990-х страна пережила своеобразный «электоральный переход», когда чем более демократичным и расторможенным был региональный социум, тем дальше он уходил от прежних доперестроечных 99,9% участия и соответственно тем выше там был уровень абсентеизма — неучастия в голосовании [1]. Ряд базовых параметров голосования 7 декабря 2003 года (табл. 2 и рисунки 1-4) позволяет предположить, что вся система электоральных показателей, стабилизировавшаяся в 1995-1999 годах, вновь вошла в режим перехода. Резко, с 61,9% в 1999 году и 64,4% в 1995 году до 55,8% в 2003 году, сократилась доля избирателей, принявших участие в голосовании. В разрезе регионов это падение зачастую оказывалось и более значительным, так что отчасти восстановилась ситуация «электорального перехода» конца 1980-х — начала 1990-х. В результате в 11 регионах, включая Санкт-Петербург с соседними областями, четыре края из пяти (кроме Краснодарского), Иркутскую, Свердловскую, Нижегородскую области, участие в голосовании в декабре 2003 года упало ниже 50%.

Рисунок 1. Доля избирателей (%), принявших участие в голосованиях, 1993-2003

Рисунок 2. Среднее число кандидатов, претендующих на депутатский мандат, 1993-2003

Рисунок 3. Результаты партий-победителей (% полученных голосов от числа избирателей, принявших участие в голосовании), 1993-2003

Рисунок 4. Недействительные бюллетени и протестное голосование (% от числа избирателей, принявших участие в голосовании), 1993-2003

По ряду важных параметров (низкая явка избирателей, высокий процент голосовавших против всех кандидатов, относительно небольшое число кандидатов на мандат, высокая доля москвичей среди избранных депутатов) нынешние выборы напоминают стартовые думские выборы 1993 года. Вместе с тем наблюдалось развитие тенденций, проявившихся еще на прошлых выборах: это относится и к росту абсентеизма (неучастия) и негативизма (голосования против всех), к снижению конкурентности, выразившемуся в уменьшении эффективного числа партий [3] при голосовании за списки и в увеличении отрыва победителя в мажоритарных округах, к уменьшению доли женщин среди депутатов. Таким образом, выборы 2003 года ознаменовали собой не столько слом существовавших ранее тенденций, сколько резкое их усиление.

Выборы-2003, по сути, завершили процесс демонтажа партийной системы, начавшийся четырьмя годами ранее. Тогда устоявшиеся парламентские партии с отстроенной сетью региональных отделений, с опытом участия в выборах разного уровня получили чуть больше 40% (в 1995 году — 50%), почти столько же, сколько наспех раскрученные выборные проекты «Отечество — Вся Россия» и «Единство». На нынешних выборах результат старых парламентских партий упал вдвое, а результат партии власти даже подрос, если просуммировать голоса, поданные не только за «Единую Россию», но и за Народную партию и блок «Партия возрождения России — Российская партия жизни».

Многое на выборах 2003 года происходило впервые. Впервые партия власти пережила четыре межвыборных года и успешно выступила на вторых выборах подряд. Впервые ее списки на местах в массовом порядке возглавляли лично главы регионов. Впервые список партии власти победил, набрав при этом больше голосов, чем все остальные прошедшие в Думу списки вместе взятые. Впервые одна партия добилась победы во всех (за исключением Республики Алтай, где победил список АПР с главой республики М. Лапшиным) регионах страны, впервые ни в одном регионе не победил список КПРФ.

«Управляемая демократия» и число избирателей

Как известно, переписи населения в США проводятся в соответствии с первой статьей конституции страны, принятой еще в 1788 году. Столь почетное место, отведенное переписи, объясняется тем, что она давала основания для выделения избирательных округов [4]. Любые национальные выборы начинаются с распределения мандатов между регионами и нарезки округов.

Сетка российских округов 1993 года была принята в спешке и с минимальным участием регионов. Ее разрабатывал полностью обновившийся Центризбирком с привлечением ученых-экспертов. Именно настояниям последних, в частности, мы обязаны численным составом Думы. Дело в том, что по первоначальному указу в Думе должно было быть 400 депутатов и лишь из соображения кратности территориальных округов тем, что использовались в 1990 году для выборов на Съезд народных депутатов РСФСР (их было 900), была принята схема 225+225. Исходная сетка округов корректировалась дважды: более значительно в 1995 году, менее значительно — перед последними выборами, в 2003 году. Предполагалось внести изменения в распределение мест между регионами и в сетку округов и перед выборами 1999 году, но тогда для этого просто не хватило времени — депутаты не уложились в срок.

До сих пор все изменения сеток базировались не на переписной статистике, а на текущем учете, весьма неточном. Одна из причин изменения сетки округов — перераспределение мандатов между регионами. Такое перераспределение проводилось пока дважды — в 1995 году, когда по округу было отнято у Коми и Томской области в пользу Московской и Ростовской областей, и в 2003 году, когда по одному округу было добавлено Дагестану и Краснодарскому краю, а лишились округов Иркутская и Мурманская области. Вторая причина изменения конфигурации избирательных округов — движение населения, выводящее различия в численности избирателей по округам региона за пределы, определенные законом. Наконец, есть и третья причина — изменения в административно-территориальном устройстве, требующие корректировки состава округов. Все перечисленные причины — объективные. Перераспределение мандатов служит индикатором происходящих изменений в размещении населения страны. Именно в результате таких изменений за прошедшие с первых думских выборов 10 лет регионы севера Европейской части страны и Сибири потеряли четыре мандата, а регионы европейского юга и столица приобрели три.

Субъективные причины тоже бывают разными: это и так называемый джерримендеринг, или «электоральная инженерия», когда, изменяя конфигурацию округа, власти могут создавать искусственное преимущество той или иной политической силе, а в нашем случае усиливать административный контроль [5]; и желание подыграть «за» или «против» конкретного кандидата [6] и др.

Первоначальные предложения по поводу новой конфигурации округов готовит специальная техническая группа в Центризбиркоме. Она решает простую математическую задачу перебора вариантов с целью компоновки административных районов в округа с наименьшими различиями между ними по числу избирателей. Требование закона о территориальной смежности частей избирательного округа понимается в самом примитивном варианте: районы должны быть смежными на карте (и если, к примеру, они разделены рекой, причем в пределах округа нет даже моста, это не имеет значения). Нет речи ни о цельности, ни о принципе «не навреди», в соответствии с которым менять надо по минимуму и уж если без этого никак нельзя.

Манипуляции с числом избирателей осуществляются не только на уровне территориальных избирательных округов в целях их нарезки и перенарезки, но и на уровне регионов для получения или сохранения мандатов, и на уровне всей страны для обеспечения относительно высокой явки. В двух первых случаях властям нужны «мертвые души», в последнем они рады избавиться и от живых.

Отсутствие какой-либо интриги и реального соперничества на президентских выборах 2004 года, раздававшиеся призывы бойкотировать эти выборы привели к тому, что власти серьезно обеспокоились относительно явки. Они беспокоились, собственно, не столько о том, чтобы участие в выборах превысило требуемые законом 50% (такое участие было обеспечено и на недавних думских выборах, а на президентских, как известно, явка всегда на несколько процентных пунктов выше), сколько о том, чтобы, во-первых, участие не опустилось ниже 50% ни в каком из регионов; и, во-вторых, чтобы действующий президент по возможности получил поддержку половины всех избирателей. Последняя задача при поддержке В. Путина выше 70%, которую давали социологические опросы, требовала и участия на уровне немногим выше 70%. Отсюда пресловутые «70 на 70», которые в качестве норматива якобы спустил региональным администрациям Кремль.

Неважно, были ли «нормативы по явке» едиными или разными для разных регионов, важно, что возможности у разных глав различны. Если на Кавказе ничего не стоит поднять участие почти до стопроцентного [7], то в столицах и региональных центрах приходилось собирать по крохам, используя все возможности: мобилизовывать студентов через ректораты; контролировать участие сотрудников, особенно учителей, заставляя их голосовать по открепительным талонам по месту работы; пускать, как в Москве, машины гражданской обороны с призывами идти на участки; требовать открепительные талоны у больных при госпитализации; устраивать распродажи и лотереи на самих избирательных участках; и др. Это помимо общефедеральной агитации ЦИК, призывов президента, патриарха и т.п. Все перечисленное относится к методам увеличения числа проголосовавших. Один из минусов такого рода механизмов повышения участия — неизбежный протест проголосовавших из-под палки или с помощью пряника. Главная форма такого протеста — голосование против всех кандидатов: «заставили голосовать, так получайте».

Участие — это дробь, в числителе которой — число проголосовавших, а в знаменателе — общее число избирателей. Увеличивать дробь можно не только увеличивая числитель, но и уменьшая знаменатель.

Что же происходит со списками избирателей между выборами, в день выборов и после выборов? Корректировка списка избирателей между декабрем 2003 и мартом 2004 года привела к тому, что ко дню выборов 14 марта число избирателей уменьшилась со 108,9 миллиона до 106,9 миллиона человек. В течение дня 14 марта текущие данные Центризбиркома показывали постоянное увеличение численности избирателей по всем регионам. По окончательным данным она составила 108,1 тысячи, то есть все-таки меньше уровня трехмесячной давности [8].

Подобное изменение числа избирателей дает основания считать, что корректировка списков избирателей происходит в основном в одну сторону — сторону сокращения. Выехавшие, умершие, получившие открепительные талоны из учета исключаются (вероятно, исключается из списков и часть избирателей, не ходивших на несколько последних выборов), а с добавлением в список новых избирателей, достигших 18 лет и вновь приехавших, не спешат. Выгоды такой системы учета для повышения явки очевидны: недоучтенными оказываются группы избирателей, чья явка на выборах оказывается самой низкой. Избирательного права при этом никого не лишают, и отсутствующие в списках, но пришедшие проголосовать граждане исправно добавляются в списки. В результате в день выборов списочная численность избирателей увеличивается примерно на два миллиона — но увеличивается только за счет тех, кто пришел на выборы, так что явка в этой группе «дополнительных» избирателей по определению оказывается стопроцентной.

Повсеместность роста числа избирателей в день голосования позволяет говорить о том, что манипуляции со списками — отнюдь не региональная самодеятельность, а освященная центром практика. На федеральном уровне есть и еще один резерв повышения явки — это трудно учитываемые и уж никак не контролируемые граждане, голосующие за границей. В 2004 году ЦИК рапортовал об 1,3 миллиона таких избирателей, причем их участие в выборах составило 87% — на уровне передовых национальных республик.

В заключение осталось лишь оценить общие масштабы «приписок и недописок» по участию в голосовании. Итак, порядка миллиона или около одного процента избирателей по стране в целом оказались недоучтенными. Примерно столько же дает «заграница» с заявительным порядком регистрации избирателей. В регионах с так называемым контролируемым электоратом (в основном это национальные республики) проживает порядка 15% избирателей страны; участие там оказывается на 15-20 процентных пунктов выше нормального  — это еще 2,5-3 процента. На круг набегает 4,5-5 процентных пунктов, что при официальных 64% дает реальную цифру на уровне ниже 60% — примерно столько, сколько и давали некоторые социологические опросы. Заметим, что порочность системы электоральных приписок, как, впрочем, и любых других регулярных, не разовых, заключается в том, что они имеют тенденцию как минимум к простому, а то и к расширенному производству.

Город и деревня в электоральном поведении

В табл. 3 результаты голосования на думских выборах представлены по пяти типам территориальных избирательных округов (ТИО): столичным (это два с лишним десятка ТИО Москвы и С.-Петербурга); округам региональных центров (их столько же, сколько столичных); городским (четыре с лишним десятка округов, где доля городского населения превышает три четверти); смешанным (сотня округов, где горожан от половины до трех четвертей избирателей); сельским (меньше четырех десятков округов, где большинство избирателей — сельские жители).

Итак, дифференциация всех основных показателей электорального поведения по округам разного типа, оказалась снова воспроизведена. По сравнению с прошлыми выборами произошло регрессивное падение участия в голосовании — тем большее, чем ниже была явка. Резко — почти в полтора раза — и при этом пропорционально вырос негативизм. В региональных центрах СПС = Яблоко = «против всех». В остальных случаях «против всех» больше, исключение — столицы, где правые и либералы получили в полтора раза больше голосов, чем в региональных центрах, а «против всех», наоборот, меньше. Еще более резко, почти вдвое, выросло голосование за ЛДПР. Выросло тоже пропорционально, что означает практически одинаковый уровень поддержки партии Жириновского повсюду, кроме столиц, — там вдвое ниже. Самым гиперстоличным оказалось в 2003 году Яблоко, которое в Москве и Петербурге сохранило свои позиции 1999 года. На втором месте СПС, на третьем — «Родина».

Лицо России, если под ним понимать соответствие показателей электорального поведения среднероссийским, стало, если можно так выразиться, менее городским. Если в 1999 году средний уровень находился где-то между смешанными и городскими ТИО, то сейчас он в ряде случаев точно соответствует смешанным ТИО.

Возраст и пол избирателей и избранников

Опросы ФОМ, проведенные после выборов, позволяют получить некоторое представление о половозрастных особенностях электората разных политических сил на думских выборах 1999 и 2003 годов (bd.fom.ru/report/map/d034929/).

И без того большой контраст в активности избирателей разных возрастных групп усилился, став почти полуторакратным, между молодыми (18-35 лет) и средними (36-54 года) поколениями и приблизившись к двукратному в отношении молодых и пожилых (55 и старше). Участие «детей» упало в сравнении с 1999 годом на 15%, «отцов» на 9% и «дедов» на 5%. Что касается гендерных различий в участии, то они, наоборот, несколько сгладились и если в 1999 году активность женщин была на 12% выше, чем мужчин (участие 66% и 59% соответственно), то в 2003 различия лишь несколько превысили 5% (58% и 55%) [9].

Еще более разительные изменения претерпели поколенческие различия в поддержке основных политических сил на выборах. Что касается «партии власти» в лице «Единой России», то она прибавила практически равномерно у всех возрастных категорий избирателей, оставшись в 1,34 раза более предпочтительной для молодых, чем для пожилых [10]. СПС, потеряв более чем втрое среди молодых избирателей, фактически утратил свой молодежный характер, в значительной степени сохранив поддержку среди пожилых. Наиболее молодежной по составу избирателей силой остается ЛДПР, расширившая круг сторонников среди «детей» в полтора раза, среди «отцов» в два с половиной, а среди «дедов» вдвое. Поддержка левых — коммунистических и социалистических сил разного оттенка — традиционно выше среди пожилых. «Родина» в два с лишним раза предпочтительнее для пожилого электората, чем для молодежного, «Яблоко» втрое, КПРФ — на порядок!

Не вдаваясь в тонкости идеологических отличий, можно говорить о двух основных типах политических сил по возрастному составу электората: «молодежном», куда вошли «Единая Россия», СПС и ЛДПР, и «стариковском», представленном КПРФ, «Родиной» и «Яблоком». Двумя полюсами, наиболее контрастными представителями этих типов, которые с некоторой условностью соответствуют «право-центристским» и «левым» силам, оказываются ЛДПР и КПРФ.

Если поменять местами подлежащее и сказуемое табл. 3, оценив электоральные симпатии поколений, то окажется, что пропорция между условно выделенными нами «право-центристами» и «левыми» составит 7 : 1 у «детей», 2 : 1 у «отцов» и 1 : 1 у «дедов» — различия более, чем впечатляющие! Еще четыре года назад межпоколенческие контрасты по этому основанию были заметно менее выражены: 4 : 1 против 5 : 3 и тех же 1 : 1, но с некоторым перевесом «левых».

Любопытно, что другой опрос ФОМ, проведенный через две недели после декабрьских выборов (bd.fom.ru/report/map/tb035101/), на вопрос о проективном голосовании «если выборы проводились бы снова в следующее воскресенье», дал картину весьма близкую к реальной, особенно если сделать скидку на сожаления по поводу потери голоса, отданного за не прошедшие в Думу партии, особенно заметные у пожилых (поддержка «Яблока» ими упала вдвое — с 6 до 3%, а СПС — втрое — с 3% до 1%). Наибольший интерес, однако, представляет готовность голосовать за победившую «Единую Россию» — она абсолютно выровнялась по поколениям, оставшись на том же уровне у «дедов» (32%), слегка уменьшившись у «отцов» (с 34% до 30%) и упав в полтора раза у «детей» (с 43% до 30%). Понять кажущееся странным падение поддержки победителя со стороны молодежи помогают цифры участия: лишь 20% «детей» указали, что не пошли бы на выборы (и, соответственно, 15% «отцов» и 9% «дедов»); 14% затруднились ответить (14% и 13% соответственно); 8% проголосовали бы «против всех» (9% и 4%). Иными словами, в проголосовавшей части молодежи поддержка «Единой России» оказалась существенно выше, чем среди молодежи в целом.

Тот же опрос позволяет судить о половых различиях в электоральных симпатиях россиян. Сбалансированными в гендерном плане выступают электораты КПРФ и «Родины». У ЛДПР наблюдается отчетливый крен в сторону мужчин, которых среди ее сторонников в полтора раза больше, чем женщин (12% и 8%, соответственно), а у «Единой России», «Яблока» и СПС перевешивают женщины (27% и 34% в первом случае, по 2% и 3% во втором и третьем).

Корреляционный анализ результатов голосования за основные политические силы в зависимости от доли молодежи (до трудоспособного возраста) и пожилых (старше трудоспособного возраста) в разрезе регионов может служить наглядным пособием по ошибочной интерпретации результатов. Дело в том, что по 88 регионам (без Чечни) он дает следующие результаты: молодые дают наиболее высокую положительную корреляцию с голосованием за «Единую Россию» (0,58) и отрицательную с голосованием за «Родину» (-0,67) и «против всех» (-0,57). Связано это ни с чем иным, как с особой конформистской моделью голосования, присущей большинству «молодых» национальных регионов. «Молодежный», если судить по корреляциям, состав избирателей «Единой России» во многом объясняется высокой долей голосов за партию в национальных республиках, особенно в северо-кавказских, и в северных округах. При подсчете отдельно по краям и областям такая корреляция не проявляется.

«Пожилой» состав избирателей блока «Родина» по сравнению с «юношеским» у ЛДПР, объясняется среди прочего и «демографической» разницей между центральными областями, где более высока доля пожилых («Родина», то же у «Яблока» и СПС) и северными и восточными территориями, где пожилых, наоборот, мало (ЛДПР).

Корреляционная матрица по 55 русским регионам дает значимые корреляции лишь в отношении «Родины» (-0,50 с долей лиц младше трудоспособного возраста и +0,40 с долей пожилых) и зеркально противоположные для ЛДПР (+0,57 с младшими и –0,64 с пожилыми).

А что можно сказать о половозрастном составе победивших на выборах кандидатов?

Средний возраст депутата Государственной думы, избранного в 2003 году, — 50 лет. Для депутатов от доминирующей партии, «Единой России», средний возраст практически не отличается от общероссийского. Депутаты по списку КПРФ — постарше (58 лет — близко к среднему возрасту членов партии в 1990-е годы), хотя по округам смогли пройти относительно более молодые (в среднем 53 года). Похожее соотношение — в блоке «Родина»: по списку высока доля ветеранов (в их числе старейший депутат Думы 80-летний В. Варенников, третий номер списка), по округам прошли относительно молодые политики в возрасте около сорока лет, близкие по возрасту лидерам блока С.Глазьеву и Д.Рогозину. Самые же молодые депутаты — от ЛДПР (21 из 36, три пятых ее депутатов — моложе сорока лет). Но никто из их списка, кроме Жириновского, практически не был известен избирателям (только президентские выборы 2004 года познакомили страну с О.Малышкиным, представителем среднего поколения жириновцев). ЛДПР не рекламировала себя «партией молодых», но в результате оказались самой молодежной не только по составу избирателей, но и по составу депутатов.

Доля женщин среди депутатов остается примерно одном и том же уровне в одну десятую от всего состава (была выше только в 1993 году, когда список движения «Женщины России» прошел пятипроцентный барьер и получил 21 место в Думе): 1993 — 13,6%, 1995 — 10,2%, 1999 — 9,3%, 2003 год — 9,8%. Партии почти перестали включать в первую тройку списка одну женщину: в середине 1990-х годов это считалось если не обязательным, то полезным политическим ходом. Из первой десятки партий на выборах 2003 года в первую тройку вошли только И. Хакамада (СПС) и В. Терешкова (Блок «Партия возрождения России — Российская партия жизни»).

Сдает свои позиции группа сильных женщин — политиков в компартии: А.Апарина, Т.Астраханкина, Е.Савицкая, Н.Корнеева, Е.Драпеко  — почти все они проиграли выборы и прошли в депутаты только по списку (были избраны лишь Швец в Новосибирской области и Останина в Кемеровской). Тем не менее, доля женщин среди депутатов КПРФ, избранных по округам, оказалась самой высокой (2 из 13 — 0,15).

Примечания

[1] Подробнее об электоральном переходе от тоталитарной модели участия в голосовании к относительно свободному демократическому волеизъявлению с выделением региональных типов см.: [Петров Н. Голосования 1989-1997 гг.: общие закономерности // Политический альманах России 1997. М.: Московский Центр Карнеги. 1998. Т. 1: Выборы и политическое развитие, с. 303-310].

[2] Имеется в виду доля избирателей, проголосовавших за партии, представленные в Думе (прошедшие 5-% барьер)

[3] Показатель эффективного числа партий на выборах (effective number of party votes, ENPV), предложенный политологами Р. Таагаперой и М. Лааксо, рассчитывается как единица, деленная на сумму квадратов долей голосов за каждую партию.

[4] «Исчисление населения производится в течение трех лет после первой сессии Конгресса Соединенных Штатов, а затем через каждые десять лет… От каждых тридцати тысяч жителей не может быть избрано более одного представителя, но каждый штат должен иметь по крайней мере одного представителя». Конституция США.

[5] На последних думских выборах при пересмотре сетки округов Уфа, прежде составлявшая два округа, была по настоянию республиканских властей разрезана на четыре части, присоединенные к контролируемым периферийным сельским районам. Это позволило без проблем избрать по всем башкирским округам кандидатов, поддержанных президентом М. Рахимовым.

[6] Хороший депутат работает в своем округе в течение всего четырехлетнего срока и изменение состава «окученного» им округа может помешать ему воспользоваться плодами этой работы.

[7] Согласно официальным данным ЦИК, участие в выборах составило там: 97% в Кабардино-Балкарии, 96% в Ингушетии, по 94% в Чечне (!?) и Дагестане. Региональным властям, по-видимому, кажется, что 99,9% это нескромно, но, как известно, без подтасовок участие не может превысить 90 процентов с небольшим — это так называемый физиологический максимум участия.

[8] Заметим, что аналогичные по своему масштабу подвижки в списках происходили на прошлых президентских выборах 2000 года: думские выборы в декабре 1999 года дали численность 108,1 млн. избирателей, к дню президентских выборов списочная численность составляла 106,3 млн. человек, за день выборов она выросла до 109,3 млн. человек.

[9] Заметим, что итоговое участие в голосовании 7.12.2003 55,8%, почти точно соответствующее «мужскому участию», говорит о некой скошенности выборки ФОМ по сравнению с генеральной совокупностью.

[10] Это если брать в 1999 г. сумму голосов за «Единство» и ОВР, которые, как известно, были первое более молодежным (с популярностью среди молодых в 1,7 раза выше, чем среди пожилых), второе более стариковским (с поддержкой среди молодежи в 0,85 от пожилых).