Ранее по материалам общефедеральных голосований 1990-х годов нами были выделены пять основных групп регионов со сходным электоральным поведением: твердые реформаторские, умеренные реформаторские, неустойчивые, консервативные и управляемые [1]. Сложившиеся в избирательном цикле 1995-1996 годов, они с минимальными изменениями, коснувшимися лишь нескольких регионов на Северном Кавказе и Дальнем Востоке, сохранились и в цикле 1999-2000 годов.
На последних же думских выборах картина изменилась весьма существенно. Прежде всего заметно сократилась группа управляемых регионов. Башкортостан и Северная Осетия перешли из этой группы в консервативный тип, а Якутия и Коми-Пермяцкий автономный округ — в неустойчивый [2], в него же из консервативного типа перешла и Кемеровская область. В результате регионы твердого демократического и умеренного типов составили вместе около 2/5 электората, консервативного — несколько меньше 1/4, неустойчивого — несколько больше 1/4. На долю же управляемых регионов приходится теперь лишь 6% всего электората страны и порядка 9% участвующих в голосовании (табл. 4).
Тип регионов | Доля от всех избира- телей | Участие | Голосование | |||||
Партии власти | Левые партии | Либе- ральные партии | Жири- новский ЛДПР | Против всех | «Родина» | |||
1999 | ||||||||
Россия всего | 100 | 61,9 | 36,6 | 24,3 | 14,4 | 6,0 | 3,3 | |
в том числе округа: | ||||||||
«Твердые реформаторские» | 20,6 | 60,0 | 38,8 | 13,1 | 21,3 | 5,7 | 4,0 | |
«Умеренные» | 22,6 | 58,8 | 33,7 | 21,4 | 17,8 | 6,5 | 3,8 | |
«Неустойчивые» | 19,8 | 62,6 | 33,6 | 26,5 | 13,8 | 6,7 | 3,5 | |
«Консервативные» | 27,9 | 61,7 | 33,3 | 32,5 | 10,0 | 6,3 | 2,8 | |
«Управляемые» | 9,2 | 72,3 | 51,7 | 24,9 | 7,1 | 3,0 | 1,8 | |
2003 | ||||||||
Россия всего | 100 | 55,6 | 37,4 | 25,4 | 8,3 | 11,5 | 4,7 | 9,0 |
в том числе округа: | ||||||||
«Твердые реформаторские» | 20,4 | 54,1 | 34,8 | 21,7 | 14,4 | 10,4 | 5,5 | 11,0 |
«Умеренные» | 22,4 | 50,7 | 33,9 | 25,4 | 9,0 | 12,5 | 5,4 | 10,0 |
«Неустойчивые» | 27,2 | 56,3 | 36,6 | 26,3 | 7,3 | 12,7 | 4,5 | 8,6 |
«Консервативные» | 23,9 | 55,1 | 33,7 | 31,3 | 5,2 | 12,9 | 4,6 | 9,4 |
«Управляемые» | 6,1 | 77,5 | 64,6 | 14,0 | 4,4 | 3,9 | 2,5 | 2,6 |
Что обращает на себя внимание в вариации электорального поведения по типам регионов? В первую очередь, это резкие отличия управляемых регионов от всех остальных: в первых явка избирателей превышала соответствующие показатели по регионам других типов и стране в целом в 1,3-1,6 раза, доля голосовавших за «Единую Россию» — вдвое, зато доля проголосовавших против всех кандидатов, за «Яблоко», а также за «Родину» и ЛДПР в управляемых регионах была в 1,5-4 раза ниже. Остальные четыре типа по большинству параметров выстраиваются в четкий ряд от твердых и умеренных реформаторских к неустойчивым и консервативным. При практически одинаковых показателях участия в выборах, голосования за «Единую Россию» и, в целом, за «Родину» и ЛДПР, поддержка либеральных партий (СПС и «Яблока») в этом ряду последовательно и резко падает, а левых (КПРФ и АПР) — растет. От демократических к неустойчивым и консервативным регионам уменьшается и негативизм (голосование против всех партий), впрочем, не очень значительно.
Если сравнить электоральное поведение в 2003 и 1999 годах по типам регионов [3], то окажется, что участие в голосовании по всем типам, кроме управляемого, упало на 6-8 пунктов, а в управляемом на столько же возросло; негативизм усилился повсеместно, но при этом различия между регионами по доле голосовавших против всех несколько нивелировались; резко возросла дифференциация результатов СПС и «Яблока» по разным типам регионов; у КПРФ она, наоборот, сгладилась. В целом, однако, типы регионов по электоральному поведению оказались весьма устойчивыми по составу и различимыми по всем содержательным параметрам.
Будучи положенными на карту (рис. 1) регионы выделенных типов дают осмысленную географическую картину, «склеиваются» в крупные блоки. Часть получившихся ареалов (как, например, регионы с неустойчивыми предпочтениями или консервативные) имеет отчетливое широтное простирание, другие (твердые реформаторские и управляемые) просто образуют крупные кластеры. При большей генерализации, если, скажем, рассматривать твердые и умеренные реформаторские регионы вместе, эти кластеры сливаются опять-таки в сплошную зону. Заметим, не вдаваясь в подробности, что формализованный кластерный анализ, проведенный нами отдельно по выборам 1999 и 2003 годов, дает схожие по пространственному рисунку результаты.
Географический рисунок результатов голосования сочетает в себе две базовых модели пространственной дифференциации: градиентную (широтная и меридиональная зональность) и мозаичную.
На думских и президентских выборах 1993, 1995-1996 и 1999-2000 годов на основе сходства базовых параметров электорального поведения мы каждый раз разрабатывали схемы электорального районирования; число районов при этом варьировалось от 12 до 14 [4].
Схема электорального районирования 2003 года (рис. 2) во многом соответствует предыдущим, хотя имеются и некоторые отличия.
I. Северо-Запад | V. Юг | IX. Средняя Сибирь |
II. Черноземье | VI. Северный Кавказ | X. Сибирский Север |
III. Нечерноземье | VII. Юг Западной Сибири | XI. Юг Восточной Сибири |
IV. Московия | VIII. Урал | XII. Дальний Восток |
XIII. Татаро-Тувинский |
На схеме 2003 года собственно Урал как электоральный район выделился из более крупного района Урало-Сибири (на прошедших выборах Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий и Таймырский автономные округа «повели себя» существенно иначе, нежели Пермская и Свердловская области). Нижняя Волга, бывшая обособленным электоральным районом на всех предыдущих думских выборах, вновь, как и на президентских выборах 1996 года слилась с Казачьим Югом, в этот новый район, названный нами Европейским Югом, был включен и Башкортостан, по показателям результатам выборов 2003 года резко разошедшийся с Татарстаном. В результате произошедших изменений широтно-зональная составляющая в сетке электоральных районов России заметно усилилась. Четыре региона (Мордовия, Татарстан, Тува, Агинский Бурятский автономный округ) не вписались в общую картину, их, ввиду сходства электорального поведения, можно отнести к одному азональному типу.
Обратившись к электоральным профилям макрорегионов (табл. 5), мы увидим, что почти равномерно высокий первый результат всюду показала «Единая Россия». Выделяются лишь Северный Кавказ и азональная группа регионов, где при высочайшей (три четверти и выше) явке избирателей «Единая Россия» набрала две трети голосов, оставив лишь по несколько процентов КПРФ и ЛДПР. Все остальные макрорегионы отличаются друг от друга либо общими параметрами (участие, негативизм), либо результатами вторых-третьих призеров. Партий — «призеров», превысивших пятипроцентный порог, больше всего на Урале, где в их число вошли не только СПС и «Яблоко», но и Партия пенсионеров, и даже условная партия «против всех». Меньше всего «призеров» на Северном Кавказе — только «Единая Россия» и КПРФ. Необычную картину дал на сей раз Европейский Север, где всегда были традиционно сильны демократы: Второе-четвертое места с результатом 9-11% здесь поделили ЛДПР, «Родина» и КПРФ, а СПС и Яблоко едва превысили 5%-ный барьер. Черноземье, Европейский Юг и Нечерноземье дали результат, близкий к среднему по стране, на Юге Западной Сибири за счет некоторого падения результата «Единой России» выше доля голосов за КПРФ, и АПР. Начиная с Урала и далее на восток, ЛДПР везде оказывается сильнее, чем КПРФ.
Электораль- ный район | Доля от всех избира- телей | Учас- тие | Голосование | ||||||||
СПС | Партия пенсио- неров ПСС | «Ябло- ко» | АПР | «Роди- на» | ЛДПР | «Единая Россия» | КПРФ | Против всех | |||
I. Северо-Запад | 11,6 | 50,8 | 5,4 | 3,3 | 5,9 | 3,3 | 10,9 | 11,4 | 35,3 | 9,1 | 4,6 |
II. Черно- земье | 11,0 | 56,7 | 2,3 | 3,4 | 2,9 | 4,8 | 9,1 | 11,6 | 34,4 | 16,0 | 5,2 |
III. Нечерно- земье | 10,0 | 52,7 | 4,2 | 3,3 | 3,5 | 5,2 | 9,3 | 12,7 | 34,4 | 12,4 | 4,9 |
IV. Московия | 11,1 | 55,7 | 6,5 | 2,4 | 8,4 | 2,0 | 15,5 | 7,6 | 33,9 | 8,6 | 6,3 |
V. Юг | 20,6 | 56,0 | 2,9 | 2,9 | 3,2 | 3,7 | 9,5 | 12,0 | 36,3 | 15,8 | 4,1 |
VI. Северный Кавказ | 2,4 | 81,8 | 3,6 | 0,6 | 1,0 | 1,2 | 1,2 | 1,3 | 68,6 | 12,4 | 0,9 |
VII. Юг Западной Сибири | 6,9 | 56,5 | 3,6 | 2,7 | 3,9 | 7,5 | 7,5 | 14,0 | 29,6 | 17,7 | 4,5 |
VIII. Урал | 5,1 | 54,1 | 7,7 | 5,3 | 5,7 | 3,6 | 6,1 | 13,4 | 33,0 | 7,8 | 5,6 |
IX. Средняя Сибирь | 10,8 | 51,5 | 3,0 | 4,4 | 4,3 | 3,0 | 8,0 | 13,8 | 38,0 | 12,4 | 4,9 |
X. Сибирский Север | 1,9 | 60,1 | 6,7 | 2,9 | 3,6 | 1,6 | 6,8 | 13,7 | 41,7 | 7,9 | 5,8 |
XI. Юг Восточной Сибири | 2,0 | 51,1 | 3,0 | 3,0 | 3,1 | 5,3 | 5,5 | 15,9 | 35,2 | 14,4 | 4,0 |
XII. Дальний Восток | 3,3 | 48,0 | 3,3 | 3,2 | 6,4 | 2,2 | 7,4 | 18,4 | 31,4 | 13,1 | 5,6 |
XIII. Татаро-Тувинский | 3,3 | 77,0 | 1,6 | 1,6 | 2,1 | 1,0 | 3,5 | 5,6 | 63,0 | 8,4 | 3,7 |
Россия всего | 100 | 55,6 | 4,0 | 3,1 | 4,3 | 3,7 | 9,0 | 11,5 | 37,4 | 12,7 | 4,7 |
Анализ сеток электорального районирования России позволяет за изменениями границ увидеть общие закономерности строения электорального ландшафта страны. Дело в том, что соседние макрорегионы могут образовывать плиты, которые и дают наиболее схематичное представление об электоральном ландшафте (табл. 6).
Электораль- ная плита | Доля от всех избира- телей | Учас- тие | Голосование | ||||||||
СПС | Партия пенсио- неров ПСС | «Ябло- ко» | АПР | «Роди- на» | ЛДПР | «Единая Россия» | КПРФ | Против всех | |||
Европейская Северная | 16,7 | 51,8 | 6,1 | 4,0 | 5,8 | 3,4 | 9,4 | 12,1 | 34,6 | 8,7 | 4,9 |
Европейская Южная | 41,6 | 55,4 | 3,0 | 3,1 | 3,2 | 4,3 | 9,3 | 12,1 | 35,4 | 15,1 | 4,6 |
Московская | 11,1 | 55,7 | 6,5 | 2,4 | 8,4 | 2,0 | 15,5 | 7,6 | 33,9 | 8,6 | 6,3 |
Кавказско-Тувинская | 5,7 | 79,0 | 2,5 | 1,1 | 1,6 | 1,1 | 2,5 | 3,7 | 65,4 | 10,1 | 2,5 |
Сибирская Южная | 26,5 | 54,0 | 3,3 | 3,3 | 4,0 | 5,6 | 7,5 | 14,1 | 33,3 | 15,4 | 4,6 |
Сибирская Северная | 1,9 | 60,1 | 6,7 | 2,9 | 3,6 | 1,6 | 6,8 | 13,7 | 41,7 | 7,9 | 5,8 |
Дальне- восточная | 3,3 | 48,0 | 3,3 | 3,2 | 6,4 | 2,2 | 7,4 | 18,4 | 31,4 | 13,1 | 5,6 |
Россия всего | 100 | 55,6 | 4,0 | 3,1 | 4,3 | 3,7 | 9,0 | 11,5 | 37,4 | 12,7 | 4,7 |
Наложение друг на друга схем электорального районирования страны 1993-1995, 1996, 1999-2000 и 2003 годов (рис. 3), показывает, что стабильные ядра макрорегионов окружены обширной периферией, состоящей из территорий, которые переходят из одного электорального макрорегиона в другой. Ядер двенадцать — все ныне существующие электоральные макрорегионы имеют в своей основе устойчивое территориальное ядро.
I. Северо-Запад | V. Юг | IX. Средняя Сибирь |
II. Черноземье | VI. Северный Кавказ | X. Сибирский Север |
III. Нечерноземье | VII. Юг Западной Сибири | XI. Юг Восточной Сибири |
IV. Московия | VIII. Урал | XII. Дальний Восток |
XIII. Татаро-Тувинский |
Главная особенность плитового строения электорального ландшафта России 2003 года (рис. 4) в сравнении с двумя предыдущими электоральными циклами [5] заключается в существенно большей выраженности меридиональной составляющей, прежде всего, по линии Европейская часть страны — Сибирь и Дальний Восток. Другая его характерная черта — произошедшая в 2003 году конвергенция срединной и южной широтных зон. Граница между электоральным Севером и Югом нашей страны проходит теперь, как и на первых альтернативных выборах 1989 года по знаменитой «55-й параллели».
Таким образом, главными направлениями «дрейфа электоральных плит» за три последних электоральных цикла оказываются раскол по Уралу прежде единой северной плиты, смыкание срединной и южной плит в единый гигантский макрорегион — Европейский Юг (без Московии), а также относительное обособление Дальнего Востока. Тенденцию к дальнейшему смыканию электоральных плит хорошо демонстрирует сходство в поведении электората между Европейским Югом и Сибирским Югом (табл. 3), двумя самыми большими плитами. Различия между ними уже сейчас весьма невелики, в будущем же можно ожидать дальнейшего упрощения плитовой структуры электорального ландшафта страны.
Работа с реальным электоральным ландшафтом на уровне субъектов федерации сопряжена с целым рядом проблем. Среди них — резкие различия в географических размерах и плотности населения, сложная конфигурация регионов, их индивидуальные особенности, затрудняющие восприятие общих ландшафтных закономерностей и др. Не помогает и переход на более дробный территориальный уровень анализа, поскольку неравномерность заселения и мозаичность показателей проявляются и на уровне административных районов, к тому же добавляется дифференциация «центр — периферия», в том или ином виде присутствующая в каждом регионе.
Абстрагироваться от второстепенных черт электорального ландшафта позволяет так называемый «идеальный ландшафт», ячейками которого выступают клетки, образованные пересечениями широтных зон и меридиональных поясов [6] (табл. 7). Расчет параметров электорального поведения для зон/поясов дает своего рода сглаженные средние, наподобие тех, что применяются при анализе временных рядов для очистки от случайных колебаний.
Пояса | СПС | Партия пенсио- неров | «Яблоко» | АПР | «Родина» | ЛДПР | «Единая Россия» | КПРФ, % | Против всех, % |
Запад-Восток | |||||||||
1-й | 3,0 | 3,0 | 3,4 | 3,3 | 8,7 | 12,7 | 35,3 | 16,2 | 4,6 |
2-й | 5,5 | 2,8 | 6,8 | 2,7 | 13,3 | 9,5 | 34,1 | 10,0 | 5,5 |
3-й | 3,1 | 3,2 | 3,2 | 4,1 | 10,2 | 11,6 | 36,8 | 13,9 | 4,7 |
4-й | 3,1 | 2,4 | 2,7 | 3,4 | 6,3 | 9,6 | 45,1 | 13,6 | 3,9 |
5-й | 4,8 | 5,1 | 4,7 | 4,5 | 6,3 | 13,1 | 34,1 | 11,7 | 4,5 |
6-й | 3,5 | 2,6 | 4,1 | 4,7 | 6,7 | 13,9 | 37,8 | 13,4 | 4,6 |
7-й | 2,6 | 2,3 | 3,5 | 3,4 | 15,0 | 12,8 | 32,8 | 13,7 | 6,2 |
8-й | 4,5 | 3,0 | 3,7 | 4,0 | 6,6 | 14,4 | 35,6 | 13,9 | 4,3 |
9-й | 3,2 | 3,2 | 6,3 | 2,2 | 7,3 | 18,3 | 31,9 | 13,0 | 5,5 |
Север-Юг | |||||||||
1-й | 4,0 | 3,1 | 4,3 | 3,6 | 9,0 | 11,5 | 37,4 | 12,6 | 4,7 |
2-й | 4,2 | 3,8 | 5,8 | 3,2 | 8,6 | 14,7 | 36,1 | 8,3 | 5,7 |
3-й | 6,5 | 3,9 | 5,6 | 4,1 | 8,8 | 11,9 | 34,4 | 8,7 | 4,7 |
4-й | 3,5 | 3,7 | 3,6 | 3,9 | 7,4 | 10,9 | 39,4 | 12,4 | 4,5 |
5-й | 5,0 | 2,8 | 6,4 | 3,0 | 12,4 | 9,5 | 35,3 | 11,2 | 5,5 |
6-й | 2,5 | 3,0 | 3,1 | 3,5 | 8,9 | 11,0 | 37,5 | 16,5 | 5,0 |
7-й | 2,8 | 2,9 | 2,9 | 4,6 | 12,9 | 13,6 | 29,1 | 16,9 | 4,7 |
8-й | 2,6 | 3,3 | 3,5 | 3,0 | 9,3 | 11,4 | 38,4 | 14,8 | 4,5 |
9-й | 1,9 | 2,6 | 2,7 | 3,9 | 10,3 | 13,0 | 36,3 | 16,0 | 4,5 |
10-й | 4,2 | 0,7 | 1,0 | 1,6 | 1,5 | 1,8 | 66,3 | 12,8 | 0,9 |
1-й Сибирский | 3,9 | 2,7 | 4,2 | 1,3 | 7,3 | 13,7 | 46,8 | 5,9 | 5,4 |
2-й Сибирский | 4,3 | 2,7 | 3,9 | 3,7 | 10,3 | 13,9 | 34,4 | 12,4 | 5,7 |
3-й Сибирский | 3,3 | 2,8 | 4,3 | 4,3 | 6,8 | 14,7 | 36,1 | 14,2 | 4,6 |
Россия | 4,0 | 3,1 | 4,3 | 3,7 | 9,0 | 11,5 | 37,4 | 12,7 | 4,7 |
Из табл. 7 видно, что устойчивый западно-восточный градиент в пространственном распределении основных параметров электорального поведения в настоящее время отсутствует; вместо него наблюдается своеобразный «уральский перегиб», приходящийся на четвертый меридиональный пояс, где участие в голосовании, а с ним и поддержка «Единой России» достигают максимума, а голосование против всех, за «Родину», ЛДПР и «Яблоко» — минимума. К западу и к востоку от «уральского перегиба» вариация основных параметров имеет пилообразный характер. Наименее значительно от пояса к поясу варьируют результаты голосования за «Единую Россию», КПРФ и против всех (до полутора раз), наиболее сильно — итоги голосования за СПС, «Яблоко» и «Родину» (до двух с половиной раз).
При широтном представлении пространственной вариации электоральных параметров наиболее сильно отклоняются результаты голосования в самой южной европейской зоне, состоящей из республик Северного Кавказа. Здесь максимальны показатели участия в голосовании и поддержки «Единой России», минимальны параметры голосования против всех и поддержавших остальные крупные партии (за исключением СПС). За счет республик Северного Кавказа аномальной десятой зоны вариация по оси «Север — Юг» оказывается больше меридиональной, зато без учета «кавказской электоральной аномалии» результаты голосования против всех, за «Единую Россию» и ЛДПР укладываются в полуторакратный диапазон, за СПС и «Яблоко» — в диапазон в два с половиной раза.
Получающийся в результате наложения меридиональной и широтной структур идеальный электоральный ландшафт (рис. 5) обладает рядом интересных особенностей. Первое, что бросается в глаза, — это его «обрамленность» периферийными структурами: зонами электорального протеста на севере Европейской и на юге Азиатской части России, упоминавшейся чуть выше «электоральной аномалией» на самом юге Европейской части, «красным поясом» на юго-западе и поясом наивысшей поддержки ЛДПР на востоке. Уральское и Красноярское «понижения» можно тоже рассматривать как своего рода рубежные структуры, отделяющие в одном случае Европейскую часть страны от Азиатской России, а в другом Восточную Сибирь и Дальний Восток от остальной страны. Из элементов внутри сетки «идеального ландшафта» наибольший интерес представляет «ядро управляемой демократии» (включает Татарстан и ряд соседних республик), ставшее в 2003 году «электоральной столицей» победившей на выборах «Единой России» — здесь партия получила наибольшую поддержку, а также аналогичные «электоральные столицы» блока «Родина» (Воронежская область, от которой в Думу прошел Д. Рогозин, и ряд сопредельных регионов), СПС (Санкт-Петербург и соседние области) и «Яблока» (Москва и соседние области).
Сравнение нынешнего идеального электорального ландшафта с проявившимся на прошлых выборах [7] показывает значительную устойчивость основных его структур, выраженных в большинстве своем и четыре года назад. При этом, однако, отклонения параметров голосования в «кавказской электоральной аномалии» были заметно меньше; «протестный пояс» в Европейской части страны был севернее, «красный пояс» был шире и распространялся до Кавказа.
Усиление электорального протеста и расширение его географической базы — важная черта думских выборов 2003 года. На наш взгляд, и конформизм избирателей в форме высокого процента принявших участие в выборах и поддержавших «Единую Россию», и нонконформизм с неявкой на выборы и протестным голосованием, представляют собой проявления управляемой демократии.
В результате мы имеем вторую «зазеркальную» часть электорального ландшафта, которую составляют 44,4% абсентеистов — не ходящих на выборы, и 4,7% голосующих против всех. Наконец, значительная часть из 12,5 миллиона избирателей (20,5%), поддержавших ЛДПР и «Родину», голосовали за них как за «антисистемные» протестные силы. Эти «блуждающие» протестные голоса ранее доставались ЛДПР (22%) в 1993 году, КПРФ в 1995 году, на президентских выборах 1996 года (в первом туре) — В. Жириновскому и А. Лебедю (20%).
Электоральные базы ЛДПР и «Родины», скорее, не пересекаются, а взаимно дополняют друг друга. С одной стороны, это проявляется в социально-демографическом измерении: доля голосовавших за «Родину» обнаруживает значительную корреляцию с долей пожилого населения старше трудоспособного возраста, доля поддержавших ЛДПР — с удельным весом молодежи в структуре населения региона. С другой стороны — в географическом: «Родина» на выборах 2003 года была партией скорее «столичной», партией крупных городов, а ЛДПР, как и на предыдущих голосованиях, поучила поддержку прежде всего в малых и средних городах.
Можно говорить, таким образом, о трех основных формах электорального протеста: достаточно стабильной позитивной, проявляющейся в голосовании за протестные силы; и постоянно растущих пассивной (абсентеизм) и негативной (голосование «против всех»).
Как показывает таблица типов электорального поведения (табл. 2), повышенный негативизм характерен прежде всего для наиболее демократичных регионов. На уровне отдельных регионов картина сложнее, тем не менее, негативизм как наиболее осмысленная и усложненная форма электорального протеста прослеживается и там. К традиционным регионам, представленным обеими столицами с окружением, Уралом, Дальним Востоком, некоторыми северными регионами, добавился ряд республик (Коми, Марий Эл), к черноземным областям «красного пояса» — Тульская и Ивановская области.
Феномен электорального протеста в разных его формах становится одним из наиболее важных и интересных сюжетов электоральной географии России. По важности он уже не уступает, если не превосходит, привычное изучение политико-идеологических предпочтений избирателей.
* * *
Что нового к нашим знаниям об электоральном ландшафте прибавили выборы 2003 года? Начнем с того, что в очередной раз продемонстрирована примечательная устойчивость электорального ландшафта России, который при всех происшедших сдвигах сохранил значительную преемственность с картиной, наблюдавшейся в 1999-2000 годах и на предшествовавших голосованиях. Значительная стабильность пространственного рисунка электоральных предпочтений, его регулярное воспроизведение из голосования в голосование свидетельствуют о том, что в основе пространственной дифференциации поведения на выборах лежат существенно более устойчивые факторы, чем просто политическая конъюнктура в регионе и даже с этими выборами связан ряд качественных и количественных скачков, которые, однако, можно охарактеризовать скорее как ускоренную эволюцию, чем как революцию. Усиление элементов управляемости привело к резкому снижению конкурентности и, как следствие, к значительному росту протестного электорального поведения в разных его формах. В основных рассмотренных типах регионов по электоральному поведению при сохранении общих пропорций между партией власти и так называемыми «идеологическими партиями» (КПРФ, ЛДПР, «Яблоко», СПС), внутри последних снизилась доля либеральных партий и повысилась доля ЛДПР, а в «твердых реформаторских» регионах еще и повысилась доля левых. Еще более контрастно по сравнению с остальной страной стали выглядеть «регионы с управляемым электоратом», где на фоне роста уровня участия в голосовании резко повысились результаты партии власти и упали результаты левых. Любопытно, однако, что число «управляемых» регионов при этом заметно сократилось.
Усиление контроля Центра над региональными политическими элитами привело не к повышению результата партии власти, а фактически к его воспроизведению на уровне 1999 года. При этом, однако, с устранением раскола внутри партии власти, характерного для 1999 года, практически полностью исчезла и географическая вариация. Единственное исключение — регионы с управляемым электоратом, где результат у партии власти вдвое выше, чем в остальных регионах. Феномен так называемых региональных партий власти, еще недавно характерный для ряда регионов, практически исчез: Республика Алтай, возглавляемая М. Лапшиным, тогда — лидером Аграрной партии России, — едва ли не единственное исключение.
Роль региональных политических элит как самостоятельного, а в недавнем еще прошлом едва ли не доминирующего игрока на выборах, заметно уменьшилась. Свидетельством тому служат и сокращение числа регионов с «управляемым электоратом», и увеличение однородности электорального пространства, проявляющееся в конвергенции электоральных районов и укрупнении электоральных плит. Можно предположить, что на первую роль в качестве фактора дифференциации электорального поведения выходит массовая политическая культура. Пока трудно сказать, однако, насколько общий широтный характер макрорегиональной дифференциации электорального ландшафта остается вторичным по отношению к дифференциации по основанию «город — село».
Что касается пространственной базы партий, то при двойном (в сравнении с выборами 1999 года) падении уровня поддержки КПРФ и почти двойном росте голосов за ЛДПР она и в том, и в другом случае остается весьма стабильной. Это отражает, по-видимому, изменения на федеральном уровне, относительно равномерно сказывающиеся в регионах. Весьма контрастно выглядят, с одной стороны, пространственные базы «Яблока», СПС и отчасти «Родины», избиратели которых сосредоточены главным образом в крупных регионах, и, с другой стороны, «Единой России», ЛДПР и КПРФ, где избиратели размещены гораздо более равномерно по территории страны.
Важно отметить, что электорально-географические закономерности больше не являются секретом для посвященных. Внимание к ним, понимание их тонкостей, растут: сошлемся здесь на башкирский опыт успешной, для региональных властей, перенарезки территориальных округов, о чем говорилось выше. Конечно, элементы джерримендеринга на отечественных выборах отмечались и раньше [8], однако впервые они выглядят столь осознанными и целенаправленными, что, в определенном смысле, свидетельствует о росте политической культуры общероссийских и региональных властей.
Примечания
[1] McFaul M., Petrov N. Russian Electoral Politics After Transition: Regional and National Assessments, Post-Soviet Geography and Economics. 1997. Vol. 38 (8). P. 507-549. Петров Н., Титков А., Выборы-99 в региональном измерении // Регионы России в 1999 году. Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России». М.: Гендальф, 2001. С. 197-224.
[2] Заметим, что полугодом позже, на выборах президента РФ группа регионов с управляемым электоратом не только восстановила свой прежний состав, но даже немного выросла по сравнению с 1999-2000 гг. и охватывает сейчас порядка одной десятой избирателей страны. И участие в голосовании, и поддержка В. Путина взлетели там до 90%, в то время как поддержка других кандидатов (за исключением С. Миронова) и доля голосов «против всех» оказались в три-четыре раза ниже, чем в остальных регионах.
[3] Петров Н., Титков А. Выборы-99 в региональном измерении // Регионы России в 1999 году. Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России». М.: Гендальф, 2001, с. 208.
[4] Петров Н., Титков А. Электоральный ландшафт // Россия в избирательном цикле 1999-2000 гг. М.: Гендальф, 2000, с. 60-62.
[5] Петров Н. Голосования 1989-1997 гг.: общие закономерности // Политический альманах России 1997. М.: Московский Центр Карнеги. 1998. Т. 1: Выборы и политическое развитие, с. 358; Петров Н., Титков А. Электоральный ландшафт // Регионализация в развитии России: географические процессы и проблемы. М.: Эдиториал УРСС, 2001, с. 239.
[6] Подробное описание используемых нами девяти меридиональных поясов и широтных зон (десяти в Европейской части и трех в Азиатской) содержится в: [Петров Н., Титков А. Региональное измерение выборов // Россия в избирательном цикле 1999-2000 гг. М.: Гендальф, 2000, с. 69-74], где приведены также соответствующие графики поддержки основных партий и кандидатов на выборах 1999 и 2000 годах.
[7] Петров Н., Титков А. Электоральный ландшафт // Россия в избирательном цикле 1999-2000 гг. М.: Гендальф, 2000, с. 72-74.
[8] Сошлемся на «рябомандру» (по аналогии с «джерримандрой») 1995 г., названную нами так в честь бывшего главы Центризбиркома Н. Рябова [Петров Н. Голосования 1989-1997 гг.: общие закономерности // Политический альманах России 1997. М.: Московский Центр Карнеги. 1998. Т. 1: Выборы и политическое развитие, с. 194], на часто применяющуюся сельскую «присадку» к городским округам, на многократно отмеченные случаи завышенного представительства сельской местности на выборах разного уровня.