9 апреля 2006 года на предприятии в Натанзе иранскими учеными в результаты запуска каскада из 164 газовых центрифуг был получен низкообогащенный уран. Одновременно руководство Ирана заявило о намерении создать полный ядерный топливный цикл и вступить в «клуб ядерных держав». «Полит.ру» публикует статью Владимира Евсеева и Константина Маркова «Иранская ядерная проблема: есть ли выход?», в которой речь пойдет о проблеме потенциальной опасности Ирана в качестве ядерной державы. Авторы предлагают взглянуть на ситуацию с точки зрения Вашингтона, Тегерана и Москвы, одновременно пытаясь дать прогноз дальнейшему развитию не только ситуации вокруг ядерных исследований в Иране, но и отношений между этими странами. Статья опубликована в последнем номере журнала «Космополис» (2006. № 2 (16)).
В 2006 г. Иран вновь оказался в центре внимания мирового сообщества. Как заявил руководитель организации по атомной энергии Исламской Республики Иран (ИРИ) Голямреза Агазаде, на предприятии в Натанзе иранскими учеными успешно запущен каскад из 164 газовых центрифуг, что позволило 9 апреля 2006 г. получить низкообогащенный уран (3,5% по изотопу U-235). До 21 марта 2007 г. планируется запустить 3 тыс. центрифуг для обогащения урана. Очевидно, что такой уровень обогащения недостаточен для получения ядерных материалов оружейного качества (он должен составлять не менее 93%). Однако технологические процессы получения высоко- и низкообогащенного урана принципиально не различаются, а степень обогащения определяется энергозатратами и временем получения материала нужного качества. Следовательно, даже процесс получения низкообогащенного урана всегда несет в себе потенциальную опасность для ядерного распространения. Кроме того, руководство ИРИ заявило о намерении создать полный ядерный топливный цикл и вступить в «клуб ядерных держав».
Ввиду отсутствия документально подтвержденных Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) данных о получении Ираном низкообогащенного урана, ведущие государства довольно сдержанно отреагировали на прозвучавшие заявления. Конечно, для вступления в «клуб ядерных держав» нужно провести испытание собственного ядерного взрывного устройства. Именно так и поступили в 1998 г. Индия и Пакистан, став де-факто ядерными государствами. По-видимому, это сделал и Израиль в ходе южноафриканского ядерного испытания. Для создания полного ядерного топливного цикла необходимо иметь развитую плутониевую программу, которая в Иране находится на начальной стадии своего развития. Промышленное же обогащение урана подразумевает не эксперимент на 164 газовых центрифугах, а постоянное использование тысяч таких устройств, что возможно лишь в будущем.
В то же время ситуация в целом продолжает ухудшаться. Все труднее становится решать иранскую ядерную проблему в рамках МАГАТЭ, так как и Тегеран, и Вашингтон, по-видимому, не готовы к серьезному поиску компромисса. В этих условиях объективно повышается роль других участников переговорного процесса — Европейского союза, России и Китая. Все эти политические игроки пытаются реализовать в Иране свои интересы, как политические, так и экономические. Китай уже сейчас испытывает острую нехватку энергоресурсов, в будущем ситуация в этом плане будет только усугубляться. Поэтому в 2004 г. Пекин подписал два долгосрочных договора с Ираном о поставках энергоресурсов, каждый на сумму в десятки млрд. долл. В целом страны ЕС сейчас импортируют сравнительно мало иранских энергоресурсов, но в перспективе, по мере сокращения общемировых запасов, такая зависимость может усилиться. Кроме того, европейские страны заинтересованы в получении доступа к потенциально емкому внутреннему иранскому рынку.
В отличие от Китая и ЕС, политические интересы России в Иране преобладают над экономическими, что обусловлено не столько территориальной близостью, сколько уязвимостью ее южных рубежей. К сожалению, это недостаточно учитывается и в Европе, и в США. В начале апреля 2006 г. одному из авторов настоящей статьи удалось убедиться в этом лично, во время участия в международной конференции, организованной Вашингтонским институтом ближневосточной политики. Непонимание американцами основных причин сохраняющегося российско-иранского сотрудничества носит чрезвычайно глубокий характер.
Представители администрации Дж. Буша утверждают, что после прихода к власти в ИРИ М. Ахмадинежада решение иранской ядерной проблемы в рамках МАГАТЭ стало невозможным. Вопреки Парижским соглашениям в августе 2005 г. Иран начал конверсию урана (перевод из твердой в газообразную форму) на предприятии в Исфахане, а в январе 2006 г. возобновил исследования в ядерной области. Как следствие этого, 4 февраля того же года Совет управляющих МАГАТЭ решил проинформировать Совет Безопасности ООН об иранской ядерной программе. 29 марта было принято заявление председателя СБ ООН, призывающее ИРИ возобновить мораторий на обогащение и переработку урана. В ответ на это руководство Тегерана заявило о получении в Натанзе низкообогащенного урана, что, тем не менее, может рассматриваться как мирная ядерная деятельность в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия.
По мнению Вашингтона, Тегеран уже принял решение о создании собственного ядерного оружия. Стремясь не допустить реализации этих планов, правительство США требует от Ирана прекращения любых работ в области обогащения урана. Американские специалисты считают, что после запуска в Натанзе 3 тыс. газовых центрифуг иранские специалисты через 271 день смогут наработать расщепляющихся материалов в количестве, достаточном для изготовления одного ядерного боезаряда [см.: Ответ Ирана на заявление председателя СБ ООН]. Площади иранского предприятия позволяют установить до 54 тыс. центрифуг, однако такая возможность будет определяться наличием в Иране всех необходимых материалов в полном объеме. По мнению администрации Буша, планы Тегерана — вызов всему мировому сообществу, требующий адекватной реакции со стороны СБ ООН.
Многие американские политики и эксперты считают, что России следует прекратить сотрудничество с Ираном в ядерной области, приостановив строительство легководного ядерного (энергетического) реактора в Бушере, и потребовать от Тегерана возобновления моратория на обогащение урана в соответствии с заявлением председателя СБ ООН. Заметим, что указанное заявление, в отличие от резолюции, не носит обязательного характера, а производство низкообогащенного урана не нарушает требований Договора о нераспространении ядерного оружия. Кроме того, в конце февраля 2005 г. был подписан ряд российско-иранских документов, регламентирующих возврат облученного (отработанного) ядерного топлива (ОЯТ) с этого энергоблока в Россию, что исключает его использование в военных целях.
Экспорт «двойных» технологий и продажа Тегерану российского оружия у многих в Вашингтоне вызывает осуждение, поскольку Иран, по их мнению, активно поддерживает террористические организации и угрожает другим государствам, в первую очередь Израилю. Тем не менее в 2005 г. Москва и Тегеран заключили ряд договоров о поставках российских вооружений и военно-техническом сотрудничестве. В частности, российское предприятие «Звездочка» (г. Северодвинск) будет оказывать техническое содействие в работах по ремонту и модернизации трех иранских дизель-электрических подводных лодок, а предприятие «Купол» (г. Ижевск) поставит в Иран 29 зенитных ракетных комплексов ближнего радиуса действия «Тор М-1» на сумму около 1 млрд. долл. При этом российское руководство ссылается на отсутствие конкретных доказательств поддержки Тегераном международного терроризма, а также на то, что поставляемая Ирану военная техника не имеет стратегического назначения. Отсутствуют также убедительные факты, которые подтверждали бы экспорт российских «двойных» технологий для иранской ракетной и самолетостроительной промышленности. По-видимому, обвинения США в адрес Москвы имеют характер скорее психологического давления, в противном случае современные образцы вооружений иранского производства имели бы совершенно другие технические характеристики.
В отличие от американской элиты, в России к иранской ядерной проблеме относятся по-разному. По крайней мере, часть российского истэблишмента и экспертного сообщества полагают, что руководство Тегерана до сих пор не приняло окончательного решения о создании собственного ядерного оружия, что, по их мнению, можно рассматривать как основание для продолжения российско-иранских и многосторонних переговоров по данной проблематике. Причина этого состоит не в том, что в 1960–1970-е годы именно Вашингтон вместе со своими западными союзниками заложил основы иранской ядерной инфраструктуры, и не в том, что некоторые российские политики выступают с ярко выраженных антиамериканских позиций, поскольку они не оказывают значительного влияния на процесс принятия решений в Москве. Причина намного глубже и серьезнее. Достаточно тесные российско-иранские отношения обусловлены тем, что Россия, как и другие ведущие государства, преследует в Иране свои собственные национальные интересы [Иранская ядерная проблема: взгляд из России]. Они заключаются в следующем.
В области политики:
В области экономики:
В области безопасности:
Очевидно, что для Москвы важно сохранение партнерских отношений с Тегераном, поэтому она выступает против введения экономических санкций в отношении Ирана на основе решения СБ ООН. Вместе с тем Москва занимает прагматичную позицию и не намерена в угоду Тегерану портить отношения с Западом, в частности, потворствовать желанию Тегерана закупить зенитные ракетные системы среднего и дальнего радиуса действия «С-300 ПМУ1». В январе 2006 г. переговоры по этому вопросу были прерваны, поскольку Иран возобновил ядерные исследования.
В связи с этим особый интерес представляют вызовы, с которыми сталкивается российско-иранское партнерство.
Первое. Россия, Китай и Индия, будучи иранскими партнерами, оказались перед сложным выбором: либо поддержать Запад в усиливающемся давлении на Тегеран и резко ослабить свои позиции среди стран мусульманского мира, либо пойти на обострение отношений с Западом, видя в перспективе построение многополярного мира.
Второе. Продолжающийся конфликт вокруг иранской ядерной проблемы неизбежно приведет к расколу антитеррористической коалиции и усилит позиции радикальных группировок в мусульманском мире, прежде всего, в самом Иране.
Третье. Реальные основания не только для использования силы против Ирана, но и даже для введения против него экономических санкций отсутствуют. В этих условиях начинать войну против Тегерана — международный произвол. (Северная Корея вышла из Договора о нераспространении и объявила о создании собственного ядерного оружия, однако это не привело к использованию против нее военной силы. Почему же она должна быть применена в отношении Ирана только на основе возникших подозрений?)
В то же время для Москвы недопустимо накапливание Ираном запасов высокообогащенного урана и плутония, прекращение взаимоотношений с МАГАТЭ и выход из Договора о нераспространении ядерного оружия. Опасность этих шагов со стороны ИРИ очевидна с учетом досягаемости части российской территории для иранских ракет «Шахаб-3». Выражая готовность помогать Ирану в развитии мирной атомной энергетики, Россия, вместе с тем, выступает против создания им полного ядерного топливного цикла как возможной научно-технологической основы для военной ядерной программы. Особенно важным сейчас представляется сохранение инспекции иранских ядерных объектов со стороны МАГАТЭ и обеспечение выполнения требований Дополнительного протокола к Договору о нераспространении от 1997 г. (подписан, но не ратифицирован парламентом (меджлисом) ИРИ).
Уже в ближайшем будущем можно прогнозировать возникновение трений между Москвой и Тегераном ввиду принципиальных разногласий по вопросам о юридическом статусе Каспия, возможной конкуренции на нефтегазовом рынке, а также возрождении ортодоксальной «хомейнистской» идеологии. Особое беспокойство у российского руководства вызывают провокационные высказывания нового иранского президента Ахмадинежада в отношении Израиля и возможного экспорта иранских ядерных технологий [Президент Ирана напрашивается на конфронтацию].
В иранском обществе утвердилась точка зрения, согласно которой Тегеран обязан освоить мирные ядерные технологии. Дело в том, что Иран уже сегодня реально претендует на роль лидера в Персидском заливе. Ежегодный экономический рост в республике составляет около 7%, а численность населения — около 70 млн. человек, что значительно больше числа жителей всех остальных государств этого региона. Иран является крупнейшим нефтегазовым государством на земном шаре, занимая второе место по запасам природного газа и третье (четвертое) по запасам нефти. ИРИ имеет выгодное геостратегическое положение и в случае необходимости может попытаться заблокировать все танкерные коммуникации из Персидского залива, дающего около четверти мировой добычи нефти. Экономика стран этого региона базируется в основном на экспорте энергоресурсов, а собственные ядерные программы носят исключительно исследовательский характер. В связи с этим овладение Ираном ядерными технологиями может существенно повысить его политический вес и влияние в данном регионе.
В то же время иранское руководство понимает, что запасы энергоресурсов исчерпаемы, к тому же значительная их часть — 36% — используется внутри страны. Ввиду отсутствия передовых технологий рост потребности в электроэнергии существенно превышает рост добычи собственных энергоресурсов, поэтому развитие атомной энергетики рассматривается в качестве одного из путей решения энергетической проблемы. Планируется, что в 2007 г. энергетический реактор в Бушере выйдет на проектную мощность; уже принято решение о строительстве еще двух энергетических реакторов. В итоге, к 2020 г. общая мощность иранских атомных электростанций может составить порядка 6 ГВт.
Следует отметить, что положение нынешнего руководства внутри страны недостаточно устойчивое. Об этом свидетельствует, в частности, таинственная авиакатастрофа, произошедшая на северо-западе Ирана в начале 2006 г., в результате которой погибли 9 высокопоставленных офицеров Корпуса стражей исламской революции (КСИР) во главе с командующим сухопутными силами КСИР генералом Ахмедом Каземи [Стражей Исламской революции погубила плохая погода 2006]. Все это подталкивает лидеров ИРИ искать пути упрочения своего влияния внутри страны, в том числе за счет обострения взаимоотношений с Западом, который, по их мнению, мешает Ирану реализовать свое законное право на мирные ядерные технологии. Одновременно предпринимаются меры популистского характера и выдвигается тезис о необходимости справедливого перераспределения доходов нефти и национального богатства в целом.
Стремясь обезопасить себя от внешних угроз и стать региональным лидером, Тегеран приступил к созданию ключевых звеньев полного ядерного топливного цикла. В настоящее время в Исфахане осуществляется конверсия урана, то есть преобразование уранового концентрата в гексафторид урана. Последний продукт содержит не более 0,7% U-235, а потребность в такой операции обусловлена технологическими причинами. В дальнейшем планируется осуществлять промышленное обогащение урана по изотопу U-235 методом газового центрифугирования на предприятии в Натанзе. В Иране существует также плутониевая программа, для реализации которой в Араке создано предприятие по производству тяжелой воды и строится тяжеловодный исследовательский реактор.
Тем не менее Тегерану крайне сложно самостоятельно создать полный топливный ядерный цикл в силу ограниченности собственного научно-технологического потенциала и отсутствия требуемых материалов и технологий. В совокупности процесс создания атомной промышленности может затянуться на десятки лет, что, конечно, не устраивает иранское руководство. Причем в условиях конфронтации с Западом сделать это будет особенно трудно. Исходя из этого, стремление Тегерана усилить свои позиции за счет активизации экономических и политических связей с Россией и Китаем представляется закономерным. Обе страны являются постоянными членами СБ ООН, имеющими право вето в этой организации, обладающими значительными ресурсами и более высоким, по сравнению с Ираном, научно-технологическим потенциалом. Сохранение партнерских отношений с Москвой и Пекином позволит Тегерану избежать неизбежной при нынешнем внешнеполитическом курсе международной изоляции, в первую очередь со стороны Запада. Но одновременно такое партнерство предполагает учет Ираном российских и китайских интересов в этом регионе.
В 2005 г. Тегеран получил статус наблюдателя при Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), что способствовало его сближению с Москвой и Пекином, обеспечило политическую поддержку и предоставило возможность оказывать определенное влияние на страны Центральной Азии. В то же время даже членство в ШОС не дает каких-либо гарантий безопасности, а политической поддержки в случае начала боевых действий против Ирана может оказаться недостаточно. Поэтому Тегеран быстрыми темпами наращивает свой военный потенциал за счет экспорта вооружений. В частности, им были заключены крупные контракты на закупку вооружений с тремя центрально-азиатскими странами [«Военно-промышленный курьер» 07.06.2006]. В одной из этих стран были приобретены зенитные ракеты класса «воздух-воздух» радиусом действия 200 км. Кроме того, в апреле–мае 2006 г. иранские военные делегации провели переговоры о приобретении средств противовоздушной обороны в Украине, Белоруссии и Казахстане. Помимо этого, в ИРИ постоянно растет производство продукции военного назначения на собственных предприятиях, а также ведется широкомасштабная подготовка военного резерва и идеологическая работа среди населения.
В целом, несмотря на груз непростых взаимоотношений в прошлом, иранская элита положительно воспринимает Россию. Понимая, что союзнические отношения с Москвой, во всяком случае, в ближайшем будущем, невозможны, Тегеран хотел бы видеть ее своим долгосрочным партнером при решении проблем в области безопасности, энергетики, добычи и транспортировки полезных ископаемых, транспорта и космоса. Вместе с тем иранская элита порой переоценивает собственный потенциал и недостаточно учитывает российские интересы. Иран, конечно, имеет огромные возможности, но чтобы стать равным России, ему еще нужно пройти весьма долгий путь.
Нынешний четырехформатный состав участников переговоров — Иран, Великобритания, Германия и Франция, — очевидно, себя исчерпал, поскольку стороны явно не готовы идти на компромисс. Вопрос о предоставлении Тегерану негативных гарантий безопасности (обязательство не нападать) или членства во Всемирной торговой организации не может быть решен без участия США. Москва и Пекин не могут самостоятельно разрешить иранскую ядерную проблему ввиду ограниченности своего влияния, а Вашингтон реально не готов к прямым двухсторонним переговорам с Тегераном.
В последние месяцы складывается новый формат переговоров по иранской ядерной проблеме: совместные предложения Тегерану разрабатываются в рамках так называемой «шестерки» (пять постоянных членов СБ ООН — Россия, США, Китай, Великобритания, Франция — плюс Германия). Так, 1 июня 2006 г. Ирану был представлен согласованный пакет предложений, в котором в обмен на полное прекращение собственных работ в области обогащения урана ему гарантировалось широкое экономическое и политическое сотрудничество. В частности, Великобритания, Франция и Германия выразили готовность построить в Иране за свой счет легководный ядерный реактор (аналогичный Бушерскому), предоставить пакет экономических льгот, в том числе в области ядерной энергетики, а также обсудить вопросы безопасности. Россия же согласилась, в рамках совместного российско-иранского проекта, организовать на своей территории производство ядерного топлива для иранских АЭС и взять на себя обязательство по вывозу образующегося ОЯТ [см.: Ирану дадут жить спокойно].
К сожалению, принятие Ираном согласованного пакета предложений маловероятно, поскольку Запад настаивает на прекращении исследовательских работ в области обогащения урана как предварительном условии для начала переговоров. Такая постановка вопроса неприемлема для Тегерана, который, по-видимому, будет продолжать исследования независимо от желания других стран. С нашей точки зрения, целесообразнее согласиться на проведение Ираном ограниченных исследований в ядерной области (например, с использованием только 164 газовых центрифуг в течение нескольких лет), чем идти на дальнейшее обострение конфликта.
США, по сути, придерживаются прежней пассивной позиции, стремясь не столько разрешить иранскую ядерную проблему, сколько показать другим участникам переговоров неуступчивость Ирана и его неготовность к реальным соглашениям в ядерной области. Вашингтон до сих пор не отказался от желания сменить нынешний режим в ИРИ, поэтому он выступает против предоставления Ирану негативных гарантий безопасности. Согласие Вашингтона на участие в многосторонних переговорах по иранской ядерной проблеме не служит для Тегерана достаточно мощным стимулом к изменению собственной позиции.
Все более активную позицию в переговорном процессе начинает занимать Китай. Посол КНР в ООН Ван Гуангуа призвал США отказаться от выдвинутого американцами предварительного условия и предоставить Ирану гарантии безопасности. По его мнению, Тегеран имеет право на собственный ограниченный научно-исследовательский проект по обогащению урана под контролем МАГАТЭ [см.: Ирану дадут жить спокойно].
По-видимому, согласованный ранее пакет предложений для Ирана необходимо дорабатывать. Представляется целесообразным включить в него следующие предложения:
Запад стремится воспрепятствовать строительству в Иране ключевых звеньев полного ядерного топливного цикла, однако существующая международно-правовая база (Договор о нераспространении и гарантии МАГАТЭ) позволяет лишь контролировать данный процесс. Предложение России о создании совместного предприятия по производству ядерного топлива (все операции, кроме конверсии, предполагается осуществлять на территории Российской Федерации) послужило предметом переговоров или, возможно, дипломатической игры. Видимо, это предложение не имеет будущего, так как вопрос о гарантированных поставках Ирану ядерного топлива носит во многом надуманный характер. Представляется целесообразным предложить Тегерану ратифицировать Дополнительный протокол к Договору о нераспространении от 1997 г. в обмен на право проведения ограниченных исследований в области обогащения урана под контролем МАГАТЭ.
В сложившейся ситуации неразумно добиваться изоляции Ирана, в том числе на основе введения против него экономических санкций по решению СБ ООН. Напротив, необходимо вовлекать его в общемировые процессы, что позволит политической элите ИРИ отказаться от «хомейнистского» наследия и пойти на конструктивный диалог с ведущими державами. Только в этом случае можно будет реально стабилизировать ситуацию на Ближнем и Среднем Востоке.
«Военно-промышленный курьер», 2006, 07.06
Иранская ядерная проблема: взгляд из России
Ответ Ирана на заявление председателя СБ ООН
Президент Ирана напрашивается на конфронтацию
Стражей Исламской революции погубила плохая погода. 2006 // Информационное агентство «LENTA.RU», 09.01