Сегодня, 4 апреля 2004 года, исполнилось бы семьдесят лет Крониду Аркадьевичу Любарскому. Он погиб восемь лет назад. Юбилейная статья и некролог – разные жанры, но, видимо, Любарскому действительно не пристало прошедшее время. Сегодня мы публикуем статью, написанную в 1996 году Александром Черкасовым для “Российского бюллетеня по правам человека”, редактором которого был Кронид Аркадьевич.
Человек, к которому неприменимо прошедшее время.
Кронид Любарский успел сделать так много, что, кажется, хватило бы не на одну, а на много жизней - ученого, диссидента, политзека, эмигранта, журналиста. Какими бы разными ни казались эти грани его существа, везде это был он - бесконечно живой и любящий жизнь, всюду ищущий суть и правду - и готовый многим для этого пожертвовать. Он вмещал в себе все эти качества - и все эти жизни... Что неудивительно, если вспомнить, что Кронид - сын Кроноса - имя Зевса и его братьев.
У Резерфорда, кажется, однажды спросили:
- Как вам удавалось всю жизнь быть "на гребне волны"?
- Нет ничего проще - я создавал ее, - ответил тот.
В первой жизни Кронид был ученым. Он окончил в 56-м году отделение астрономии Мехмата московского Университета.
Как и многим ЖИВЫМ людям его поколения, первый шанс проявить себя в общественной жизни Крониду дала оттепель - заметными (и замеченными "инстанциями") его шагами, и как инакомыслящего, и как редактора, были коллективное письмо в защиту Померанцева (автора статьи "Об искренности в литературе") и мехматовский "Литературный бюллетень".
Однако главным было - познание сути мира. Он стал в первую очередь профессионалом: проработал семь лет в обсерватории в Ашхабаде, в 63-м вернулся в Москву, окончил аспирантуру, защитил диссертацию, работал старшим научным сотрудником в академических институтах, автор десятков статей.
Многие приличные люди считали возможным и честным выходом из советской действительности занятие "чистой наукой". Кронида, с его умом, добросовестностью и работоспособностью, казалось, ждала блестящая научная карьера. Но этого ему, человеку живому и увлекающемуся, как всегда, было мало. Его интересовали новые возможности, возникающие на стыках наук. Он перевел десяток научно-популярных книг (в том числе - по астробиологии), преподавал, вел кружки для школьников. В 60-х Кронид был одним из активнейших участников Комплексной самодеятельной экспедиции по изучению Тунгусского метеорита; до последнего времени, если где-нибудь проскальзывали сообщения о разгадке этого феномена, знакомые обрушивались на него со звонками. И это было на него похоже. Но, с другой стороны, кому как не Громовержцу искать следы небесного огня?
В то время многие искали и находили выход - или убежище? - в уходе от официозной советской жизни. Но - важное отличие - Кронид не пытался уйти и не создавал убежища: он жил. Он создал в науке "свою волну". Но...
Когда советская космическая станция, к подготовке полета которой Кронид имел отношение, садилась на Марс, сам он сидел на скамье подсудимых, обвиняемый по статье 70-й уголовного кодекса - "Антисоветская агитация и пропаганда".
*****
Кронид в качестве причины своего противостояния с Советской властью называл даже не "стилистические разногласия" (по известному выражению Синявского), а "эстетические противоречия", говоря проще - "система вызывает столь глубокое отвращение, что однажды чувствуешь невозможность существовать в ней".
В шестидесятые годы - время зарождения Самиздата и правозащитного движения - путь и судьба Кронида, честного и увлекающегося ученого-естественника была предопределена, как пути и судьбы Сахарова, Орлова или Ковалева. Они все пошли в "демократическое движение" не от неполноценности, не из-за невозможности реализоваться профессионально, не "от недостатка", а "от избытка". Общественная деятельность была для них естественным и органическим продолжением честной профессиональной работы. Достоинство подлинно свободного человека, честное и ответственное отношение к происходящему подразумевали, что при переходе из научной и частной жизни в общественную они принимали "правовую позицию" как единственно возможную, а из доспехов и оружия оставляли себе только слово.
Кронид - с его добросовестностью, работоспособностью темпераментом и талантом общения - становится одним из важнейших звеньев в цепи распространения Самиздата и "Хроники текущих событий". Здесь в его биографии чуть не повторились слова "литературный бюллетень" - с Ковалевым они планировали выпуск сборников произведений, появление которых в официальной периодике было невозможно, в том числе из портфеля разогнанного "Нового Мира" Твардовского. Кронид, казалось, поднял еще одну волну... но воды расступились и поглотили его.
Бюллетень не вышел. 17 января 1972 года Кронид был арестован по "делу #24" - делу "Хроники текущих событий", а в октябре того же года осужден на пять лет строгого режима; виновным себя не признал. "Цепочка распространения", в которую вошли многие товарищи Кронида по поискам метеорита, продолжала действовать до начала 80-х.
А астрофизика, говорят, много потеряла от этих его "отвлечений"...
*****
Попав в царство Аида - оказавшись в конце 72-го года в 19-м мордовском лагере, Кронид не успокоился. Он оставался свободным человеком, а свобода здесь стоила дорого.
Ее и на воле стало меньше. В 72-м были арестованы десятки инакомыслящих. От некоторых добились публичного покаяния и отречения. Прекратился выпуск "Хроники текущих событий".
В новых - казалось бы, невозможных - условиях Кронид продолжал поиски смысла и выхода. Борьба за права - теперь уже за права политзаключенных - продолжалась со свойственным Крониду артистизмом: витавшую в тюремном воздухе идею организованного протеста он воплотил, придумав 30 октября - "день политзаключенного". Политзеки начали готовиться, на волю передавались тексты - информация и заявления. Но информация была нужна не только "на поверхности", но и в самых мрачных закоулках царства Аида. Донести ее можно было только одним способом: попасть туда самому. И тут "помогла" администрация, усмотрев в поведении Кронида "систему нарушений режима" и переведя нарушителя до конца срока во Владимирскую тюрьму. 30 октября 1974 года стал днем протеста на всех политзонах Советского Союза. На воле Сахаров и Ковалев представили общественности 33-й выпуск возобновленной "Хроники", посвященный положению политзаключенных.
"Система нарушений", кстати, в большой части состояла в борьбе за право читать книги и вести переписку, о которой стоит сказать особенно. Во Владимире Кронид состоялся как журналист. Его (и написанные им) заявления - начало публицистики, а переписка с отцом Сергием Желудковым - первые эссе, две грани таланта его пера. В 1975-м году Кронид стал лауреатом швейцарской премии Фонда Свободы и Прав человека.
Кронид опять поднял волну и утвердился на ее гребне. Чего это ему стоило? Карцер и многочисленные голодовки - при том, что у была вырезана большая часть желудка... Сам он не любил говорить об этом, предпочитая выступать в менее страдательной и более остроумной роли.
*****
Освободившись в январе 77-го, Кронид был определен на жительство в Тарусу, под надзор. После ареста распорядителя Солженицынского фонда помощи политзаключенным Александра Гинзбурга, в доме которого он жил, стал одним из его преемников. Составил и успел опубликовать (в 46-м выпуске "Хроники") список политзаключенных. Но на воле ему места не было: были возбуждены уголовные дела, сначала за "тунеядство", затем за "нарушение правил надзора", наконец - снова за "антисоветскую агитацию", теперь по 2-й части 70-й статьи, с перспективой получить десять лет особого режима... 14 октября 1977 года Кронид Любарский покинул Советский Союз.
*****
Но вынужденное отсутствие Кронида не оторвало его от России: все его дела были связаны с ней. Продолжалась организация помощи политзаключенным, начал выходить - и 14 лет выходил каждые две недели - информационный бюллетень "Вести из СССР", ежегодно выпускались "Списки политзаключенных в СССР". По словам Людмилы Алексеевой, в информационной работе Кронид один делал больше, чем все остальные эмигранты, с которыми она была связана.
Вообще, журналистика стала для Кронида способом присутствия на родине: в 1984-м на весьма малые средства он организовал выпуск журнала "Страна и мир" - по общему мнению, лучшего публицистического журнала русского Зарубежья.
Заключение и изгнание не озлобили его - ведь он оставался свободным человеком, и для него естественнее было не противостояние или уход, а участие, диалог. И он воспринял горбачевскую перестройку как новую возможность продолжить принципиальный спор.
Сегодня мы вспоминаем о его диссидентских "заслугах" - но сам он регалиями прошлого времени никогда не щеголял, он всегда был - человеком НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ.
Он не остался - как многие диссиденты - во времени прошедшем: в 91-м, как только появилась возможность, он вернулся в настоящее время и пространство - в Россию, поступил как всегда просто и радикально: это было возвращение свободного человека на освобождавшуюся родину.
*****
Оглядываясь на его последние пять лет, мы вспоминаем прежде всего публицистику Кронида: российскую журналистику невозможно представить без его блестящих статей. За эти годы он, кажется, прожил еще одну жизнь - и отнюдь не самую легкую. Эту волну он поднимал четверть века - и теперь смог не затеряться в девятом вале "свободы печати".
Кроме того, не поддающаяся краткому описанию общественная деятельность: работа в Комиссии по гражданству (ранее он добился восстановления гражданства - не для себя, а для всех, незаконно его лишенных), представительство на Конституционном совещании, участие в работе Общественной палаты при Президенте (он вошел туда от Мемориала летом 93-го и вышел в феврале 95-го в знак протеста против войны в Чечне), Московская Хельсинкская группа (в 94-м он стал ее председателем), редактирование "Российского бюллетеня по правам человека", участие в выборах (он пытался баллотироваться в Думу)...
Но бытие Кронида в России отнюдь не ограничивалось текстами и "комиссиями" - он в российской жизни последних лет он прошел, кажется, весь круг.
Было все - и ощущение победы в 91-м: в августе 91-го он был, кажется, везде - в редакции "Нового времени", и в Белом доме, и на баррикадах. Вечером 21 августа он с "чувством глубокого удовлетворения" созерцал снятие с пьедестала "железного Феликса".
И иллюзия победы в 93-м. В ночь с третьего на четвертое октября он пришел на Красную площадь, собрал отряд из таких же - пришедших по своей воле - Граждан - и повел защищать "Эхо Москвы". Когда баррикада была построена, передал командование какому-то отставному военному и ушел: дело сделано, дальше справятся другие, а самому можно пойти туда, где без него нельзя. Видеть и участвовать для него было, кажется, важнее, чем отдавать приказы. Он опять ощущал себя победителем - или, по крайней мере, защитником демократии… Но повторявшиеся в течении года при каждой встрече споры не мешали новым встречам - и новым спорам.
Разочарование - или, скорее, понимание - пришло, когда танки из Москвы октября 93-го доехали в ноябре 94-го до Грозного. Это опять была его война, и опять оружием было слово. Он опубликовал секретный президентский указ № 2137, которым была развязана война в Чечне (1). Он надеялся на силу права и много сделал для рассмотрения "дела о чеченской войне" в Конституционном суде; суд же подтвердил право силы. Он верил в силу правого слова, и, когда думская комиссия Говорухина объявила журналистов, писавших правду о чеченской войне, продавшимися Дудаеву за доллары - он подал в суд (дело пока не завершено (2)).
"Гласность, вопиющая в пустыне" - Кронида настигало им же поднятое цунами. Россия вспряла ото сна - и само пробуждение более походило на новый кошмарный сон. Но никто не мог сказать, что для Кронида это поражение стало итогом: он опять был в начале пути, смотрел не назад, а вперед. Чего он был начисто лишен - это (по выражению Наума Коржавина) "инерции стиля".
*****
Но и это - не главное. Главное - живой человек. А многообразием обликов и увлечений Кронид мог бы поспорить со своим древнегреческим тезкой.
Много путешествовавший - на карте у него дома флажками, отмечавшими "покоренные земли", был истыкан весь мир. Отмечены были, кстати, Исландия, Новая Зеландия и амазонская сельва.
Писал обо всем - серия очерков о винах всех стран и народов стоит всего остального, написанного Кронидом в "Новом времени" (где он последние годы был первым замом главного редактора).
Владимир Максимов в своем знаменитом памфлете назвал Кронида среди "носорогов" - тот принял вызов... и стал собирать коллекцию - она теперь занимает целую комнату. Стадо из сотен фигурок могло бы поспорить с природными популяциями...
Не боялся быть оригинальным - то есть собой. В России - стране, принявшей IBM PC как нечто, не имеющее альтернативы, он казался чудаком со своей любовью к "макинтошу", с экрана которого с ним разговаривал сохатый лосик...
И ни в чем не снисходил до "местных условий": "На заявления о том, что "наша массандровская мадера тоже хороша", я стараюсь не реагировать..." (3).
В этом очерке (последнем в его алкогольной серии) он рассказал про британского монарха, которому по приговору дали возможность выбрать способ казни - и тот пожелал утонуть в мальвазии.
Невозможно поверить, что нашлась в мире волна, способная захлестнуть его.
Кронид, недостижимо - для нас, большинства - свободный человек, так полно проживший несколько жизней, коснувшийся стольких граней бытия - принял уготованную ему одному смерть в водах экваториального океана.
Человек, к которому неприменимо прошедшее время...
P.S. Personalia: Кронид. Избранные статьи К.А. Любарского. - М.: РГГУ, 2001.
Примечания
1. Его последняя публикация - фрагменты из секретного документа из штаба Северо-Кавказского военного округа ("Военные аспекты операции в Чечне. Цели, средства и результаты"), согласно которому эта война должна была разворачиваться... и закончиться еще в декабре 94-го.
2. Честь Кронида Любарского уже после его смерти отстояла вдова, Галина Салова – прим. 2004 года.
3. Эта “шпилька” – в адрес автора...
