Издательства «КоЛибри» и «Азбука-Аттикус» представляют книгу Дирка Ошманна «"Орки" с Востока. Как Запад формирует образ Востока. Германский сценарий» (перевод Любови Ведерниковой).
Что такое Восток? Географическая сторона света? Направление, зависящее от точки зрения наблюдателя? Колониальная окраина? Кто решает это и почему в устах Запада термин «Восток» часто выполняет функцию позорного клейма? Эта книга — дерзкий вызов. Ее автор, профессор немецкой литературы Лейпцигского университета Дирк Ошманн, посягнул на святая святых — право трактовать историю и современность единственно с точки зрения «победителя». На примере Западной и Восточной Германии он разбивает благостную картину мира западного интеллектуала, убежденного в том, что Восток хорош только тогда, когда полностью похож на Запад. В яркой полемичной манере автор показывает, что этот конфликт затрагивает весь современный мир, основанный на глобальном разломе общества, неравенстве культур, застарелых обидах и взаимных претензиях, зачастую проявляющихся сегодня в самых неприглядных, радикальных формах. Книга, вокруг которой в Германии кипят жаркие споры, несомненно, найдет отклик и у российского читателя.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
«А что, собственно, такое Восток?» — спросит неискушенный читатель. Сторона света, географическое пространство, изменчивое направление, зависящее от точки зрения? Ближний Восток, Средний Восток, Дальний Восток? Кто решает это? Символическое место, игра воображения, фантазм? Наверное, все вместе и все разом. Стоит, однако, заметить, что в отношении Германии ситуация иная. Когда здесь что-то публично говорят, пишут, транслируют о «Востоке», то преподносится это в форме неизменно негативной атрибуции идентичности и эссенциализации1 и способ подачи полностью формируется «Западом». При этом термин «Восток» выполняет функцию позорного клейма и знака различия, дистанцирования и изоляции, а также обобщающего маркера. Дискурс Запада о Востоке монолитен и предельно бинарен, определением «Восток» удивительно легко манипулировать еще и благодаря мнимо четким историко-географическим контурам. Запад любит разглагольствовать о многообразии мира, но с наивным простодушием считает свою точку зрения единственно возможной. В эту монополию на точку зрения он естественным образом включает и монополию на истину, и монополию на мораль.
Сопутствующее этому перекладывание всех проблем на Восток свидетельствует лишь об инертности и лености мышления. Характеристики, которые восточный немец вынужден нести на себе как печать, привели к тому, что никакой цельной самоидентификации у него не сформировалось. «Восток» — одно из тех типичных «социальных воображаемых»2, чья функция, по словам Акселя Хоннета, заключается в том, что «в отношении фиксированных свойств, к которым стремится каждая социаль ная группа, они служат “стрелочниками” на путях, направляя власть имущих туда, где те смогут получить удовлетворение от своей самолегитимности. Беспрепятственное следование циркулирующим в обществе иллюзиям, согласно которым бессильные всегда склонны к неискренности, беспринципности, аморальности, приносит сильным мира сего приятное ощущение оттого, что они обладают всеми привилегиями и преимуществами по уважительной причине».
В каком-то смысле Восток социально интегрирован, но из дискурса и политической активности в значительной степени исключен. Восток часто попрекают адаптацией к диктатуре, прошлым, происхождением, а уж если человек говорит на саксонском или другом диалекте, то и языком. Таким образом, ставится под сомнение или даже разрушается то, что человек считает своей неотъемлемой самостью. Словно этого мало, образовавшийся вакуум заполняется всем тем, что люди на Западе думают о «Востоке», превращая живущих там людей в «восточных немцев» с приписываемыми им предрассудками, стереотипами, ресентиментом и так далее.
Вторая попытка. Что такое «Восток»? Забавная деталь: три западногерманских суда по трудовым спорам официально постановили, что восточные немцы не составляют «меньшинства» и, следовательно, не подпадают под действие законов о дискриминации. Мошенник, который еще и задумал недоброе. Все соответствующие иски были отклонены (Вюрцбург 2009 г., Штутгарт 2010 г., Берлин 2019 г.). Но, как неоднократно показывали переписи, восточные немцы не составляют и большинства. Так что же такое Восток с его восточными немцами, точнее, как его трактовать, если «осси» не меньшинство и не большинство?
Ответ очевиден: он либо «Восток», либо вообще ничто. Именно так трактуют и воспринимают его в публичном пространстве. Запад, который и не ведает, что он Запад, считает это «совершенно нормальным». А как же иначе? Из-за такого абсолютно неприемлемого положения речь пойдет не о том, «что есть Восток» в плане онтологизации, субстанционализации или эссенциализации, а о том, что и как ему постоянно вменяется. Каждый рожденный на Востоке знает, о чем я говорю. О почти физическом опыте обесценивания через перманентную негативную идентификацию, притом что эта неподобающая игра с идентификацией лицемерно маскируется под игру в правду. Приписывание определенной идентичности — это основной способ доминирования, он не дает индивиду простора для развития и саморазвития и особенно эффективен там, где, как на Востоке, нет симметричной, независимой от Запада полемики по поводу самоидентификации.
Третья попытка. Если не дискредитировать «Восток» снова и снова, не обвинять его во всех бедах, миф о «восточных немцах» давно сошел бы на нет, потому что из-за миграции и смешения многие различия неминуемо исчезли бы, однако они все время муссируются. А потом лукаво вопрошается: «Так кто такой восточный немец? Тот, кто рожден на Востоке? Тот, кто там родился и живет? Тот, кто не там родился, но там живет? Тот, кто там родился, хоть и не живет?» Негласное требование дифференциации при перемещении внутри Германии с востока на запад и с запада на восток предполагает разделение, а не растворение категорий. Это поистине странная игра, внутренне каждый уже определился, с какой группой он себя соотносит.
Западный немец, долгое время живущий на Востоке, должен задаться вопросом, чувствует ли он лично себя задетым, когда «Восток» снова подвергается остракизму, или готовит пути отступления, чтобы в случае чего слинять через заднюю дверь; временщик ли он на Востоке, а в душе был и остается западным немцем.
Свою категориальную привилегированность западный немец сохраняет и на Востоке. Можно выразиться и жестче: «восточный немец» — понятие для каждого гражданина федерации вполне определенное, каждый может сразу сказать о себе, «осси» он или нет, не важно, где он живет или жил. Идентификация вносит предельную ясность. По ней видно, насколько активны связанные с ней дискурсивные модели.
В зависимости от ситуации человек, естественно, подбирает аргументы, выгодные ему на данный момент. Вспомните Михаэля Баллака, который, безусловно, был лучшим немецким футболистом начала нулевых, прославленной международной звездой, который практически в одиночку решал исход многих матчей сборной Германии. Но как только дела у сборной пошли не очень хорошо, многие, в том числе и мой бывший кумир Гюнтер Нетцер, заявили, что Баллаку не хватает лидерских качеств, потому что в ГДР его «научили только коллективной игре», ведь личность там ничего не значила, а индивидуальное мастерство не было востребовано. Какая чепуха! В конце восьмидесятых годов маленькая ГДР была третьей в мире сильнейшей спортивной державой после США и Советского Союза. Такое количество побед на Олимпийских играх, чемпионатах мира и Европы не было бы возможно без индивидуального мастерства и силы, даже в командных видах. О глобальном допинге, как в случае с Корнелией Эндер, Беном Джонсоном или Флоренс Гриффит-Джойнер, тогда и речи не было3.
Четвертая попытка. Говоря о Востоке, мы имеем в виду внутринемецкие отношения, медийное, дискурсивное, политическое конструирование «Востока» внутри Германии, той «Восточной Германии», которая странным образом в некотором смысле охватывает федеральные земли ныне Центральной Германии; существует, например, «Центральногерманское радио», созданное совместно Тюрингей, Саксонией и Саксонией-Анхальт. Возможно, в давние времена подобная двуединая конструкция Востока и Запада и имела бы историческое обоснование, но после 1945 года этот термин выглядит крайне подозрительно, а, скажем, для польских и чешских ушей может звучать даже угрожающе, ведь он как бы намекает, что далее к востоку от Одера и Нейсе все еще продолжается «в сущности Восточная Германия». В конце концов, Пассау расположен восточнее Восточной Германии, хоть он и на юге.
Видите, как быстро перепутываются термины, хотя кажется, все понимают, о чем речь. А речь, собственно, о территории бывшей ГДР, особой географической области, которая имела всего три государственные границы и история которой тянется до настоящего времени, о «пяти новых федеральных землях», как ее долго называли после 1990 года, но и это прошло.
1. Эссенциализация — выявление сущности, которое происходит в ходе создания теории.
2. Согласно Ч. Тейлору, социальное воображаемое представляет собой типовые ожидания, которые мы возлагаем друг на друга, своего рода общепринятое понимание вещей, позволяющее реализовать коллективные практики, из которых состоит наша социальная жизнь.
3. Сообщается, что в финале мужского забега на 100 метров на Олимпийских играх 1988 года в Сеуле шесть из восьми финалистов, а не только Бен Джонсон, принимали допинг. Забег считается «самым грязным в истории». Спортсмены из ГДР в нем не участвовали. — Примеч. авт.