Как страшно начинается дорога к 14 марта! Безвыборность этих выборов, их ненужность как средства для определения того, кто будет править Россией, ведет к их превращению в средство решения совсем других проблем. Но уверенность в том, что эти выборы окажутся ритуалом, сказывается на ритуализации и этих сторонних, не имеющих отношения к электоральной демократии действий. И ритуалы - один страшней другого.
Ритуалом можно назвать действия, по поводу которых никто не сомневается в том, как их исполнять или как они совершаются. Все знают, зачем они производятся, но при этом сущностной (причинной) связи между действием и его назначением нет. Есть связь иная, задаваемая обычаем, или поверьем, или коллективной эмоцией.
Теракт отличается от диверсии тем, что уничтожают вовсе не тех, кто является для террористов врагами. Ритуал террора имеет в виду воздействовать не на тех, кто едет в вагоне, а потом будет лежать в кусках рядом с ним или в реанимации.
Мы выучили этот язык, мы понимаем эти ритуалы настолько, что версии и объяснения рождаются сразу. И каждый, давая объяснения, связывает акт со своей ситуацией, и, оказывается, со своим интересом. Так кандидаты в президенты сразу ставят взрыв в связь с выборами. И даже указывают, мол, целили – в президента.
Сам президент, чей интерес – показать твердость, «читает» взрыв как ритуальное послание себе от президента Масхадова: мол, остановите войну, - и тотчас же ритуально-неизменно отвечает: вот этого не будет.
Сотрудники спецслужб, чей интерес – разоблачать врагов покрупнее, указали английской газете на знаменитого арабского террориста. Он, мол, стоит за взрывом.
С давних ельцинских времен есть предвыборный обряд – предлагать отмену выборов. Обряд исполнен и в этот раз: отмена предложена. Ее не примут, но соблюден интерес предлагающего политика - он опять с народом. Соблюден и интерес того, кто продемонстрировал твердость и верность Конституции.
Еще один ритуал: изгнание «кавказцев» из столицы. Он разыгрывался не раз. Предложен он и теперь. Таков интерес столичного начальства. Что между этими действиями и реальным обеспечением безопасности нет сущностной связи, а есть желание исполнить обряд, говорит сообщение про самосуд над «кавказцем». Это было ритуальное убийство. Убивавшие не думали, что это он подрывал вагон. Науськивал другой политик, у него тоже есть интерес оседлать народную ненависть и сделать ее своим ресурсом.
Исчезновение Ивана Рыбкина, если не разъяснится в ближайшее время, будет знаком, что начались похищения людей, оппонентов режима. Общественное мнение, отраженное в интернет-реакциях, впрочем, поставило исчезновение Рыбкина в связь не с публикацией его антипутинского заявления, а со взрывом. Одни готовы считать, что он стоит за терактом в метро. Другие вспоминают, что, напротив, за ним стоит Березовский.
Березовский («друг чеченов», по мнению высказывающихся в интернете) обвинял спецслужбы в причастности к взрывам, предварявшим первое президентство Путина. Чеченцы повторяют это обвинение и теперь, когда взрыв предваряет второе президентство, а повтор – основа ритуала. Для общественного мнения, кстати, эти обвинения также превращаются в ритуал.
Если выпало жить в мегаполисе, центре воюющей страны, то, как показывает опыт, скажем, Лондона, горожанам надо быть готовыми ко всему. Готовность означает не только умение уменьшать риск для себя или оказывать первую помощь другим. Надо уметь противопоставить террору свой разум и свою мораль. Только морально твердое общество не дрогнет перед террором, с какими бы целями и чьими бы руками он ни осуществлялся.
Между тем, исчезновение детерминистского мира, для которого характерны действия c понятными целями, ясными средствами и зримыми исполнителями, замена его на мир, где на их место приходят акты символического назначения, опасно потому, что наша современная мораль родилась именно в таком ясном мире. А там, где на месте доказанных причин и следствий оказываются мистические или символические связи, мы с нашей прямой моралью чувствуем себя неловко от ее однозначности. И появляются попытки от нее избавиться.
Но напоследок об еще одном социальном ритуале. Он родился в пятницу утром, как только прошли первые сообщения о взрыве в метро. С этого момента и вплоть до воскресенья, когда пишутся эти строки, люди звонят друг другу, чтобы спросить: у вас все в порядке, никто там не оказался?
Это не взаимопомощь. Но это и не проявление страха или паники. И это не действия по успокоению себя. Это в чистом виде ритуал солидарности. Городское сообщество (очень широкое, звонят из других городов и даже других стран), когда тронули его нейронную сеть – паутину метро – среагировало сразу, сформировав новый ритуал.
Символическое единство, единение - в очень большой цене в нашем дифференцирующемся обществе. Цена высокая, но не любая.
