Группировки и «идеологические платформы», на которые распадается украинское интеллектуальное пространство, хорошо видны при взгляде на виды, направления и популярность издаваемой там интеллектуальной периодики. В своем обзоре ««Украинская» «интеллектуальная» «периодика». Часть 2. Вехи новой публичности» Яков Андерер, журналист, критик, социолог, живущий и работающий во Львове, предлагает собственную типологию интеллектуальных изданий. Основные наблюдения Андерера вполне совпадают с нашими ожиданиями, поскольку в целом повторяют матрицу постсоветской интеллектуальной среды: издаются старые («советские» и маловостребованные) и новые (либеральные и неотрадиционалистские) журналы. Важнейшей линией классификации является ориентация на либерализм западного типа (таких меньшинство) или, наоборот, на «национальную традицию», за которой обычно прямо следует ксенофобия и национализм специфического, интеллектуализированного порядка. Еще один определяющий признак – «открытость» (наличие дискуссий, форумов, возможности для диалога с читателем) издания, а следовательно, и его популярность, которая не всегда зависит от содержания, но почти всегда от «интерфейса» (качество сайта, оперативность реакций и т.п.).
Подобные опыты обзоров ценны сами по себе, но еще предоставляют возможность поиска общего и различного, указывающего на «национальные особенности» и цивилизационные закономерности. Статья Якова Андерера из последнего номера журнала «Неприкосновенный запас» публикуется сегодня в рубрике «Из жизни идей».
(Начало статьи читайте в предыдущем номере журнала "Неприкосновенный запас", сс. 114--121.)
Еще одну категорию изданий, которых следует коснуться в нашем обзоре, составляет собственно литературная периодика. Здесь весьма условно можно выделить две группы: во-первых, «старые», сохранившиеся еще с советских времен журналы Союза писателей и, во-вторых, «новые», возникшие уже после провозглашения независимости и связанные отчасти с альтернативной писательской организацией -- Ассоциацией украинских писателей, отчасти -- с разного рода локальными литературными группировками, а отчасти -- просто с частной инициативой того или иного писателя либо критика[1]. Спор между этими двумя группами, строго говоря, не состоялся, поскольку они существуют, не соприкасаясь ни дискурсивно, ни социально. «Старые» -- «Київ», «Дніпро», «Вітчизна» («Отечество»), «Дзвін» («Колокол») -- по своему общественному статусу совершенно несопоставимы с российскими «толстяками», они практически отсутствуют как в информационном пространстве, так и на рынке; их выписывают и читают главным образом члены Союза писателей (организации крайне архаической и в глазах более молодой части культурного сообщества малопочтенной); их публикации почти никогда не обсуждает ни массовая, ни специальная печать (за исключением «Літературної України» -- совершенно невлиятельного еженедельника Союза писателей, или изданий, принадлежащих близким к Союзу организациям, как, например, «Голос Просвіти» или журнал академического Института литературы «Слово і час», ориентированный одновременно и на советские, соцреалистические еще, и на национально-державные стереотипы). Сколько-нибудь заметного влияния ни на общество в целом, ни на интеллигенцию они не оказывают, о чем жалеть не приходится, учитывая присущую их дискурсу смесь ксенофобии, этнического национализма и советского ресантимента. Особняком стоит небольшой по объему харьковский двухмесячник «Березіль»[2] (главный редактор Володымыр Науменко). Значительно более толерантный и эстетически, и идеологически, он предлагает собственную, весьма эклектическую модель «здравого смысла», публикуя на своих страницах как старых членов Союза писателей вкупе с их младшими последователями, так и «постмодернистов», составляющих истеблишмент «нового» культурного сообщества, -- Мыколу Рябчука, Сергия Жадана, Оксану Забужко и других. Совсем в стороне от идеологических и эстетических контроверз (а следовательно, и от эпицентра общественного интереса) оказался в силу своей специфики журнал иностранной литературы «Всесвіт» («Вселенная»; главный редактор Олег Мыкытенко) -- в позднесоветские времена едва ли не самое популярное среди украинской интеллигенции издание.
«Новые» гораздо разнообразнее стилистически и институционально, но и гораздо эфемернее «старых». В контексте нашего обзора заслуживают упоминания львовский «Четвер» («Четверг»; www.ii.lviv.ua/chetver) -- очень последовательный в сугубо постмодернистском эклектизме нерегулярный журнал радикальной эстетической альтернативы, который редактирует один из наиболее интересных и герметичных писателей-восьмидесятников Юрий Издрык, сам от этой альтернативы весьма далекий; донецкий альманах «Кальміюс» (главный редактор Олег Соловей), пытающийся сочетать традиции харьковского авангарда 1920-х годов с левацко-националистической и антиглобалистской риторикой, криворожский ежемесячник «Кур’єр Кривбасу» (главный редактор Грыгорий Гусейнов), самый заметный, за отсутствием «старых» журналов, представитель патриархального дискурса в украинском литературном процессе; наконец, недавно возникшая киевская «Молода Україна» (www.molodaukraina.org; редактор Олесь Доний), которая в литературной части допускает довольно широкий стилистический плюрализм (с преобладанием, впрочем, «реалистических» младотрадиционалистов и масскульта, тоже вполне традиционного), но в критике и публицистике, представленных теми же младотрадиционалистами, придерживается жестко изоляционистской, агрессивно-антилиберальной, антизападнической и антимодернистской риторики с элементами ксенофобской конспирологии и почвенническим пафосом, отчасти советского образца (в духе «дискурса 1948 года»)[3].
Особое место среди «новых» изданий принадлежит «центральноевропейскому литературному журналу» «Потяг 76»[4] («Поезд 76»; www.potyah76.org.ua; соредакторы Юрий Андруховыч и Олександр Бойченко). Возникнув в офф-лайне, «Потяг» после первого же выпуска перешел в Сеть[5] и сразу оказался самым успешным украинским литературным интернет-проектом. Несмотря на преобладание литературного материала, «Потяг» с его культом фрагмента, эссе, характерно центральноевропейским топосом поиска идентичности и так далее представляет собой очень выразительный, почти химически чистый тип интеллектуального издания, даром что сетевого, и будет жаль, если в скором времени он тоже столкнется с проблемой «кадрового голода», с невозможностью регулярно обновлять авторский корпус, -- редакторы тогда вынуждены будут или корректировать концепцию и формат, или в еще большей степени привлекать иностранных авторов, и без того обильно представленных в журнале, который в результате может вовсе утратить украинскую специфику.
Как мы уже заметили, помимо «Потяга» к интеллектуальной периодике в самом тесном смысле слова в Украине можно отнести буквально два-три издания: это ежеквартальник «Ї» и ежемесячное обозрение (формально газета) «Критика» с ежемесячным же приложением «Коментар»[6]. Генезис и формат этих изданий совершенно различны, но в их идеологических основаниях, дискурсе, редакционной политике, «автуре», наконец, в социально-институциональном статусе[7] так много схожего, что обнаруживающиеся на этом фоне различия оказываются либо несущественными, либо, напротив, в высшей степени значимыми для понимания специфики, например, «философского» и «историко-филологического», «провинциального» и «столичного», «львовского» и «киевского», наконец, «краевого» и «диаспорного» и прочих начал каждого из журналов. Однако такое сопоставление требует отдельного исследования, которое в результате вполне может показать как раз иррелевантность этих, казалось бы, значимых, различий и мнимость специфики.
«Ї»[8] (www.ji.lviv.ua) возник в 1989 году как литературно-философский самиздат (первый номер, что вполне значимо, составили переводы его редактора -- поэта, философа и переводчика, позднее политолога и политика Тараса Возняка -- из Хайдеггера и Ясперса, а также фрагменты дневников Витольда Гомбровича, стихи диаспорной поэтессы Эммы Андиевской и украинская новелла Игора Клеха) и на протяжении 1990-х годов несколько раз существенно трансформировался, пока не пришел к нынешнему формату монотематических выпусков, в которых вместе сведены преимущественно оригинальная и переводная эссеистика, с одной стороны, и немногочисленные собственно научные, а также литературные тексты и документальные материалы, с другой. Сами создатели определяют его как «независимый культурологический журнал», призванный исследовать «межэтнические отношения, проблемы цивилизационных разрывов, формирование европейской идентичности и современный политический дискурс». Последние несколько выпусков журнала были посвящены проблемам молодежных субкультур, насилия, власти и террора, украинскому «топосу поражения», феминности и маскулинности, польско-украинской резне на Волыни в 1943 году, феномену Львова, наконец, различным манипуляциям сознанием. Объем и разнородность материала (в среднем каждый номер -- это 300 страниц довольно большого формата, то есть около 40 авторских листов) обусловили появление института кураторов номера, от которых едва ли не в большей степени, нежели от главного редактора, зависит уровень того или иного выпуска, а отчасти и расстановка идеологических акцентов, хотя в целом «Ї» воспринимается как один самых последовательных защитников либеральных ценностей в Украине (несколько мешает такой последовательности не всегда оптимальный отбор кураторов и авторов, иногда неоправданная толерантность по отношению к позициям, весьма далеким от либеральных, и, главное, склонность злоупотреблять цивилизационным подходом, плохо сочетающимся с либерализмом). Специфика тематического ежеквартальника не способствует развитию полемики, однако авторы и читатели «Ї» могут дискутировать на форуме -- очень содержательном, интересном и свободном от обычной форумной пены. Кроме того, издатели журнала регулярно проводят международные и междисциплинарные семинары «Диалоги поверх рубежей», посвященные проблематике культурного и политического пограничья, формируя, таким образом, то, что в обиходе получило название «сообщество “Ї”».
Газету «Критика» (www.krytyka.kiev.ua) создали в 1997 году профессор Гарвардского университета литературовед Грыгорий Грабовыч, который стал главным редактором нового издания, и уже упоминавшийся выше киевский критик и политолог Мыкола Рябчук, возглавивший редакцию в Украине. В 2001 году его сменил критик и искусствовед Андрий Мокроусов. В передовой статье первого номера главный редактор объявлял, что новая газета создается как «форум, на котором можно было бы вести полноценную, критическую и своевременную дискуссию, затрагивающую основные интеллектуальные, культурные и общественные вопросы дня как в Украине, так и в мире». При этом изначально предполагалось ограничиться форматом эссеистической рецензии либо же обзора, обращенного прежде всего к той или иной книге, но в конечном счете подразумевающего весь поток «культуро- и социотворческой продукции». В качестве непосредственных ориентиров (в том числе и дизайнерских) были избраны «New York Review of Books» и «Times Literary Supplement», но предусматривалось также, что в отношении украинского общества (по меньшей мере, культурного сообщества) «Критика» должна сыграть ту же роль и занять то же место, что и парижская «Kultura» Гедройца -- в отношении общества польского. Вполне выдержать сугубо рецензионный формат не удалось -- отчасти из-за традиционной неразвитости в Украине самого института критики и рецензирования (как литературного, так и научного). Почти сразу, хотя и нечасто, газета начала публиковать рефлексии на «свободную тему», не связанные с обязательным рассмотрением той или иной публикации, а также научные эссе, посвященные прежде всего истории идей, ревизии историко-культурных мифов и стереотипов, анализу канона и так далее. Кроме того, время от времени на страницах «Критики» появлялись и чисто литературные тексты. В разгар «Кучмагейта» и так называемой «незавершенной революции» 2000--2001 годов первые позиции каждого номера (в газете отсутствует рубрикация) редакция начала отводить под актуальную политическую аналитику и публицистику. Эта практика сохраняется и поныне[9] -- так же как и последовательно критическое отношение к правящему режиму и ориентация на поддержку демократической оппозиции, дискурс которой «Критика» прежде всего исследует, но в идеале, очевидно, хотела бы отчасти и вырабатывать и корректировать, «навязывая» политическому классу и культурному сообществу определенные представления о либеральной норме[10]. В результате такой редакционной политики «Критика» пережила своего рода «кризис идентичности»: в структуре публикаций начали все более преобладать политологические и социоантропологические сюжеты, анализ публичных дискурсов и исследования в области истории идей, тогда как роль «культурологической» составляющей уменьшилась, а собственно литературная критика почти вовсе сошла на нет (впрочем, остались историко-литературоведческие штудии и рефлексивная эссеистика самих литераторов)[11]. Заметим, что «Критика», в отличие от «Ї», не практикует тематические выпуски (за исключением двух специальных польских номеров и номера, посвященного феномену львовской поли/мультикультурности), зато каждый выпуск может включать один или несколько проблемных «узлов», объединяющих тематически близкие материалы, как, например, публикации, посвященные теме геноцида и памяти vs амнезии в связи с 70-летием украинского голодомора, анализ традиционных и нетрадиционных национализмов в их отношении к проблеме империи и либерализма или исследования содержания и рецепции польско-украинской резни 1943 года на Волыни, вписанные в более широкий контекст практик othering’а, этнической и религиозной ксенофобии, национально-мифологического конструирования врага (здесь, кстати, были помещены переводы статей Алексея Левинсона и Галины Зверевой, анализирующих проблему на материале чеченской войны) и так далее. Также в отличие от «Ї», «Критика» не поддерживает дебаты на интернет-форуме, зато сама охотно исполняет функции форума, часто помещая полемические статьи, реплики оппонентов и прочее, порой многократно возвращаясь к обсуждаемой теме на протяжении довольно долгого времени (как, например, в случае содержательно и методологически очень важной для интеллектуального цеха продолжительной дискуссии вокруг выдвинутой Рябчуком концепции «креольства» украинских русофонов или столь же серьезных контроверз по поводу реформы украинской орфографии, обсуждения перспектив феминистической идеологии и гендерных исследований в Украине, проблемы «национальных мистификаций» от Оссиана и «Слова о полку Игоревом» до «Калевалы» и «Велесовой книги», вопроса о новом литературном каноне и т.д.). Круг авторов, составляющих «сообщество “Критики”», отчасти тот же, что и в «Ї», но географически, поколенчески и дисциплинарно более широкий: уже упомянутые политологи Мыкола Рябчук и Володымыр Кулык, историки Наталя Яковенко, Ярослав Грыцак, Олексий Толочко, философы Мырослав Поповыч, Мырослав Марыновыч, Тарас Возняк, филолог Тамара Гундорова, социолог Евген Головаха, литераторы Юрий Андрухович, Сергий Жадан, Тарас Прохасько и другие. «Критика» много публикует исследователей, принадлежащих к нескольким последним поколениям украинской диаспоры (таких, как Игор Шевченко, Роман Шпорлюк, Марта Богачевская и др.), польских, американских, немецких, французских эссеистов и ученых[12]. Остается еще сказать, что, выступая фактически в роли издательства, «Критика», помимо двух газет, выпускает еще несколько научных журналов (в частности, исторические «полугодичники» «Український гуманітарний огляд» и «Україна модерна»), монографии украинских исследователей (Григория Грабовича, Мыколы Рябчука, Натали Яковенко, Тамары Гундоровой), переводы трудов американских и западноевропейских ученых (тех же Даниэля Бовуа, Ларри Вульфа, Эдварда Кинана, Бенедикта Андерсона и др.), публикует материалы по истории украинской культуры XIX--XX веков, мемуаристику и книги современных украинских писателей.
Прежде чем завершить этот обзор, необходимо, хотя бы коротко, упомянуть и о специальных философских и собственно научно-гуманитарных журналах, которые в силу самой строгости своего дискурса не вполне вписываются в рамки «интеллектуальной периодики», но без которых, вместе с тем, само существование такой периодики, по всей видимости, проблематично. Институционально эти издания принято разделять на «академические», то есть реально связанные с какой-либо структурой Академии наук, и «независимые», то есть обязанные своим существованием, прежде всего, тому или иному научному обществу или же (не)формальному семинару, а то и просто личности заметного в своей области ученого. Так, например, один из двух ведущих исторических журналов, основной «орган» украинских историков-ревизионистов (прежде всего специалистов по истории Речи Посполитой Средневековья и раннего Нового времени) «Український гуманітарний огляд» («Украинское гуманитарное обозрение», или «УГО»), возник в 1999 году из семинара профессора Натали Яковенко при Обществе исследователей Центрально-Восточной Европы (формально при Киево-Могилянской академии, но фактически независимом). Причем журнал изначально очень четко артикулировал свой антиакадемизм как в смысле институционального противостояния Академии наук, так и в смысле ревизии, деконструкции и преодоления установившихся в академической среде дискурсивных и поведенческих стандартов (например, очень широко распространившегося плагиата, с которым, а еще более с терпимостью научного сообщества по отношению к которому «УГО» все эти годы ведет безжалостную борьбу). Для этого и был избран формат жестко полемического с элементами интеллектуальной провокации, хотя и строго научного «обозрения». В отличие от «Критики», формат этот последовательно выдерживался на протяжении пяти лет. В последнем, девятом выпуске редакция объявила об отходе от сугубо рецензионной практики и постепенном преобразовании в историографическое издание, посвященное главным образом началу Нового времени, констатировав, что «карта украинской гуманитаристики» существенно изменилась по сравнению с 1999 годом, во многом благодаря деятельности «УГО», который, постулируя принципиально диалогический характер научного познания и призывая прежде всего к дискуссии о том, «как мы думаем и пишем и почему именно так, а не иначе», исполнял функцию в том числе и интеллектуального форума, хотя и прибегал к несколько иными средствам, нежели, скажем, «Львівська газета», «Поступ» или «Ї» с «Критикой».
Приблизительно по той же схеме разворачивалась и деятельность «України модерной» (www.franko.lviv.ua/Subdivisions/um), которую профессор Ярослав Грыцак совместно с несколькими другими львовскими историками начал выпускать в 1996 году под эгидой созданного им же Института исторических исследований при Львовском университете им. Франко. Исходя в первую очередь из представления своих редакторов о насущности тех или иных научных проблем, а не для непосредственного воздействия на интеллигенцию или общество в целом «Україна модерна» запускала, например, терминологическую дискуссию о рамках понятия «модерный» применительно к истории Украины, публиковала исследования в области археологии ментальностей, устной истории, истории рецепции, опыта (ре)конструирования идентичностей или исторической памяти галычан XIX века, равно как и коллективной психологии надднепрянских крестьян пореформенной эпохи. Впоследствии выяснилось, что тем самым, а также установлением стандарта фундаментального и остро полемичного (хотя и не столь провокативного, как в «УГО») рецензирования исторической литературы редакция, не хуже тех же «Ї», «Критики» или «Львівськой газеты» с «Поступом», решает задачи, обычно стоящие именно перед интеллектуальной, а не научной периодикой. С подобным же вызовом столкнулись и остальные научно-исторические журналы, но «ответ» находят лишь те, кто выказывает склонность к постмодернистской интерпретации истории, ревизионистской и релятивистской, и хотя бы толику вкуса к истории идей, социальной антропологии, микроистории и так далее. В этом смысле активными и в разной степени «общественно полезными» участниками именно интеллектуально-медийного, а не только академического процесса оказываются альманах социальной истории Нового времени «Соціум» (www.history.org.ua/socium; ответственные редакторы Виктор Горобец и Наталя Старченко) -- несмотря на то, что формально он приписан к крайне консервативному Институту истории АН Украины, директор которого, академик Смолий, значится в качестве главного редактора, -- и аналогичный по статусу ежегодник средневековой истории и археологии «Ruthenica» (www.history.org.ua/sob/rut; научные редакторы -- Олексий Толочко и Володымыр Рычка), и историко-культурологический сборник «Схід-Захід» («Восток-Запад»; http://keui.univer.kharkov.ua/publication; главный редактор -- директор Восточного института украинистики им. Ковальских при Харьковском университете им. Каразина, профессор Володымыр Кравченко), и квартальник «Молода нація»[13] (www.smoloskyp.kiev.ua; главный редактор -- профессор Владыслав Верстюк), порой даже весьма архаичная «Київська старовина» под редакцией академика Петра Толочко. А вот безнадежно косный «Український історичний журнал» (http://history.org.ua/jornal/contents.htm) -- двухмесячник Института истории под редакцией все того же академика Смолия -- в участники общественной дискуссии попадает разве что как объект анализа, когда авторы «Критики» или «УГО» хотят на глазах у публики препарировать мертво(рожденно)е тело официального историографического дискурса.
Совсем скверно положение дел в филологии. «Слово і час» («Слово и время»; www.word-and-time.iatp.org.ua; редактор Лукаш Скупейко), орган академического Института литературы, остается одним из главных рассадников невежественного национального мифотворчества в наихудшем изводе, а сколько-нибудь серьезное независимое филологическое издание, тем более с претензией на роль общегуманитарного интеллектуального форума (как, например, «НЛО» в России), до сих пор не появилось и, учитывая глубину методологического кризиса, охватившего литературоведческое сообщество, отсутствие более или менее пристойной школы и перспектив социализации, едва ли скоро появится. Правда, время от времени сугубо филологические сюжеты выносит в пространство публичного дискурса нефилологическая интеллектуальная печать (прежде всего «Критика» в публикациях Грыгория Грабовыча и Тамары Гундоровой). В конце концов, возможно, что культурное сообщество вполне удовлетворится таким объемом филологизации, но самой дисциплине неспособность подключиться к современному интеллектуальному дискурсу обходится очень дорого.
Несколько иная ситуация у социологов. Главный «цеховой» журнал «Соціологія: теорія, методи, маркетинг» издает по-украински и по-русски академический Институт социологии, а редактирует один из наиболее интересных украинских ученых Евген Головаха. Ему, безусловно, удается делать содержательное и качественное издание, востребованное, к сожалению, почти исключительно профессиональной средой, но не включенное в пространство публичного дискурса, то есть исследующее общественное мнение, однако никак не участвующее в его формировании. Это тем более заметно, что сам Головаха (и многие его авторы) весьма успешно выступает в роли как «общественного эсперта», так и public philosopher, избирая для этого иные трибуны: «День», «Дзеркало тижня», «Критику», телевидение и прочее. То же можно сказать и об украинском партнере российского журнала «Полис», добротном политологическом ежеквартальнике «Політична думка» («Политическая мысль»; www.politdumka.kiev.ua), -- вполне, похоже, востребованный политическим и экспертным сообществом, он напрочь отсутствует в интеллектуальном медиа-пространстве, несмотря на, казалось бы, естественную близость политологии к «народу», трехъязычность, наличие публицистических и историко-культурологических материалов, удобный сайт и, наконец, относительную популярность его редакторов, Володымыра Полохало и Олександра Дергачова, которых обычные СМИ охотно приглашают комментировать текущие события.
Что касается академической философии, то, казалось бы, профессиональная философская периодика и составляет интеллектуальную прессу par excellence, и с нее-то мы и должны были начинать наш разговор. На деле это не так, во всяком случае в Украине. Здесь следовало бы говорить прежде всего о журнале академического Института им. Сковороды «Філософська думка», в начале 1990-х годов чрезвычайно популярном среди гуманитарной интеллигенции. К сожалению, теперь он совершенно выпал из поля зрения интеллектуального сообщества, несмотря на то что привлекает к сотрудничеству самых заметных и действительно достойных представителей отечественной философии, затрагивает сюжеты, которые должны бы интересовать гипотетического среднего представителя этого сообщества (от обзора исторической эволюции элитистского дискурса до анализа проблемы идентичности и жизненного мира в контексте современных цивилизационных изменений), наконец, публикует переводы из Деррида и прочих, а главное -- его редактирует (почему-то, если верить титульному листу, на пару с крупным государственным чиновником и философствующим меценатом Толстоуховым) едва ли не самый авторитетный в Украине гуманитарий, непременный участник практически всех важнейших интеллектуальных дискуссий и гражданских форумов, воплощенный украинский public philosopher -- академик Мырослав Поповыч. К сожалению, в этой функции он предпочитает выступать на страницах «Ї» и «Критики», если не в «Дне» или на телевидении, тогда как собственно философский цех приходится, по мере возможностей, представлять провинциальным «Sententiae» (на их титуле логотипы Украинского философского фонда и Общества исследователей философии Нового времени соседствуют с маркой Винницкого технического университета, в котором профессорствует главный редактор полугодичника Олег Хома) и столичному ежегоднику «Дух і літера» (www.duh-i-litera.kiev.ua), который выпускает одноименное издательство совместно с Центром европейских гуманитарных исследований Киево-Могилянской академии под редакцией Костянтына Сигова и Леонида Финберга. При этом «Sententiae» методологически и предметно гораздо более строгий и «закрытый» для просто интеллигентного читателя проект, который способен заинтересовать культурное сообщество только весьма решительными попытками ревизии философской (а следовательно, отчасти и общегуманитарной) терминологии, обсуждением проблем философии дискурса, анализом политической философии модерна (например, исследованием генезиса идеи суверенитета в Новом времени или же попыткой вычленить модерные основания современной толерантности), наконец, очень качественными, тщательно откомментированными переводами весьма «раритетных» классиков, вроде Николя Мальбранша, Франсуа Пулена де ла Бара или вовсе Джеймса Харрингтона. «Дух і літера», напротив, хотя и аттестует себя «сборником научных статей по проблемам социальной философии, философии истории, философии культуры, истории философии, онтологии, гносеологии, феноменологии, философской антропологии, логики, этики, эстетики, философии науки и образования, религиоведения, теории и истории культуры», вполне «открыт» для простого интеллигентного читателя, которого не отпугнет эта несколько пантагрюэлистская самоидентификация. Собственно строго философских или научных статей тут относительно (на 500 с лишком страниц) немного, причем наиболее специальные материалы относятся главным образом к религиоведению, точнее даже к теологии и, в меньшей степени, к логике, этике или практической философии. Философствование и богословствование здесь, скорее, элемент стиля: основной массив публикаций составляет культурологическая, в меньшей мере историко-литературная, искусствоведческая и политологическая эссеистика, риторически заметно отличающаяся от той, что практикуют в «Критике» или «Ї», активным присутствием философско-теологического компонента в большинстве текстов; от дискурса же «Sententiae» ее отличает прежде всего факультативный и неинструментальный характер. Если же отметить еще, что излюбленные авторы «Духа і літери» -- это Аверинцев, Жорж Нива и Поль Рикёр, а завершает каждый выпуск весьма обширный и разнородный по материалу и подходу рецензионный отдел, то можно интерпретировать ежегодник не столько как специально-философский журнал, сколько как образцово интеллектуальное издание, обращенное ко всему культурному сообществу, ко всем его слоям, уровням и секторам. Просто пафос анализа, ревизии и деконструкции, свойственный «Критике», «Ї» или «УГО», тут заменяет пафос синтеза, передачи традиции и «сохранения культурного наследия», то есть, в конечном счете, уже не раз описанного в нашем обзоре «центристского здравого смысла» в несколько неожиданной ипостаси. Полноценному существованию «Духа і літери» как интеллектуального издания, однако, изрядно препятствует формат ежегодника и, в частности, связанная с этим невозможность дискуссии, диалога. Именно поэтому «Дух і літера» столь охотно помещает на своих страницах материалы конференций и различных чтений, а в течение нескольких лет публиковал записи заседаний междисциплинарного семинара им. Лысяка-Рудницкого, учредителем и «хозяином» которого сам же ежегодник и выступал.
Очевидно, на этом пространство украинской интеллектуальной периодики, взятое в самом широком контексте, можно считать исчерпанным. Сегодня больше ничего из него не выжмешь, как ни старайся…
[1] Недавно Союз писателей обзавелся новым альманахом «Соборність», в литературном пространстве пока практически незаметным.
[2] По названию уничтоженного в 1933 году авангардистского театра Леся Курбаса, который, в свою очередь, использовал старославянское слово, обозначавшее первый месяц весны.
[3] После выхода в свет 5-го выпуска журнала его учредитель -- киевская городская администрация -- прекратил финансирование издания, мотивируя это тем, что «журнал, который публикует откровенные материалы с элементами извращений, брутальности, порнографии и ненормативную лексику, не имеет права распространяться среди молодежного круга читателей». По мнению учредителя, то, что издание такой формы и содержания называется «Молода Україна», «оскорбляет национальное достоинство украинцев». Последний, 6-й выпуск существует только он-лайн, и дальнейшую судьбу журнала сейчас прогнозировать весьма затруднительно.
[4] Поезд № 76 -- это поезд Черновцы--Перемышль (то есть Украина--Европа), который раньше шел через всю Центральную Европу, в том числе и Галычину, с юга на север.
[5] Предполагается, что впоследствии в бумажной версии будет выходить своего рода «ежегодник» или антология «Потяга».
[6] Еще недавно к числу таких изданий принадлежала газета Ассоциации украинских писателей «Література Плюс» (http://aup.iatp.org.ua/litplus/litplus.php), которая выходила в 1998--2003 годах, с перерывами, под редакцией сначала поэта Андрия Бондаря, а позднее -- критика Свитланы Матвиенко (в 2002--2003 годах несколько номеров вышло в виде вклейки с отдельной пагинацией в журнале «Кур’єр Кривбасу»). В конце 2003 года газета была остановлена, и Свитлана Матвиенко вместе с «Критикой» начала издавать новую газету «Коментар», отчасти продолжившую «Літературу Плюс», но с добавлением блока социально-политических материалов и существенным расширением общекультурологической (нелитературно-критической) эссеистики.
[7] И «Ї», и «Критика» институционально представляют собой симбиоз общественной организации и коммерческой структуры и существуют исключительно за счет зарубежного грантового финансирования («Ї», главным образом, немецкого, «Критика» -- американского, гарвардского; впрочем, в этом-то вовсе никакой специфики нет), оба практикуют разделение функций главного и ответственного редакторов (в «Ї» -- куратора конкретного тематического выпуска), оба, помимо собственно выпуска журнала, занимаются еще и книгоизданием, их тиражи сопоставимы (соответственно 1 и 2 тысячи экземпляров), как и объемы годовых комплектов -- около 150 листов в 4 выпусках «Ї» и приблизительно 110 листов в 10 номерах «Критики».
[8] «Ї» [ji] -- это одна из специфических, наряду с «є» и «ґ», букв украинского алфавита, тринадцатая по счету, которой, в частности, посвящено стихотворение Ивана Малковыча «Наставление сельскому учителю», помещенное на входе на сайт «Ї».
[9] С этого же времени каждый номер завершает короткая проза (обычно ненарративная, но иногда и традиционно-повествовательная), в нескольких номерах были даже опубликованы поэтические подборки. Разумеется, такие публикации, сознательно нарушающие чистоту формата, никоим образом не могут компенсировать отсутствие как надлежащего уровня публицистических еженедельников, так и авторитетных литературных «толстяков», -- дело тут не в разрешении проблемы, а, скорее, в ее обозначении.
[10] Вообще говоря, любое интеллектуальное (и не только интеллектуальное) издание стремится навязать или, по крайней мере, предложить свое представление о норме; естественно, что в случае с демократически ориентированными изданиями, такими, как «Критика» или «Ї», это будет некое либеральное нормотворчество. Другое дело, что из внимательного анализа текстов следует, что основной корпус «критиковских» авторов, несмотря на все их полемики, идеологически более однороден, сильнее сконцентрирован вокруг некоего ценностного центра, нежели в «Ї», парадигма всех номеров которого дает совершенно сюрреалистическое представление о норме, не говоря уже о «Столичных новостях», химерически объединяющих на одной только почве «здравого смысла» не сходящиеся между собой представления о норме.
[11] Возможно, газета «Коментар», ориентированная на тот же круг идей и ценностей, что и «Критика», а во многом и на тех же авторов, но вместе с тем имеющая несколько иной формат, сможет отчасти снять с «Критики» публицистическое «бремя», а с другой стороны, предложить новый стандарт газетного рецензирования, принципиально отличный от принятого и в массовой прессе, и в специальных изданиях, вроде «Книжника».
[12] В том числе и «мэтров», хотя «мэтры», разумеется, специально для «Критики» не пишут, просто позволяют перевести уже опубликованное на языке оригинала. Некоторое исключение тут составляют разве что Эдвард Кинан, Ларри Вульф, Даниэль Бовуа, Ежи Помяновский и большая часть польских авторов -- равно как и некоторые российские, представленные, кстати сказать, на ее страницах много шире, чем в каком-либо ином украинском журнале (прежде всего это вциомовские социологи Юрий Левада, Борис Дубин, Лев Гудков, Алексей Левинсон, но также и Андрей Зорин, Галина Зверева, Виктор Шнирельман, Дмитрий Фурман, Руслан Хестанов). К сожалению, неэксклюзивность интеллектуального продукта, равно как и дефицит отечественных авторов -- общая проблема всех украинских изданий.
[13] Казус «Молодої нації» особенно любопытен тем, что весьма правонационалистически ориентированное издательство «Смолоскип» создавало этот альманах в 1996 году как пространство, где «свои» молодые авторы могли бы упражняться в литературе и идеологии, то есть речь шла именно об интеллектуальном издании, хотя и чуждом идеологических ориентаций основной массы украинских интеллектуалов. Однако несмотря на вполне точное соответствие такому формату и даже готовность поддерживать дискуссию, то есть служить форумом, альманах был совершенно незаметен в медийном (и идейном) пространстве и никакого воздействия на аудиторию (в том числе и молодежную), по всей видимости, не оказывал. Когда же в нем, едва ли не случайно, почти полностью сменился состав редакции и редколлегии и, не порывая с издательством, он явочным порядком начал менять формат, превращаясь в строго научное издание, методологически и отчасти дискурсивно (но все же не идеологически!) сближаясь с тою же «Україною модерной», оказалось, что такое издание вполне востребовано культурным сообществом (разумеется, не всем, но некоторой, достаточно весомой его частью) как все же интеллектуальное чтиво. Таким парадоксальным образом тщательно выверенные и откомментированные публикации, например, воспоминаний одного из столпов украинского неонародничества публициста и литературоведа Сергия Ефремова или научно корректные очерки биографии и творчества националистического мыслителя и публициста Андрия Жука легитимизировали в глазах определенной части публики изначально запланированные издателями, но не воспринятые в свое время читателем идеологические опыты «смолоскиповских» политологов и социологов (вроде исследований на тему «Толерантность как навязанное достоинство в современных западных либерально-демократических обществах»). Правда, эти опыты принадлежали уже значительно более профессиональным людям, нежели когдатошняя молодежь.
