Издательство «Альпина Проза» представляет сборник повестей и рассказов Владимира Медведева «Хороший братец — мертвый братец».
В малой прозе Владимира Медведева абсурдное, потустороннее и реальное сплелись настолько бесшовно, что не всегда понятно, где заканчивается одно и начинается другое. Скорбь, отчаяние, изнуряющие боли и неожиданно проснувшееся чувство долга толкают героев на необычные поступки. Они знакомятся с нечистью, используют магические артефакты и обнаруживают в себе сверхчеловеческие способности, оставаясь при этом обычными людьми: напуганными, растерянными, не всегда кристально порядочными или теми, кто руководствуется высшими идеями во имя установления мирового порядка.
И оказывается, что никакая магия не может побороть обыкновенные людские недостатки. Впрочем, духам и бесам тоже не чуждо нечто человеческое.
Предлагаем прочитать фрагмент повести «Невероятные события в селе Березовка». Герой беседует с демоном, вселившимся в домашнего кабана.
— Другой куда подевался? Тот, что до тебя был.
— Ты че-то попутал, парнишка, — просипел великий демон Елизар. — Я тут один всю дорогу. Тесноты не люблю.
«Ага, — подумал Матвей, — про Магардона не знает. Сказать или не сказать? Нет, спешить не стоит». Вслух он задал вопрос наводящий, но нейтральный:
— Не скучно одному?
— Я сам себя веселю.
Матвей подумал, что признание звучит двусмысленно, но развивать тему не стал.
— А как в кабане живется?
— Жить можно, — туманно ответил Елизар. — Хотя в старухе вольготней жилось. Воняла только сильно.
— Неужто сильнее кабана? — удивился Матвей.
— Хуже! Дух другой. Она.
Голос беса исказился, поплыл и замолк, словно в кабане разрядились батарейки, отчего он перестал воспроизводить звук, а после недолгого молчания вместо похмельного хрипения юного Елизара раздался бодрый голос Магардона:
— Завтрак где?
— Так время уж обеденное.
— Тащи обед.
И тут Матвей вспомнил вчерашнее решение.
— Не будет обеда, столовая закрыта на учет. А ты освобождай помещение. Плановый забой.
— Какой такой план?
— Резать буду кабана.
— Не советую.
— Кто ж мне запретит?
— Никто, — равнодушно, даже как бы скучая проговорил Магардон. — Режь, а я в тебя переселюсь.
Бес лукавил. Кто же в здравом уме и трезвой памяти переселится из могучего производителя беркширской породы в хилого и болезненного деревенского алкаша! Однако Матвей был свято убежден, что на подвижной лестнице Ламарка он стоит неизмеримо выше кабана, а потому поверил угрозе, присмирел и отправился за обедом, готовить который не было нужды, — вчера бес даже не притронулся к еде. Освежить вчерашнее блюдо — дело плевое. Достаточно пробраться через прореху в заборе к Зое Марковне в огород, надергать морковки и репы, порубить овощи с ботвой в холодную картошку — вот и яство не хуже, чем в лучших ресторанах Парижа.
— Ты чего меня дерьмом кормишь? — возмутился бес. — Сам-то небось лучше питаешься. Придется идти на перемену жилья.
Матвей, пока воровал соседский овощ, успел подготовить несимметричный ответ:
— Вселяйся.
— Смелый стал! — неодобрительно пробурчал Магардон.
— Поумнел. Прикинь, стану я бесноваться, отведут меня в церковь, тебя из меня изгонят… И куда ты тогда? Опять в свинью? Здравствуйте, мол, девушки! Как говорится, круговорот беса в природе.
Матвей блефовал. Имеется всего один документально зафиксированный эпизод, когда бесы из человека переселились в свиней, но нигде не говорится, что они способны на обратное перемещение. Магардон на нехитрый обман не купился. Он знал, что никуда Матвей не денется, будет исполнять все, что от него потребуют, потому что демон сильнее человека и запросто одержит над ним верх. Но самое главное, Матвей до чертиков боялся ненароком впустить в себя какую-нибудь нечисть, а пуще того страшился насильственного вторжения. Ему хватало одержимости бесовским зельем — алкоголем. Тем более бесов было двое, а это вдвое страшнее. Правда, в тот начальный период обитания в кабане Магардон даже не подозревал о существовании сожителя. Матвей убедился в этом, когда, улучив момент, спросил беса:
— Ты там у себя пацанчика не встречал?
Магардон ответил похабной шуткой. Как бесы ухитряются не встречаться в столь тесном замкнутом пространстве, оставалось для Матвея загадкой, хотя, по сути, это значения не имело. От одного или двух избавляться — разницы нет.
В рукаве у него имелся козырь. В одиночку человек, возможно, с нечистыми не сладит, но есть инстанция повыше, которая успешно проводит санобработку и изгоняет бесов с эффективностью службы дезинсекции, выводящей клопов и блох. Матвей отправился за помощью в местную церковь в полной уверенности, что там помогут.
Надо сказать, к вере он относился с безразличием. Не был ни верующим, ни атеистом, ни даже агностиком просто потому, что никогда не задумывался, есть ли Бог. Не интересовался. Из всех сортов опиума для народа он предпочитал самый грубый и доступный, который к тому же нетрудно изготовить самому без особых затрат. Или вообще добыть бесплатно, если гнать из картофеля. Отчего же при таком полном безверии он в бесов поверил? Вера ни при чем. Согласно его представлениям, основанным на опыте, бесы были чем-то вроде обычных паразитов.
Конечно, отцу Василию он про паразитов даже не заикнулся. Священник сразу послал бы его к ветеринару. Но объяснить про бесов тоже оказалось непросто.
— Случай необычный, — сказал отец Василий. — Тебе для начала надо провериться у психиатра, узнать, чем ты страдаешь — то ли подлинной одержимостью, то ли психической болезнью.
— Так не обо мне речь! — возопил Матвей. — Это в кабане бесы сидят.
— А кто с ними беседы ведет?
— Ну я, — вынужден был признать Матвей.
— Следовательно… — отец Василий многозначительно не закончил.
Матвей понял. Не возразил. Против логики не попрешь.
— Принеси справку из психдиспансера, тогда будем разбираться, — сказал отец Василий.
Матвей сделал еще одну попытку:
— Предположим, это не я псих, а кабан.
Священник глянул на него так выразительно, что Матвей вздохнул и удалился несолоно хлебавши. Однако попытка не была напрасной — он получил важную информацию, из которой следовало, что ветеринара все-таки не миновать. Предположение о том, что Борис Николаевич свихнулся, давало новое толкование эмпирическому опыту. Возникла дилемма, которую Матвей прежде не замечал: Борис Николаевич либо взаправду одержим бесами, либо попросту рехнулся. Во втором случае можно не опасаться угроз Магардона и либо вылечить кабана, либо забить. Точнее, сначала вылечить, а потом забить. Впрочем, лечить необязательно. А если все-таки бесы? Необходимо было точно убедиться. Речь шла не о научной теории, а об условиях человеческого существования, если не о самой жизни.
Ветеринара не было ни в Березовке, ни в Сосновке, пришлось трястись в автобусе по раздолбанной дороге до Дубняков, где обретался необходимый специалист. Внешностью ветеринар был точной копией доктора Зигмунда Фрейда, чего Матвей, естественно, не заметил, поскольку никогда не слышал об отце психоанализа, а если и видел его фотографии, то не знал, кто на них изображен. Здоровое классовое чутье подсказывало ему: просто какой-то дед из враждебного класса. Про теорию классов он тоже никогда не слышал, однако понимал: если портрет классово чуждого деда выставили напоказ, значит, дед заслужил, а это давало основания для надежды, что и его двойник хорош в своем ремесле.
В этом Матвей не ошибался, а вот классовая интуиция его подвела. Дубняковский ветеринар Федор Михайлович Рукавицын был самого что ни на есть крестьянского происхождения. Если бы только не очки… Или Фрейд тоже их носил? Трудно сказать. На одних фото он в очках, на других — просто хмурый мужчина с аккуратной седой бородкой. Федор Михайлович был всегда при очках и, не в пример Зигмунду Яковлевичу, приветлив.
— Вам не приходило в голову, что вы обратились не по адресу? — деликатно осведомился он, выслушав Матвея. — Возможно, требуется другой специалист.
Матвей, наученный горьким опытом, мигом смекнул, куда клонит ветеринар.
— У меня справка есть, из психдиспансера. Показать? — он полез в карман в полной уверенности, что его остановят.
Федор Михайлович замахал руками:
— Что вы, что вы! В этом нет необходимости. Скажите лучше, давно ли начали проявляться эти симптомы у вашего кабана.
— Да вот надысь только, — схитрил Матвей, чтоб не смущать врача сложной и запутанной историей.
— Н-да, случай сложный, — сказал Федор Михайлович. — К сожалению, ни один вуз не готовит свиных психиатров, поскольку свиная психиатрия как наука отсутствует, что не означает, что свиньи не способны страдать психическими заболеваниями. Как раз очень даже способны — это высокоразвитые млекопитающие с очень тонкой и чувствительной психической организацией.
— Это чушки-то тонкие и чувствительные? — удивился Матвей. — Они ж дерьмо жрут!
— Насчет экскрементов вы заблуждаетесь, — возразил Федор Михайлович, снимая очки (выходит, можно было застать его в определенные моменты без очков, в чем последователь юнговской гипотезы о синхронизации увидел бы еще более тесную связь с фрейдовскими изображениями). — Дерьмо они не едят. Психически больные особи не в счет. Впрочем, у людей то же самое… А вообще свиньи очень чистоплотны. Отводят уголок для туалета и испражняются только там. Подальше от мест, где едят и спят. По-свински они живут только тогда, когда люди помещают их в невыносимые для них условия.
Матвей усомнился:
— Пословицу знаете: «Свинья всегда грязь найдет»?
— Опять же навет! — воскликнул Федор Михайлович. — Полуправда! Да, свиньи ищут грязь, но зачем? Чтобы замараться? Нет, конечно. Купаясь в жидкой глине, свиньи спасаются от накожных паразитов. Совсем как люди, которые едут за тридевять земель на курорты лечиться грязевыми ваннами. У нас с домашними свиньями вообще очень много общего. Дикие-то совсем другие. Домашние за десятки тысяч лет, что жили рядом с людьми, совсем изнежились. Чуть что, закатывают истерики. Главное, заметьте, не напоказ, а из-за нервов. Визжат, будто их режут. Кто-то измерил в децибелах громкость их визга — оказалось, выше, чем у двигателя реактивного самолета. Если не ошибаюсь, двигатель джета выдает сто двадцать пять децибел, а свинья — сто тридцать. Хавронья может в обморок хлопнуться от неожиданности или избытка чувств. Не то еще хуже — скончаться на месте от инфаркта.
Матвей подумал: «Бережнее надо с Борисом Николаевичем обходиться. Не дай бог окочурится от нервов, тогда придется бесов в себя принять».
— Так как мне быть, доктор? Что делать-то?
— Есть шарлатаны, которые ставят диагноз по фотографии, — сказал Федор Михайлович. — Я, пока не осмотрю животное, ничего сказать не могу. Да и самому любопытно, что за феномен такой. Подождите, закончу прием и съезжу, погляжу на ваше чудо.
До Березовки они добрались на белой «Ниве» Федора Михайловича, который, загнав тачку во двор к Матвею, облачился в грязноватый врачебный халат и был готов к осмотру пациента.
Борис Николаевич дрых без задних ног в грязевой луже посреди двора.
— Здоров клопа давить, — прокомментировал Матвей.
— Это нормально, — сказал Федор Михайлович. — Все свиньи много спят и проводят во сне чуть ли не две трети суток.
Они расположились на краю лужи. Матвей позвал:
— Эй, сосед.
Кабан приподнял уши, прислушиваясь, но не проснулся. Молчал и Магардон. Матвей отыскал под забором отвалившуюся планку штакетника, потыкал Бориса Николаевич в бок. Кабан что-то проворчал во сне, Магардон проснулся:
— Еще раз разбудишь, я тебе.
— Сосед, — прервал его Матвей, — тут человек приехал, хочет с тобой побеседовать.
— Какого беса ему надо?
— Помнишь, я тебя про пацанчика спрашивал? Это его парнишка потерялся…
Магардон захохотал.
— Пусть в брюхе у своей мамаши поищет. Здесь нет ни одного. Коли опять разбудите — головы поотрываю.
Магардон захрапел. Притворно, потому что через минуту храп затих, — бес в самом деле уснул. Матвей победно посмотрел на ветеринара.
— Ну?
— Не-ве-ро-ят-но, — прошептал Федор Михайлович.
— Дальше еще закидонистее, — пообещал Матвей.
