1960-е годы представляют особый интерес в истории социологии как науки. Ведь именно на них приходятся сразу несколько важных процессов: восстановление научной традиции, прерванной в конце 1920-х в силу политических обстоятельств, частичный разрыв с марксистско-ленинским подходом к изучению явлений и зарождение социологии как науки в том виде, в котором мы ее наблюдаем сегодня. Кроме того, на 1960-е годы пришлась деятельность главных российских социологов — Т.И. Заславской, В.А. Ядова, Ю.А. Левады, Б.А. Грушина, на работах и личном примере которых было воспитано не одно поколение современных социологов. "Полит.ру" публикует статью Ольги Свешниковой, в которой автор предпринимает попытку описать историю социологии в 1960-е годы и охарактеризовать ее как единую науку с множеством различных течений, не лишенных внутренних противоречий. Статья опубликована в журнале «Новое литературное обозрение» (2009. № 98).
См. также:
Социология 1960-х в нынешней России привлекает к себе внимание как никакойдругой период истории этой науки. Шестидесятники действительно оказались внеоднозначной ситуации отставленных зачинателей: они не были связаны спредыдущей традиций развития социологии, прерванной в конце 1920-х в силуполитических обстоятельств[1], и теже причины предопределили разрыв (хотя и куда менее серьезный) их усилий ссоциологией конца 1980-х и последующих годов[2].Самый мощный подъем интереса к истории социологии 1960-х[3]приходится на 1990-е годы[4],когда появилась возможность открыто говорить о том, какой в реальности быласоветская социология, и выявилась потребность увековечить историю второгорождения этой дисциплины в России. Публикации этого времени носят взначительной степени «агиографический» характер — они посвящены описаниюгероической борьбы науки с режимом. Постановка вопроса об актуальности наследия1960-х для социологов 1990-х едва ли была возможна[5] —ведь шестидесятники были непосредственными учителями или учителями учителей,они пользовались почти непререкаемым авторитетом создателей советской, аследовательно, и всей современной отечественной социологии.
В последние годы вновь возник интерес к переосмыслению социологии 1960-хгодов. Поводов говорить о ней было предостаточно: отпраздновали свое 50-летиеСоциологическая ассоциация (некогда Советская) и 40-летие — Институт социологииРАН (основанный как Институт конкретных социальных исследований)[6],отметили 80-летний юбилей классики советской социологии Т.И. Заславская, И.С.Кон, А.Г. Здравомыслов, В.А. Ядов. Публикации только трех последних летоказываются довольно многочисленными: вышли в свет воспоминания И.С. Кона[7],Т.И. Заславской[8], сборник воспоминаний оВ.А. Ядове[9],мемуарно-аналитическая работа Б.М. Фирсова[10] (включаяи рецензии на эти книги[11]),сборник статей «Социология в Ленинграде — Санкт-Петербурге во второй половинеХХ века»[12],сайт «Полит.ру» начал цикл видеобесед «Взрослые люди» «с классикамиучеными,деятелями культуры, общественными деятелями, ставшими национальным достоянием»,среди каковых оказалось много социологов. Реальные причины широкого обсуждениясостояния науки 40-летней давности, как представляется, связаны с юбилейнымиповодами лишь косвенно. Во-первых, создатели советской социологии оказалисьуходящим поколением — в 2006 году умер Ю.А. Левада[13], в2007 году — Б.А. Грушин, летом 2009 года — А.Г. Здравомыслов; стало понятно,что вместе с людьми уходит память, и возникло естественное желание: у одних —рассказать, «как это было на самом деле», у других — узнать о том, что осталось«за кадром». Впрочем, сама эта потребность к увековечиванию родилась не сегодня[14].Во-вторых, для нынешней ситуации более важным является другое обстоятельство —появляется новое поколение социологов, уже получивших базовое профильноеобразование и не чувствующих себя продолжателями советской социологическойтрадиции. Работы западных специалистов знакомы им много лучше, чемотечественных, труды Э. Дюркгейма, Р. Мертона или П. Бурдьё известны не впересказах, а в оригинале, Т. Парсонс для них — не полузапретное имя, а авторклассической теоретической концепции. Их интересуют постмодернизм и новейшиетеории культуры, они ориентированы на социологию другого типа и имеют большерефлексивных возможностей, чем могли предложить почтенные предшественники.Именно они ставят[15], причем не перед собой, аперед старшим поколением, вопрос о реальном, а не «мемориальном» значениисоциологии 1960-х для современной науки.
Однозначного ответа на этот вопрос ни у самих социологов-шестидесятников, ниу их непосредственных учеников нет. Спектр различных вариантов актуализацииоказывается достаточно широким, но все они так или иначе могут быть помещенымежду двумя крайними позициями. В рамках первого, «экстерналистского» подходаупор делается на общественную, а не на собственно научную значимость тогдашнейработы. Основная заслуга социологов видится в том, что они в противостоянии ссистемой создали науку об обществе. Научное значение исследований 1960-х годовпрактически не обсуждается. «Опыт этого поколения учит, что судьбу направленийи школ нередко определяют не столько теоретические и логические аргументы,сколько жизненные позиции и поступки людей. “Шестидесятники” сумели бытьсвободными в несвободном обществе. Таков их урок следующим поколениям»[16].
Сторонники второй, «интерналистской» позиции, напротив, отстаивают и сугубонаучную значимость исследований 1960-х годов. Развитие отечественной социологиипредставляется непрерывным процессом, а современные социологи оказываются поотношению к шестидесятникам «карликами, стоящими на плечах великанов». При этомпроисходит идеализация и гражданских и научных действий ученых[17].«Российская социология 1950— 70-х гг. начиналась с кропотливой эмпирическойработы, каждый вопрос анкеты обдумывался, обсасывался, обговаривался: “Нужен лион?” Сегодня анкеты очень часто клепаются по принципу “бух и готово”»[18].
Разумеется, между крайними позициями существует большой спектр промежуточныхмнений. Вероятно, наиболее продуманной можно считать позицию Б.З. Докторова:
Значение сделанного первым поколением советских социологов я оцениваюбесконечно высоко. И в известном смысле [Г.В.] Осипов сегодня прав, когдаговорит, что эти люди совершили акт гражданского мужества, проявили гражданскуюсмелость и так далее. Но в тот момент они в этой парадигме не думали, онипросто делали свою работу. …Партийные структуры их прижимали, на них давили,они сопротивлялись, но никто из них не был Жанной д’Арк, все понимали, до какойстепени можно быть прогрессивным, а где — надо было тормознуть. Во всякомслучае, все мои интервью показывают, что каждый понимал, где висит последнийпредупреждающий знак «Стоп». Однако, даже несмотря на это, каждый из нихстрадал: Кон уехал в Москву, Ядову пришлось самому уходить с работы, Алексеевперешел в рабочие, Фирсова заставили перейти в другой институт. <....>
…Первое — они создали среду, в которой мы сейчас находимся. Если бы неони, то этой среды сейчас не было бы, была бы [ситуация] совсем иная. Второе —при всем при том, что инструментарий был несовершенен (но инструментарий всегдаразвивается), так или иначе, они дали картину сознания людей тех лет, картинуих деятельности: бюджеты времени, некоторые моменты жизни семьи, отношение ктруду, отношение к власти. Это — важнейшая, уникальная социальная,историческая, политическая информация для того, чтобы понимать, что же тогдабыло — для историков, политиков, политологов, для педагогов, для кого угодно.Они описали то общество на базе своих методов, своими средствами. До них так[общество] никто не описывал, так никто не говорил. В этом огромное значениесделанного ими[19].
Рассуждая о прошлом своей науки, социологи совершают методологический ход,хорошо освоенный ими в эмпирических исследованиях, — делать выводы об общем наосновании изучения частного (на «птичьем языке» социологов это называетсяпереносом результатов исследования выборки на генеральную совокупность). Внашем случае получается, что собственный опыт или опыт учителей становитсяоснованием для оценки всей советской социологии 1960-х годов.
Очевидным и неоднократно озвученным фактом является деление социологии1960-х на два крыла: апологетическое (марксистско-догматическое) исоциально-критическое (научное)[20].Работы первого были направлены на возвеличивание преимуществ советского строя иотстаивание «единственно верной» марксистской методологии, а в рамках второго,собственно, и протекало развитие социологии в современном понимании этойдисциплины. Понятно, что объектом всех современных высказываний о 1960-хвыступает скорее эта вторая, так называемая научная социология. Но и онаявляется очень неоднородной. Еще 15 лет назад Г.С. Батыгин отмечал, что«многообразие советской социологии — факт»[21], ноидея эта не получила должного развития. Основной критерий[22]выделения школ в советской социологии — географический. Принято говоритьо ленинградской, новосибирской, уральской, киевской и других региональныхшколах[23],а также об ИКСИ как центральном научном учреждении. При очевидности такогоделения вряд ли можно считать его исчерпывающим, да и вообще верным.Представляется, что в действительности проблема существования разных социологийсвязана с отсутствием методического и методологического единства дисциплины иобщепризнанных критериев научности — как сейчас, так и в 1960-е годы.
Сложность выделения разных видов социологии 1960-х связана с отсутствием«нормальной науки» (в куновской терминологии), в сравнении с которой обычнопринято выделять новые направления. Специфика «оттепельной» социологии в рядупрочих гуманитарных дисциплин состояла в том, что в ней тогда своей,устоявшейся традиции не было — все, что делалось в 1960-е годы, было «впервые ивновь». Понятно, что исторический материализм, выступавший в знаменитойтрехуровневой структуре социологического знания как общая теория[24],не являлся реальной методологической базой. Социологические исследования,невзирая на «железный занавес» и сложности знакомства с иностраннойлитературой, строились на базе западного опыта и подходов. Отсутствиевозможности открытого обсуждения целей и задач социологии, неравномерностьдоступа к литературе, разные условия работы (прежде всего, проведенияэмпирических исследований), отсутствие образовательных структур для подготовкисоциологов[25] привели кзарождению различных вариантов понимания социологии.
Не ставя перед собой цели систематизировать все многообразие социологическихисследований 1960-х годов[26],выделим несколько наиболее показательных «трендов», причем нередкопересекающихся друг с другом (здесь и далее мы намеренно объединяем разные похарактеру и объединяющему критерию течения):
«Официальная социология», представленная работами в духе «единственноверного» марксистско-ленинского понимания общества. Сюда можно отнести и весьмасхоластическую дискуссию о структуре социологического знания[27],первые доклады советских философов на международных социологических съездах[28]и так далее[29]. Не следует думать, чтостатьи об историческом материализме писали исключительно партийные функционеры.Многие из авторов, отстаивающих принципы марксистского понимания общества,искренне верили, например, в возможность проверки степени перехода отсоциализма к коммунизму через изучение отношения к труду[30].
«Количественную социологию» корректнее было бы называть социологиейна основе количественных методов[31].Основная масса социологических исследований в интересующее нас десятилетие былапроведена именно на базе гипотетико-дедуктивной модели, в виде анкетныхопросов. Наиболее яркие примеры таких исследований — это известный труд«Человек и его работа» (1967)[32],опросы общественного мнения Б.А. Грушина[33],работы Т.И. Заславской по социологии села и так далее. В 1967 году в Сухумипрошло совещание по количественным методам в социологии. К концу 1960-х опытпроведения таких исследований был обобщен в учебниках: в 1968 году впервые былиздан учебник В.А. Ядова «Социологическое исследование: методология, программа,методы»[34],следом за ним появились учебники А.Г. Здравомыслова[35]и Г.М. Андреевой[36].Можно утверждать, что «количественная социология» в 1960-е годы была наиболеемасштабным и авторитетным направлением.
«Просвещающей социологией» была тогда, по сути, история социологии. Вдействительности, значение работ, содержащих порой весьма квалифицированныепересказы зарубежных концепций и методов, было в первую очередьобразовательным. Освоение количественных методов, построение самой моделиисследования происходило на основании англоязычной литературы[37].Очевидно, что работы по критике буржуазных социологических концепций[38]наряду с переводами[39]были способом знакомства с этими концепциями. Интерес к изучению западныхтеорий был необычайно велик[40],причем не только среди социологов. Так, лекции И.С. Кона, представлявшие собойизложение концепции статусно-ролевой структуры личности[41],пользовались в Ленинградском университете огромной популярностью[42]:«Вы себе не можете представить, какой популярностью пользовался Кон вЛенинграде. Он был молодой, энергичный, загорелый, с юмором в глазах. До конноймилиции дело не доходило, но народ толпой шел на его лекции. Кон рассказывал,что такое социология, психология личности. Личность, вообще “личность”, какая“личность”? Никто не знал, что такое личность, и вдруг появился молодой,двадцати с чем-то лет доктор наук, который все знал, всех знал, всерассказывал, и это был… гипноз такой»[43].
О «качественной социологии» тогда можно говорить еще более условно,чем обо всех остальных подвидах этой науки, но без нее картина многообразиясоциологии 1960-х будет неполной. Это были не исследования на основаниикачественных методов в их современном понимании, но работы в духе методологиинынешнего качественного исследования, по принципу движения от частного кобщему, часто вместе с другими науками: социальной философией, психологией.Именно в этой сфере наиболее ярко проявляется размытость междисциплинарныхграниц, характерная для социологии 1960-х. Из наиболее ярких представителейданного вида социологии можно назвать Ю.А. Леваду, работавшего в 1960-е настыке с философией, и И.С. Кона с его работами, посвященными личностнымотношениям, возрастной психологии и так далее[44].
Особо нужно сказать и об «устной социологии»[45]— о принципиально не могущих быть широко опубликованными идеях о состояниии развитии общества, особенно советского. Эти идеи обсуждались ираспространялись тогда в интеллигентской среде, вплоть до диссидентскихтрактатов А. Амальрика. «Устная социология» по понятным причинам вызываетнаибольшие сложности в изучении и оценке. Наиболее формализованным видом устнойнаучной коммуникации тогда являлись семинары[46]. В1960— 1970-е годы это были полуофициальные встречи людей, не связанных общейинституциональной, а иногда и профессиональной принадлежностью, поройпроходившие на квартирах, а не в кабинетах. Самыми известными из них былисеминар Ю. Левады в Москве и кружок ректора Ленинградского университета А.Д.Александрова[47]. Один из учеников Ю.А.Левады писал:
Семинары, как и лекции, были устным вариантом существования социальногознания. Устность, в этом смысле эфемерность формы, сама по себе имеласимволический, знаковый характер, она была противопоставлением формебюрократической, форме, которая опиралась на бумагу, печатное слово.Слово-воробей вылетало из зоны регулярного, налаженного контроля Главлита…Устная социология могла удовлетворять текущим потребностям общественности, бытьодной из символических форм сопротивления, но не могла выполнять долговременныхзадач науки, не могла закрепляться, накапливаться, поэтому и семинары Левады,перешедшие в квартирную форму, также прекратили свое существование, хотяпродолжились встречи в рамках узких авторских коллективов, которые публиковалиработы в каких-то малотиражных, малоизвестных сборниках[48].
Содержательный анализ «устной социологии» возможен только на основеспециальных исследований (включая и методы устной истории науки) — в ихотсутствие оценка актуальности этого социологического «тренда» сейчас едва ливозможна, но отметить существование этого важного, но «невидимого» течениянеобходимо. Как мы видим, все эти виды социологии в 1960-е годы уживались врамках одного научного сообщества, не такого уж многочисленного. Одни и те жеученые были приверженцами и проводниками разных типов науки, и таким образом,различные стороны их деятельности получают собственную оценку.
Оценка актуальности определенного периода развития науки зависит не только идаже не столько от того, что мы оцениваем, но скорее от того, с какихпозиций мы выносим свои суждения. А эти точки отсчета в современнойотечественной социологии оказываются крайне неоднозначными. Вопервых, размытыдисциплинарные границы и даже определить численность социологов в странеоказывается невозможным[49],во-вторых, имеющееся ядро социологов представляет собой несколько различных иотдельных сообществ с собственными представлениями о предмете социологии какнауки, со своей теоретической базой, эмпирическими методами и так далее[50]. Непретендуя на системность и полноту, выделим несколько наиболее значимых для рассматриваемойтемы вариантов современной российской социологии:
Прикладной социологией заняты авторы «соломенных опросов»[51]. Онапредставлена различного размера учреждениями, занимающимися заказнымиисследованиями (маркетинговыми наряду с социологическими). Сотрудники этихконтор часто не имеют социологического образования, а работающие в этом секторепрофессиональные социологи довольно быстро теряют связь с наукой. Они работают«здесь и сейчас», ориентируясь в большей степени на конкретные условия заказа,чем на абстрактные теоретические схемы. Большинство людей, занятых в этом видесоциологии, знают о существовании учебника В.А. Ядова, но ставшая классической«ядовская» модель социологического исследования с их деятельностью связанаслабо. Проблема оценки шестидесятнического прошлого для этого вида современнойсоциологии просто не стоит.
Теоретическая социология представляет собой немногочисленное, ноавторитетное сообщество интеллектуалов, занимающихся в первую очередь освоениемсложных западных теоретических схем. Советское прошлое социологии им, посуществу, не интересно, поскольку и перспективы нынешнего российскогообществоведения оцениваются ими, по гамбургскому счету, весьма скептически (всеэто не отменяет преемственной связи нынешних «теоретиков» с советской историейсоциологии 1960—1970-х годов, особенно учитывая влияние Ю.Н. Давыдова на«теоретиков» младших поколений, вроде Ю.Л. Качанова и особенно А.Ф. Филиппова).
В сфере философско-публицистической социологии появляются работы,посвященные осмыслению современной российской реальности с использованиемсоциологических терминов, но без применения специальных социологическихметодов. Эти публикации скорее являются работами по прикладной социальнойфилософии, чем по социологии. Довольно часто, но не всегда, они написаны вжанре научной публицистики. Социология 1960-х востребована в этом видесовременной науки преимущественно как собирательный образ, обращение к значимымименам здесь происходит чаще, чем к конкретным идеям и исследованиям.
Количественная социология, как и в 1960-е, строится на базе количественныхметодов. Сейчас ее сложно однозначно назвать доминирующим направлением, ноисследования на базе гипотетико-дедуктивной модели проводятся довольно широко.Представители этой социологии активно используют термины «переменные»,«операционализация», «системный анализ объекта» и в большинстве своем считаютвыражение общественных процессов «в цифрах» единственно научным способом ихизучения. Основным содержанием социологии 1960-х для них является утверждениеколичественных методов. Когда говорят, что на переизданиях учебника В.А. Ядова[52]«выросло не одно поколение отечественных социологов»[53],имеются в виду именно «количественники». Фамилии-маркеры Ядова, Здравомыслова,Грушина и их коллег действительно воспринимаются в этом сегменте как именаотцов-основателей, а «Человек и его работа» и сейчас представляется образцомсоставления программы исследования.
Качественная социология в лице своих приверженцев продолжаетпротивопоставлять себя «количественникам»[54],утверждая, что лишь они сами изучают живую реальность, которая намного богаче иинтереснее генерализованных схем и моделей. Глубинные интервью, фокус-группы,включенные наблюдения, анализ визуальных источников (в том числе методом«внимательного вглядывания») призваны дать возможность социологу получить новуюинформацию и/или создать новые интерпретации. Достоверность полученных данныхдля «качественников» связана не с формализацией процесса, а с подробнойфиксацией условий получения информации. Советское прошлое своей наукиоказывается востребованным этим видом социологии прежде всего с точки зренияпервых опытов использования качественных методов. Основным советским классикомдля этого направления является рабочий-социолог, автор концепции «драматическойсоциологии» Андрей Алексеев. Поскольку качественные методы начали получатьраспространение в социологии после «засилья» количественных[55],исторический интерес современных представителей этой социологии сосредоточен восновном на опыте не 1960-х годов, а последующих десятилетий.
А.В. Полетаев отмечал, что роль классиков зависит от модели развития науки[56].Судьба наследия 1960-х в социологии оказывается неоднозначной. Пожалуй, посумме формальных и неформальных показателей главным классиком отечественнойсоциологии следует считать В.А. Ядова[57].Его деятельность имела большое значение для 1960-х годов и остается важной длясовременной социологии. Невозможно получить социологическое образование, непознакомившись с учебником Ядова, и его имя знает любой человек, связанный сотечественной социологией, как бы ни сложилась его профессиональная судьбадальше. Когда в 1990-х стали доступны работы западных социологов, моглопоказаться, что работы В.А. Ядова устареют, поскольку стали доступны первоисточники.Но этого не произошло. В целом, судьба количественной социологии вполнеукладывается в «классическую» кумулятивную модель развития науки: она возниклаи постепенно развивалась путем накопления знаний. Работы А.Г. Здравомыслова,Б.А. Грушина, Б.М. Фирсова, В.Н. Шубкина, Т.И. Заславской, Л.А. Гордона, С.И.Голода и многих других стали фундаментом здания современной количественнойсоциологии. Совершенно иначе, а точнее, в соответствии с (нео)позитивистскоймоделью, сложилась судьба просветительской социологии, в духе известноговысказывания А. Уайтхеда: «Наука, которая не решается забыть своих основателей,идет по неверному пути». Падение «железного занавеса» и последовавший за нимшквал переводов работ западных социологов сделали неинтересными публикации,имевшие колоссальное значение для своего времени; ныне же их содержание кажетсябанальным. Бывшая официальная социология оказалась за бортом истории. Сменапарадигм оставила марксистскую социологию в неактуальном прошлом(«полумарксистские» работы бывших социологических «зубров», вроде Руткевича илиОсипова, практически никакого резонанса не вызывают). Гораздо труднее описатьна стандартном языке науковедения постсоветскую судьбу Ю.А. Левады и его школы.Личность самого Юрия Александровича пользовалась и пользуется необычайнойпопулярностью как среди коллег, так и среди общественности[58]— при этом, по справедливому замечанию его учеников, «статьи Левады заничтожным исключением его ближайшего окружения не нашли отзвуков»[59].Сама по себе левадовская программа взаимодействия социологии с политикой,унаследованная «Левада-центром», подвергается в самое последнее времяразносторонней критике за излишнюю ангажированность и недостаточнуюотрефлексированность методологического аппарата[60].
Получается, что при всей бесспорной значимости 1960-х как времени созданиясоциологии в нашей стране ситуация с современным осмыслениемтеоретико-методологического наследия тут не отличается принципиально отситуации в других гуманитарных науках.
Для гуманитарных наук, как известно, 1960-е стали временем обновления.Сейчас они ассоциируются у нас с именами А.Я. Гуревича, Ю.М. Лотмана и М.К.Мамардашвили. При этом понятно, что вовсе не они являются типичнымипредставителями науки 1960-х годов. В исторической науке продолжалисьисследования по истории КПСС и советского общества (понятно, что сейчас многиеэти работы стали неактуальным прошлым, интересным лишь своим материалом).Возможности знакомства с работами западных коллег и общая либерализацияобстановки в стране привели к нескольким зримым последствиям: пересмотруметодологии, появлению неожиданных исследовательских ракурсов и применениюновых методов; здесь особенно важна работа сектора методологии истории (воглаве с М. Гефтером) в рамках академического Института истории. Специалисты поотечественной истории пытались найти новые подходы к изучению «заезженныхсюжетов». Так, в рамках школы А.Л. Сидорова рождалось так называемое «новоенаправление»[61] в изучениисоциально-экономических предпосылок революции. «Новое направление» и изучениемногоукладности российской экономики начала ХХ века пользовались большойпопулярностью и авторитетом в 1960-х годах, но в 1973 году оно подверглисьразгрому, и попытки реабилитации школы в конце 1980—1990-х годов не сталиудачными (в силу общего кризиса марксистской идеологии и методологии). Всоциальной истории в 1960-е происходит обращение к массовым источникам. Какписала В.С. Тяжельникова, «в эти годы социальные историки впервые получили возможностьобратиться к архивным материалам»[62].Одновременно (и это, безусловно, взаимосвязанные процессы) начинается увлечениеколичественными методами и в истории, пик популярности которых приходится на1970—1980-е годы; связано это было с деятельностью школы И.Д. Ковальченко поизучению аграрной истории России XIX века[63].До настоящего момента эти источники и методы остаются базовыми дляотечественной социальной истории.
Значительная часть концепций этого периода связана с новыми подходами кпониманию культуры (тартуско-московскую школу Лотмана, Успенского, Топорова иВяч. Вс. Иванова мы здесь только упомянем)[64]. Висторической науке это было, прежде всего, представление о культуре как наборебазовых категорий сознания, созданное французской историческо-антропологическойшколой и связанное в отечественной науке с именем А.Я. Гуревича[65].Для 1960—1970-х годов он действительно является знаковой фигурой, человеком,открывшим отечественным гуманитариям «другую историю»[66].Значение работ Гуревича для развития науки признается сейчас бесспорным, ноинтерес к его творчеству из общегуманитарного превратился в узкоспециальный.Если «Категории средневековой культуры» прочли тогда очень многие гуманитарии(и не только они), то его последняя масштабная монография, «Индивид и социум насредневековом Западе» (2005), оказалась интересна уже только медиевистам.Интересным феноменом представляется популярность творчества М.К. Мамардашвили.В 1960—1970-е годы он был известен, прежде всего, своими лекциями, и его идеибыли доступны «узкому кругу ограниченных людей». Пик его популярностиприходится на первую половину 1990-х годов, когда были расшифрованы и изданымагнитофонные записи его лекций. Среди профессиональных философов идеиМамардашвили утеряли былую популярность, пожалуй, уже к середине 1990-х годов,когда активно осваивались деконструкция, аналитическая философия, герменевтикаи так далее. Зато он и сейчас остается в широком культурном сознаниичеловеком-легендой, воплотившим философию в жизнь.
В археологии 1960-е годы ознаменованы двумя взаимосвязанными тенденциями:рефлексией по поводу теоретических основ собственной деятельности иужесточением методов интерпретации материала. Первое направление возникло какрезультат знакомства с западной литературой и стремления к преодолению теориистадиальности и прочих марксистских схем. Так, к концу 1960-х А.Н. Рогачевымформулируется «конкретноисторический подход» к интерпретации палеолитическихматериалов[67], тогда же возникаетинтерес к определению содержания основных археологических понятий, который ужев 1970-е годы нашел отражение в работах Л.С. Клейна[68].Интерес к теории пережил в отечественной археологии подъем в 1970—1980-е годы исменился в 1990-е историографическим бумом. Движение от «есть металл, значит,бронзовый век» к сложным процедурам внутренней критики источника продолжаетсядо сих пор, но началось оно именно в 1960-е годы.
В современной востребованности социологии 1960-х помимо институциональногофактора (важность которого бесспорна), теоретико-методологической стороны(которую оценивают по-разному) есть еще один аспект — исторический. Вопрос отом, являются ли опросы 1960-х годов историческим источником, нельзя называтьспорным — дискуссии нет. Есть две автономно существующие позиции: социологиутверждают, что опросы — это уникальный источник прежде всего по историимассового сознания; историки существование данных опросов практическиигнорируют. Ситуация с использованием этих показателей действительно сложна. Сточки зрения историка, социолог ближе всего к археологу. И тот и другойпроводят исследования заведомо уникальные, ведь получить повторно в точности туже информацию тут принципиально невозможно (нельзя ни раскопать памятник вновь,ни опросить тех же людей в прежних условиях) — в отличие от перечитыванияписьменных текстов и нового похода в архив. И археологические и социологическиеданные крайне специфичны как по форме (будь то артефакты или табуляграммы), таки по содержанию: археологи в результате исследования выделяют типы вещей иобъединяют их в археологические культуры, социологи получают группы людей,субъективно придерживающихся какой-либо позиции или объективно принадлежащих ктой или иной общности. Для использования этих данных применительно к изучениюпрошлого необходимо проводить процедуру их исторической интерпретации,то есть с языка археологии/социологии содержащуюся в них информацию нужно ещеперевести на язык истории. Прямое же использование данных без предварительнойкритики может привести к комичным результатам. В ситуации с социологией,видимо, необходимо встречное движение с двух сторон. В социологии интерпретацияданных исследования предполагает получение социальных фактов[69], вкачестве которых рассматривается типичное, а не индивидуальное. Ведьданные социологических опросов фиксируют не субъективное мнение человека, агрупповую норму, этим они и интересны. Не нужно пытаться за ответами анкетыувидеть отдельного человека; данные опросов всегда будут касаться социальнозначимых представлений.
Следующий важный аспект — это состояние источниковой базы. Понятно, что внастоящее время интерес представляют не выводы, сделанные в 1960-е годы, а такназываемые первичные данные и возможность их повторного (или, как говорятсоциологи, вторичного) анализа. Даже перекрестные таблицы (содержащие частотноераспределение ответов на каждый вопрос по всем независимым переменным)[70]уже можно анализировать; сейчас они читаются едва ли не с большиминтересом, чем сопутствующий текст. Одним из важнейших, особенно для анализаопросов, аспектов внутренней критики являются «обстоятельства созданияисточника». Это информация о том, как именно проводилось исследование и, дажеточнее, как осуществлялся сбор данных: в какие сроки, кто выступал в качествеинтервьюеров/ анкетеров, как проходило заполнение анкет — индивидуально (каждыйна своем рабочем месте) или коллективно (все в одном помещении) и так далее.Одно дело прессовый опрос (фактически анонимный), другое — анкетированиерабочих на собрании представителями администрации. Все эти вопросы остаются зарамками освещения при публикации работ и даже в интервью с социологами,поскольку рассказ о реалиях полевой работы порой воспринимается какдискредитация исследования Да, многие методы сбора информации, применявшиеся в1960-е годы, сейчас самим авторам исследования не кажутся правильными, но беззнания реальной ситуации использовать данные в качестве исторического источниканевозможно[71].
Между тем, именно анализ научной повседневности или бытовых подробностей(кому как больше нравится) позволяет представить реальные сложности работысоветского социолога значительно лучше, чем рассуждения о «борьбе с системой».Особенно здесь важны перспективы, принципы и подходы устной истории иантропологии науки; изучение научных практик, правил, привычек и хитростей,всей той околоакадемической рутины и культурной, эстетической «подкладки» — техрамок, вне которых не может осуществиться никакая человеческая деятельность,тем более научная[72]. Итак, в ихсовременном состоянии материалы социологических опросов 1960-х не являютсяисторическим источником. Но они могут стать таковыми для пытливыхисследователей советской социальной истории, и нетронутый «археологический»памятник научного прошлого станет общим достоянием цеховых специалистов. Зато сих приходом, быть может, станут историей и рассуждения об актуальностисоциологических исследований 1960-х годов.
[1] Как известно, в результатедискуссии 1929 года основой марксистской социологии был признан историческийматериализм. Сам термин «социология» был запрещен как обозначение «буржуазнойлженауки», преподавание социологии и эмпирические исследования были упразднены.Подробнее см.: Развитие социологии в России (с момента зарождения до конца ХХвека) / Под ред. И. Кукушкиной. М., 2004. С. 179—194; Колосов В.А. Теориисоциального детерминизма: дискуссии 20-х — начала 30-х годов. Архангельск,1994.
[2] История советскойсоциологии в литературе делится на два этапа: «социологический ренессанс» — сначала хрущевских реформ до 1972 года, когда произошел разгром Институтаконкретных социальных исследований (ИКСИ), и «эпоха серости» — с 1972-го доконца 1980-х годов. Подробнее см.: Пугачева М.Г. Институт конкретныхсоциальных исследований Академии наук СССР, 1968— 1972 годы // Социологическийжурнал. 1994. № 2. С. 158—172; Новикова С.С. Социология: история,основы, институционализация в России. М.; Воронеж, 2000. С. 109—124; ФирсовБ.М. История советской социологии 1950—1980-х годов: Курс лекций. СПб.,2001; Батыгин Г.С. Преемственность российской социологической традиции// Социология в России. М., 1998. С. 37—39; Раппопорт С.С. Социологиявремен тоталитаризма: компедиум для нынешних // Социологический журнал. 1998. №1—2 (http://sj.obliq.ru/article/217).
[3] Первой работой поистории советской социологии следует считать работу Д. Шалина, вышедшую в 1978 г. — Shalin D. TheDevelopment of Soviet Sociology, 1956— 1976// Annual Review of Sociology. 1978.№ 4. P. 171—191.
[4] См.: Пугачева М.Г. Институтконкретных социальных исследований…; Социология и власть: Сборник. Документы:1953—1968. М., 1997. Особенно важен сборник: Российская социология шестидесятыхв воспоминаниях и документах. СПб., 1999.
[5] Следует отметить, что в1994 году в Институте социологии прошел специальный симпозиум на данную тему: ПугачеваМ.Г. «Российская социологическая традиция шестидесятых годов исовременность». Научный симпозиум в Институте социологии РАН // Социологическийжурнал. 1994. № 4.
[6] Материалы Юбилейнойсессии, посвященной 50-летию создания первой отечественной социологическойассоциации и 40-летию первого академического института социологии, см. на сайтеИнститута социологии РАН: http://www.isras. ru/index.php?page_id=688.
[7] Кон И.С. 80 летодиночества. М., 2008.
[8] Заславская Т.И. Мояжизнь: воспоминания и размышления // Заславская Т.И. Избранное. Т. 3. М., 2007.
[9] Vivat, Ядов! К 80-летнемуюбилею: сборник. М., 2009.
[10] Фирсов Б.М. Разномыслиев СССР. 1940—1960-е годы: История, теория и практики. СПб., 2008.
[11] Фрумкина Р.М. Автопортретученого в молодости// http://www.polit.ru/author/ 2008/11/01/firsov.html; Онаже. Татьяна Заславская, академик // http://www.polit.ru/author/2008/02/22/zaslav.html; Докторов Б.З., Фирсов Б.М. Правиломявляется разномыслие: Б. Фирсов рассказывает о своей новой книге Б. Докторову// Социологический журнал. 2008. № 3; Алексеев А.Н. Вольнодумцы иинакодействующие: о книге Б.М. Фирсова «Разномыслие в СССР. 1940—1960-е годы:История, теория и практики» (СПб., 2008) // Социологический журнал. 2008. № 2.
[12] Социология в Ленинграде— Санкт-Петербурге во второй половине ХХ века / Под ред. А.О. Бороноева. СПб.,2008.
[13] Подборки воспоминаний истатей о нем см.: Новое литературное обозрение. 2007. № 87; Общественные наукии современность. 2007. № 6. С. 16—38; Социологический журнал. 2008. № 2;Вестник общественного мнения. 2008. № 4. С. 50—103. Архив материалов о Ю.Леваде создан на сайте «Международная биографическая инициатива»http://www.unlv.edu/centers/cdclv/yla/index.html.
[14] Первый сборник интервьюо 1960-х вышел в 1999 году: Российская социология шестидесятых...
[15] Постановка вопроса означении социологии 1960-х не приобрела декларативных форм. Претензия скорее«висит в воздухе», реализуясь не в печатном, а в виртуальном слове. Наиболееизвестным ее проявлением является дискуссия на сайте Фонда «Общественноемнение» http://club.fom.ru/entry.html?entry=1738, в которой тогдашний студентНиколай Бабич (1981 г.р.)высказал сомнение в значении советской социологии: «Сразу скажу, что я далек отмысли ставить под сомнение авторитет Б.А. Грушина и Б.З. Докторова. Но хотелосьбы отметить один нюанс. У меня сложилось впечатление (возможно, ошибочное), чтов публикациях по истории советской социологии главные заслуги социологовусматриваются в сфере институционализации нашей науки. Проще говоря,лейтмотивом служит фраза “Спасибо советской социологии за то, что онавозникла”. Это, конечно, достижение (и я, так и не вышедший из октябрят,вероятно, не могу себе представить его реальную величину). Но нам, молодымсоциологам, хотелось бы чего-то большего. Или хотя бы знать, почему это “большее”отсутствует. Ведь это нетривиальный факт — в целой отрасли науки научнойсверхдержавы отсутствуют достижения не то что международного, а простообщественного значения, помимо институционализации. И ведь этот факт нельзяобъяснить только проблемами таковой. Лингвистика или литературоведение ведьтоже испытывали на себе столкновение марксизма и вопросов языкознания. Но вотГофман в “Анализе фреймов” цитирует Успенского, а не советских социологов. Да иотечественная психология, до сих пор не вполне оправившаяся от шока исправления“педологических извращений”, как-никак фигурирует в мировой науке, хоть в лицеВыготского. Российской же социологии там нет... Пытаться понять почему — задачав том числе Б.А. Грушина (которую он в своем фундаментальном труде, по-моему,не ставит) и Б.З. Докторова, лично творивших историю дисциплины. Впрочем,возможно, я несправедлив, и тогда старшие коллеги меня поправят». Эта репликавызвала реакцию ученых старшего поколения: Б.З. Докторов поместил свой ответ врамках той же дискуссии на сайте, И.С. Кон отметил ее в своих мемуарах. См.: КонИ.С. 80 лет одиночества. С. 89.
[16] Батыгин Г.С. Предисловие// Российская социология… С. 16.
[17] См. также: ОсиповГ.В. Возрождение социологии в России // Юбилейная сессия, посвященная50-летию создания первой отечественной социологической ассоциации и 40-летиюпервого академического института социологии(http://www.isras.ru/index.php?page_id=699); Осипов Г.В., Москвичев Л.Н. Социологияи власть (как это было на самом деле). М.: Экономика, 2008.
[18] Интервью Олега БожковаПолит.ру (http://www.polit.ru/science/2009/04/27/ golofast.html).
[19] Интервью с Б.З.Докторовым. 23 октября 2008 г.Москва. Полный текст интервью см.: К генезису современной российскойсоциологии: второе рождение, а затем — возрождение (Интервью Ольги Свешниковойс доктором философских наук, профессором Борисом Зусмановичем Докторовым,Москва, ГУ-ВШЭ, 23 октября 2008 г.) //http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/ sveshnikova_09.html.
[20] Интервью с Б.З.Докторовым. 23 октября 2008 г.Москва. Полный текст интервью см.: К генезису современной российскойсоциологии: второе рождение, а затем — возрождение (Интервью Ольги Свешниковойс доктором философских наук, профессором Борисом Зусмановичем Докторовым,Москва, ГУ-ВШЭ, 23 октября 2008 г.) //http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/ sveshnikova_09.html.
[21] См.: Пугачева М.Г. «Российскаясоциологическая традиция...»
[22] Понятно, что есть еще иотраслевая структура социологии, история которой изучена и изложена в фундаментальномисследовании под ред. В.А. Ядова «Социология в России» (М., 1998).
[23] См.: Маслова О.,Толстова Ю. Методология и методы // Социология в России. М., 1998. С. 80.Об истории отдельных региональных школ см.: Готлиб А.С. Социология вСамаре: попытка этнографии // СОЦИС. 2008. № 6; Заславская Т.И. Развитиеновосибирской экономико-социологической школы: формирование новой методологии// Заславская Т.И. Избранные произведения. Т. 1. М., 2007. С. 535—629;Социология в Ленинграде — Санкт-Петербурге…
[24] Румянцев А.М.,Осипов Г.В. Марксистская социология и конкретные социальные исследования //Вопросы философии. 1968. № 6; Глезерман Г.Е., Келле В.Ж., Пилипенко Н.В. Историческийматериализм — теория и методология научного познания и революционного действия //Коммунист. 1972. № 4.
[25] Напомним, что первыйнабор студентов по специальности «социология» был осуществлен только в 1989году.
[26] Отметим, что для этогонедостаточно изучены некоторые аспекты истории советской социологии, такие какразвитие социологии в провинции, деятельность заводских социологов, системапартийного управления социологией и т.д.
[27] Маркс и социология /Под ред. Г.В. Осипова. М., 1968; Румянцев А.М., Осипов Г.В. Марксистскаясоциология и конкретные социальные исследования// Вопросы философии. 1968. № 6.
[28] Марксистская ибуржуазная социология сегодня. М., 1964.
[29] Чесноков Д.И. Историческийматериализм и современная буржуазная социология: Послесловие // Беккер Г.,Босков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М.,1961.
[30] См.: ЗдравомысловА.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. М., 2003.
[31] Подробнее об историиосвоения количественных методов в 1960-е годы см.: Маслова О., Толстова Ю. Методологияи методы // Социология в России. С. 78—80.
[32] Человек и его работа:Социологическое исследование. М., 1967.
[33] Наиболеесистематичное изложение результатов опросов 1960-х годов издано в 2001—2003годах: Грушин Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественногомнения: Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева иЕльцина: В 4 кн. Жизнь 1-я. Эпоха Хрущева. М., 2001. Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева(Часть 1). М., 2003.
[34] Ядов В.А. Социологическоеисследование: методология, программа, методы. Тарту, 1968.
[35] Здравомыслов А.Г. Методологияи процедура социологических исследований. М., 1969.
[36] Лекции по методикеконкретных социальных исследований / Под ред. Г.М. Андреевой. М., 1972.
[37] Наиболее часто вкачестве основного учебника для первых советских социологов упоминается работаВ. Гуда и П. Хатта: Goode W.J., Hutt P.K. Methods in Social Research.New York: McGraw-Hill, 1952. Обзоры эмпирических методов публиковались вИнформационном бюллетене Советской социологической ассоциации: Монина М.Л. Критическийочерк методов и техники социологических исследований за рубежом //Информационный бюллетень № 1. Серия: Материалы, сообщения. М., 1967.
[38] Асеев Ю.А., КонИ.С. Основные направления буржуазной философии и социологии ХХ века. Л.,1961; Критика современной буржуазной философии и социологии. М., 1961, 1963; КонИ.С. Позитивизм в социологии: Исторический очерк, Л., 1964; АндрееваГ.М. Современная буржуазная эмпирическая социология. М., 1965.
[39] Беккер Г., БосковА. Современная социологическая теория. М., 1961; Смелзер Н. Социологияэкономической жизни. М., 1965.
[40] По свидетельствусовременных авторов, «только за 10 лет (с 1956 по 1965 годы) по этойпроблематике было опубликовано свыше 850 статей, книг, брошюр» (Голенкова З.Гридчин Ю. Историко-социологическая проблематика // Социология в России… С.60).
[41] В 1967 г. на основании этогокурса лекций была издана книга: Кон И.С. Социология личности. М., 1967.
[42] См.: Кон И.С. 80лет одиночества. С. 243—244.
[43] Интервью с Б.З.Докторовым: http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/sveshnikova_09.html.
[44] Следует отметить, чторезультаты исследований Кона были обобщены в монографиях последующего периода одружбе, психологии юношеского возраста, открытии «Я» и других.
[45] Термин «устнаясоциология» впервые в отношении 1960-х гг. введен С.С. Раппопортом: РаппопортС.С. Социология времен тоталитаризма…
[46] Подробнее о семинарскомдвижении 1960-х см.: Пугачева М.Г. Семинарское движение в социологии1960—1970-х годов: параллельная наука или «игра в бисер»? // Способы адаптациинаселения к новой социально-экономической ситуации в России / Под ред. И.А.Бутенко. М., 1999. С. 118—127.
[47] О кружке А.Д.Александрова см.: Академик Александр Данилович Александров: Воспоминания.Публикации. Материалы. М., 2002; Ядов В.А. «Надо по возможности влиятьна движение социальных планет» // Vivat, Ядов! С. 43; Клейн Л.С. Труднобыть Клейном: Автобиография в монологах и диалогах. СПб., 2009 (в печати).
[48] Левинсон А. Держательнормы. Юрий Александрович Левада (1930—2006) // Отечественные записки. 2006. №6. (http://www.strana-oz.ru/?numid=33&article=1390).
[49] На примереСанкт-Петербурга это прекрасно продемонстрировал в своей статье Михаил Соколов:Соколов М.М. Российская социология после 1991 года: интеллектуальная иинституциональная динамика «бедной науки» // Laboratorium. 2009. № 3 (впечати).
[50] Характерный пример:предваряя свой доклад на семинаре ИГИТИ 21 октября 2008 года (в день началаработы III Всероссийского социологического конгресса), Б. Дубин сказал: «Этодоклад по социологии, но не по той социологии, съезд которой открылся сегодня».
[51] Автором термина«соломенные опросы» является известный английский политик и ученый Джон Селден(John Selden, 1584—1654). Он писал: «…возьмите солому и подбросьте ее в воздух— вы сможете увидеть, куда дует ветер». Сейчас, говоря о «соломенных опросах»,обычно имеют в виду опросы, проводимые по упрощенным схемам, нерепрезентативнымвыборкам, при которых не учитывается воздействие многих факторов.
[52] Всего вышло 4переиздания учебника, последнее — в 2007 году.
[53] Маслова О., ТолстоваЮ. Методология и методы. С. 80.
[54] На III Всероссийскомсоциологическом конгрессе даже прозвучал лозунг «Нельзя увидеть общество черезприцел SPSS» (SPSS — специальная программа для анализа данных, полученныхформализованными методами: анкетный опрос, формализованное интервью и т.д.).
[55] Строго говоря, в 1960-еиспользовался метод полуформализованного и неформализованного интервью, которыйотносят к качественным, но самостоятельного значения его применение не имело,он выполнял только вспомогательно-иллюстративную функцию в количественныхисследованиях.
[56] Полетаев А.В. Классикив общественных науках // Классика и классики в социальном и гуманитарном знании/ Ред. И.М. Савельева, А.В. Полетаев. М.: НЛО, 2009. С. 27—41.
[57] В ответ на мой рассказо том, как широко отмечает юбилей В.А. Ядова Институт социологии РАН, мойколлега-медиевист заметил, что, «если бы Институт всеобщей истории мог отмечатьюбилей Геродота, там делали бы это с не меньшим размахом».
[58] Д.Н. Шалин пишет:«Значение Левады-ученого отмечают не только его коллеги и друзья, но ироссийская общественность в целом. В телеграмме по случаю смерти Левадыпрезидент Владимир Путин отмечает, что тот “пользовался огромным авторитетомкак эксперт в области аналитики”. Вице-премьер Дмитрий Медведев акцентирует всвоем послании, что “благодаря Леваде социология стала наукой”. ВладимирЖириновский “гордится, что такой ученый как Левада, появился и работал вРоссии”. А Геннадий Зюганов доверительно сообщает: “Мы всегда изучали егопрогнозы”» (Шалин Д.Н. Феноменологические основы теоретической практики:биокритические заметки о Ю.А. Леваде // Вестник общественного мнения. 2008. №4. С. 72).
[59] Левинсон А. Держательнормы. Юрий Александрович Левада.
[60] См.: Габович М. Кдискуссии о теоретическом наследии Юрия Левады // Вестник общественного мнения.2008. № 4. С. 50—61.
[61] См.: Поликарпов В.В. «Новоенаправление» 50—70-х годов: последняя дискуссия советских историков //Советская историография / Под ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1996. С. 349—400.
[62] Тяжельникова В.С. Отстарой к новой социальной истории // Исторический ежегодник. 2002—2003. Омск,2003. С. 82.
[63] См.: Количественныеметоды в исторических исследованиях. М., 1984.
[64] Подробнее см.: СвешниковА.В. Культурологические и структуралистские тенденции в отечественнойгуманитарной мысли 1970-х гг.// Очерки истории отечественной исторической наукиXX века. Омск, 2005. С. 603—627.
[65] См.: Баткин Л.М. Отом, как А.Я. Гуревич возделывал свой аллод// Баткин Л.М. Пристрастия. М.,2002. С. 268—299; Уваров П.Ю. Портрет медиевиста на фоне корпорации //Новое литературное обозрение. № 81. 2006. С. 194—208.
[66] Сборник к 75-летию А.Я.Гуревича так и назвался «Другие средние века» (СПб., 1999).
[67] Подробнее см.: АниковичМ.В., Анисюткин Н.К., Платонова Н.И., Попов В.В. Конкретно-историческийподход А.Н. Рогачева// Костенки и ранняя пора верхнего палеолита Евразии: общееи локальное. Воронеж, 2004. С. 83—86.
[68] См., например: КлейнЛ.С. Археологические источники. Л., 1978.
[69] О социальном факте см.,например: Ядов В.А. Стратегия социологического исследования: описание,объяснение, понимание социальной реальности. М., 2007. С. 43—52.
[70] Пример такогопредставления данных см.: Грушин Б.А. Четыре жизни России…
[71] Собственно, и всоциологии все большее внимание уделяется обстоятельствам получения информации.См., например: Ильин В.И. Драматургия качественного полевогоисследования. СПб., 2006.
[72] См. очень характерныеи колоритные детали полевой работы социологов 1960— 1970-х годов в интервью Б.З. Докторова (http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/sveshnikova_09.html).
