В советское время третьеклассник не прошел бы мимо книги с таким названием – "Записки из невесомости". Либо научная фантастика, решил бы он, либо настоящий дневник космонавта. Наши космонавты испытывали невесомость в режиме постоянного свободного падения: они падали на Землю, а круглая планета от них уворачивалась. Но свободное падение осуществимо не только в космическом корабле – его можно испытать и в лифте с оборванным троссом. Эти записки (контентные ярлычки: наука, образование) не для третьеклассников, а для взрослых. Оставайтесь с нами! Представляем выпуск 1.
Многие московские учителя в этом году пережили коллективный шок. С конца мая ползли слухи о "сливах" заданий ЕГЭ в Сети. Те из преподавателей, кто пожелал эти слухи проверить, простым поиском обнаружили – кто условия вариантов, кто решения сложных задач с ответами, кто вообще весь набор ответов/решений; как нас учит Яндекс, результат поиска зависит прежде всего от поисковой стратегии, примененной пользователем. В самом деле, по-видимому, ни от чего больше он не зависел.
Пропаганду неполиткорректного свойства принято начинать так: "Я не расист. У меня есть друзья [шумеры, например], но..." У меня есть друзья детства – учителя математики. Один из таких друзей, по имени Ирка, после экзамена до глубокой ночи пытался мне втолковать: допустив "слив" на уровне системной ошибки, система поставила школьников перед ужасным выбором – списывать или не списывать. И этот выбор был не такой, как на обычной контрольной. Там – ну украдешь ты пятерку из бездонного хранилища пятерок, не по заслугам, положим, но ты ни у кого ее не отнимешь. А здесь, списав вариант, набрав баллы, не полагавшиеся тебе по состоянию твоих реальных знаний, ты отнимаешь у другого право учиться в выбранном им вузе на математической специальности. Учителя видят, что школьник поставлен перед тяжким, травмирующим соблазном, и чувствуют себя ощипанными ангелами-хранителями, на которых вдобавок кто-то – не то революционеры-хакеры, не то сотрудники Минобраза в рамках своих подковерных интриг – с балкона выплеснул помои.
Московские учителя, должно быть, все видят ситуацию похожим образом – и они правы. Школьник и в самом деле накануне экзамена стоял перед выбором: быть названным честным или нечестным. Средний школьник при этом проиграет, что бы он ни предпочел.
Если он выберет название честного – испытает уныние, как всякий человек, с которым обошлись несправедливо. Бес будет шептать ему на ушко "ты лох", "ты пахал весь год, а твое место в вузе возьмет двоечник". Даже если и не возьмет – беса не заткнешь этим. Чувствовать себя лохом вредно.
Если он выберет обман – стыдно ведь перед лохами. Да и учитель взглянет и отведет глаза.
По-английски есть такое выражение – "Choose between two hands of the Devil", выбирать между двумя руками дьявола. По модулю несерьезных эзотерических различий, обе эти руки одинаковые. Признаки, перечисленные выше, говорят о том, что выбор, предоставленный школьникам, был именно такого свойства.
Что такое столичный школьник, который честно написал ЕГЭ на 85 баллов и выше? Во-первых, это матшкольник из небольшого набора школ, номера которых можно перечислить по пальцам – не потому, что он очень честный, а потому, что на решение задач экзамена он потратит столько же времени, сколько на прочтение условия. Опять же, не потому, что он очень умный, просто он подготовлен. Во-вторых, это школьник из семьи с хорошим достатком, у которого и учитель в школе, как правило, весьма неплох, и целый взвод репетиторов несет вахту в его квартире.
То есть, так или иначе, это школьник, которому повезло.
У такого честного школьника действительно вполне приличные знания, или "скиллы". С командой ЕГЭ, той, которая занимается этим в последние три года, нам именно что нечеловечески повезло: они составили хороший тест, который эти скиллы в самом деле грамотно проверяет. Школьника, честно написавшего вариант на 85+, смело можно обучать на математических факультетах. Он уже что-то знает и умеет учиться. Это получится.
Эта сторона вопроса ясна. Несколько труднее понять, почему школьник, которому не выпало на долю родиться в богатой семье (или жить в таком месте, где хоть бы и за деньги можно нанять дельного репетитора), должен чувствовать себя обязанным честно играть с удачливыми сверстниками. Конечно, ради честности иногда можно и умереть. Если на вас в подворотне двинулись четыре гопника, вы можете считать себя обязанным не бежать, но принять бой. Вас, может быть, не похвалят посмертно за ум и хитрость, но по крайней мере станут уважать за храбрость. Вот если вы пришли в спортзал и приняли вызов четверых боксеров, а сами в секцию не ходили – уважать вряд ли станут. Тогда вы действительно лох.
Споры о том, кто лучше годится в студенты, средний натасканный школьник или школьник поярче, но совсем необученный, можно вести до бесконечности, утомляя друг друга аргументами в духе "а вот великий Зельдович после школы не написал бы ваше егэ" или "китайский император, получивший блестящее образование, мало известен как математик лишь оттого, что он несравненно более известен как император..." Достаточно знать, что у разных ученых на сей счет разные мнения, и консенсус между ними достигнут быть не может. В конце концов, это вопрос технический, наберите в студенты тех и тех и проверяйте.
Что же до нравственной стороны вопроса о честности и нечестности на ЕГЭ – система не может быть честной, когда она приглашает дворовых драчунов и домашних тихонь состязаться с профессиональными боксерами по боксерским правилам (не обеспечив толком, чтобы всем участникам соревнования эти правила были хотя бы известны...) Если делаете это, будьте готовы к тому, что вспыхнет бой без правил. В нем посредственный боксер может и пострадать, даже если он "пахал весь год" – это да.
В изобилии применяя спортивные метафоры, стоит спросить себя, уместна ли здесь вообще конкуренция. Ставка на соревновательные инстинкты, очки-рейтинги, может быть (умеренно) эффективна при работе в коллективе школьников. Но нужно отдавать себе отчет в том, что в любой творческой деятельности есть уровень, за которым нет "хуже" или "лучше", только "да" или "нет". Это примерно там, где умения переписываются в постоянную память, у тебя возникает новый орган чувств для ориентирования на местности, которую вы исследуете/отображаете с коллегами, ты приобретаешь уверенность и ходишь свободно. Если у тебя нет других мотивов, кроме как обогнать товарищей, ты туда не добежишь никогда. Ты не только не перешагнешь этого барьера – даже о существовании его не узнаешь.
Соревнования хороши как инструмент, который помогает самому школьнику выйти на тот уровень, где его знания несомненны. С этой точки зрения ЕГЭ как он есть – вполне годная штука, дельно и добротно разработанная. Как мерило дальнейшей судьбы выпускника эта штука, конечно, неудовлетворительна, и сама идея отдает полицейщиной.
О том, как нам обустроить образование в России, квалифицированное суждение имеет, как известно, любой дурак. Я не исключение. Основными в этом вопросе мне представляются два пункта: (1) отменить обязательный призыв в армию; (2) в вузы принимать всех, кто хочет учиться, и отсеивать не раньше первой сессии. Всемерная поддержка энтузиастов работы с детьми на местах, вроде бы уже начатая, также приветствуется. ЕГЭ при этом – постольку, поскольку его роль была бы "совещательной" – мог бы оказаться чрезвычайно полезным измерительным инструментом.
Но надо отучить администрацию драться линейкой.
