Мыпубликуем стенограмму передачи «Наука 2.0» – совместного проектаинформационно-аналитического канала «Полит.ру» и радиостанции «Вести FM». Гостьпередачи – старший научный сотрудник Центра компаративистики, заведующийкафедрой истории и филологии Дальнего Востока Института восточных культур иантичности Российского государственного гуманитарного университета,соруководитель международного проекта "Эволюция языка" (Evolution ofHuman Language; Институт Санта-Фе, Нью-Мексико) Георгий Старостин. Услышатьнас можно каждую субботу после 23:00 на волне 97,6 FM.
Анатолий Кузичев: В эфире проект «Наука 2.0». Сегодняу нас в гостях Георгий Старостин, старший научный сотрудник Центра компаративистики,заведующий кафедрой истории и филологии Дальнего Востока Института восточнойкультуры и античности Российского государственного гуманитарного университета,соруководитель международного проекта «Эволюции языка» (Институт Санта-Фе,Нью-Мексико). Георгий, здравствуйте.
Георгий Старостин: Здравствуйте.
А.К.: Борис Долгин и Анатолий Кузичевсегодня в качестве ведущих. Итак, Центр компаративистики… Я правильно понимаю,что это от английского compare?
Г.С.: Да, или от латинского comparativus –сравнительный.
Борис Долгин: По-русски это обычно называется иликомпаративистикой или сравнительным историческим языкознанием.
Г.С.: Совершенно верно. Центркомпаративистики так называется для того, чтобы не расширять и без того длинноеназвание еще на два слова. А так в отечественной традиции эта область наукиназывается сравнительным историческим языкознанием.
А.К.: А что вы сравниваете исторически?
Г.С.: В начале ХХ века выдающийсяшвейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр разделил языкознание довольно строгона две части: синхронное, изучающее современное состояние языков идиахроническое, или историческое языкознание. Вот с тех пор все лингвисты, вобщем-то, поделились на два лагеря. Одни занимаются изучением языка кактакового, под этим они подразумевают изучение конкретных языков. Скажем,выявление в них общих элементов, для того чтобы понять общие закономерности, покоторым ведут себя языки. А другой лагерь – это исторические лингвисты, которыхв большей степени, интересуют проблемы истории языков, развития языков иродства языков, то есть поиск общих языковых предков.
А.К.: Извините, я перебью. Я правильнопонимаю, что по вашей логике должен был быть один какой-то некий праязык,откуда все есть и пошло.
Б.Д.: Это одна из возможных гипотез. Мыможем представить себе совершенно другую ситуацию.
Г.С.: Да. Историческое языкознание – этотакая наука, которая исходит из сегодняшнего момента и дальшепотихонечку-потихонечку продвигается вглубь веков. Поэтому начинать рассказ обисторическом языкознании с попытки ответа на вопрос «Был ли один общий язык длявсех или их было много с самого начала?» – это не совсем корректно. Если этоделать, это уведет нас в основном в область всяких философских спекуляций. Аисторическая лингвистика – это предельно конкретная наука, довольно строгая.Берутся конкретные языки, сопоставляются между собой, при этом всем понятно,наверное, что между многими языками налицо огромное количество сходств. Начинаяс тривиальных вещей как сходство между всеми славянскими языками, например. Русскийязык, безусловно, похож на украинский, белорусский, а чуть дальше польский,чешский, болгарский и т.д. Даже не надо быть никаким лингвистом, никакимспециалистом, для того чтобы это легко уразуметь.
Спрашивается,почему? Для исторического языкознания ответ довольно очевидный. Самое простое,экономное и разумное объяснение, что все эти языки произошли от общего предка.Этот предок в историческом языкознании условно называется «праславянский язык».Существовал он, мы точно не можем сказать когда, но приблизительно мы можемдатировать его существование где-то 2-3-тычячелетней давности. На нем говорилипредки современных славян.
Б.Д.: Немножко другой, сложно соотносящийсяс историческим языкознанием вопрос, такой историко-этнический – в какой степениможно отождествлять происхождение языка и происхождение народа.
Г.С.: Совершенно верно. Я здесь немножкоогрубляю вполне намеренно. Может быть, потом коснемся этого подробнее.
А.К.: А какой из нынешних славянских языковближе всего к пра-?
Г.С.: А это очень хитрый вопрос, потому чтодля этого нужно определить, что значит ближе. Язык ведь состоит из огромногоколичества элементов: есть, скажем, звуковой состав языка, есть грамматикаязыка, есть словарный состав. Это очень легко показать на примере языков с известнойнам историей, т. е. не языков, которые нужно восстанавливать, а языков, которыепредставлены письменными памятниками. Поэтому, скажем, в одном языке звуковойсостав может изменяться гораздо быстрее, чем в другом. В другом языке,наоборот, лексический состав будет изменяться быстрее. В третьем грамматикабудет изменяться быстрее.
Б.Д.: В соответствии с какими-тоисторическими условиями, скорее всего.
Г.С.: Да. Поэтому, как правило, довольносложно сказать, какой из языков-потомков в усредненном виде ближе к праязыку.
А.К.: Ну, это ученым сложно, журналистам-тоэто очень просто. Вот я, скажем, помню статью, где рассказывалось в оченьувлекательной форме о том, почему нынешний румынский язык ближе всего кклассической латыни. Понимаете? Наверное, ученым это действительно оченьсложно, а вот журналистам абсолютно раз плюнуть.
Г.С.: А журналист был не румынскийслучайно?
А.К.: Не знаю. Вы потом мне расскажите проблизость к латыни.
Б.Д.: Это очень понятная закономерность.
Г.С.: Это совершенно типичная ситуация: румынскийжурналист будет говорить про румынский язык, армянский журналист будет говоритьпро армянский…
А.К.: Это вряд ли. Про близость армянскогоязыка к латыни?
Г.С.: Про индоевропейский, от которогопроизошел армянский…
Б.Д.: Это предмет большой национальнойгордости – близость к чему-нибудь древнему.
Г.С.: Да-да-да, конечно. На самом деле все этиязыки равноудалены от своего предка. Если он существовал 2000-2500 лет назад,то все современные славянские языки отделяет от их предка 2000-2500 лет. Другоедело, что одни могли измениться больше, другие меньше, но это вопрос не оченьпринципиальный.
Б.Д.: Наверное, можно говорить поконкретным параметрам о том, что, скажем, словарный запас какого-то языка ближек тому, что реконструируется как праславянский.
Г.С.: Да, конечно. Совершенно верно.
А.К.: А про звучание вообще получаетсяничего нельзя говорить?
Г.С.: Нет, можно и про звучание. Я скажусначала про словарный состав. Бывает ситуация, что язык подвергаетсямассированной атаке со стороны другого языка. «Атаке» в чисто фигуральномсмысле – заимствуют очень большое количество слов в свой язык.
Б.Д.: Например, английский, заимствовавшийиз французского.
Г.С.: Например, после норманнскогозавоевания в XI в., когда весь верхний слой общества заговорилпо-французски, в английский язык проникло колоссальное количество заимствованийиз французского языка. В то же самое время в какие-нибудь родственныеанглийскому другие германские языки (норвежский, датский, собственно, немецкий)такого огромного слоя заимствований из французского никогда не проникало.Значит, в этом смысле можно сказать, что да, английский более инновативен,менее архаичен в своем лексическом составе, чем немецкий язык.
Б.Д.: По отношению к некоемупрагерманскому.
Г.С.: Да, по отношению к некоемупрагерманскому, из которого все они произошли.
А.К.: Вот вы и ответили на вопрос. Значит,ближе к прагерманскому немецкий язык. А ближе к праславянскому?..
Г.С.: В смыслесловарного состава, да, вы правы. К праславянскому…Здесь сложнее сказать, потомучто на славянский не было таких массированных атак со стороны других языков.
Б.Д.: А та, которую мы переживаем сейчас состороны английского языка? Причем эта атака переживается не только нами.
Г.С.: Во-первых, она переживается не тольконами, во-вторых, она на самом деле абсолютно ничтожна по сравнению с тем,сколько заимствовал английский из французского в свое время. Это я говорю длятех, кто переживает за судьбы русского языка. Английский язык и не такоепережил, и ничего с ним не случилось. Поэтому никакой проблемы здесь нет. Пограмматике, по звуковому составу есть мнение, что, скажем, южнославянские языкитипа болгарского, македонского, сербского, хорватского несколько ближе стоят кпраславянскому чем остальные. Но это мнение можно оспаривать, потому что одниприводят одни аргументы, а другие – другие.
А.К.: Напомню, что мы беседуем в рамках программы«Наука 2.0», совместного проекта радиостанции «Вести FM»и портала «Полит.ру». В эфире Борис Долгин и Анатолий Кузичев в качествеведущих , наш гость сегодня – Георгий Старостин.
Б.Д.: Что составляет предмет вашей первичнойидентичности?
Г.С.: Лингвист-компаративист.
А.К.: Чуть раньше я усомнился, что можновосстанавливать звучание языка, но это я сделал специально, театрально, потомучто: а) именно за последние пару недель везде появились сообщения, что ученыевосстановили звучание древневавилонского языка – теперь он зазвучал, б) мы всевидели фильмы Мела Гибсона, который из принципиальных соображений восстановилзвучание языка. В одном случае арамейского, а в другом – какого-то таминдейского.
Г.С.: Ну, с индейским там все было гораздопроще. Он ничего не восстанавливал. Он просто взял носителей современных языковмайя, и они на вполне современных языках…
А.К.: А они существуют, современные языкимайя?
Г.С.: Да-да-да. Современные языки майя, потомкимайя вполне себе существуют.
Б.Д.: Но если он взял современный язык безизменений, то можно гарантировать, что раньше он должен был как-то иначезвучать.
Г.С.: Конечно, но не думаю, что за 500 лет,условно говоря, которые прошли с того времени, очень уж все сильно изменилось, хотя,конечно, изменения были. За 500 лет всегда происходят изменения.
А.К.: А с арамейским что?
Г.С.: Что касается арамейского, чтокасается вавилонского – это все не так сложно, потому что…
Б.Д.: Специалисты по которому, кстати, естьв том институте, где вы работаете. И они бы делились какими-то новостями, еслибы они были.
Г.С.: Да. Жалко, что Мел Гибсон непривлекал их к работе. Так вот, там все несколько проще. Потому что эти языкидошли до нас в качестве письменных языков. От них сохранилось большое количествописьменных памятников, записанных слоговым или алфавитным письмом. Есть многиенаметки того, как можно восстанавливать их произношение. Есть даже довольнострогие и сложные методики, разработанные для того, чтобы восстанавливатьдревнеегипетское произношение, хотя египтяне писали иероглифами, которые невсегда передают собственно чтение слова.
Б.Д.: И эти наметки, насколько я понимаю,совершенно не совпадают с тем, как традиционно у нас привыкли произносить,скажем, имена египетских фараонов…
Г.С.: Богов и т.д. Естественно, это так. Имябога Ра, ставшее столь популярным, в древнеегипетском, по-видимому,произносилось скорее, как-то типа «Ре-а».
Б.Д.: Видимо, когда эти имена вошли вупотребление, еще не было таких методик.
Г.С.: Разумеется. Эти имена приходят к намне непосредственно из египетского, а в греческой передаче, в латинской передачечерез Средние века и т.д. Они уже все изменены на тот манер, как их произносилиевропейцы. Что касается стандартного занятия компаративистики, то мы занимаемсяболее хитрыми вещами, чем восстанавливать звучание языка по письменнымпамятникам. Мы пытаемся восстанавливать языки, от которых до нас не дошло дажеписьменных памятников. Самый простой пример – тот же праславянский, от которогодо нас никаких письменных памятников не дошло. Самые старые известные памятникина славянских языках времен Кирилла и Мефодия, а до этого ничего нет. Что ужговорить о более глубоких стадиях? Например, славянские языки на более глубокомуровне, как утверждает компаративистика, родственны германским, романским,индийским языкам. И все вместе они восходят к общему индоевропейскому предку,который существовал еще ранее, где-то 6000-7000 лет тому назад. Тем не менее, иэтот, столь давно существовавший язык, оказывается возможным восстановить доопределенной степени. А как это делается? Самое большое достижениеисторического языкознания, с чего, собственно, все начинается – это обнаружениеопределенных закономерностей в развитие языка.
А.К.: А закономерности развития – они общиедля любого языка?
Г.С.: Нет, они разные.
А.К.: Тогда это не закономерность.
Г.С.: Общие в рамках одного языка…
А.К.: Нет, в рамках одного языка, понятно,что это закономерность. А в принципе, существуют общие законы для развитиявообще языков?
Г.С.: Я бы, скорее, обозначил их кактенденции. Не как закономерности, не знающие исключений, но как некие общиепути, по которым часто развиваются языки даже самых разных языковых семейств всамых разных частях мира. Но главное вот что: в принципе, если мы возьмемнавскидку два абсолютно любых языка, а их в мере больше 6000, то между любымидвумя языками мы найдем какие-то сходства. Абсолютно любыми. Мы можем найтипохожие слова: слова, которые похожи по звучанию и значению одновременно. Темне менее, само по себе это не является показателем того, что языки родственны,произошли от общего предка. Потому что набор выразительных средств любого языкадовольно ограничен, и даже математически показывается, что между любыми двумяязыками будет некоторое количество абсолютно случайных совпадений.
А.К.: Это обусловлено, наверное,физиологией?
Г.С.: Да, конечно. И физиологией, ипсихологией, и вообще человек, грубо говоря, устроен очень похожим образом всамых разных частях света, и сходства всегда будут. Так вот, историческоеязыкознание утверждает: чтобы правильно им заниматься, чтобы с помощьюсовременных или древних письменных языков идти как-то глубже, в даль времен,нам нужно находить не просто отдельные хаотические, случайные совпадения, азакономерные совпадения.
Б.Д.: То есть закономерные соответствия.
Г.С.: Закономерные соответствия. Чтоимеется в виду? Например, мы говорим: такое-то слово в русском языке похоже натакое-то слово в английском языке. Из этого, само по себе ничего не значит,ничего не следует. А если мы скажем, что не одно слово в русском языке похожена соответствующее слово в английском языке, а, например, двадцать слов?Двадцать слов русского языка удивительным образом напоминают двадцать словдругих английского языка, и в каждом из этих слов тот или иной звук русскогоязыка напрямую соответствует одному и тому же звуку в английском языке…
Б.Д.: То есть не совпадает, асоответствует. Это важный момент очень.
Г.С.: Тогда вероятность, что это случайноесовпадение, практически исключена.
А.К.: А можно какой-нибудь пример привести?
Г.С.: Например, индоевропейский звук «д» врусском языке так и остался как «д», а в английском он дал глухой «т». И можнонайти некоторое количество русских слов с «д», для которых есть похожие слова ванглийском, а в них звук «т». Например, русское слово «два», да? А английское?
А.К.: «Тва» – two.
Г.С.: Вот вам звук «т» в этом слове.Русское «десять», если уж продолжать числительный ряд – английское ten. Значитрусское «д» опять же соответствует английскому «т» в этом слове. Третий пример:это русское слово «дерево» – английское слово «tree». Опять же, русское «д»соответствует английскому «т». Вот вам три примера. На самом деле можно легко взять«Этимологический словарь индоевропейских языков» и этот ряд значительнопродолжить. При этом важное требование, чтобы значения этих слов тоже либосовпадали полностью, либо были очень-очень близкими друг другу.
А.К.: Извините. А вот то, что у вас есть теперь«дерево» и «tree», это позволяет вам найти некое праслово?..
Г.С.: Да, конечно. Если все эти словасвязаны регулярными соответствиями, это можно объяснить только одним образом –тем, что они восходят к некоему общему источнику, из которого в английскомполучилось «tree» за сколько-то лет, а в русском получилось «дерево» засколько-то лет. По этим регулярным фонетическим соответствиям мы ивосстанавливаем звуковую оболочку праиндоевропейского слова.
Б.Д.: Естественно, не по двум словам и непотому, как это получилось в двух языках, а как это получилось во множествеязыков.
Г.С.: Разумеется. При этом чем большеязыков родственных мы привлекаем к сравнению, тем лучше. Когда идет развитие отпраязыка к потомку, то потомок неизбежно теряет что-то из праязыка. Но при этомразные потомки теряют разные элементы праязыка. Поэтому чем больше этихпотомков у нас есть для анализа, тем больше мы можем восстановить того, чтореально было в праязыке.
А.К.: Я напомню, что мы беседуем с ГеоргиемСтаростиным, лингвистом-компаративистом. А теперь Георгий произнесет нам впрямом эфире слово, которое предшествовало и «дереву» и «tree».
Г.С.: Сначала корень слова «дерево»выглядел примерно как «дреу».
А.К.: А мы ближе, чем англичане. Ближе!.
Г.С.: Да, в некоторых отношениях ближе,конечно. В английском языке, как во всех остальных германских языках, произошлотак называемое передвижение согласных в свое время. Оно состояло из трехчастей, причем двумя важнейшими частями было то, что все старые звонкиесогласные стали глухими, а все старые глухие согласные стали щелевыми. Скажем,«д» стало «т», а «т» старое стало «ф» (th).
А.К.: Межзубное «с».
Г.С.: Межзубное «ф» – звук в английскомязыке. Собственно, с открытия закона передвижения согласных в XIX веке, который, кстати говоря, носит название Закон Грима.По имени одного из небезызвестных братьев Гримм, которые не только сказкисобирали, но еще и активно занимались историческим языкознанием. С открытияэтого закона во многом начинается современный научный этап развития историческогоязыкознания, когда было показано, что не просто так, «с печки» мы сопоставляемслова в разных языках так, как нам нравится, а по определенным законам.
А.К.: Я понял всю бессмысленность вопросаотносительно одного общего. Но все равно в глубине-то души у меня он есть, и ябуду думать об этом. Думать и представлять себе один некий общий праязык. Я вначале хотел вас вот о чем спросить. Понятно, что был некий праиндоевропейскийязык, а потом я хотел вас спросить о праамериканском, но потом вспомнил что всеамериканские и южноамериканские языки, они оттуда же, из Европы. Нынешние,конечно. Я не про индейцев.
Б.Д.: В смысле европейские американскиеязыки?
А.К.: Конечно. А потом подумал, ведь былаже, наверное, азиатская, совершенно независимая ветвь. Была какая-тоафриканская. И была та же американская, но исконная. Это примерно так?
Г.С.: Языков очень много, ветвей, да исемей. Долгое время историческое языкознание в основном занималосьиндоевропейскими языками, на другие обращало сильно меньше внимания.
Б.Д.: По понятным причинам.
Г.С.: Да, потому что это семья, в которуювходят почти все языки Европы, а также древние классические языки: от санскритадо греческого и латыни, т.е. практически все то, что составляло тогдастандартный инвентарь культурного человека. Гораздо позже интерес перекинулся ужена изучение других языков. Да, и еще одна причина. Она была в том, что вслед заосновоположниками индоевропеистики считалось, что сравнительным историческимязыкознанием гораздо тяжелее и рискованнее заниматься, если у нас нет языковтакой-то и такой-то семьи, для которых были бы древние письменные памятники. Скажем,мы хорошо умеем изучить индоевропейские языки из-за того, что у нас естьдревние тексты на греческом, на латыни, на санскрите, а потом к ним добавилисьеще тексты на хеттском языке, раскопанные в Малой Азии, еще более древние. Авестийскиетексты и ряд других.
В этом отношениианалогичным престижем из всех семей мира обладает еще только семитская семья, вкоторую входят арабский язык, древнееврейский язык, аккадский язык, т.е. язык,представленный огромным количеством древних клинописных памятников и много ещедревних мертвых языков Передней Азии.
А.К.: Шумерский это и есть аккадский язык?
Г.С.: Нет, шумерский это совсем другойязык, и с ним не очень понятно даже чему он родственен. А вот аккадский, с нимвсе вполне понятно. Древневавилонский язык – это и есть аккадский язык, один изего диалектов.
Б.Д.: Шумерский тоже изучают? Дело не втом, что с ним непонятно, потому что им не занимаются, а просто его туда неотносят.
Г.С.: Да.
А.К.: Давайте вернемся к ветвям, они жесемьи.
Г.С.: Поэтому долгое время историческоеязыкознание было зациклено на языках индоевропейских, с одной стороны, и языкахсемитских, с другой. Потом потихоньку стали добавляться языки и других семей, втом числе и тех, от которых никаких древних памятников до нас не дошло. Недошло, потому что письменностей у народов, говоривших на них, не было, азаписаны они впервые были, когда до них добрались европейские носителииндоевропейских языков. И озаботились тем, чтобы наконец их записывать, изучать.
А.К.: Это в основном африканские,наверное?.
Г.С.: На самом деле, по всему миру: и вАфрике и в Азии в очень большом количестве. Например, языки коренных народовСибири, Дальнего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии, языки Тихоокеанскогорегиона, языки австралийских аборигенов. И, конечно, языки Америки, индейцев,коренного населения. Языков огромное количество, и далеко не все из них ещехорошо описаны. В последнее время, слава богу, очень активизировались работы поописанию мелких языков планеты.
Б.Д.: Тем более, что сеть опасность, чтоони исчезнут. Такая ускользающая натура.
Г.С.: Да, совершенно верно. По прогнозам,за ближайшие 50 лет может исчезнуть половина языкового разнообразия мира.
А.К.: А где сейчас главное языковоеразнообразие? Где основной рассадник разных языков?
Б.Д.: Смотря что считать языками.
Г.С.: Где самое большое языковое разнообразиевы, наверное, никогда не догадаетесь. Это на острове Папуа-Новая Гвинея. Островдовольно большой, конечно, хотя далеко не самый большой в мире, но на нем вобщей сложности порядка 1000 разных языков.
А.К.: Не диалектов, а именно языков?
Г.С.: Совершенно разных языков, междуносителями которых нет взаимопонимания. Это совершенно уникальная ситуация помировым масштабам, во многом связанная с особенностями ландшафта. Там оченьудобные условия для проживания в полной изоляции. Какие-то племена там были впервыеобнаружены буквально 50 лет тому назад. Потому что там есть районы, до которыхиначе как на вертолете не долететь.
Б.Д.: Но где-то в Дагестане ведь естьситуация, когда в соседних селениях друг друга не понимают, хотя, видимо, языкиродственные.
Г.С.: Дагестанская ситуация тоже оченьинтересная, хотя разнообразия там, конечно, гораздо меньше. Всего дагестанскихязыков порядка 30 – это далеко не 1000. Но интересно, что в Дагестане оченьсильны языковые традиции, и большое количество мелких языков, на которыхговорит население нескольких сел, не считаются вымирающими, эти языки достаточноактивно себя воспроизводят. Есть крупные языки региона – аварский, лезгинский,даргинский, а есть много мелких языков, которые очень активно себя ведут и, посчастью, они-то все хорошо описаны. Потому что у нас очень серьезная традиция вМГУ, в РГГУ экспедиционных поездок, уходящая корнями еще в 1960-70-ые годы, годыэкспедиционных поездок студенческих и аспирантских на полевую работу сязыковыми информантами. Про все эти языки мы знаем очень и очень много, вотличие от языков на Новой Гвинее, про многие из которых мы вообще ничего незнаем, кроме их названия.
А.К.: Смотрите, из того, что мы в течениесегодняшней программы услышали, становится понятно, что на планете есть минимум1034 языка. Потому что 1000 на Новой Гвинее плюс 30 в Дагестане, плюс русский,английский, французский и немецкий. А в вашей версии, сколько все-таки языковна планете?
Г.С.: Моя личная версия – я не знаю, потомучто я не могу провести общего обзора, но по сведениям международной системы«Этнолог», которая занимается инвентаризацией языкового наследия мира, языков –6900. По-моему, 6909, если я не ошибаюсь.
А.К.: 6909 языков. Есть вам чем заняться. Идолго еще будет.
Г.С.: Конечно. Это очень зависит от того,что считать языком, а что диалектом, потому что в лингвистике, к сожалению, нетчеткого формального разграничения, где заканчиваются два диалекта одного языкаи начинаются два уже совсем разных языка.
Б.Д.: То есть это, скорее, политическийвопрос, нежели лингвистический.
Г.С.: Это во многом политический вопрос –разница между языком и диалектом. Мы вот, например, говорим – китайский язык. Авсе, что внутри китайского языка, это якобы диалекты. На самом деле тамогромное количество таких наречий, назовем их так пока что, носители которыхустно понять друг друга абсолютно не в состоянии. Единственное, что ихобъединяет, это иероглифическая письменность, то есть они, написав текстик,могут друг друга понять, но произнеся его вслух, не поймут друг друга. Тем неменее, китайское правительство строго следит за тем, чтобы все это называтьдиалектами одного китайского языка и не разрушать единство китайской нации.
А.К.: А под китайским языком чтопонимается? Какой из диалектов?
Г.С.: Обычно то, что в школе или винституте учат, – это пекинский диалект китайского языка.
Б.Д.: Нормативный китайский.
А.К.: Нам пришла пора прощаться, но мыГеоргия попросили поговорить еще раз. Это произойдет ровно через неделю в этоже время и опять в нашей студии. Я думаю, что можно проанонсировать темуследующей программы. Сейчас мы говорили в основном про языки, немножкокоснулись…
Б.Д.: Классификации.
А.К: А давай следующуюпрограмму посвятим тому, как эта классификация строится, как классифицируютсяязыки мира.
Еще раз весь перечислимвесь «иконостас» Георгия Старостина – старший научный сотрудник Центракомпаративистики, заведующий кафедрой истории и филологии Дальнего ВостокаИнститута восточной культуры и античности Российского государственногогуманитарного университета, соруководитель международного проекта «Эволюцииязыка» Институт – удивительно красиво звучит – Санта-Фе, Нью-Мексико. Велипрограмму Анатолий Кузичев и Борис Долгин. До встречи ровно через неделю.
