Статья Симона Кордонского «Кризис науки» и добавление «Про науку и её защитников» оживлённо обсуждаются на портале «Полит.ру». Зайдя на официальный сайт Высшей школы экономики, я с интересом узнал, что г. Кордонский:
Поэтому мне показалось интересным ещё раз посмотреть, что думает о науке член президентского Совета.
Итак, статья С. Кордонского «Кризис и наука».
С.К.: «Современная картина мира сформирована усилиями довоенных и первого послевоенного (после второй мировой войны) поколений учёных и уже много десятилетий меняется только в деталях». Коротко – это неправильно. Здесь уже приводились контр-примеры из биологии, я же приведу в качестве контрпримера физику. Современная физика фундаментального уровня материи – элементарных частиц – вся целиком родилась после 1970 года. Это и квантовая хромодинамика, управляющая физикой ядра и субъядерных частиц – кварков, и так называемая стандартная модель, количественно объясняющая тысячи экспериментальных наблюдений как в микромире, так и в космосе, и теория струн – возможный будущий синтез всех фундаментальных взаимодействий.
Это и есть «современная картина мира»; она радикально отличается от той, которая была (а лучше сказать, что ее не было) в 40-е и 50-е годы. Не буду приводить примеры из современной физики конденсированного состояния, которая вся почти без исключений базируется на теоретических и экспериментальных открытиях последней трети XX века – какое уж тут «послевоенное поколение».
Разумеется, мы все стоим на плечах гигантов первой половины XX века, но лишь в той же мере, в какой они, в свою очередь, стояли на плечах гигантов XIX века, и так далее вглубь веков. Слава Богу, преемственности в науке никто не отменял.
С.К.: «Научная картина мира сроднилась с политикой и технологиями, а через них и с экономикой. В результате наука во многом потеряла то, что отличало её от других видов деятельности, то есть самое себя». С ещё большим основанием можно так сказать о науке прошедших веков, начиная с Архимеда, и кончая Эйнштейном. Ничего нового в этом плане не произошло в начале XXI века. Скорее, наоборот, в передовых странах развитие науки - как фундаментальной, так и прикладной, - стало в последние десятилетия менее зависимо от прихотей политиков, чиновников, религиозных деятелей, философов, военных, капиталистов и т.п., чем когда бы то ни было в истории. Именно поэтому развитие науки, в смысле добывания нового знания, стало быстрее (а не медленнее, как, по-видимому, думает автор), чем во все прошедшие времена. Кстати, поэтому и технологии сменяются быстрее.
С.К.: «Усилия ученых (как элементов огромной машины деривативных научных институтов) направляются на создание бесконечно малых приращений к этой картине мира, а не на ее изменение». Это противоречит фактам, см. выше.
С.К.: «Весьма вероятно, что действительно новое знание, потенциально могущее сделать картину мира более адекватной, все-таки появляется, однако вычленить его не позволяет инерционная структура научно — технологического — экономического — информационного — политического комплекса». Это не так. На самом деле новое знание, делающее картину мира более адекватной, появляется нарастающими темпами, и при правильной организации в стране этому ничто не мешает, никакие «комплексы».
С.К.: «”Полезная наука” в основном основывается на работах учёных первой половины ХХ века, трансформируя их открытия и откровения в разные “штуки и штучки”, которые радикально изменили быт большинства людей за последние 50 лет». Да, это верно, что никаких компьютеров сегодня не было бы, если бы Нильс Бор не задумался 100 лет назад, почему электроны не падают на ядра атомов, как им надлежало делать по классическим законам, и не создал бы новую квантовую физику. Однако «штучку», которую г. Кордонский носит в кармане, или другую «штучку», с помощью которой он отправил на «Полит.ру» свои размышления, нельзя было бы изготовить без научных открытий последних двух-трёх десятилетий.
С.К.: «Третья часть современной науки – “чистая наука” — бесполезна и неинтересна». Не берусь судить, насколько полезна и интересна область, в которой г. Кордонский защитил кандидатскую диссертацию, но в естественных «чистых» науках не счесть ошеломляющих примеров полезности «неинтересных» исследований.
Я уже упомянул Нильса Бора, который в начале XX века занялся абсолютно «чистой», «бесполезной» и «неинтересной» наукой того времени – атомной физикой. В ту пору индустриальная мощь страны измерялась производством кокса и выплавкой стали. Но на основе квантовых законов, открытых Бором, сделаны сегодня все компьютеры, мобильники и так далее. А сколько миллионов жизней спас и покалеченных людей вылечил Рентген, когда он из любопытства обернул катодную трубку чёрной бумагой?
Более свежий пример: открытие высокотемпературной сверхпроводимости было «чистой наукой» в 1986 г., но через 20 лет открытие уже вовсю используется в беспроводной связи, в сканировании мозга и других «штучках».
Куда, к каким практическим устройствам приведёт нас понимание того, как устроена материя на более глубоком уровне, чем известно сегодня, – мы не знаем и знать не можем. Это, как и поэзия, – «езда в незнаемое». Задача науки – понять, как устроен мир. Невозможно сделать практическое устройство, если ты не понимаешь, как оно «работает». А что последует из результатов сегодняшних исследований – какая-нибудь новая «кварктроника», или новый способ путешествия к далёким звёздам, или лечение неизлечимых болезней, мы узнаем лет через 50. «Чистая» наука добывает знание, а оно бесценно.
С.К.: «Совокупность взаимных ссылок и цитирований составляет большую часть содержания этой науки, в котором новое знание чаще всего погребено под следами соблюдения научных ритуалов». Это не имеет отношения к действительности, по крайней мере, в той области, о которой могу судить профессионально, – физике. Естественно, когда в научной статье приводится утверждение, на источник утверждения полагается сослаться, чтобы каждый мог сам прочесть все подробности. В чём ритуал? Соблюдение правил гигиены тоже можно обозвать «ритуалом», но оно имеет другое содержание. И уж если знание новое, то ни под какими ссылками его не «погребёшь».
С.К.: «Публикация обычно тривиальных результатов в изданиях с высоким импакт-фактором, как правило, дает грантодателям основание предпочесть одних исследователям другим». Это автор придумал. Если бы не придумал, то дал бы ссылку, где такие утверждения обосновываются.
По существу же, опыт сорока лет чтения хороших научных журналов («с высоким импакт-фактором»), тридцати пяти лет публикаций там и тридцати лет рецензирования и редактирования в таких журналах говорит мне, что ошибочные работы иногда встречаются даже в самых престижных журналах, но тривиальные – практически никогда. Возможно, с обывательской точки зрения такие мелкие вещи как открытие графена (2004), высокотемпературной сверхпроводимости (1986) или квантового эффекта Холла (1980) могут показаться «новым платьем тёти Сары», тривиальностью, – вроде скромной статьи «К электродинамике движущихся сред» (1905) 26-летнего служащего патентного бюро в Берне. Suum quique.
Что касается «грантодателей», они руководствуются не фантиками, а оценками экспертов, тем, что называется peer review. Так действуют не только все зарубежные фонды, с которыми мне приходилось иметь дело, но и отечественные – например, частный фонд «Династия» Дмитрия Зимина и государственный Российский Фонд Фундаментальных Исследований (РФФИ).
В общем, было бы отрадней видеть большую компетентность действительного государственного советника I класса в вопросах, по которым он по службе обязан консультировать Президента Российской Федерации.
Но в чём я склонен согласиться с г. Кордонским – это с тем, что «если сами учёные социально не повзрослеют и не изменят своих инфантильных стереотипов, то их науку “распилят” по тем правилам, которые сейчас доминируют при распределении ресурсов и освоении ресурсных потоков».
В сущности, это уже произошло. Члену Президентского Совета, наверное, известно, что довольно крупные деньги, выделенные на Программу фундаментальных исследований Президиума РАН, делят члены этого самого Президиума (тоже члены Совета при Президенте России) более или менее по своему усмотрению (экспертная оценка проектов им, разумеется, неведома), что пресловутые лоты Министерства науки и образования составлены преднамеренно так, чтобы никакого конкурса по существу не было, что распространение Федерального закона о госзакупках на конкурсы научно-исследовательских работ есть откровенное издевательство и сделано, вероятно, для «освоения» государственных средств кем угодно, кроме продуктивных научных коллективов. См. подробности в статьях Евгения Онищенко в газете «Троицкий вариант».
Как же быть учёным с их «инфантильными стереотипами», т.е. с привычкой работать добросовестно за ту зарплату, которая есть, не эмигрировать, не воровать, а ещё и воспроизводить себе подобных учеников? Что же, пробуем «социально повзрослеть».
В среде научной общественности, группирующейся вокруг сайта Scientific.ru, возникла инициативная группа, которая проделала большую работу по созданию Корпуса экспертов, т.е. по тщательному отбору российских специалистов мирового уровня, пользующихся наибольшим авторитетом у активно работающих коллег. В настоящее время в основном завершено формирование Корпуса экспертов по физике и астрономии, идёт отбор экспертов по биологии. Принципы и подробности отбора, а также список экспертов по физике и астрономии можно узнать на странице Корпуса экспертов.
Это – эксперты «по гамбургскому счёту», лучшее, чем располагает сегодня российская наука, включая «диаспору». Казалось бы, если ты заинтересован в развитии науки в стране, а не в «распиле» государственных средств, надо использовать лучшие кадры страны по назначению – для формирования научной политики и экспертизы. Однако пока только «Роснанотех» выразил готовность использовать экспертов по физике конденсированного состояния из отобранного Корпуса, и то больше на словах.
Значит, дело не в «инфантилизме» российской научной общественности, которая, наоборот, проявила социальную зрелость и ответственность, выбирая из своей среды лучших специалистов, а дело в том, что «науку “пилят” по тем правилам, которые сейчас доминируют при распределении ресурсов и освоении ресурсных потоков», а профессионалы мирового класса, по всей видимости, этому мешают.
Да и зачем далеко ходить – вот что обнаружил Евгений Онищенко в упомянутой выше статье: «Общий объём средств, расходуемых на научно-методическое и информационно-аналитическое обеспечение [федеральных целевых программ в научно-образовательной сфере], поражает воображение. Так, с 2005 г. только Высшая школа экономики получила на этом поприще лотов на сумму 570 млн. руб.» Может быть, уважаемый заведующий кафедрой в Вышке и член Президентского Совета знает и сообщит общественности, как это помогло инновационному развитию России? «По-видимому, только в 2008 г. в рамках федеральных целевых программ Минобрнауки израсходует на [информационно-аналитическое обеспечение] сумму, превышающую бюджет РФФИ!» (из той же статьи Е.О.).
Победить эту чуму можно только одним способом – политику в области науки, технологии и образования должны формировать и проводить сами учёные и технологи, доказавшую свою продуктивность и пользующиеся авторитетом у товарищей по цеху. Здесь ничего изобретать не надо – надо посмотреть на любую страну или даже просто на нашу страну эпохи министра науки и технологий Б.Г.Салтыкова.
При Правительстве должен быть Совет по науке (research council) с несколькими отделениями по дисциплинам. Основной костяк отделений Совета по науке должны составлять эксперты-учёные, которые пользуются авторитетом в учёном мире и которым доверяют. В Совет по науке должны также входить по должности директора важнейших институтов (или их заместители) и обязательно некоторое количество иностранных учёных на уровне директоров крупных лабораторий. Каждые несколько лет необходима ротация. Если таковыми окажутся многие члены Академии наук – тем лучше, но вообще нужен отбор «по гамбургскому счёту».
Совет по науке должен скрупулёзно рассматривать крупные проекты – на конкурсной основе и с ясными правилами параллельного рецензирования признанными экспертами мирового уровня – и, в случае прохождения, рекомендовать правительству финансирование. К «крупным» относятся проекты со стоимостью, скажем, 10 млн рублей и выше. С «мелкими» худо-бедно справляется РФФИ и другие фонды. Эта система нуждается в совершенствовании, но она есть.
На уровне же крупных проектов, вроде слияния и разделения институтов, строительства ускорителей, телескопов, реакторов, детекторов, токомаков, закупки дорогостоящих материалов и аппаратуры, участия России в больших международных проектах и так далее, – принятие решений проходит неизвестно где и как. Но именно там, под ковром «крутится» самая большая часть денег, выделяемых обществом на науку. Надо ли удивляться, что эффективность использования средств зависит от привходящих обстоятельств. Доверять делёж крупных средств Академии наук я бы тоже не стал: во-первых, Президиум Академии запятнал себя непрозрачностью и презрением к объективным экспертным процедурам, а во-вторых, большая часть научных заведений находится вне Академии. Этим должна заниматься новая структура, работающая по общепринятым мировым правилам.
Если хочешь развития, а не стагнации, нельзя жёстко регламентировать тематику проектов (пресловутые «лоты»). По-настоящему новое ни чиновник, ни даже безупречный эксперт не могут предугадать – именно поэтому оно «новое». Кроме того, надо давать свободу руководителям успешных коллективов в использовании выигранных средств, как это делает, например, Немецкое исследовательское общество (DFG) и другие зарубежные государственные фонды. Отчёты о результатах, разумеется, необходимо публиковать. Но оценивать их должны опять же эксперты, а не бухгалтеры, для которых главный критерий успешности проекта – чтобы деньги не перекладывались из одной статьи расхода в другую и чтобы всё было израсходовано до конца календарного года.
Участие в Совете по науке не должно поощряться материально, чтобы не было соблазнов для проходимцев, – за исключением командировочных, оплаты секретарского труда и гонорара рецензентам. В обязанности Совета по науке должна входить также выработка стратегии развития, т.е. научная политика. Все решения должны публиковаться – с письменным обоснованием.
Самое интересное – я не предлагаю ничего нового: описанная система организации науки в России уже существовала в 1993-96 гг., и была она основана бывшим министром науки и технологий Б.Г.Салтыковым. Наряду с действующими активными российскими учёными в правительственные комиссии по дисциплинам входили директора крупнейших мировых лабораторий, которые, кстати, регулярно и в полном составе приезжали в Россию и работали не за страх, а за совесть.
Это было тяжёлое время, когда финансирование науки упало раз в десять, но можно с уверенностью сказать, что те крохи, которые перепадали тогда науке, использовались максимально эффективно – благодаря честному параллельному рецензированию проектов лучшими экспертами, которых можно было найти в России и в мире и, не в последнюю очередь, – благодаря «инфантильным стереотипам» членов комиссий – идея «распила» государственных средств была им неинтересна. Возможно, потому что комиссии состояли из действительных учёных, а не функционеров. И если что-то в плане научной организации в стране ещё продолжает худо-бедно работать сегодня, то это было создано в ту пору Б.Г.Салтыковым: например, РФФИ или очень выгодное для России соглашение о сотрудничестве с Европейским центром ядерных исследований (ЦЕРН) в Женеве.
Но, на мой взгляд, нормальная организация науки и инноваций в России вряд ли возможна, если этим занимаются люди с теми взглядами, которые изложены в статье С.Кордонского.
Об авторе:
Дьяконов Дмитрий Игоревич, доктор физ.-мат. наук, заведующий сектором теоретической физики высоких энергий, заместитель руководителя отдела теоретической физики Петербургского института ядерной физики РАН. Лауреат премии им. Гумбольдта (Германия) «за выдающиеся достижения в области теоретической физики». В 1997-2005 гг. работал в Скандинавском институте теоретической физики NORDITA в Копенгагене, где датская Королевская академия наук предоставила ему для проживания знаменитую виллу Карлсберг, где в своё время жил Нильс Бор.
См. его статьи на "Полит.ру": Большой адронный коллайдер: Изменится ли наше понимание Вселенной?, Смешивание кварков и загадочная масса протонов.