Мы продолжаем публиковать книгу известного российского социолога Валентины Федоровны Чесноковой «Язык социологии». В издательстве ОГИ она выйдет в свет в начале 2009 года. Валентина Федоровна - консультант фонда «Общественное мнение» и Института национальной модели экономики, она является куратором исследований ФОМ, посвященных отношению к религии. Автор книг «Тесным путем: процесс воцерковления населения России в конце 20-го века», «О русском национальном характере». Работала в центре содействия реформе уголовного правосудия Валерия Абрамкина.
МаксВебер, родившийся в 1864 г. в г. Эрфурте в Германии, по первоначальномуобразованию был правоведом. Первые работы его были из области экономической истории:о средневековых торговых компаниях и о сельском хозяйстве Древнего Рима. Вобласти хозяйства Вебера всегда интересовали отношения между людьми, их образдействия, мотивы поведения, и это, в конечном счете, привело его в сферусоциологии. Надо отметить, что в конце XIX - начале XX веков экономистыпереживали пору неудовлетворенности состоянием своей науки. Популярная прежде концепцияАдама Смита казалась все менее пригодной для решения практических проблем эпохи.Особые нападки вызывало понятие "экономического человека", введенноеСмитом для объяснения рыночногоповедения людей. "Экономический человек" представлял собой,безусловно, идеальный тип в концепции Смита, но экономистам требовалось ввестив свои теории более богатую модель поведения. За новыми элементами они обращалиськ психологам, но психологические теории также слабо их устраивали. Единственнымразумным направлением казалось получение новых теоретических схем через социологию,но в то время эта наука была еще очень слабо развита. И вот целый ряд сильныхполитэкономов начинает заниматься развитием социологических теорий. К их числупринадлежали Фердинанд Тённис, который был профессором политэкономии,итальянский ученый Вильфредо Парето, а несколько позднее - Талкотт Парсонс иряд других крупных фигур. Придя в социологию, они стали настоящими профессионаламии сильно укрепили эту науку. Среди них был и Макс Вебер, один из самыхзамечательных ученых своего времени.
Следуетотметить, что работы Макса Вебера, как и многих других крупнейших социологов, мытоже знаем плохо. Его работы, за исключением самых ранних, не переводились нарусский язык до революции, а после нее уже не было и надежды на их появление внаучном обращении, так как Макс Вебер критиковал Карла Маркса. Причем он выражалнесогласие не с какими-то чисто научными тезисами Маркса, а с его представлениямио классах. А уж это для марксистов, устремленных к установлению нового обществана земле путем классовой борьбы и освобождения пролетариата, было совершеннонедопустимым посягательством на самое передовое учение.
Хотяконцепция о классах не принадлежала к главной области интересов М.Вебера, имеетсмысл начать именно с нее. Во-первых, страна наша довольно долго"болела" марксизмом, и какие-то клише марксистских иоколомарксистских учений до сих пор бродят в наших головах, часто совершеннонами не осознаваемые. А во-вторых, понятие "класса" весьма нечеткоотделяется, особенно для непрофессионалов, от понятия "социальногокласса", утвердившегося на данный момент в социологии.
СамМаркс часто употреблял понятия "класс" и "классы", но точныхопределений им не давал. Однако из сопоставления различных текстов выявляется:в тот или иной класс попадает человек в зависимости от того, какое место онзанимает в процессе производства и какое отношение он имеет к собственности.Это взаимосвязанные вещи: если человек является собственником, то занимает одноместо в процессе производства, если ничего не имеет - другое, становитсянаемным рабочим. А уже от этого зависит доход человека и его уровень жизни.Далее делается заключение, что если у человека благосостояние находится наопределенном уровне, то ему должен соответствовать и соответствующий образжизни. А от образа жизни уже зависят и его интересы, представления и убеждения,политические симпатии и антипатии и, стало быть, также и его поведение в сфереполитики и в других сферах. Все это одно из другого вытекает, одно на другоенакладывается и образует единство. И так формируется класс.
МаксВебер был согласен с тем, что отношение к собственности и положение в процессепроизводства определяют уровень жизни человека. Но если люди получают приблизительноодинаковый доход, они совсем не обязательно должны сходным образом его тратить.Макс Вебер считал, что элементы своего образа жизни человек выбираетотносительно свободно. Один, например, сидит целыми вечерами в кабаке и играетв триктрак, а другой - читает книги и посещает какие-то курсы - ему интересноименно это. У этих двух людей будут совершенно разные круги знакомств, сферыобщения, и нет ничего странного в том, что они будут различаться взглядами,симпатиями, антипатиями и т.д. Более того, разные убеждения могут иметь нетолько люди с одинаковым доходом и уровнем жизни, но и люди с одинаковым образомжизни.
Поэтому,утверждает М.Вебер, гораздо удобнее рассматривать эти три социальные структуры (поположению в процессе производства, по образу жизни и по убеждениям), какструктуры различные. Получаются три разные группы, которые он называет"класс" (по отношению к собственности и уровню дохода),"сословие" (по образу жизни) и "партия" (по убеждениям иидеологии). Одна и та же масса людей распределяется, во-первых, по классам,во-вторых, по сословиям и, в-третьих, по партиям. Принадлежность к партии необязательно требует прямого членства, достаточно симпатии, то естьпринадлежности, как теперь принято выражаться, к ее электорату.
Итак,люди, входящие в один и тот же класс,очевидно, обладают приблизительно одинаковым уровнем дохода, а, следовательно,близкими условиями жизни. Изменение этих условий, например, в худшую сторону,приводит к тому, что люди будут сходным образом на это реагировать. Эту реакциюМ.Вебер назвал "массовидной": люди поступают сходным образом, но приэтом каждый принимает решение и действует (точнее, включается в действие) сам. Этокак во время дождя: все, кто идет по улице, раскрывают и поднимают над собойзонтики, "как по команде", но при этом они друг на друга вовсе неориентируются, а реагируют только на дождь.
Всословии, которое выделяется пообразу жизни, люди уже гораздо сильнее ориентируются друг на друга. Они ощущаютсебя единым целым, реализуют сходные культурные модели поведения и нормативы.При этом человек выбирает себе и поддерживает образ жизни сам, он сознательно кнему относится. Вообще-то сословие - это группа закрытая, где не принимают"чужих". Однако если человек реализует "правильный", сточки зрения этого сословия, образ жизни, его признают за "своего".
А партии– это уже совершенносознательно формируемые социальные образования. Они не просто ориентируются накакие-то общие представления, но активно их создают, меняют, планируют своюдеятельность и проч.
Этастатья М.Вебера осталась незаконченной, была извлечена из его бумаг и получилаболее или менее широкую известность только в середине XX века[1][2]. Она очень интересна, в ней чувствуется зрелый ум иопытная рука. Крупный теоретик разбирает, какие переменные методологическиболее удобно развести, какие связать между собой, исходя из удобстваоперирования признаками. С Марксом он вообще не спорит, просто берет известнуютеорию (понятие классов выдвинуто было еще в начале XIX века французскимиисториками) и, поработав с ней, предлагает совершенно новый подход.
Интересноотметить, что в 1930-х гг., когда эта статья М.Вебера лежала ещенеопубликованной в его бумагах, в США возникла идея провести исследование американскогогорода. Для организации этого исследования был приглашен Уильям Ллойд Уорнер, антропологпо профессии, который занимался в то время изучением австралийских аборигенов. Идеяего заинтересовала, он выбрал небольшой город на восточном побережье, и,зашифровав его название псевдонимом "Янки-сити", опросил всех егожителей, спрашивая каждого о каждом. При этом он просил каждого человека расположитьвсех известных ему людей по шкале "выше - ниже". Не по каким-тоспециальным признакам, а просто по ощущению - кто занимает более высокоеположение друг относительно друга, а кто более низкое. В результате такойпроцедуры выделились наблюдаемые слои: Уорнер получил их три и при этом разбилкаждый из трех еще на два (верхний и нижний).
Этиобразования он и назвал социальнымиклассами, выделенными по указанному признаку, т.е. по престижу, по оценке окружающих. Изначально Уорнер предполагал,что рабочие окажутся у него в одном классе, предприниматели - в другом, чтодоход и состояние будут хорошо упорядочены в данную шкалу "выше -ниже". А получилось иначе: рабочие оказались разнесенными от нижнего -нижнего класса до верхнего - среднего, какая-то часть предпринимателейоказалась в нижнем классе, и доходы совсем не упорядочились в такую ужбезусловную шкалу. Престиж оказался теснее всего связанным не с доходом, а собразом жизни. Таким образом, Уорнер вскрыл в исследовании ту социальнуюструктуру, которую М.Вебер задал как "социальное сословие". Онаоказалась реально существующей на практике - в действительности американскогогородского общества 30-х гг. XX века, где никаких сословий (в смыслесредневековых образований, привычно связываемых с этим названием), не было ибыть не могло. Оказывается, аналогичная структура, выделенная по признакуобраза жизни, там существовала - и, по-видимому, существует во всех обществахподобного типа, просто оформленная и называемая по-разному. Вот что значит правильнозадать структурообразующий признак! Но это под силу только очень крупномутеоретику.
Несколькослов о поисках среднего класса в современной России. Написана масса статей натему: есть он у нас или нет? И как он будет образовываться? Но средний классвсегда был в России: и в дореволюционной (он появился после того, как распалисьи перестали так именоваться сословия), и в советской. Просто в советскиевремена в этом классе не было предпринимателей, поскольку предпринимательства встране в те времена вообще не существовало. Когда оно вновь возникло, сталформироваться и этот секторсреднего класса. Но в дискуссиях современных журналистов, экономистов и социологовпочему-то только этот сектор ипринимается за "средний класс", только предприниматели с определеннымдоходом считаются членами этого класса. А куда мы будем относить учителей,врачей, средних чиновников и другие категории, отличающиеся очень устойчивым образомжизни? Это, говорят, не среднийкласс, так как они почти ничего не получают и весьма бедны. И как тольконачинают распределять население по классам, все время сбиваются на доход, ккоторому добавляется (и то не всегда) профессия. И никак не учитывается поведение, по которому ведь и оценивается образ жизни всознании окружающих, т.е. большинства членов общества. А именно это, преждевсего, определяет социальный престиж.
Какотмечалось выше, концепция классов не стоит в центре теоретических трудовМ.Вебера. Это, как бы назвал ееРоберт Мертон, "теория среднего уровня". В центре общей теорииМ.Вебера стоят два важных понятия - "социальное действие" и "рационализация".
"Социальноедействие", по Максу Веберу,отличается двумя признаками, которые и делают его социальным, т.е. отличным простоот действия. Социальное действие: 1) обладает смыслом для того, кто егосовершает, и 2) ориентировано на других людей. Смысл - это определенное представлениео том, для чего или почему это действие совершается, это какая-то (иногдавесьма смутная) его осознанность и направленность. Хорошо известен пример,которым М.Вебер иллюстрирует свое определение социального действия: если двавелосипедиста сталкиваются на шоссе, то это никакое не социальное (хотя ипроисходящее между людьми) действие - вот когда они вскакивают и начинаютвыяснять между собой отношения (ругаться или помогать друг другу), тогдадействие приобретает характеристику социального.
ИнтересМ.Вебера к социальному действию и к его смыслу вполне понятен. Уже отмечалось, чтов социологию (в особенности в конце XIX и начале XX веков) пришли экономисты,но это был не единственный источник пополнения нашей науки. Она вызвала большойинтерес также и у антропологов, но не у тех, что измеряет черепа и проч., а утех, что изучает культуру по преимуществу первобытных обществ. Это направление называетсясоциальной антропологий, и в Западной Европе оно получило большое развитие[2].Социальные антропологи разрабатывали такие понятия, как «культура», «социальныеинституты» и пр. Понятно, что они проявляли большой интерес к социологии, такжезанимавшейся социальными структурами.
а вот дляэкономистов важно было изучение именно действия отдельного человека: как оноформируется, какими мотивами управляется и как эти мотивы возникают в сознаниидействующего субъекта. Это и понятно: ведь для экономистов предметом постоянногоизучения служат проблемы спроса и предложения на рынках, стимулирования труда,мотивов предпринимательства и т.д. А все это имеет прямое касательство к сознанию человека, действующего в определенное время и вопределенных условиях, соотносящего цели своего действия с его результатами ипроч. В этих мыслительных процессах и заключены причины его поведения.Исследователь обязан их изучить, чтобы понять и объяснить происходящее. В концеконцов, сделать гипотезы прогностического характера, без которых наука не имеетникакой практической ценности.
АртурШопенгауэр определил причину, как "предшествующее изменение, делающеенеобходимым последующее". В природном мире причина - это то, что вызываетмеханические, физические или химические изменения в предметах опыта. Здесь путьпревращения прямой и ясный: определенное воздействие вызывает определенноеследствие прямым образом. В мире органическом воздействие вызывает не прямоеизменение, а раздражение, в результате которого сначала внутри организмапроисходят какие-то изменения и уже они, как бы на втором этапе, вызываютизменения в поведении. Но эти внутренние изменения организма, вызываемые однимии теми же причинами, могут быть разных видов, причем сила воздействия не всегдаопределяет величину изменений. А в организме, обладающем сознанием, этот путьмежду воздействием и следствием несравнимо увеличивается и приобретает сложнуюструктуру. Полученное воздействие обрабатывается сознанием, которое приводит вдействие целые системы представлений. Вырабатываемое понятие об"ответе" на полученное воздействие пропускается затем через сферумотивов, планов и целей - и только на основании всех этих элементовсознательное существо формирует, наконец, свое поведение.
Такимобразом, по мере движения от одного вида причинности к другому, причина идействие все более и более разъединяются, явственно разграничиваются и становятсяразнородными, причем причина делается все менее материальной и ощутимой. Когдаже человек достигает способности познания "несозерцательного", т.е.не наглядного, мотивы приобретают независимость от реальной обстановки. Они невозникают каждый раз перед началом нового действия, но представляют собоймысли, которые человек носит в своей голове и при необходимости приводит вдействие. Таким образом, причина социального действия не наблюдаема для егоисследователя. Он должен выстраиватьее посредством умозаключения.
Надосказать, что необходимость работать с такими ненаблюдаемыми фактами, применяялогические построения, очень долго вызывала сильнейшее сопротивлениеисследователей. Длительное время искали какие-то другие, более"объективные" методы. В частности, в начале XX века возникло и всюпервую его половину развивалось, течение "бихевиоризма" (отанглийского behavior - поведение). Егометодики строились на основании непосредственного наблюдения за поведением исследуемогочеловека: с утра до вечера нужно было ходить за ним, фиксировать все егопередвижения и поступки вплоть до самых незначительных - с тем, чтобы потомсопоставлять, группировать все эти факты, сравнивать поступки различных людей,применять статистику. Таким образом предполагалось выявить определенные повторяемостии закономерности. Нужно отметить, что какие-то закономерности бихевиористамвыявить действительно удалось, и на основании этих принципов и подходов былисделаны немаловажные открытия. Но очевидно, что получаемые таким образом закономерностинужно все-таки объяснить, а это практически невозможно сделать, не апеллируя квнутренним мотивам человека, к его сознанию. И мы опять сталкиваемся сненаблюдаемыми явлениями, только уже на новом уровне.
М.Вебервысказался за интроективную социологию, т.е. за социологию, изучающую сознание человека. Понять событие -значит объяснить его. Познать же действие человека - значит вывести его изсознания данного человека - его целей, мотиваций, интересов и точек зрения.Если мы не знаем зависимостей между гравитацией и обменом веществ в организме,мы не поймем, почему и как человекходит и дышит. А если мы не знаем целей и мотивов человека, то мы не можемпонять, почему он совершает те или иные действия.
Вдействии человека, особенно в социальном действии, всегда присутствует болееили менее четкое осознание его элементов, прежде всего целей и средств. Когдаесть представление о целях и средствах, в ход вступают мотивационныезависимости. "Мотивационные зависимости - это зависимости, которые всегдасуществуют и должны изучаться там, где люди фактически делают (или думают, чтоони делают) нечто определенное, т.е. стремятся таким путем достигнуть чего-тодругого, тоже определенного"
Ивот здесь начинаются сложности. Во-первых, человек может частично и даже полностьюобманываться в своей собственной мотивации, еще чаще он обманывается вмотивации других, своих партнеров по социальному действию. Но человек, участвуяв социальном действии, может не только обманываться в своей мотивации, но исознательно обманывать других, предъявляя им не истинные мотивы, а, такназываемые декларативные. Например, дочь хочет поместить своего тяжело больногоотца в дом для престарелых, потому что уход за ним отнимает много времени,жилплощадь маленькая и в доме теснота. Но, затевая такое действие, она будетуверять окружающих, что там "ему будет лучше", ему требуется профессиональныйуход, недоступный дома и т.д. Точно так же и партнеры по социальному действиюмогут обманывать действующего индивида в том, что касается истинных мотивов их действия.При этом еще и степень открытости, т.е. доверия друг другу, очень редко бывает взаимноэквивалентной.
Такимобразом, если принять во внимание все эти случаи бессознательной, полусознательной,декларативной мотивации, да еще с обеих сторон (или со всех сторон, еслиучастников социального действия несколько), получается невероятно сложная конфигурация,из которой нужно выяснить, установить причины, т.е. истинные мотивы и представления его участников.Да еще следует принять во внимание, что и оценка (или терминологически правильнее"определение") ситуации, в которой приходится действовать, упартнеров может быть разная, а то или иное определение ситуации может включать в действие совершенно разные наборымотивов.
Нои это еще не все. На все это многообразие будут обязательно накладываться еще исобственные установки и оценки исследователя, который все эти мотивы и представлениядолжен анализировать. Одни люди и их действия, представления и мотивации емубудут нравиться, а другие могут быть антипатичны. И это создает довольно сильнуюмотивацию у самого исследователя что-то улучшать и сдвигать "впользу" понравившегося ему исследуемого. Такое случается довольно часто,особенно с неопытными исследователями, слишком увлеченными и торопливыми. Именноэтого больше всего опасались те ученые, которые всячески противились изучениюсознания действующего индивида и выработали, в конечном счете, бихевиористскийподход. Внешнее действие, считали они, невозможно исказить путем необъективнойинтерпретации. Если известно, например, что человек обедает в столовой, аужинает дома, - что тут можно исказить? Однако, мог бы возразить М.Be6ep, и толку оттаких данных не очень-то много, а насчет мотивации и вовсе ничего неизвестно.Сам он считал, что не остается другого пути - только преодолевать этитрудности.
Следуетподчеркнуть, что именно борьба с такого рода трудностями заставила М.Вебераприбегнуть к помощи очень сильных философов-гносеологов того времени. Вчастности, он много работал с Генрихом Риккертом, главой неокантианцев, которыйпреподавал тогда во Фрайбурге. Риккерт очень заинтересовался проблематикой, развернутойперед ним Вебером. До тех пор он имел дело преимущественно с проблемамиестественных наук (социальные к тому времени только-только становились наноги), там очень много было уже сделано в области методологии, а здесь былнепочатый край проблем. Совместная работа М.Be6epa иГ.Риккерта началась около 1895 года, - и результатом их многолетнегосотрудничества стала закладка фундамента методологии социальных наук.Естественно, что два таких крупных ученых должны были заложить действительновесьма солидный и качественный фундамент методологии в социологической науке. Иим это действительно удалось[3].
Наиболееперспективным по тем временам направлением в теории познания былонеокантианство Согласно его посылкам понятие "действительность"включало в себя "необозримое множество единичных явлений", независимоот того, представляют ли они действительность внешнего мира или внутреннюю действительность человеческогосознания, - это масса рядоположенных, следующих друг за другом элементов. Иструктурируется действительность не какими-то собственными закономерностями, носубъектом, который ее исследует. Именно "обработка" этогобесконечного, нерасчлененного, катящегося "потока событий"категориями, которые выработаны и накоплены наукой, дает картину мира. И всегдаостается в силе положение, что как историческое, так и социологическоеисследование не просто находит свой эмпирический материал, но формирует и одушевляет его, эксплицитно и "чисто""связывая его" при помощи инструментария, который непроизвольноменяется от эпохи к эпохе, от культуры к культуре и от исследователя кисследователю. Заключаясь в конечном счете в целях, интересах и точках зрения."Понять" - значит "объяснить" событие (ход действия ипроч.), исходя из таких целей,интересов и точек зрения" [2, p. 592].
Дляисследования социального действия это означает, что ученый, наблюдая иинтерпретируя наблюдаемые явления, выстраивает определенную зависимость наблюдаемыхэлементов и предполагаемых мотиваций. И если ход действия, его развитие этузависимость подтверждают (т.е. внешние явления выстраиваются именно такимобразом, как предполагалось в конструкции исследователя), то мы имеем передсобой некоторую смысловую адекватность. Но даже и наличие такой адекватностисмысла "в меру правильности причинного высказывания означает только доказательство того, чтосуществует некая (каким-то образом вычисленная) возможность, что ход действия, демонстрирующий смысловуюадекватность, фактически будет, какправило, обнаруживать (в среднем илидовольно часто) эту вычисленную конфигурацию и сходство" [2, p. 592].
Этотподход очень долго не укладывался в сознании социологов-эмпириков именно в силуих неуверенности в вероятностном процессе познания мира. Исследователям нужнабыла "настоящая действительность", а им предлагалась какая-то сконструированнаякартина, про которую неизвестно, имеет ли она хоть какую-то связь с реальностью.Что человеку не дано познавать реальность "как она есть" - былослишком грустным выводом из такой теории познания, не хотелось в это верить.Однако постепенно эта точка зрения возобладала, и в настоящее время выражение"вот так обстоит дело в действительности" чаще всего носит среди исследователейироническую окраску. Всем методологически подкованным социологам понятно, что"интерпретированные социальные явления" или "социологическиезаконы" - это не что иное, как статистические закономерности, которыесоответствуют общему смыслу интерпретации этих явлений и законов [2, p. 593]. Этотподход утвердился, наконец, в социологии, дав ей возможность стать эмпирическойнаукой. Подчеркнем, что, как это ни парадоксально, именно оперирование этими"смысловыми адекватностями" и вероятностно сконструированным образомдействительности и поставили социологию на эмпирическую основу.
СамВебер постоянно подчеркивал, что он занимается именно эмпирической наукой. Егоне интересовал вопрос, чем является тот или иной социальный объект по его предопределеннойили как-то иначе закрепленной за ним "сущности". Его интересовало,как протекает то или иное событие в исследуемой им сфере при таких-то итаких-то условиях. Как ведут себя в различных условиях люди с их предполагаемоймотивацией? Обнаруживаются ли определенные, закономерные повторяемостипроцессов, которые на обыденном языке называются нравами, обычаями,условностями, правом, предприятием, государством и прочее и прочее? Однако длятого, чтобы познавать указанные статистические закономерности и как-то ихинтерпретировать, необходимо соблюдать строгие методологические принципы. В этинеобходимые по ходу действия интерпретации и объяснения следует вносить какможно меньше своих собственных мотиваций и эмоций. М.Вебер наметил два основныхметодологических принципа, которые должен, по его мнению, соблюдать всякийуважающий себя исследователь.
Это,во-первых, принцип изгнания из анализа ценностных суждений. Принцип весьма простой по своему смыслу иформулировке. Он заключается в том, что не следует вносить в анализируемыйматериал собственные оценки, что, как выражается исследователь веберовскихработ Г.Баумгартен, должно гарантировать его от "выхода в путь спредставлениями о том, что какие-то процессы (действия, мотивации), которые онизучает, не должны происходить так, как они происходят, или должны происходитькак-то иначе. Или же, напротив, они "хорошо делают", что происходятименно так" [2, p. 593]. Исследовательстремится к выявлению истины, и сам он ничего не должен хотеть от этой истины. Только свобода от ценностных сужденийможет, как был уверен Макс Вебер, сделать доступным мир ценностей для науки.
Претензиик Веберу в связи с этим принципом чаще всего заключались в том, что человек (аисследователь не может перестать быть человеком!) не в состоянии освободитьсяот своих ценностей, ибо это основа его личности. В конечном счете пришли к выводу,что исследователь должен контролировать свои ценностные предпочтения и принимать все меры к устранениюпоползновений к оценке материала, которая исходит из неконтролируемойсобственной мотивации.
Второйпринцип направлен к устранению всяческих искажений в самом материале, вызванныхнезнанием, полузнанием, намеренным сокрытием собственных мотиваций уже неисследователя, а респондента - этого главного источника информации для социальногоученого. Это уже знакомый нам из разбора концепции Ф.Тённиса принципконструирования идеальных типов.Выделение некоторых главных переменных, по которым будет собираться материал,делает сравнимыми множестводействий разного рода людей в разных ситуациях. И затем уже наложение всех этихдействий друг на друга отбрасывает все отклонения, случайности, сознательныеискажения. В итоге получается схема действий типичных индивидов в типичныхобстоятельствах. Те линии, которые в реальных действиях реальных индивидовпрослеживаются только как более или менее сильные тенденции, здесь предстаюткак бы "очищенными" от всего лишнего и случайного. Правда, без каких бы то ни было деталей ипризнаков этой самой действительности, как бы бесплотными, зато в строгойконцептуальной последовательности) [2, p. 596].
Любопытно,однако, свидетельство Баумгартена. "Мастерство, которое обнаружил Вебер всвоих построениях, вело, по-видимому, неосознанно с его стороны, к тому, что идеально-типические конструкции,которые он прочерчивал прежде всего на прошлых (исторических) событиях,действовали на воображение как непосредственная картина настоящей реальности. Инструментальное значение веберовскогоидеального типа легко терялось из вида в силу воздействия его на читателя какизобразительного (художественного) средства" [2, p. 596]. Частослучается, что теоретическую конструкцию исследователя принимают за картину,которую он якобы получил из эмпирического материала, и предъявляют емупретензии, что она не "отражает" таких-то и таких-то деталей. Мы сэтим явлением еще столкнемся, когда будем анализировать концепции Т.Парсонса,которого постоянно обвиняли в слишком идеалистическом изображении общества:посмотрите, сколько в обществе конфликтов и неурядиц, - а у него все гладко,все само собой регулируется! - говорили по поводу его построений.Действительно, поскольку Т.Парсонс изучал процесс гомеостатическогосаморегулирования социальной системы, у него были созданы и соответствующиемодели. А если бы он изучал проблему возникновения и развития конфликтов, то итипологии были бы другие.
Итак,нам предстоит теперь перейти к веберовской идеальной типологии. Естественно,это будет типология социального действия, а строитьсябудет по оси рационализациидействия. Вебер подозрительно относился к понятию "прогресс" в его контовско-спенсеровскомварианте, но один всеохватывающий, непрерывный и однонаправленный процесс онпризнавал, а именно: процесс рационализации. И в частности, этот процесс, по его мнению,распространяется на человеческое действие. Здесь его представление совпадает стённисовским: из того нерасчлененного комплекса чувств, инстинктивных движенийи ценностных "озарений", который характерен для общины, постепенно всознании человека начинают вычленяться отдельные элементы, что означаетвозможность выделять в анализе отдельные аналитические категории. Отделив другот друга два понятия - "цель" и "средство",-человек-деятель получает возможность продумать и оценить пути к цели, возможныерезультаты, провести выбор средств еще до всякого действия. В сознании будущего совершителя действиявыстраивается цепочка рассуждений по принципу: "если - то","значит". И поскольку все люди мыслят приблизительно одинаково, тоименно в плоскости этих рассуждении все они способны более или менее однозначно понимать друг друга. Почему человек выбрал такое-тосредство? Потому что он поставил себе определенную цель и с точки зрения этойцели в данных условиях именно такое средство удобно, и его следует выбирать?Можно выстроить как бы образец правильного рассуждения в данных обстоятельствах - это и будет идеальный типдействия.
Естественно,реальное действие, совершаемое "действительным человеком в действительныхобстоятельствах" весьма редко соответствует такому чистому типу рассуждения.Оно обязательно "отягощается" массой привходящих деталей,случайностей, ошибок и т.д. "Отклоняющее воздействие" может отражатьэмоциональное состояние человека на данный момент, его неправильноепредставление о ситуации, незнание многих деталей и пр. Но здесь-то ивыявляется ценность конструкции идеального типа. Она дает возможность нестолько оценить рациональность действия, сколько, по выражению самого Вебера,выявить "степень его иррациональности" [3, с. 497]. И далее, уже на основании соотношения этихдвух характеристик: рациональности и иррациональности, - начинаетвырабатываться типология действия по данному основанию.
"Наиболеепонятный тип смысловой структуры действий представляют собой действия,субъективно строго рационально ориентированные на средства, которые(субъективно) рассматриваются в качестве однозначно адекватных для достижения (субъективно)ясно и однозначно понимаемых целей" [3, с. 499]. Это четкое определение того, что М.Веберназывает целерациональным действием. Обратим внимание на это повторяющеесяслово "субъективно": человек мог неверно определить обстоятельства,сделать какой-то неправильный вывод. Человек рассуждал целерационально, но вход его рассуждения вторглись иррациональные моменты. И вот тут-то начинаетсяаналитическая работа исследователя. "Необходимо прежде всего установить, -пишет Вебер, - следующее: каким было бы это действие в рациональном идеально типическом пограничном случае приабсолютной рациональности цели и рациональнойправильности" совершения его [3, с. 500].
Идеальныйтип играет здесь, как мы видим, роль инструмента исследования, вроде линейкиили рулетки. И тут выстраивается целая шкала реальных действий по степени их целерациональности,оцененной исследователем. Это могут быть действия: (1) очень близко подходящиек "правильному" (идеальному) типу; (2) субъективно целерациональноориентированные; (3) более или менее целерационально ориентированные, но далеконе полностью придерживающиеся этого принципа; (4) нецелерациональные, нопонятные по своему смыслу; (5) в большей или меньшей степени мотивированныепонятной смысловой связью, но с элементами (иногда даже определяющими),совершенно непонятными исследователю; (6) наконец, и совершенно непонятными,определенными какими-то психическими и физическими данностями в человеке"[3, с. 508].
Такимобразом, опираясь на понятные в смысловом отношении связи, особенно, какподчеркивает Вебер, целерационально ориентированные мотивации, исследователь можетвыстроить причинно-следственную цепь, которая будет начинаться с внешних обстоятельстви приведет, в конечном итоге, к внешнему же поведению. Тем самым нащупывается путьвнутри этого "черного ящика", человеческого сознания - от внешнеговоздействия к вызванному им поведению. Безусловно, эта цепочка - не более чемгипотеза. Но и все эмпирически устанавливаемые наукой факты не являются чем-тоб`ольшим. Если сформулированагипотеза, далее дело за верификацией.
Создавтакой "измерительный прибор", который исследователь человеческого сознанияможет поставить между собой и сознанием исследуемого им субъекта, добиваясь темсамым дистанции, которая, по егомнению, совершенно необходима для соблюдения объективности, Вебер по существузаложил основание научной методологии социологической науки. Гносеологи до Вебераизучали познающее сознание - сугубо рациональное и методически"правильное" в смысле соблюдения логических принципов. Вебер же сосвоей понимающей социологией открылдля них целую новую область - сознание действующего субъекта, определенноеконкретными обстоятельствами и конкретным состоянием данного сознания на данныймомент времени.
Надосказать, что и Риккерт серьезно поработал над формированием ряда понятий,которые могли бы оказаться полезными в данной области, в частности, и надпонятием идеального типа. Он же создал и еще один способ образования понятий вгуманитарных науках: понятие, получаемое из общественного сознания иоформляемое путем "отнесения к ценности". Он считал, что с такимипонятиями в действительности ученые работают давно, но не осознают это какособый и своеобразный метод, который следует научно "шлифовать" и совершенствовать.Мы вернемся еще к этому способу образования понятия, когда будем разбиратьработу Вебера "Протестантская этика и дух капитализма". Здесь жедостаточно еще раз подчеркнуть, что именно созданная М.Вебером понимающаяинтроективная социология оченьзаметно обогатила гносеологию, открыв взгляд на социальные феномены снеожиданной для того времени точки зрения. Вообще гений М.Вебера оказал весьмасильное и многостороннее влияние на социологию, а через нее и на социальныенауки вообще.
Новернемся к социальному действию. На основании отнесения к идеально-типической целерациональноймодели Вебер построил типологию уже более конкретного типа - типологиюсоциального действия, как оно проявляется в разные исторические периоды и вразных социальных структурах. Здесь он выделил четыре крупных типа действия:(а) аффективное; (б) традиционное; (в) ценностно-рациональное и (г)целерациональное [3, сс.627-630].
Аффективноедействие практически не содержит всебе никаких цепочек рассуждений о целях, средствах или последствиях. Если же онотаковые содержит, то не является аффективным, а просто под него маскируется.Это чистый выплеск чувств и эмоций.
Традиционноедействие - это действие, содержащее оченьмало таких рассуждений, поскольку совершается в повторяющихся условиях и потвердо установленной модели. Ф.Тённис называет его "привычнымдействием". Однако после того как мы познакомились с концепцией Тённиса,можем предположить, что в повторяющихся действиях типа обрядов, ритуалов идругих, характерных для жизни в сфере обычного права, можно обнаружить нетолько чувства, но и ценностные переживания. Это переживания, отнесенные кпредставлениям справедливости, благородства, добра и красоты, что для привычки,пожалуй, совсем нехарактерно. Привычка скорее тяготеет к механически воспроизводимому действию в повторяющихсяобстоятельствах. А поскольку обряды и ритуалы в общинной жизни (для которойособенно характерно обычное право) включены почти во все действия, особенно коллективные(вспомним сцену покоса из Анны Карениной), то эти чувства и ценностныепереживания фактически пронизывают всю жизнь традиционного общества. Чтокасается традиционного действия, то оно нередко (или «довольно часто»)направлено на ценность, а это уже некоторый, хотя и, может быть, слабый элементего направленности и целесообразности
Ценностно-рациональноедействие является развитием и как быследующим этапом именно так понимаемого традиционного действия. В нем могут ужеприсутствовать представления о выборе средств, анализ мотивов и другиеэлементы, характерные для целерационального действия. Только ориентировано ононе на цель, а непосредственно на ценность, потому и анализ последствий и дажерезультата может вообще не оказывать воздействия на форму поступка. Этодействие из разряда тех, которые совершаются по формуле "делай как должно,и будь что будет". Из самой формулы видно, что в сознании действующегосубъекта имеется какое-то представление о возможных последствиях, но оно сознательноне принимается им во внимание.
Целерациональноедействие было нами уже описано выше.Оно напоминает и решение задачи по алгоритму, и решение уравнения снеизвестными, и другие формализованные процедуры. От ценностно-рациональногодействия оно отличается рациональной постановкой цели и большей развитостьюцепочек рассуждения.
Чтобынесколько ослабить излишнюю абстрактность рассуждений, приведем некоторыеиллюстрирующие данную типологию примеры.
Аффективноедействие не несет в себе никакогопредставления о целях и средствах. Оскорбленный человек может ударить и дажеубить обидчика - и только потом задним числом осмыслить, что же он натворил.Суд, разбирая такое действие, обычно выносит решение об избиении или убийстве всостоянии аффекта и применяет более мягкую меру наказания, чем та, котораяприменяется к осознанному или даже заранее запланированному действию, т.е.действию "с премедитацией".
Традиционноедействие обычно также совершаетсячеловеком помимо выбора целей и средств. Оно происходит "по обычаю".Например, чтобы отпраздновать свадьбу, надо совершить целый (довольно длинный)ряд действий, которые заранее определены и не зависят от целей самого индивидавнутри данного действия, т.е. свадьбы. Это не означает, что данное действиевообще не имеет никакой цели. Но эта цель - не индивида, совершающего свадьбу.Она заложена в действие культурой и традицией. Социологи и социальныеантропологи с интересом нащупывают такие цели в необходимости собирать людейвместе и вызывать у них общие переживания. Охваченные одним чувством людиосознают себя единым целым - социумом. Чем больше праздников, обрядов, ритуалов,тем прочнее единство социума. Но сам индивид, участвующий в этом действии,такой цели, естественно, не осознает. Он действует по традиции.
Ценностно-рациональное действие имеет цель на индивидуальном уровне, но оназаключается в том, чтобы осуществить определенную, не индивидом заданную ценность.Средства для осуществления данной ценности человек выбирает, но сама ценностьнеизменно дана ему как бы извне. Примером такого рода может служитьталантливейший хирург Лука Войно-Ясенецкий, который, вместо того, чтобы делатьбыструю и блестящую карьеру, постригается в монахи и принимает предложенное емурукоположение в епископа. В период очень жестких гонений на Церковь, очевидно,никакой выгоды это ему не сулило. Напротив, из-за этого он провел годы в ссылках,лагерях и впоследствии был расстрелян. Но, будучи глубоко верующим человеком,он ощущал, что Церковь находится в опасности и ее нужно всеми способами защищать.Вспомним, сколько верующих в тяжелые времена совершали точно такой же подвиг,сколько людей во время Великой Отечественной войны точно так же жертвовалисобой ради спасения страны, а сколько людей совершают свой тихий, невидимый подвигв обычной мирной жизни, жертвуя своими интересами ради близких и дальних(больных, попавших в беду, и т.д.). Так что ценностно-рациональное действие -совсем не редкость для нашей культуры.
Наконец,примером целерациональногодействия может служить решение человека построить себе дом. Здесь, прежде всего,выбирается цель (нужен ли этот дом человеку? какой дом? в каком месте? и пр.).Затем обдуманно и рационально взвешиваются средства (каким образом строить? изчего? нанять ли рабочих или самому поставить сруб? и т.д. и т.п.). Средствадолжны быть соотнесены с целью, отобраны, продуманы; действия должны бытьспланированы. Совершенно очевидно, что это целерациональное действие.
Этаидеально-типическая классификация действия представляет собой хорошопроработанный инструмент для эмпирического исследования. С его помощью можно,например, изучать целеполагание различных типов людей, способ выбора междумотивами и средствами достижения цели, мотивацию в целом. Человек как существо,действующее до определенной степени рационально, многое может объяснить опроцессе осмысления предпринимаемого им действия. Но приходится с грустьюконстатировать, что типологией этой, кажется, пользовались очень мало. Преждевсего, должно быть, потому что эмпирические социологические исследования в тупору только-только зарождались и не выработали еще по-настоящему эффективныхспособов опроса. Но была и другая причина. В результате тяжелой обстановки вГермании после поражения в Первой мировой войне, послевоенной разрухи, потом возникновенияфашизма, а затем Второй мировой войны, нового поражения и разрухи, работы МаксаВебера очень медленно вводились в оборот и входили в сознание социологов. Особенноамериканских, а именно в Америке в это время и развивалась в основном эмпирическаясоциология.
Непоследнюю роль сыграло, по-видимому, и то обстоятельство, что параллельно с деятельностьюМ.Вебера развивалось и захватывало внимание современников учение Фрейда с егохарактерными чертами: огромным значением, которое придавалось подсознательномув жизни и личности человека, интересом к тому, что позднее получило несколькоироническое название "таинственных явлений человеческой психики". Совсем этим связывались огромные надежды на истолкование глубинных пластовчеловеческой психики, открытие новых законов природы, на этот раз уже внутрисамого разума человека. Все это было несравненно интереснеерационально-рассудочного подхода Вебера. Во-первых, потому что вообще всякие"загадочные явления", конечно, гораздо сильнее влекут к себе вниманиелюбого человека, в том числе и ученого (поскольку он ведь тоже человек и ничточеловеческое ему не чуждо). Во-вторых, потому, что при изучении этих «загадочныхявлений» появляется возможность, проникнув в сферу подсознательного, узнать очеловеке то, о чем он сам не подозревает. Объяснив человеку это «загадочное»,исследователь оказывается в положении над исследуемым, что придает ему авторитет и более высокий статус, причемне только в отношениях «исследователь – исследуемый», но и в обществе вообще:он превращается в эксперта, с его мнением должны считаться профаны. А крометого, исследователь может использовать знание это «загадочного» для самогоисследуемого, и манипулировать его сознанием.
В серединеXX века, после периода бурного увлечения психологов и социологов тестами,предназначенными для исследования способностей людей в разных сферах, эти тестыначали входить в практику, и людей стали тестировать при поступлении на работу.Причем не только на работу, требующую наличия у работника специфическиххарактеристик (шоферы, машинисты, пилоты). При отсутствии этих качеств (илинаоборот, наличии противоположных) человек делается просто опасным дляокружающих. Например, был обнаружен тип людей, обладающих "повышеннойаварийностью", которых вообще нельзя допускать в профессии машинистапоезда или пилота, тем более летчика-испытателя и т.д. Такое тестирование невызывает возражений, но стали тестировать и работников других, совершенно"безвредных" с этой точки зрения, сфер. Ну а потом сталиразрабатываться тесты на благонадежность. И тут стало окончательно ясно, чтоэти батареи тестов становятся орудием, которое одни люди стремятся направитьпротив других, соблюдая свои интересы и ущемляя интересы противоположнойстороны. Тогда среди ученых, занимавшихся тестами, возникло осознание того, чтоони дают опасный инструмент в руки людей, нравственность которых не всегда навысоте и действия которых часто весьма трудно проконтролировать. И тогда одиниз самых известных ученых в этой области, сам создавший огромное количествовесьма остроумных и эффективных тестов, пошел на решительный шаг: онопубликовал в открытой печати ключи к разработанным им тестам. Это сразусделало их безвредными для одной стороны, и бесполезными для другой.Естественно, это был удар по интересам фирм, использовавшим тестовые методикидля проверки людей, принимаемых на работу. Возник скандал, но опасностьманипулирования людьми была устранена, по крайней мере, в этой области и наданный момент времени.
Вобщем, наука - это не башня из слоновой кости, особенно в настоящее время. В нейесть широкое поле деятельности как для бескорыстных ученых, так и для деятелейи дельцов. Как, впрочем, и во всех других областях общественной жизни. Целью женашего несколько расширившегося экскурса было показать, что внутри науки могутвозникать и сознательно создаваться опасные сферы и инструменты манипулированиялюдьми. Тем ценнее тот прямой и честный подход к исследованию человеческогосознания, который был предложен М.Вебером еще в начале XX века, - анализпроцесса мышления человека в сфере социального действия в сотрудничестве с самим исследуемым, что позволяет этому последнемудо определенной степени сохранять контроль над исследованием и его результатом.
М.Веберс помощью своей типологии социального действия предлагал еще одно направление -изучать устойчивость или действенность социального порядка. Социальный порядок - это социальные институты,воплощенные в социальную жизнь. Выше, говоря о социальных институтах, мыподчеркивали, что это ценностно-нормативные структуры, существующие в культуреобщества. Они управляют социальной жизнью, а потому наряду с институтом семьи,который формулирует, так сказать, "абстрактно", нормы и законысемейной жизни, принятые в данном обществе, существуют вполне реальные семьи,эти нормы и правила воплощающие, но, к сожалению, далеко не совершеннымобразом. А кроме того, каждая реальная семья воплощает еще и целый ряд норм иправил других институтов, поскольку воспитывает и обучает своих детей,занимается хозяйственной деятельностью. Еще больше сфер деятельности охватываетсовременное крупное предприятие, учреждения, осуществляющие управление и проч.Они реализуют на данном отрезке времени какие-то нормативные структуры,зафиксированные в культуре общества. Но отнюдь не все.
Культура- это колоссальный арсенал социальных нормативов, и в каждый данный периодвремени, как правило, реализуются не все из них. Какая-то, причем весьма значительная,их часть хранится в "запасниках". Это культурный "резерв"общества. При возникновении потребности часть этих "запасенных впрок"нормативов может извлекаться на свет и пускаться в оборот. Некоторое времяназад на заседании какого-то отделения РАН вдруг было выдвинуто предложениевосстановить "Табель о рангах", введенную Петром I ипросуществовавшую до 1917 г. Идея была в том, что нехорошо, когда чиновникипредставляют собой какую-то безликую массу. Разделение их на ранги позволило бызакрепить за каждым из рангов степень ответственности, определенный престиж и решитьеще некоторые проблемы. Конечно, называться они могут не так, как раньше, но предположили,что полезно обратиться к когда-то разработанному принципу. Если бы этослучилось, то могло стать примером повторного "запуска в оборот", казалосьбы, давно отработавших нормативных схем.
Такимобразом, отдельные элементы социального порядка находятся в постоянномдвижении, развитии, а иногда приходят в упадок. Их жизнеспособностьопределяется четкостью совершения коллективного действия. Это так, ибо каждыйтакой элемент - не что иное, как именно коллективное действие - от семьи до правительственногоучреждения. Другой критерий - движение кадров. Высокая текучесть, как правило, -надежныйпоказатель "неувязок" во внутреннем функционировании ячейки. Например,сегодня бесконечные разводы и новые браки свидетельствуют об огромныхтрудностях, которые испытывает институт семьи, и непростом положении семьивнутри социального порядка. Но есть и еще один, быть может, наиболееэффективный "инструмент" уяснения не только состояния той или инойсферы или ячейки социального порядка, но и причин переживаемых ими трудностей.И это именно анализ социального действия.
И тогдавозникает еще один подход к представлению обо всех этих звеньях социальногопорядка. Из чего они, собственно, состоят? Обычный наблюдатель скажет: излюдей, конечно, ну и из всяких материальных "добавок". Юрист иантрополог укажут на основную роль культурно-нормативных схем, имеющихопределяющее значение на данном уровне организации общества. А вот Макс Веберпредложил свой подход: отдельные элементы социального порядка, утверждает еготеория, состоят из социальных действий. Этот ракурс поначалу кажется неожиданным, как-то трудно укладываетсяв сознании. Но ведь действительно, так оно и есть: на социальном уровне все эти элементы удобно представить себе в виденаборов социальных действий, в каждом из которых объединяется как социальныйнорматив, принадлежащий культуре, так и мотивация и представления человека,этот норматив осуществляющего. И поскольку культурный норматив на протяжениидолгого времени, как правило, сохраняет свою идентичность, то укрепление иослабление тех или иных составныхчастей социального порядка чаще всегобывает связано именно с представлениями и, в конечном счете, с мотивациямилюдей, осуществляющих действия.
Опросомможно выявить, как относятся люди не только к тому или иному лицу (с помощью рейтингов),но и к тому или иному социальному учреждению. А от этого отношения зависит ихоценка данного учреждения или института, и далее - оценка своего положения внем, отношение к своим обязанностям. То, что социологи называют"включенностью" в данное социальное действие. Одно дело, когдачеловек "привязан" к той ячейке социального порядка, в которой онживет или работает. Тогда он переживает ее трудности, прилагает собственныеусилия, чтобы наладить ее пошатнувшееся положение. И совсем другое - когда онотносится к ней равнодушно и хладнокровно наблюдает, что дела идут все хуже иблизится бесславный закат данного звена социальной системы [3, с. 636].
Отношение же его зависит от сложившихся на данный моментиндивидуальных представлений и взглядов человека, касающихся легитимности (законности, "правильности" исправедливости) того порядка, на который он ориентирует свое поведение. Именнопредставление о степени его легитимности определяет мотивацию действующегосубъекта, побуждающую его выполнятьсоциальную норму независимо от того, насколько она в "его интересах"на данный момент времени, в данном конкретном действии. Действенный (т.е.признаваемый легитимным) социальный порядок эффективно препятствует отклонениямот существующей нормы.
Отклоненияэти имманентно присущи любой социальной системе, они могут возникать в любойгруппе, в любом учреждении, в любой сфере деятельности. Но их может бытьбольше, а может быть и меньше. Когда их становится много или даже очень много -это уже опасно для социальной системы.
Существуетдва типа отклонений: 1) отклонение личности, не желающей соблюдать никакие нормыили большую их часть. Это бунтовщики, анархисты; или (несколько иной вариант) лица,участвующие в движении гражданского неповиновения. 2) Отклонения в поведенииотдельного человека в отдельном действии - попытка "обойти закон",избежать выполнения "неудобной" нормы или нормы, сильно нарушающейего (человека) интересы. Последний тип отклонений характерен практически длявсех членов общества, даже самых законопослушных, в каких-то крайних для них ситуациях.В последнем случае человек обычно признает не только легитимность социальногопорядка в целом, но даже и той нормы, которую он стремится "обойти",поскольку ему это выгодно. Поэтому второй тип отклонения менее опасен дляустойчивости социального порядка, если он не приобретает массового характера.Человек - существо разумное, онпонимает, что социальный порядок нужен, что лучше, когда он есть, чем когда онрушится. Кроме тех случаев, когда он приобретает в сознании многих людейхарактеристики: "несправедливый", "угнетательский","кровавый" и проч. Здесь мы имеем отвержение самой легитимностисоциального порядка. И это - очень опасный момент [3, сс. 385-336].
Отсюдаследует необходимость контролировать представления людей о степени легитимностисуществующего порядка . И это позволяет делать предложенная М.Вебером схемасоциального действия, которую мы описали выше. Ибо в этот конструкт входятэлемент выбора средств, постановка цели, мотивы, и все это сопровождаетсяпривлечением представленийдействующего человека об обстоятельствах, в которых будет протекать планируемоеим действие. Эти свои представления он может связно изложить исследователю,обосновывая свое действие.
Определеннуюсложность представляют, конечно, декларативные ответы респондента, человекговорит не то, что он реально думает и считает, а то, что "положено" думатьи считать. Но к настоящему времени социологами наработаны средства для верификации(т.е. проверки) и выявления таких ответов, как и способы получения более илименее реальных представлений. Например, если поставить человека в положениеэксперта и спросить его: как нужнодействовать в таком-то случае и при таких-то обстоятельствах, он сообщит нетолько норму (естественно, как он ее понимает), но также и свое представление остепени ее легитимности: какова она сейчас и какой должна была бы быть.
Целерациональноедействие представляет в этом отношении очень удобную для исследователяплоскость, в которой можно выявить многое о движении респондента в планенормативных структур. Впрочем, и ценностно-рациональное и даже традиционноедействие весьма полезны, когда речь заходит о действенности обычного права.
Говоряоб учреждениях, организациях и прочих социальных образованиях, обычно обращаютвнимание, прежде всего, на их правовое оформление - на те законы, постановленияи т.д., которые требуют от членов данных социальных образований определенногоповедения, угрожая наказаниями за нарушение предписанной нормы. Но все этихорошо известные нам структуры - лишь верхушка айсберга. Каждое учреждение игруппа, вплоть до самой малой и кратковременной, имеют в своем основании могучиепласты обычаев в самых разных видах: обрядов, нравов, привычек и проч. Этот факт как-то ускользает от нашегосознания при рассуждении о закономерностях существования всего нашегосоциального порядка. Обычай, предполагаем мы, это нечто такое не очень-то иобязательное: за его нарушение меня не потащат в суд, не назначат штраф и ужточно, что не посадят в тюрьму. Странно, как он вообще умудряется существоватьи подчинять себе поведение людей, будучи фактически ничем не защищенным[4]. При этом совершенно забывается, чтообычай иногда защищен сильнее закона, ибо на страже его стоит моральноечувство.
В1950 - 60-х гг. в одном из южных штатах США развернулось движение, как тогдаговорили, "за права негров", точнее, за отмену сегрегации. Негрыпретендовали на то, чтобы ездить в одном транспорте с белыми, делать покупки водних с ними магазинах и учить детей в одних с ними школах. Движение возглавилпастор Мартин Лютер Кинг. Негры объявили бойкот городскому транспорту,магазинам и предприняли некоторые другие подобные действия. Вели себя вполнемирно, ничего не громили, не поджигали, никакого не оскорбляли. Это большевсего походило на движение гражданского неповиновения, ранее развернувшееся вИндии под руководством Махатмы Ганди. Владельцы транспорта и магазинов сдалисьбыстрее всего, так как бойкот сильно бил по их карману. Были приняты законы оботмене наиболее очевидных моментов сегрегации. Казалось бы - все в порядке, однаковот тут-то и началась настоящая война. Первые же негры, вошедшие в салоны длябелых, получили очень сильную негативную реакцию. Случались избиения и дажеубийства, погиб в этой борьбе и сам Мартин Лютер Кинг. Детей, которым законразрешал учиться вместе с белыми, приводили в школы под охраной полицейских ит.д. и т.п. Для изменения законов потребовалась пара месяцев, для измененияобычаев - годы, если не десятилетия. Правда, когда изменили законы, то этаборьба с обычаями и нравами уже не освещалась так широко в прессе. Казалось,что с принятием новых законов проблема исчерпана...
"Стабильностьобычая (как такового), - пишет М.Вебер, - основана, в сущности, на том, чтоиндивид, не ориентирующийся на него в своем поведении, оказывается вне рамок"принятого" в его кругу, т.е. должен быть готов переносить всякогорода мелкие и крупные неудобства и неприятности, пока большинство окружающихего людей считается с существованием этого обычая" [3, с. 434].
Списокссылок к лекции 3
1. Genseinschaft undGesellschaft. Grund-begrifte der reinen Soziologie von Ferdinand Tönnies. Auflage 6 und 7. Verlag Karl Curties. Berlin, 1926.[5]
2. Weber Max Werk und Person.Dokumente, ansgewelt und kommentiert /von Edward Baumgarten. Tübingen, 1964.
3. Вебер Макс Избранныепроизведения // Под ред. д.ф.н.Ю.Давыдова. М., 1990.
[1] Класс,сословие и партия. Эта статья была нами переведена и напечатана в БюллетенеИКСИ ИФСО. Однако сборник был арестован и в рассылку не поступил. Позднее онабыла напечатана в сборнике "Социальная стратификация" вып. 1, носовершенно ничтожным тиражом. Поэтому отправляем интересующихся к оригиналу: Baumgarten E. Max Weber.Work und Person. Tubingen. 1964.
[2] У насисследований такого рода не проводилось. Ученых, занимавшихся первобытнымиплеменами, М.М.Ковалевского, изучавшего народы Кавказа и пр., принято былоназывать этнографами, и их деятельность состояла преимущественно в описанииобрядов и обычаев племен и народов. Хотя, конечно, эти ученые иногдаподнимались и до более широких обобщений.
[3] Для тех, ктозаинтересуется очень увлекательной сферой формированием научных понятий, можнопорекомендовать сочинение на эту тему Г.Риккерта: Г.Риккерт. Границыестественнонаучного образования понятий. Логическое введение в историческиенауки. СПб. 1903.
[4] Интересноотметить, что и сам Вебер иногда высказывал такую же точку зрения. См.: [3]
[5] На русскомязыке: Теннис Фердинанд Общность и общество. Основныепонятия чистой социологии. М.: Владимир Даль, 2002.
