Разговор с астрофизиком., докт. физ.-мат. наук, членом Совета по науке при Минобрнауки Юрием Ковалевым о Москве, трудолюбии и правильном выборе в жизни ученого. Беседовала Наталия Демина.
Москва в Вашей жизни… Когда Вы почувствовали себя москвичом? Какие у Вас любимые места в Москве?
Я родился в роддоме на Шаболовке, о чем, конечно, помню со слов родителей. Вырос на Таганке. В советские годы дети достаточно свободно гуляли по улицам, поэтому Москва для меня – это Таганка. В дошкольные и школьне годы облазил там всё, что мог. Начиная с задворков нашего сталинского дома, где мы жгли костры, и, заканчивая телефонной станцией минут в пятнадцати ходьбы, куда мы лазили на мусорку в поисках выброшенных интересных деталей и разноцветных проводов.
Неподалеку находилась одна из больших высоток, та, что на Котельнической набережной. Тоже часть моей Москвы. Каждую зиму у нас была огромная снежно-ледяная горка рядом с домом. Если хорошо разогнаться, то можно было вылететь на Москву-реку. Наверное, с этого Москва и началась.
Москва – это Красная площадь, до которой мы часто гуляли вдоль реки. Путь от Таганки до Красной площади – это то ощущение большого города, которое я вынес с детства и которое любил до тех пор, пока не понял, что жизнь в маленьких деревнях мне нравится больше, чем в большом городе.
Захотели переехать?
Само собой так сложилось, переехал в маленькую деревню, затерянную в горах. Все минусы большого города улетучились, и это было здорово. Три года мы жили в горах в Штатах, позднее еще три года в Германии. Но потом вернулись обратно и одна из причин – это Москва. Но Москва не в смысле громадного мегаполиса. Скорее, Москва родителей, друзей, коллег. Москва приятных воспоминаний о детстве и юности.
Какую роль в Вашей жизни сыграла средняя школа? Помогла ли она в Вашем пути в науку?
Она сыграла свою роль, как и любая хорошая школа. Я ходил в школу, которая была самой близкой от дома, это школа №8 с углубленным изучением немецкого языка. Физика там преподавалась не очень сильно, а вот математика давалась достаточно хорошо. Несомненно, важным фактором был общий высокий уровень большинства учителей. Могу, например, выделить мою учительницу по немецкому языку. Вы, конечно же, знаете одного из талантливейших наших композиторов, Альфреда Шнитке. Так вот, его родная сестра была моей учительницей немецкого языка: Ирина Гарриевна Комарденкова. Великолепный учитель.
Она была очень увлеченным человеком, вкладывающим душу в преподавание своего предмета, работающим значительно шире стандартных рамок урока. И, хотя иностранные языки для меня всегда были трудно дающимися предметами, но, когда видишь учителей, которые отдают всех себя преподаванию, работе со школьниками – это очень здорово.
Таких учителей было немало. И, с одной стороны, то, что я видел людей, которые занимаются своим делом увлеченно и ответственно, и с другой стороны, высокие требования привели к тому, что у меня… Я не могу сказать, что у меня не было свободного времени, но работать приходилось много. И, наверное, именно то, что школа дала привычку не валяться на диване, а постоянно работать – было основным и очень серьезным подспорьем в дальнейшей жизни, да и в науке. Я достаточно ленив, но привычка постоянно и много работать, заложенная с детства школой, дала самый важный вклад в то, что в будущем что-то получилось. Единственный вариант добиться в науке успеха – это постоянно и много работать.
Современные родители жалуются, что у их детей нет свободного времени, все занято школой и уроками. Вам кажется, что это хорошо, что школа занимает столько времени?
Нужна золотая середина. Мне было важно много работать. Легко ничего не давалось. Это вылилось в столь полезный опыт борьбы с ленью и понимание, что результат будет достигнут только напряженным трудом.
А Вы посещали какие-то кружки, связанные с будущей профессией? Как Вы вообще пришли в астрофизику?
У меня ситуация была относительно простой. Когда я принимал решение, чем заниматься, то ощутил, что деньги не были достаточно сильным, доминирующим стимулом. Вывод: если работать ради денег не смогу, значит, надо работать ради интереса.
Что в жизни интересного, если говорить про разные профессии? Кажется достаточно очевидным, что это – фундаментальные исследования. Так как с биологией и химией у меня было не очень (про гуманитарные направления умолчу), то оставались только физика и математика. Математика не казалась особо интересной, хотелось чего-то более близкого к жизни, вот и выбрал физику. А в рамках физики… Причина, почему я выбрал астрофизику, главным образом, связана с папой. Он астроном, в школьные годы я регулярно бывал в обсерваториях нашей страны. Мне они показались интересными. Это было что-то большое и захватывающее. То, чем реально интересно заняться.
А дополнительные занятия, которые поддержали зародившийся интерес – это вечерняя физическая школа МГУ им. Ломоносова. Помню лекции с интересными экспериментами. Почему-то особенно запомнился красивый эксперимент по Броуновскому движению. Несомненным «чудом» в те годы была высокотемпературная сверхпроводимость и «гроб Магомета». Было приятно увидеть, что маятник Фуко «работает» не только в Исакиевском соборе в Питере, но и под высоким потолком Главной физической аудитории имени Рема Хохлова на физфаке.
Какова роль университета в Вашей жизни? Или Вы получили больше, благодаря самообразованию? Университетское образование и самообразование – в какой пропорции они у Вас были?
Самообразование было необходимо для того, чтобы дойти до нужного уровня и поступить в МГУ. Уровень физики, который мне давала школа, был недостаточен. Поэтому мне пришлось активно заниматься дополнительной подготовкой, что было очень непросто. Я учился не только на вечерних курсах физического факультета МГУ, но и занимался на заочных курсах. Кстати, последние оказались намного более эффективными и полезными, так как натаскивали на нужный уровень.
Но поступил я в МГУ не с первого раза, только со второй попытки. У меня был год перед армией, т.к. я достаточно рано пошел в школу. Благодаря этому году я дошел до уровня моих одногруппников, которые закончили сильные специальные школы по физике и математике. И это было очень важно, – это позволило мне позже выдержать высокий темп обучения в университете.
Университет дал качественную фундаментальную основу для будущей научной работы. Бесконечно благодарен ему за это.
Как в университете Вы пришли к той теме, которой сейчас занимаетесь? Когда Вы впервые узнали и подключились к работе над проектом «РадиоАстрон»?
В университете я пользовался всеми возможностями, которые давал МГУ, их было немало. Летом регулярно посещал обсерватории: Специальную Астрофизическую Обсерваторию, радиотелескоп «РАТАН-600», и Крымскую Астрофизическую Обсерватория, радиотелескоп РТ-22 в Кацивели. Я достаточно рано начал проводить научные наблюдения. Это оказалось безумно полезно. Серьезный задел дали наблюдения на «РАТАН-600». Это громадный инструмент, который требует слаженной работы значительного числа специалистов. Ты приезжаешь туда и как гостевой наблюдатель, ставишь эксперимент вместе с местными специалистами. Подобный опыт оказался мне весьма кстати.
Организация, куда я поступил в аспирантуру – Физический институт им. П.Н. Лебедева, ФИАН, вела проект «РадиоАстрон» многие годы. Я немного помогал с некоторыми тестами, но, главным образом, меня подталкивал в направлении науки РадиоАстрона Николай Семенович Кардашев. Исследования, которыми я занимался, были тесно связаны с той научной программой, которую задумывали для РадиоАстрона.
Проект РадиоАстрон был задуман Н.С. Кардашевым много лет назад. Осуществление проекта стартовало в начале 1980-ых годов. В течение многих лет Николай Семенович был почти единственным человеком, кто верил в реальность реализации идеи. Все мы помним развал СССР, экономическую ситуацию того времени. Ни о каком реальном завершении космических проектов речи быть не могло. Все, что можно было сделать – заниматься наукой, которая потенциально могла «выстрелить» через какое-то время. Ситуация была довольно печальной.
Я закончил аспирантуру, защитился. Стал ощущаться хорошо известный факт: для того, чтобы продолжать научный рост дальше – не карьерный, а рост с точки зрения получения нового опыта, нужно ехать за рубеж. Ученые постоянно развивают свой опыт и знания. Но самообразование, полученное только с помощью книжек или только с помощью личного опыта, малоэффективно.
Самый эффективный способ – работать в коллективе, обладающим важным для интересующей тебя научной задачи опытом, и быстро его набирать. По этой причине я стал искать возможность работы в ведущих западных научных организациях. Эта возможность реализуется для временных позиций, так называемых «постдоков». Мне повезло выиграть одни из лучших в мире по своей специальности. В результате, я провел три года в Штатах, а Национальной радиоастрономической обсерватории в маленькой деревне Грин Бэнк.
Потом три года в Германии, в Бонне, в институте радиоастрономии общества Макса Планка. Там продолжал заниматься изучением ядер далеких активных галактик. Удалось поработать и разобраться во многих интересных направлениях. Все ожидания оправдались и даже больше. Некоторые работы фактически стали основой для постановки части задач научной программы проекта «РадиоАстрон».
Например, удалось сделать большой обзор активных галактик, результаты которого позволили эффективно запланировать и осуществить соответствующий обзор на «РадиоАстроне». Многие работы были возможны только на телескопах Европы и США. Хоть доступ к ним открыт через конкурс заявок, научиться использовать телескопы максимально эффективно, научиться писать заявки на необходимом уровне удалось именно благодаря опыту работу с западными колегами.
Лет 5-6 назад был запущен космический телескоп Fermi NASA в гамма-диапазоне. Удалось быстро сделать немало работ и с использованием этого уникального космического аппарата. Исследуя ядра активных галактик в гамма-диапазоне, фактически удалось локализовать источник гамма-излучения – это область, очень близкая к центральной черной дыре в центре далекой галактики. Не только локализовать, но найти и объяснить тесную связь между излучением в радио- и гамма-диапазоне электромагнитного спектра далеких квазаров.
В 2009 году, когда заканчивалось мое пребывание в Германии (я был там по приглашению фонда Гумбольдта), нужно было принимать решение: возвращаться в Россию или оставаться за рубежом. У меня была пара приглашений на работу на Западе, но я принял решение вернуться. Одна из причин – профессиональная. Астрокосмический центр ФИАН был и остается очень интересным местом для работы.
Проекту «РадиоАстрон» был дан новый импульс в районе 2005 года. Он выходил на завершающую стадию. Казалось, что сейчас тот самый момент, чтобы вернуться в Россию и использовать весь накопленный опыт. Считал, что могу помочь проекту. Было много работы и по подготовке научной программы, и по организации наземного сегмента проекта. Напомню, интерферометру требуется как космический, так и наземные телескопы.
Это удалось. Что радует? С одной стороны, осознание того, что коллективу удалось успешно решить задачу, преодолев все сложности. Еще большее удовольствие нам всем доставляет тот факт, что многие ученые и инженеры, с которыми я познакомился в далеком 91-м году, работали все эти годы над проектом не зря!
Скажите, пожалуйста, можете ли Вы назвать академика Кардашева своим учителем? Что это за человек? Можете ли описать его для тех, кто его еще не знает?
Николай Семенович был научным руководителем моей аспирантуры. Он теоретик мирового уровня. Его идеи инициировали целые направления в астрофизике. Кроме этого, для меня было важно следующее. Независимо от того, согласен или нет он был с моими предпочтениями и с тем, чем я занимался, он никогда не выкручивал мне руки, заставляя делать именно и только то, что сам считал первостепенным.
Почему это важно? Если у руководителя аспиранты безынициативные, то, по большому счету, у них нет предпочтений, чем заниматься, что и как делать. Они с радостью готовы следовать тому, что им говорят научные руководители. Если же аспиранты с инициативой, то громадной ошибкой будет ее подавлять. Я был аспирантом с инициативой. Напоминает анекдот: «Кто страшнее: дурак или дурак с инициативой?» Нда. Очевидно, с инициативой намного страшнее. Но и интереснее.
Возвращаясь к Николаю Семеновичу. Он, конечно, подталкивал меня к определенным задачам, которые считал важными как для науки, так и для эволюции и реализации проекта «РадиоАстрон». Но, с другой стороны, никогда не был против других моих интересов.
Многие наши старшие коллеги достаточно скептически относятся к молодому поколению, которое уезжает работать за рубежом. Мой научный руководитель в этом смысле не был исключенем. Он считал, что учиться или работать надо у себя, на проекте «РадиоАстрон», что он скоро полетит, нечего за границей делать. Когда я все же решил поискать интересных возможностей за рубежом, Николай Семенович не ставил мне палки в колеса.
Каким Вы видите проект «РадиоАстрон» в будущем?
Надеюсь, через год завершим большой проект, который является моим основным интересом. На «РадиоАстроне» реализуется немалое количество разнообразных программ, но эта занимает примерно 40% всего наблюдательного времени. Мы надеемся, что к лету 2015 года его экспериментальная часть завершится. Потом, конечно, будет продолжаться обработка результатов. Она уже идет и требует большого объема времени, ресурсов и сил. Есть серьезная надежда, что на основе собранного наблюдательного материала мы сможем получить ответ на вопросы о физике излучения ядер активных галактик.
Есть фундаментальные вопросы, которые в последнее время стали еще более актуальны. Какие частицы излучают в джетах квазаров? Электроны или протоны? Каково магнитное поле вблизи центральной сверх-массивной черной дыры? Насколько велико релятивистское усиление излучения? РадиоАстрон предоставил нам уникальную возможность ответить на эти и другие вопросы без ограничений, накладываемых измерениями с Земли.
Что бы Вы сказали молодому человеку, который думает, становиться ли ему ученым, идти ли в науку?
Я бы ей/ему посоветовал десять раз подумать. Да, наука бесконечно привлекательна свободным полетом мысли и шансом открыть что-то новое. Готов ли ты рискнуть и проверить себя, сможешь ли дойти до требуемого конкурентноспособного уровня? Если не соответствуешь – в какой-то момент станет неинтересно заниматься наукой. Объяснил бы, что специалисты вне науки, со сравнимым уровнем образования и опытом, за рубежом получают зарплату раза в 3-4, а в нашей стране – раз в 10 выше, чем люди науки. Настолько ли этот молодой человек хочет заниматься наукой, настолько ли ему это интересно, что он готов потратить громадное количество лет, сможет не растерять интерес, силы и желание? И только после того, как даны положительные ответы на эти вопросы, имеет смысл попробовать заняться фундаментальными научными исследованиями.
Вообще, наверное, это большая проблема молодого поколения – сделать правильный выбор. Конечно, ты не теряешь время зря, поступив «не в тот» вуз. Хорошее фундаментальное образование полезно для занятий почти по любой специальности.
Да, молодому человеку есть, о чем задуматься. Спасибо!
