От политики к реальности

Девятая ежегодная конференция Аналитического центра Юрия Левады “События и тенденции 2006 года в общественном мнении” началась с аромата свежего кофе. Приятный запах, щекотавший ноздри всех проходящих мимо кафе-бара, бодрил и окончательно развеивал остатки утреннего сна. Утром 17 января 2007 г. в Голубом зале Центрального дома ученых собралась социологическая элита России (Т.И. Заславская, В.А. Ядов, Б.А. Грушин, Л.М. Дробижева и др.), наряду с ведущими представителями других социогуманитарных дисциплин (Е.Г. Ясиным, В.Л. Шейнисом и др.).

Впервые конференция Аналитического центра прошла без его руководителя и лидера, – еще раз напомнив о горькой вести 16 ноября 2006 г. По понятным причинам проведение ежегодной отчетной конференции было перенесено с декабря на январь, и “хотя Ю. Левада не любил всяких официальных знаков признания”, открывший форум новый руководитель “Левада-центра” Л.Д. Гудков попросил почтить память ученого минутой молчания, пообещав, что центр будет работать (делая акцент на слове “работа”), сохраняя заветы его основателя.

* * *

Первым докладом был тот, который раньше делал сам Юрий Левада “Итоги года”. В этот раз c “годовым” обзором выступил Борис Дубин (см. его собственное резюме по докладу). Начал он с фразы, что “год был ничего” и в целом оценки людей выглядят вполне благополучными.

С 2002 г. уменьшается число тех, для кого положение в разных секторах социальной жизни изменилось за год к лучшему (50-51%), и растет число тех респондентов, для кого ситуация по сравнению с прошлым годом не изменилась (36-38%). Фон положительный, а на нем возрастает нейтральная оценка: “Ничего не меняется и это хорошо”, “Ничего плохого не произошло”. Дубин вспомнил времена своей юности, когда говорили “Лишь бы не было войны” - структура оценок была примерно такой же, а также напомнил известную поговорку “Синица в руке, а журавль в небе”. На его взгляд, идет упреждающее понижение, намеренное занижение оценок, связанное с горьким жизненным опытом россиян: “Лучше так, чем никак”, “Лучше я не буду сильно надеяться”.

Социологами Центра также отмечена тенденция роста слоя людей, для которых “все неплохо”, кто оценивает ситуацию в стране как относительно благоприятную, для кого дела в стране идут в правильном направлении, кто причисляет себя к среднему слою, кто более других уверен в завтрашнем дне, у кого денег хватает на еду и одежду, и только покупка товаров длительного пользования вызывает трудности. Размер этой группы приближается к 40%.

Эти опорные массы людей - 38% (“ничего не изменилось”) и 40% (“все неплохо”) - задают основную массу оценок, за их счет, по мнению Дубина, снижается острота всех проблем (стоит отметить, что, давая личные трактовки полученных результатов, уходя от простого пересказа табличных цифр “наших исследований”, которые “проведены нами””, Борис Владимирович не забывал уточнить “я так считаю”, “это моя интерпретация”).

Помимо роста числа тех, кто гордится тем, что живет в России, наблюдается увеличение количества тех, кто считает, что России “нужна сильная рука”. Растет число и тех, кто стремится “не копить, а потреблять”. Это Дубин интерпретировал как неуверенность в завтрашнем дне и желание использовать текущие преимущества.

При этом выступавший обратил внимание на то, что по-прежнему преобладающими эмоциями у россиян остаются чувства усталости и безразличия, в то же время заметен рост числа людей, у которых за 2006 г. окрепла надежда. Кто же они? Это самые молодые (18-24 лет), у них среднее образование, невысокие или средние доходы, и они живут в небольших или совсем маленьких городках.

Какие чувства проявились, окрепли у окружающих Вас людей за прошедший год? (приведена часть таблицы 1.11, из ежегодника “Общественное мнение – 2006”. С. 10)

N = 1600

В вышеприведенные сухие цифры Дубин внес такую интригу: “Я склонен истолковывать эту совокупность цифр таким образом. …Вернее, я свой выбор сделал и предлагаю его вам”. Борис Владимирович отметил, что полученные данные можно свести к двум несводимым интерпретациям:

1) В общем и целом, в 2006 г. в России наступило некоторое улучшение, и оно постепенно дошло до жителей малых городов ИЛИ ЖЕ

2) Речь идет не о повышении уровня жизни и не о более высоких надеждах, а о снижении критериев людей. Уровень социального “моря” в России сейчас определяют жители малых городов (их в России – 38-40%), они и образуют число тех, кто доволен прошедшим годом или для кого ситуация не изменилась (здесь Б.В. еще раз напомнил: “Я высказал лишь гипотезу и нужно её проверять”).

Что говорит в пользу этой гипотезы? Борис Владимирович обратил внимание на ответы людей о своем будущем ([1]. С. 27). Оказывается, лишь 11% планируют на 5-6 лет, более трети респондентов планируют на год-два (34%), а почти половина опрошенных ответила, что не знает, что с ними будет даже в ближайшие месяцы (48%). Получается, что порядка 80% россиян не контролируют своего будущего.

Кроме этого, 95% опрошенных заявили, что не могут влиять на то, что происходит в государстве, 93% - в их городе, 87% - в их микрорайоне, и это еще одна характеристика сегодняшнего дня. Что же это тогда - реальное улучшение или самоуговаривание?

Вывод Дубина был почти поэтическим: По его оценке, прошедший год для России – год успокоения, привычки, равнодушия, самоуговаривания, год отсутствия шоковых событий, а не надежды. “Поступок – это всегда “шаг по вертикали”, а нам отвечают люди, которые не могут сделать этот шаг”.

Дубин закончил выступление, но раздались возгласы: “А каковы же события года?” “Ах, да…” Особых событий в глазах россиян не было (в интерпретации Б.В. – это признак “ослабления символического воображения”). Ни одно из событий не собрало больше 30%. В списке: “материнский капитал” (30%); катастрофы самолетов в Иркутске, Донецке, в Сочи (22%); дело А. Сычева (22%); Конфликт из-за поставок газа между Россией и Украиной (22%); зимняя олимпиада в Турине (21%).

Герои года: это “мужчина по умолчанию” (В. Путин), а женщина года – В. Матвиенко (тут В.А. Ядов вспомнил времена своей комсомольской юности в Питере). Все остальные известные россияне оказались на уровне статистической погрешности.

Далее состоялась интересная перекличка мнений между Борисом Дубиным и Львом Гудковым: один дополнял другого, добавляя важные детали для понимания трактовки происходящего специалистами Левада-центра.

Л.Д. Гудков: Есть две особенности восприятия этого года: 1) говоря о росте числа тех, кому прошедший год понравился или не принес плохих известий, можно сказать, что результаты начатых реформ докатились до средних слоев россиян, наступило некоторое улучшение в силу ограниченных запросов людей в депрессивных районах (село, малые города и пр.). “Но интересно, что самые продвинутые группы россиян уже забеспокоились, и их оценки ситуации и перспектив стали более тревожными, они боятся усиления авторитаризма, нестабильности власти, возможных перемен, и будущее кажется им более мрачным, чем этой “серединке””; 2) “Мы все-таки имеем дело с организованным консенсусом”. Не стоит недооценивать влияние государственных СМИ, осуществляющих свои “успокоительные вливания”, которые создают коллективную картинку довольствия или нейтральности.

Затем реплика Б.В. Дубина: 1) “Если одни люди присядут, а другие привстанут, то все окажутся примерно одного роста. А какого роста они будут? Мы все оказались среднего роста или роста ниже среднего и на этом фоне – “все, в общем-то, ничего, чтоб не сглазить…””, - но можно ли говорить, что эти позы естественны?; 2) опять обратившись к детским воспоминаниям, Б.В. рассказал о ходившей тогда шутке: что будет, если человеку дать одновременно порцию слабительного и порцию снотворного. Что подействует сильнее или быстрее? СМИ делают людям инъекции слабительного плюс снотворного. Интересно, как можно сначала усыпить людей, чтобы потом мобилизовать их на участие в грядущих выборах? “Как между собой поладят две эти разные таблетки?” (Впрочем, теперь явки избирателей и не нужно).

Далее задавали вопросы. Евгений Ясин напомнил, что этот год был исключительно благоприятным для экономики, и это не могло не сказаться на самоощущениях людей. Суть его вопросов: доходят ли результаты национальных проектов до людей? Каковы расхождения между оценками “Левада-центра” и ВЦИОМа (откуда после перехвата контроля государством вслед за фактически изгнанным Левадой ушли все серьезные его сотрудники, сформировав ВЦИОМ-А, затем ставший “Левада-центром”)?

“Это - ответственный вопрос”, – ответил Дубин. – Мы видим, что действия государства в экономике, а также телевизионная политика четырех телеканалов приносят определенные положительные результаты, но они значительно ниже тех, на которые власть могла бы рассчитывать, учитывая крайне благоприятную ситуацию с ценами на нефть и пр. Изнанкой событий является привычная ситуация – “не отвечаю за свое будущее”, “боюсь”, “я готов еще больше снизить критерии, чтобы не потеряться”. По мнению Дубина, опасна не двухэтажность сознания, привычная для россиян: “все хорошо, НО…”, а то, что “на верхних этажах не идет другой работы мысли и сознания, которые могла бы обозначить иные тенденции и иные горизонты”. И дело не только в том, что каналы перекрыты, а в том, что ситуацию “присесть”, по разным причинам, приняли все.

Гудков дополняет: дело не только в этом. Народ благосклонно внимает: “Говорите, говорите, нам приятно вас слушать! Хотя мы все равно вам не верим, потому что деньги на национальные проекты будут потрачены впустую или разворованы”. Но власть делает знаки, и эти знаки приятны людям (“Как в “Золушке”, – вставляет реплику Дубин – шесть знаков монаршего внимания”). Люди уверены, что власть не сможет переломить ситуацию к лучшему, скорее всего, всё останется, как есть (это ответы большинства), но “говорите, говорите”…

По поводу ВЦИОМа: намеренного сравнения результатов опросов двух фондов не проводилось, но, в общем можно сказать, что оценки ВЦИОМа ситуации в России, в общем, в 1,5 раза оптимистичнее, чем у “Левада-центра”.

* * *

Анатолий Вишневский выступил с насыщенным слайдами докладом “Демографическая реальность и демографическая политика”, задачей которого было попытаться разобраться, где мифы, а где реальность в возможностях государства повысить рождаемость, понизить смертность и управлять миграцией. “Между политикой и реальностью должны быть какие-то контакты… Можно направлять усилия на мифологические конструкции, которые к реальности не имеют никакого отношения, и круг замыкается”.

Выступление известного российского демографа отдельные представители кремлевской элиты могли бы воспринять как холодный душ, так сильно реальная статистика, общемировые и российские тренды расходились с их бодрыми речами о росте рождаемости, снижении смертности и привлечении высокообразованных мигрантов.

До 2050 г. стабилизации численности населения России ожидать, похоже, не приходится. Падение рождаемости идет во всех развитых странах мира, и наша страна находится в общем тренде. Увеличить рождаемость ни одна европейская страна, несмотря на все усилия, не смогла, это наиболее трудно управляемый демографический параметр, поэтому больший акцент нужно делать на изменение ситуации в двух других процессах. Во-первых, на снижение смертности – в России чрезвычайно высок уровень смертности среди взрослых мужчин: сердечно-сосудистые заболевания, алкоголизм, ДТП. И, во-вторых, на настоящей миграционной политике – реакция власти на тех, кто торгует на розничном рынке, показывает, что она не понимает сути проблем и находится только на подступах к управлению миграцией, т.е. управлению интеграцией мигрантов (здесь этносоциолог Л.М. Дробижева вставила реплику, что, на её взгляд, все-таки, управлением миграцией власть уже занялась).

* * *

Лев Гудков рассказал о результатах “тяжелого и дорогостоящего”, потребовавшего много сил и времени исследования “Элита и массы”. Целью проекта было разобраться в самой концепции элиты и попытаться её операционализировать. Существует ли в России группа, обладающая сильным влиянием, задающая образцы поведения, которые потом транслируются на все общество?

В течение 8-9 лет социологи отмечают общее “посреднение” людей, когда разные социальные группы теряют свою специфику, исчезают различия между ними, “наступает эпоха усреднения”.

Проводя это исследование, социологи столкнулись с серьезной проблемой доступа к потенциальным респондентам, представителям элиты (радикальные отличия от 1994 г., когда при проведении подобного исследования, трудности были с доступом только к руководителям крупных предприятий). Ученые наблюдали ситуацию “глухой закрытости”: чтобы получить одно интервью, надо было предпринять около 35 попыток без гарантии на успех (с такими же проблемами сталкиваются и другие социологические фонды). Люди говорили: “Почему я? Я не элита” (всего было проведено 573 глубинных нестандартизованных интервью, по 45-70 человек в группах: “силовики”, “бизнесмены” и пр.).

Какова же история концепции об элитах? Кто использует риторику об элитах и каков её эффект? К своему удивлению, Гудков обнаружил классическое определение идеи “спуска образца” – группы, задающей поведение, у Джонатана Свифта: “Мнения, как и моды, всегда спускаются вниз от высших слоев к средним, затем к низшим, где, наконец, они утрачивают свое значение...”

При слабом парламенте, цинизме и наглости аристократии этот “спуск образца” навел Свифта на грустные мысли. В “Приключениях Гулливера” можно услышать явно знакомые россиянам нотки. Гулливер, во время своего третьего путешествия, посетил Школу политических прожектеров, профессора которой: “…предлагали способы убедить монархов выбирать себе фаворитов из людей умных, способных и добродетельных; научить министров считаться с общественным благом, награждать людей достойных, одаренных, оказавших обществу выдающиеся услуги; учить монархов познанию их истинных интересов, которые основаны на интересах их народов; поручать должности лицам, обладающим необходимыми качествами для того, чтобы занимать их, и множество других диких и невозможных фантазий, которые никогда еще не зарождались в головах людей здравомыслящих…”

Из выводов левадовцев: тезис об элите не имеет отношения к эмпирической реальности, он носит идеально-типический характер. С 1998-1999 крайне трудно увидеть следы влияния какой-либо элиты. Одновременно с ослаблением влияния элиты, в риторике политологов тема элиты усиливается, она становится и инструментом политтехнологии, и системой объяснения.

Советские великодержавные комплексы сохраняют свою силу, а новые комплексы значений: свобода, демократия, либерализм и др. остаются очень слабо проработанными. По мнению исследователей, идея элиты является дополнительной, замещающей к двум базовым иллюзиям 1985-2000 гг.: 1) что возможна демократическая модернизация сверху, стоит запустить процесс и далее все само пойдет; 2) “парадоксальным образом идея элиты связывается с идеей об экономическом детерминизме и укладывается в логику авторитарной модернизации”.

Каков же характер отбора в элитную группу? По каким правилам? Кто её признает? Анализ левадовцев показывал, что наша российская элита и западная элита – совершенно разные модели. Если на Западе действуют автономные, не зависящие от власти, механизмы формирования элиты, то в России элита назначенная. Авторитет утвержденных на определенные позиции людей базируется не на их компетенции, моральном авторитете, достижениях в науке, труде и пр., а на авторитете назначившей их инстанции.

Назначенный характер российской элиты объясняет и тот факт, что эта элита – “массовидна”, она не спускает образцы поведения сверху вниз, а как в зеркале отражает мысли и поведение населения в целом. Потенциал элиты нейтрализуется: “она ориентируется на власть”, власть наблюдает за массой “и происходит самостерилизация элиты”.

По мнению опрошенных, власть опирается в своей деятельности не на интеллектуалов или предпринимателей и другие группы, которые могут задать России какое-то движение, а на силовиков, которые не обладают достаточной компетенцией, символическими ресурсами, и не в состоянии придать стране какой-либо новый модернизационный импульс. Получается, что у Президента нет команды, способной модернизировать Россию. Сквозь успокоительную идеологическую риторику об особом пути развития страны, людям видится базовый мотив поведения назначенной элиты: это не модернизация, а “цинические, шкурные мотивы, борьба за власть и стремление её удержать, сознание временщиков”.

Главный вывод: “Российская элита недееспособна как целое”, её характеризует “чрезвычайно высокий уровень группового цинизма и в то же время уровень групповой сплоченности – все держатся за власть, все ориентируются на власть и считают ситуацию крайне нестабильной… К действительной политике модернизации эта элита отношения не имеет”.

Борис Дубин, как активный участник проекта, привел еще два вывода.

1. “Есть связь между закрытостью элит и ее невлиятельностью”. Если группа так закрыта, что в нее не пробиться, то, как же она может осуществлять свое влияние? Через какие каналы? Какими средствами? (Ядов вставляет ироничную реплику: “Через Думу, прессу и т.д.! Ежу ясно”). По мнению Б.В., труднодостижимость “эрзац-элиты”, как её “техническая характеристика”, оказывается связанной с ее явной невлиятельностью как элиты модернизационной.

2. Принадлежность к слою “назначенной элиты” оказывается для её членов существенно важнее, чем возможность влиять и производить изменения. Импульс этой элиты направлен “не на влияние вовне, которое могло бы быть осуществлено только через дифференциацию и достижение самостоятельного статуса элитными группами, поиск автономных источников формирования, через обращение к обществу”, а на внутреннее сплочение (сразу представился этакий колючий ежик). У этой элиты другие задачи, чем у европейских элит.

В ходе вопросов и ответов Дубин и Гудков вспомнили слова метеоролога К. Рубинштейна, что “самый точный прогноз на завтра - это повторение того, что существует сегодня”. Эта власть может быть воспроизведена только клонами, а не дифференциацией, повторением того же, но в ослабленном варианте: Путин-2, Путин-3, ... Сращение власти и всех других структур настолько сверхизбыточно, “что процессы кризиса внутри самой узкой группы будут иметь принципиальное значение на распад всей системы”. Ход ближайших событий “будет определяться не снизу, не общими умонастроениями элиты, а самым верхом”.

* * *

Плотный график докладов – десять выступлений левадовцев и приглашенных экспертов по самым важным аспектам социальной и политической жизни страны – почти не оставлял времени на вопросы и обсуждение, и вторая половина конференции шла в энергичном темпе.

После короткого перерыва на кофе, перед участниками конференции выступила политолог, преподаватель МВШСЭН Татьяна Ворожейкина, сделавшая доклад о смысле, а точнее бессмысленности нынешней политики в России. Она проанализировала ответы респондентов на вопросы о событии года и человеке года и отметила, что практически все события, отмеченные россиянами, индуцированы властью и государством. Кого власть предлагает на роль врагов или героев, того общество таковыми и признает. Это позволяет сделать вывод о “беспозвоночности” россиян. 2006 г. оценивается комментаторами как скучный год, вся политика непублична, осуществляется наверху, при этом как в России, так и во всем мире отмечается новый тип пустой, церемониальной и иллюзорной политики, т.н. “politics light” (по аналогии с “облегченными” вариантами “кока-колы” или йогурта).

Даже под асфальтом теплится жизнь, пробивается трава. Докладчик полагает, что в российском обществе происходят определенные процессы структурирования, сдвигов, изменений, люди перестали интересоваться политикой, но продолжают жить, развиваться, однако эти тенденции почти не ловятся социологического опросами общественного мнения, которые “заточены”, скорее, на политическую тематику. Существуют ли другие инструменты для анализа общественного мнения? Может быть, этого структурирования, новых социальных процессов и не происходит, а может быть, у обществоведов, да и у самой власти, нет инструментария понять, что же происходит в обществе при такой политической системе?

По мнению Т. Ворожейкиной, в России “воспроизводится ситуация порочного круга, порочного политического пространства”, оторванного от общества, и “в этой политике общество себя не опознает”. Её главный вопрос: приведет ли неустойчивость ситуации к новым процессам структурирования в обществе, или же все будет находиться в таком нестабильном равновесии “лишь бы не было войны”?

* * *

Алексей Левинсон весело и задорно доложил об исследовании коррупции в России, проведенном совместно с Фондом “Индем” (в конференции принял участие его глава Г.А. Сатаров). Одной из интересных особенностей проекта было ограничение социального пространства исследования – пространством офисов различных бюрократических учреждений, в которые граждане обычно не любят приходить, потому что чувствуют неравенство статусных позиций между посетителем и чиновником, очень часто становясь винтиком, микроскопической частицей из большущей очереди, где “надо потерпеть”, может быть поплакать, унизиться, “пройти экзекуцию” и пр.

Чтобы выйти из противостояния “чиновник” - “посетитель” и перейти на более удобную площадку для разговора, равные, партнерские отношения “человек” - “человек”, люди пускают в ход деньги, связи, подарки, какие-то услуги, личное обаяние (нередки случаи мужского флирта с девушками-чиновниками) и пр. Левинсон с иронией отметил, что мог бы написать книгу о социологии шоколада – очень мощном коррумпирующем элементе сегодняшнего дня. “А балансик с чем сдавать пойдете?” Шоколад – это уже почти деньги. По его мнению, “шоколад в России просто так уже дарить неприлично”.

Распространенный ответ на вопрос: “Кто ворует?” – “Да мы все воруем. Я вот может не ворую, потому что не могу”. Олигархи и профессиональные воры “отдыхают”.

Какова же мера распространенности коррупции в России? Кто в нее более всего вовлечен? Результаты исследования показали, что богатые люди вынуждены платить взятки чаще, как и более молодые, более образованные. С взяткодательством связан и высокий статус людей. Реально вовлечены в коррупционный процесс люди бизнеса и руководители. Интересно, что в ситуации, где приходится прибегать к взятке, реже всего оказываются сторонники “Яблока”, а чаще всего сторонники СПС (представители других партий – между этими двумя позициями). Больше всего взяток дают в Южном федеральном округе, что, скорей всего, никого не удивит.

Из результатов исследования следует, что в процесс дачи взятки были вовлечены меньше 30% опрошенных за последний год и менее15% за последние 5 лет. Каковы же средние размеры взятки? Ответы людей парадоксальны: в обществе, которое считает, что “всё и вся коррумпировано”, преобладающий размер взяток находится в пределах 1000 руб.(!) Всех позабавило и мнение респондентов, что по их самоощущению россияне более добрые (76%), чем честные (68%).

* * *

Наталья Зоркая в сообщении “Семья и насилие в семье” рассказала о проведенном Левада-центром исследовании молодежи, о семейных конфликтах, столь по-разному воспринимаемых детьми и родителями. По ее словам, неприятности в собственной семье не считаются важной темой у респондентов, люди предпочитают говорить о проблемах у других, но только не в своей семье. Что же касается насилия, то для пользы дела чаще наказывают детей в городе, чем в селе, и чаще бьет мать – это воспринимается детьми спокойнее.

Доклад Марины Красильниковой был посвящен “Общественным настроениям в удачное время”, перекликающимся с первым докладом. Социологи отмечают отсутствие значимой динамики настроений людей при некотором улучшении общего уровня благосостояния. Чем же это можно объяснить? Докладчие привлекла внимание участников конференции к растущему оптимизму бедных людей. Зона субъективной бедности сократилась с 40% (2003) до 32% (2006), при этом число самые бедных с 11% до 8%.

Печальный вывод: судя по ответам респондентов, максимально состоявшаяся, самая инициативная часть населения России предпочитает заниматься семьей и личной карьерой, уходя от решения проблем страны (Татьяна Ворожейкина перефразировала так: “никакой готовности к коллективному действию они не демонстрируют”).

Общий вывод: “Заметный рост благосостояния происходит за счет тех групп населения, для которых характерен более низкий уровень социального оптимизма, а для высокостатусных групп уровень социального оптимизма высокий, но он не меняется, и совокупная динамика зависит от двух разнонаправленных факторов”. Растет доля “серых”, настроенных менее оптимистично, а у благополучных все остается без изменения.

* * *

В “Экономической” секции конференции выступили Людмила Хахулина “Динамика субъективных оценок благосостояния”, Лилия Овчарова “Доступно ли доступное жилье?” и Наталья Бондаренко “Дефицит квалификации персонала: требования работодателей и ограничения системы профобразования в России”.

В выступлении Людмилы Хахулиной речь шла о разных показателях субъективных оценок: субъективная черта бедности – субъективная оценка уровня доходов, с которым человека можно считать бедным; субъективный прожиточный минимум – это, так называемый, социальный стандарт – тот уровень, который, по мнению опрошенных, позволяет жить скромно; субъективный нормальный доход – уровень дохода, по мнению опрошенных, позволяющий поддерживать сложившийся уровень жизни и уровень потребностей.

Исследователи “Левада-центра” на протяжении многих лет отслеживают, как соотносятся номинальные и реальные зарплаты и доход с вышеприведенными субъективными оценками респондентов, и как соотносится их динамика.

В настоящее время реальные средние доходы россиян из-за роста зарплат стали приближаться (а существенно отставали много лет) к субъективному прожиточному минимуму – социальному стандарту. Однако еще 7%-8% населения имеют такой уровень дохода, который по их собственной оценке ниже установленной границы бедности.

Лилия Овчарова отметила, что программы ипотечного кредитования и доступного жилья не решают поставленных задач, под которые они были разработаны (прямая перекличка с главной мыслью А.Г. Вишневского: политика и реальность в России – вещи, порой крайне далекие друг от друга).

Правительство заявляет, что ипотечная программа рассчитана на 30% населения, но в реальном выражении среднедушевого дохода россияне только в 2006 г. наконец достигли дореформенного уровня жизни (1991 г.). Нет возможности точно посчитать процент бедных в России, т.к. Росстат не публикует данные по валовому национальному продукту (ВНП). Кроме этого согласно данным той же Федеральной службы государственной статистики зарплата россиян в 2006 г. выросла на 20%, что, по мнению Овчаровой, далеко от реальности. Она привела ряд случаев статистических ухищрений Росстата, когда, например, идет досчет реальной зарплаты россиян с учетом их “серой” зарплаты, и очень сложно проконтролировать, как её досчитывают. Получается, что есть вероятность того, что в России нет такого роста доходов, о котором бодро рапортуют государственные статистики, и на который рассчитывают при разработке программ ипотечного кредитования.

Лилия Овчарова предложила следующую модель анализа реального состояния дел с ипотечным кредитованием: по уровню дохода в ипотечном кредитовании в настоящее время могут участвовать около 32% населения РФ. Однако существуют некоторые возрастные ограничения на участие в этой программе. Если убрать людей, которые не подходят по возрасту, то в программе ипотечного кредитования могут участвовать уже только 23% населения. Из них подтвердить свои доходы могут только 8%-12% (т.к. много “серых” зарплат). Из этой уменьшившейся совокупности счастливчиков только 5%-7% имеют плохое жилье, которое требует улучшения, или у них есть необходимость его расширения, остальные же уже имеют хорошие дома или квартиры и свои свободные денежные средства тратят приобретение дорогих автомобилей. Таким образом, несмотря на все усилия и заявления правительства только максимум 7% россиян смогут воспользоваться благами программ ипотечного кредитования и доступного жилья.

Наталья Бондаренко рассказала об исследовании требований работодателей к профессиональной подготовке своих сотрудников, проведенном в рамках совместного проекта с ГУ-ВШЭ “Мониторинг экономики образования”. Сталкиваются ли предприятия с проблемой воспроизводства своих кадровых ресурсов? Каковы причины ограничения предложения квалифицированного персонала на российском рынке труда? На основании проведенного опроса были выделены сегменты дефицита кадров, где в большей степени не хватает работников нужной квалификации, описаны проблемы сотрудничества предприятий с учреждениями профессионального образования. Оказалось, что в промышленности, транспорте и строительстве не хватает квалифицированных рабочих, а уровень выпускников ПТУ и техникумов оставляет желать лучшего. В сфере “новых” секторов экономики: деловых услуг, торговли и связи в дефиците квалифицированные линейные специалисты и руководители, но существующая система профессионального образования не справляется с задачей их подготовки. Дистанция между образовательными программами и требованиями современного производства велика. Масштабы “недоученности” столь значительны, что руководители предприятий в этих секторах вынуждены искать альтернативные способы подготовки специалистов и тратить на это большие средства (подробнее см. [5]).

* * *

Некоторые критики разработанной левадовцами концепции “советского человека” отмечают, что те уже априори определили для себя, каков этот человек, теперь уже российский, и пытаются увидеть в нем именно то, что хотят. При этом левадовцы, мол, разрешают себе не обращать внимания на те аспекты человека, которые не вписываются в эту априорную модель, и очень многие выводы делают не в результате исследований, а до или вне исследований. Некоторые оппоненты видят в работах левадовцев смешение собственно данных, их интерпретаций и выражения собственных политических взглядов. Как заметил в электронной переписке с нами один из социологов, левадовцы предлагают скорее не социологический анализ ядовского типа, а культурологический.

Из рассказа о конференции, надеемся видно, что исследователи “Левада-центра” не забывают предупредить о том, что где находится пространство строгих цифр, а где область их интерпретаций, предлагая слушателям выбрать наиболее адекватный на их взгляд из набора возможных выводов. Это – рецепт социологии по-левадовски.

Да и возможна ли вообще несубъективная социология? И что более важно - интересна ли она? На наш взгляд, за рассказом об общих трендах неизбежно должны следовать субъективные интерпретации, строящиеся на мировоззрении, жизненном опыте и интуиции исследователей. Именно это придает социологии её “научный аромат”.

“Кофе” по-левадовски – это не бурда из буфета советских времен, не кофейный напиток “Колос”, не “унылый” кофе без кофеина, и не “укрощенный” cafе cortado, с небольшим количеством молока, а крепкий “напиток” элитных сортов на любителя. Вкус этого “кофе” нравится одним, и крайне неприятен другим. Так, поставщиками социологического “кофе” в Кремль в последние годы являются совсем другие центры - то ли они лучше умеют продавать, то ли высокопоставленные потребители боятся, что напиток от левадовцев окажется слишком горьким, приведет в раздражение или отрезвит какого-нибудь мечтателя-чиновника. Как показало время, сама банка и логотип этого “кофе” могут меняться, могут быть отобраны насильно, но сам “напиток” по-прежнему сохраняет свой элитный “аромат”.

* * *

К конференции был приурочен выпуск очередного ежегодника “Общественное мнение” (2006). В конце книги приводится отчетная статистика работы Центра за год: “в течение 2006 г. Левада-центром были выполнены 123 исследовательских проекта, в рамках которого было проведено 225 массовых опросов населения, 135 фокус-групп и 2400 углубленных интервью. В опросах приняли участие около 115 тыс. человек, проживающих в различных регионах страны, в городах и сельских поселениях” ([1]. С. 236). Если сравнить эту статистику с данными, опубликованных в предыдущих ежегодниках, то получается, что в 2006 г. левадовцы работали не менее интенсивно, чем в 2003-2005 гг.

Таблица 1. Деятельность Левада-центра в 2003-2006 гг.

(составлена по материалам ежегодников “Общественное мнение” ([1]-[2])

Выражаю признательность своим коллегам: социологу, руководителю Сектора исследований личности ИС РАН, к.псих.н., В.С. Магуну, зам. декана факультета управления социокультурными проектами МВШСЭН А. Артамонову, экономисту и социологу Е. Гребенник, политологу С. Чурсиной за помощь в подготовке репортажа.

Полезные ссылки и примечания

1. Ежегодник “Общественное мнение – 2006”. М.: Левада-центр, 2006.

2. Наша деятельность в 2005 г. // Ежегодник “Общественное мнение – 2005”. М.: Левада-центр, 2005; Наша деятельность в 2004 г. // Ежегодник “Общественное мнение – 2004”. М.: Левада-центр, 2004; Наша деятельность в 2003 г. // Ежегодник “Общественное мнение – 2003”. М.: Левада-центр, 2003.

3. Дубин Б.В. “Год как год” // “Ежедневный журнал”. 2007. 25 января

4. Гудков Л.Д. Левада-центр: Итоги 2005 г. // Социс. 2006. №5. С. 145-146.

5. Бондаренко Н. “Дефицит квалификации персонала”: требования работодателей и возможности ограничения системы профобразования // Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2006. №6 (86). С. 37-45.