Отставание России в области развития технологий уже через несколько лет может стать необратимым, если коммуникационные сети нового поколения протянут, минуя территорию нашей страны. Что предпринять, чтобы не остаться за бортом мирового информационного потока? Ситуацию обсуждали: директор по Научному развитию Российского Научного Центра "Курчатовский Институт" Алексей Солдатов, заместитель директора Института информационных систем РНЦ КИ Василий Велихов, директор НИИ Развития Общественных сетей Алексей Платонов, а также со стороны «Полит.ру» - Виталий Лейбин и Дмитрий Ицкович. Текст Ольги Орловой.
Солдатов: Прежде всего, хотелось бы донести мысль о том, что область развития компьютерных технологий – это важнейшая задача для России в целом, поскольку развитие этой отрасли есть один из основных показателей развития общества. Как вспомогательная отрасль она жизненно необходима, но и сама по себе она позволяет государству быть вполне дееспособным.
Ицкович: Подробнее о последнем, пожалуйста.
Солдатов: Классический пример - оффшорное программирование Индии. Всюду написано, какие там обороты. Без развитых сетей это невозможно.
Ицкович: Именно научные сети для этого не нужны.
Солдатов: Но ведь сама по себе эта отрасль возникла из развития научных сетей. И вообще в компьютерной области все начиналось с науки. Не надо забывать, как создавался Интернет. Впервые сети между удаленными компьютерами начали делать американские ученые по заказу Министерства обороны и правительственного аппарата. Они отработали техническую часть, разработали протоколы.
Протоколы - это договоренность о стандартах. Протоколы позволили строить большую сеть. Скорости сначала были смешные - в стандарте Х-25 высшая возможная скорость была обозначена 64 килобита в секунду. Потом ученые потихоньку начали использовать связь для себя. Но использовать ее для себя и для военных одновременно не получилось, поэтому у ученых возникла своя сеть, которая вскоре стала глобальной. В ней протоколы тоже поначалу были разные, затем произошла унификация протоколов, и возник Интернет. Его поначалу все сильно ругали, но именно он и стал единым протоколом. Сейчас уже про Х-25 никто и не помнит. Это был хороший протокол, но его время уже прошло. А тогда, примерно в году 1990-м, почти одновременно случились три важных события – демонополизация связи, приватизация коммуникационных сетей и появление продукта под названием WWW. После этого открылись информационные шлюзы.
Лейбин: Каков следующий шаг?
Солдатов: Теперь надо думать о Гриде (Grid – следующее поколение инфокоммуникационных технологий). Все ведущие фирмы сидят в Грид–форуме - организации, которая вырабатывает гридовские стандарты. Но наша роль в этом – из последних. Вот перед нами карта распределения информационных потоков в мире. На ней все прекрасно видно: от кого к кому идут какие линии связей и каких мощностей. Сразу понятно, что интересно Японии, а что - Штатам.
Interconnecting e-Science Initiatives across the World
Велихов: В мировом сообществе образуется новая структура с потоками в десятки гигабит в секунду и с узлами в несколько сотен гигабит. А мы пока – просто дырка в сыре, потому что никак в этом процессе не участвуем.
Солдатов: Еще один важный аспект. Сеть – это проблема не только экономическая. Почему-то никто не помнит о целостности государства, хотя государство - это тоже отчасти сеть. Страна у нас огромная, но похожа на головастика: тут голова, а потом длинный- длинный хвост. Из Хабаровска в Москву не налетаешься, а если у вас хорошая система информационного обмена, то вроде бы и рядом живем. А значит - и ситуацию контролируем, и страной управляем.
Солдатов: Теперь вспомним о производстве. Сейчас уже есть промышленность информационных технологий, которая вплотную стоит на научных сетях. Первые промышленные образцы обычно отдаются в научную сеть, чтобы там сразу протестировали и заключили, что хорошо бы использовать, а чем не надо заниматься. А когда такой вид промышленности отсутствует и связи у него с научной сетью нет, соответственно, тоже, то получается то, что сегодня наблюдается в России. Узкие каналы, пригодные только для телефона. И другие виды связи никого не заботят.
Велихов: Не удивительно. Во всем мире операторы впрямую не заинтересованы в инвестициях в развитие. Им нужно выдавить максимальное количество денег из тех сетей, которые уже есть.
Солдатов: Так они и живут, если их не двигать. Научные сети – это база для всего и, в частности, для достаточно серьезной отрасли индустрии. Просто в промышленности на сегодняшний день 10 гигабит еще практически не используются, а в науке с ними работают уже года как полтора-два. И если ученые не разовьют новые технологии, которым потребуется 10 гигабит, то эти волокна так и останутся лежать мертвым грузом.
Велихов: Есть самые разные модели развития сетей. Например, в Канаде через организацию, которая строит сетевую инфраструктуру, выдаются гранты мелкому бизнесу на развитие соответствующих приложений и образование ниш в этой сети. То есть сеть строит структуру бизнеса.
Ицкович: Раз проложили канал, надо, чтобы по нему текло что-нибудь.
Велихов: Канадцы это делают настолько эффективно, что у них сеть развита лучше, чем в Штатах.
Лейбин: От кого исходит такой мощный заказ на сети и на структуры вокруг них? Кому это выгодно?
Велихов: Во-первых, есть целые промышленные кластеры, которые на этом сидят. В Корее, например, существует огромный медийный кластер по играм. У канадцев – киноиндустрия. Половина голливудских фильмов снималась в Канаде. Они это создают целенаправленно за счет высокоскоростных сетей, иначе эти индустрии не существуют.
Ицкович: У нас пока наоборот - 5 миллиардов рублей отдается ВАСХНИЛу, который тратит их на то, чтобы наука не развивалась. Тогда как в любой научной отрасли деньги надо вкладывать, и наиболее эффективное из такого рода вложений – это создание научных сетей. Если есть дороги, кто-то по ним будет ездить. Можно бороться с вирусом птичьего гриппа, с падающим астероидом, обеспечивать безопасность государства, но ни одну из этим проблем не решить, если не будет передовой науки с высокоразвитой сетью. Если в лесу живет человек и его никто не видит, то этого человека нет.
Платонов: Мировая наука время от времени выдает человечеству разные продукты. Россия тоже должна встраиваться в этот процесс. Коммуникации и есть способ туда встроиться. И если этого не сделать, то мы выпадем из мирового процесса.
Солдатов: Потому что информация - это тот же гамбургер: что тебе слили, то и ешь.
Велихов: Сейчас на Западе утвердилась концепция: для нормальной работы ученый должен не только выкачивать из информационного потока то, что позволяют мощности, но и сам генерировать эту информацию, то есть быть равноценным участником обмена. У нас участником является в лучшем случае институт, но никак не частное лицо.
Платонов: Я был в этом году в обсерватории РАН в Архызе. Работают там хорошие специалисты, но выехать оттуда на «большую землю» очень трудно. Участвовать полноценно в изысканиях ученые не могут, потому что в астрофизике многое определяется быстрым обменом огромными объемами информации. В этой сфере сейчас международные проекты осуществляются через связи между разными обсерваториями. Они имеют общую картину и на базе этой картины проводят свои исследования. А наши ученые имеют возможность сравнить свою работу с деятельностью научного сообщества, только когда выбираются из долины. И так до следующего выхода в свет. У них есть канал для связи, но он недостаточно широкополосный. Если они сейчас не встроятся в общую программу, в общий ритм научной жизни, то быстро отстанут.
Солдатов: Другой пример. В Дубне состоялось торжественное открытие канала в 2,5 гигабит. Это при том, что вся научная Россия имеет линк (канал) на запад 2,5 гигабит. Теперь у Дубны до Москвы собственный канал такой мощности. Однако (!) это все равно не позволит им участвовать полноценно в следующем проекте ЦЕРНа (Институт ядерных исследовании в Женеве), потому что для этого нужно 10 гигабит. То есть Россия в ЦЕРН деньги вкладывает, а полноценно обрабатывать результат не будет.
Ицкович: Сколько вкладывает Россия в ЦЕРНовские эксперименты?
Солдатов: Около полусотни миллионов долларов.
Ицкович: Что нужно, чтобы открыть в России канал на 10 гигабит?
Велихов: Волокна уже лежат, осталось денег добавить на обслуживание и новое оборудование.
Солдатов: На сегодняшний день на всю научную сеть Россия тратит 200 млн рублей. А страны вроде Польши -- 20-30 млн долларов. Стоимость канала от Москвы до Амстердама в 2,5 гигабит - 50 млн рублей в год. Для 10 гигабит нужно 70 млн рублей в год.
Платонов: Можно сделать сквозной канал от Петербурга до Хабаровска с остановками, например, в Москве, Екатеринбурге и Новосибирске - за 220 млн рублей.
Солдатов: В идеале нужно выкупить волокно от Хельсинки до Хабаровска у «Ростелекома» и «Транстелекома». Это 11 тыс. км по 5 тыс. долларов за
Велихов: Есть такое понятие – взаимоувязанная критическая инфраструктура. Сюда входит и труба газовая, и сеть, и банковская система. Помните, в Москве свет погас? В метро не зайдешь – турникеты не работают. Из банкомата денег не вынешь, на троллейбусе никуда не доедешь. И сеть является частью этой инфраструктуры. Пропадает сеть – пропадает управление всем.
Лейбин: Как связана такая инфраструктура?
Ицкович: Сетями. Если между деревнями, которые не торгуют, проложить дорогу, то вскоре они торговать будут.
Велихов: Еще разумным механизмом инвестиций в инфраструктуру. Иначе не столько вкладывается, сколько проедается. Если не будет разумного регулирования вложения денег в развитие сетей, мы будем всегда сидеть на старых сетях. Нет стимула для вложения.
Солдатов: Хотя схема вложения очевидна, как было в случае с Интернетом: сначала военная цель, потом – научная, потом появился продукт WWW, который можно продать и с которым удобно работать. И теперь, если институт к Интернету не подключен, то непонятно, чем он вообще занимается. Компьютерная связь обеспечивает информационную прозрачность нашей жизни и повышает конкурентоспособность нашей деятельности.
