Ученые отдельно, ослы отдельно

Статья Ирины Самаховой «Про ученых и ослов» [1] пользуется неимоверной популярностью в Интернете. Написанная первоначально для «Большого Новосибирска», она была перепечатана в таких полярных изданиях, как либеральное «Полит.ру» и сталинистское «За науку», и даже в ЖЖ-блоге некоего Максима Калашникова, с легкой руки президентской администрации прослывшего специалистом в вопросах научной политики. Видимо, она отвечает какой-то глубокой струне общественного бессознательного. Мне даже кажется, я знаю, какой: «Дайте денег и отстаньте, дальше мы сами разберемся». Когда такое говорят академические начальники, звук получается фальшивый. Когда это говорит искренний человек со стороны, невольно хочется прислушаться.

«Дайте ученым денег и отстаньте, дальше они сами разберутся».

Любой, кто попытается возразить, будет выглядеть в лучшем случае занудой. Что, не надо лучше финансировать фундаментальную науку? Надо. Мудро требовать от нее немедленных внедрений и «инноваций»? Глупо. Правильно было сократить финансирование научных фондов и РАНовских программ? Неправильно. Следует и дальше спускать неимоверные денежные потоки в черную дыру Курчатовского института? Не следует. (Впрочем, про последнее в статье явно не сказано, и лишь внимательный читатель отследит, в чью сторону направлены тонкие замечания про «наноавтомобили» и «геном русского человека»).

В чем же проблема? В том, что автор, походя, делает два опасных отождествления: руководства РАН с Академией (как научной организацией), а Академии – с учеными. И защита науки незаметно подменяется защитой негодной системы.

Следствия из этого видны уже в первом абзаце. «Массированная кампания по дискредитации РАН», – пишет Ирина Самахова, привела к тому, что «урезаны научные фонды РФФИ и РГНФ». Помилуйте, где РАН и где РФФИ? Долгие годы руководители РАН повторяли, что гранты – это «средство для поддержания штанов» (вице-президент А.Д.Некипелов [2]) и возражали против увеличения доли РФФИ в бюджете гражданской науки. Лишь буквально в последние недели была признана необходимость «чувствительной системы грантов, чтобы любая активная группа, обладающая научным потенциалом, … могла получить поддержку» (вице-президент В.А.Садовничий [3]).

Вопрос про «массивную кампанию» тоже вовсе не так прост. На недавней пресс-конференции руководителей РАН [4], также говоривших про кампанию, так и не удалось выяснить, кто эту кампанию ведет. Ирина Самахова назначила было на роль главного супостата ректора РЭШ С.М.Гуриева, но, похоже, обозналась [5]. Может, и нет никакой кампании? То, что финансовые возможности и административные полномочия РАН будут потихоньку урезать, было ясно еще два года назад [6], после категорического отказа руководства РАН что-то изменить в системе и пирровой победы в «битве при Уставе».

Ну и так далее. Ирина Самахова пишет про сокращение финансирования программы «Молекулярная и клеточная биология» и забывает сказать, что доля этой программы среди прочих снижается от года к году – а ведь это делается решениями Президиума РАН, а не кого-то со стороны. «Эксперты твердят», - пишет она, что «руководство РАН не идет на диалог с людьми, вносящими ценные предложения по модернизации науки». А что, есть примеры такого диалога? Или Ирина Самахова считает, что нет таких людей и таких предложений? Если верно второе, то в какую категорию она относит авторов и организаторов одобрительно упоминаемых ею осеннего письма «500 докторов» [7] и недавнего – «2200 ученых» [8], и как она оценивает обширные приложения к последнему? «Беречь бы надо остатки российской науки», – кто бы спорил, но почему же этот призыв делается только в контексте истории про «бедных академиков», вынужденных играть в политические игры. «Высококлассные лаборатории в воздухе не висят, а работают в системе РАН», – я, наблюдая это изнутри, сказал бы, что вопреки системе. «РАН выполняла экспертную роль, защищая казну страны от безумных изобретателей и просто изобретательных мошенников», – наверно бестактно будет напомнить, что славословия вице-президента С.М.Алдошина и еще полудюжины высокопоставленных академиков, директоров институтов, в адрес изобретательного Петрика так и не были дезавуированы Президиумом РАН, который не вынес никакого решения по заключению созданной по настоянию нескольких академиков-физиков комиссии.

Временами Ирину Самахову подводит какой-то странно понимаемый патриотизм. «Если где и сохранились сильные вузы … так это в Новосибирске, Томске и в некоторых других провинциальных центрах», – кажется, это все-таки немножко слишком категоричное утверждение. И оборвано оно на самом интересном месте: я вот не смог так сразу продолжить перечисление. Академик И.Ф.Жимулев – сильный ученый, но назвать его индекс цитирования «заоблачным» можно только от большой восторженности – все-таки статистически это уровень профессора хорошего американского университета. И, искренне желая ему всяческих успехов в деле создания нового института, нельзя не вспомнить о вполне драматической предыстории этого решения, наверняка хорошо известной Ирине Самаховой. Действительно, по сравнению с остальной РАН, Сибирское отделение выглядит прилично, и с научной, и с административной точки зрения. Но, кажется, это не столько заслуга сибирских коллег, сколько наша вертикально-центральная беда: в стране слепых и кривой – король.

И, наконец, вот оно, самое примечательное место: «РАН до последнего времени сама определяла, что есть наука, сама расставляла приоритеты, сама делила между своими подразделениями отпускаемое государством финансирование». Это перекликается с известным предложением всё того же вице-президента С.М.Алдошина, высказанным, видимо, в эйфории «уставной» победы: «Мне кажется, было бы гораздо важнее добиться, чтобы Академии наук придали статус органа исполнительной власти. Тогда бы все проблемы, которые существуют сейчас, были бы решены: Академия наук, утверждая программу фундаментальных исследований, давала бы задание институтам уже самостоятельно, как орган исполнительной власти» [9]. То есть: сами решаем, на что давать деньги; сами решаем, кому; сами за эти деньги работаем (см. программы Президиума РАН: много среди них таких, где руководитель и связанные с ним группы не получают львиной доли финансирования?); сами решаем, хорошо ли поработали (если и есть что-то, в чем академические начальники полностью единодушны – так это жесткое нежелание допустить внешнюю, тем более международную экспертизу). Я затрудняюсь привести пример организации, которая долго и успешно работала бы по таким принципам. Не бывает. И нынешнее плачевное состояние РАН, и в смысле системы организации науки, и в смысле руководства наукой – яркое тому доказательство.

Не знаю, читала ли Ирина Самахова Программу фундаментальных исследований РАН, основной документ, определяющий «что есть наука» и «расставляющий приоритеты». Это многостраничный, но при этом потрясающий по бессмысленности и халтурности исполнения документ [10]. Заседание президентского Совета по науке и технологиям, планировавшееся на прошлую осень, фактически не состоялось: подготовленные РАН материалы оказались того же качества. Да что там программы и отчеты: вот цитата из недавнего интервью и.о. главного ученого секретаря РАН В.В.Иванова [11]. Отвечая на вопрос, не стоит ли сведения обо всех программах РАН сделать столь же открытыми, как сведения о программе «Молекулярная и клеточная биология», он сказал буквально следующее: «Технически это сделать несложно, но решать данный вопрос должны сами программные советы. Ведь такая работа требует ресурсов: финансов, техники, людей. Стоит ли их тратить, если научные коллективы, которые принимают участие в программах, прекрасно знают правила игры?». Это про сайт, который должен обновляться три раза в год: при объявлении конкурса, сообщении о результатах и публикации отчетов.

Надо сказать, что уже и в самой Академии ощущается серьезное беспокойство. Беспрецедентным является демарш Отделения физических наук [12], которое – хотя и в очень мягкой и скрытой форме – предложило обсудить состояние дел на ближайшем Общем собрании; и характерна реакция Президиума, немедленно попытавшегося спустить эту инициативу на тормозах. В печати регулярно появляются выступления отдельных академиков, критикующих академическое руководство.

При этом руководство РАН продолжает навязывать и ученым, и пишущим о науке журналистам психологию осажденной крепости. Любая критика негодных начальников отождествляется с наездом на науку. Говорят о «заказе» со стороны неназываемых, но от того еще более грозных темных сил. Газета «Троицкий вариант», позволившая себе усомниться в самостоятельности и научной значимости [13] монографии вице-президента А.Д.Некипелова, удостоилась специального решения Президиума [14], в котором эти полторы полосы (на которых, кстати, был помещен и положительный отзыв на ту же монографию) объявлялись наносящими «без всяких оснований ущерб репутации заслуженных ученых и научных организаций» и угрожающими «дезинтеграцией научного сообщества». Поучительно сравнить это с вялой реакцией на академический Петрикгейт.

Есть ли надежда, что что-то можно изменить изнутри Академии? Есть ли силы, которые могли бы что-то сделать? Боюсь, что нет. Ясно, что к этому неспособно нынешнее руководство: даже если отрешиться от идеологических споров, в нем просто нет достаточного числа деятельных людей. Скажем, уже после истории с Петриком вице-президент С.М.Алдошин был назначен руководителем Комиссии по оценке эффективности работы академических институтов – кто-нибудь сможет доверять результатам работы такой комиссии? И даже ручные академические профсоюзы выражают удивление количеством занимаемых им административных постов [15]. Острая реакция на «казус Некипелова», видимо, была вызвана тем же: газету обвинили в желании скомпрометировать «именно того вице-президента, который от имени РАН весьма эффективно ведет переговоры по финансовым и имущественным вопросам» [16].

Но есть ли положительная программа у критиков? Есть. Вот что предлагает академик А.Г.Мержанов: «Президент Российской академии наук, имея информацию о том, какие проблемы волнуют наше общество, и о том, что делается в мировой науке, формирует одну принципиально важную программу, которой будет руководить лично он. Затем он, информируя академиков-секретарей о своей программе, поручает им разработать по одной общеотделенческой программе под их личным руководством. Затем (и только затем) директора институтов составляют планы по тематике института для сотрудников, не участвующих в полной мере в выполнении вышеупомянутых программ президента и академиков-секретарей» [17]. Это достаточно типичная точка зрения: нужна Большая Программа. Ну или другое похожее предложение, профессора С.C.Кутателадзе, кстати, из того самого СО РАН: «Укрупнить институты, перестроив их в научные центры… Делать это нужно не только по региональному, но и по профессиональному принципу. Нужны объединённые общероссийские научные коллективы и структуры… Разрушить изоляционизм, дублирование подразделений и мелкотемье, укрупнять и консолидировать научные коллективы, работающие над родственной проблематикой. Скажем, все специалисты по алгебре в академических учреждениях России вполне могут состоять в одном отделе единого математического института» [18].

Критиков-академиков роднит с руководством РАН полное неприятие конкурсной системы финансирования. Сравним два высказывания: «Система финансирования РАН через субсидии также губительна для Академии. Представьте себе, что руководитель Департамента образования и науки объявляет конкурс на проект электрона, позитрона, кванта и т.п. и субсидирует это» и «Я не стал бы идеализировать конкурсную систему. В существующем виде она не решает задачу получения новых конкурентоспособных результатов, а лишь снимает с чиновника персональную ответственность, позволяя ему избежать упреков в неправильном распределении бюджетных средств». Первое взято из острокритической статьи академика В.Е.Накорякова в «оппозиционном» «Троицком варианте» [19], второе – из интервью и.о. главного ученого секретаря В.В.Иванова в «официальном» «Поиске» [11]. А можно было бы наоборот, правда?

При этом все время происходит стандартная подмена понятий. Разговор о конкурсах сводится то к внутриакадемическим договоренностям, основанным на взвешивании административного ресурса потенциальных участников, то к тем пародиям на конкурсные процедуры, примеры которых в изобилии доставляет Минобрнауки – кстати, как показывает анализ Ивана Стерлигова [20], не без участия академиков, руководителей экспертных советов министерских программ.

И главное. Ситуация постоянного конфликта интересов – сами печем пирог, сами режем, сами едим – разложила Академию. На смену академикам, многие из которых действительно являются сильные учеными, идет поколение администраторов. Типичной является ситуация, когда заслуженных академик, уходя в отставку с поста директора института, выбирает себе в преемники хорошего менеджера, и организует ему членство в Академии. Директор-менеджер – это нормально. Менеджер-академик – это беда. Но как иначе? Система работает так, что институт, директор которого не академик или хотя бы не член-корреспондент, и потому не присутствует на административных посиделках, оказывается в проигрыше при дележке этого самого пирога. В последнее время мне довелось обсуждать эту ситуацию с несколькими академиками старшего поколения, и все они говорили, что точка невозврата пройдена: ученые в академии не составляют большинства.

Я согласен с Ириной Самаховой в том, что нынешние альтернативы академии – что «исследовательские университеты», что «научные центры» выглядят еще хуже. Однако, в отличие от цитированных мною коллег, я вижу выход не в административной консолидации, а, наоборот, в том, чтобы уйти от системы, работающей на уровне больших организаций, и от «больших программ». Нет для этого ни человеческих ресурсов, ни адекватной системы экспертизы, ни достаточного числа сильных научных менеджеров. Основной структурной единицей следует сделать научную группу, лабораторию. Надо развивать и улучшать систему научных фондов, сделав грантовое финансирование основным для большинства естественнонаучных направлений, которые вполне это позволяют. При этом следует существенно увеличить как размер грантов, так и долю накладных расходов. Это превратит группу, имеющую гранты, из обузы в кормильца; повысит ее влиятельность, независимость и мобильность. А заодно само собой решит проблему аттестации научных учреждений: как и должно быть, сильным институтом окажется тот, в котором много сильных научных групп. С другой стороны, сделав так,  можно будет строже следить за отсутствием параллельного и перекрестного финансирования проектов из разных источников.

Разумеется, для грантового финансирования тоже должна быть создана система экспертизы, но для отдельных грантов  в масштабах фонда это сделать проще, чем для больших программ и целых университетов в масштабах страны. Более того, должно быть создано несколько фондов с заметно пересекающимися областями деятельности и размыты границы между направлениям внутри фондов. Это позволит снять остроту проблемы административного давления на результаты конкурсов, а также создаст конкуренцию между фондами и внутри них. О результатах работы фондов и их отделов можно будет судить по результатам поддержанных ими проектов; это будет приниматься во внимание при дальнейшем определении размеров финансирования через данный фонд. Тем самым, администраторы будут заинтересованы в сильной экспертизе: эксперт из внешней помехи или приправы к уже принятому решению станет опорой для выбора сильнейших.

Кстати сказать, ничто не мешает уже сейчас перестроить по этим принципам работу академических программ.

Post scriptum

Когда текст был уже написан и сверстан (в «Троицком варианте»), появилось очередное письмо Ирины Самаховой [21]. Почему-то оно опять адресовано Сергею Гуриеву; видимо, как отметил чуть раньше в рамках все того же разговора Михаил Фейгельман, «потому что с ним можно спорить – он пишет человеческим языком и готов к содержательной дискуссии по существу» [22]. Впрочем, дискуссии по существу не получилось: повторив, что «совершенно правильные реформы ее [относительное благополучие] с легкостью разрушат, и, боюсь, ничего не дадут взамен», Ирина Самахова так и не написала, что же надо делать.

При этом она, видимо, осознает, что ситуация в РАН и даже в СО РАН не безусловно хороша. Об этом свидетельствует фраза из второй статьи: «Не меньше вашего я знаю про РАН», и почти такая же из первой статьи: «Прошу сдержаться всех желающих открыть мне глаза на внутренние проблемы СО РАН и Академгородка – речь сейчас не об этом». А о чем же речь? Как можно обсуждать ситуацию в российской науке и судьбу РАН, игнорируя ее внутренние проблемы? Характерна проговорка про «новые, еще не наворовавшиеся структуры», которым нельзя отдавать распределение денег на науку: значит ли это, что существующие структуры уже наворовались? Боюсь, еще нет. Игры с Петриком, Академинторг, земельные скандалы, административная импотенция, все более анекдотические результаты выборов в академию, причем не только по общественным, но и по естественнонаучным и техническим отделениям – это все «одна из самых эффективных в стране государственных структур»? И даже если другие еще хуже, почему это повод закрывать глаза на то, что творится в нашем доме?

На самом деле, и Ирина Самахова, и Михаил Фейгельман, и я пишем примерно об одном и том же. Никто не предлагает немедленно разгонять Академию. Всем ясна глубина проблем, только Михаил Фейгельман не обсуждает их сколько-нибудь подробно, потому что ему это очевидно и неинтересно, а Ирина Самахова – видимо, чтобы враги не воспользовались. Ясно, что новые структуры, как частные фонды и бизнес-проекты (М.Ф.), так и государственные научные фонды (я) надо создавать параллельно, и лишь после того, как они заработают, начинать делать что-то радикальное внутри Академии. И как бы лояльно Ирина Самахова не относилась к Академии, ее оборонительный пафос не отрицает необходимость перемен, а только лишь выражает неверие в возможность эти перемены осуществить.

А, собственно говоря, почему? Даже если согласиться с Ириной Самаховой в том, что преждевременно говорить о выборе общей модели устройства науки (до тех пор, видимо, пока вся страна не станет белой и пушистой), почему нельзя требовать разумных изменений хотя бы в рамках той системы, которая уже есть? Прозрачности и открытости академических программ. Удаления с постов запятнавших себя руководителей (это я опять про Петрикову компанию). Создания системы закупок оборудования, которая, во-первых, будет привязана к научным проектам, а не к административным ресурсам, а во-вторых, исключит откаты. Аудита – да, в том числе, международного – научных учреждений (кстати говоря, вовсе не обязательно только академических) и распределения сметного финансирования в зависимости от результатов этого аудита (не путать с Алдошинской «Комиссией по эффективности»). Сокращения бессмысленного бумагооборота. Публичного компетентного обсуждения научных приоритетов.

Ясно, что фундаментальная наука и естественнонаучное образование не могут служить полем для, как пишет Ирина Самахова, либеральных экспериментов, проводимых группами граждан за свой счет, – в отличие от образования экономического и вообще гуманитарного (потому что дорого и недостаточно платежеспособного спроса), и в отличие от развития технологий (потому что в близкой перспективе неприбыльно). Так что предложение это лукавое, и, я уверен, автор это прекрасно понимает. Везде и всегда фундаментальная наука была государственным делом. Частные некоммерческие исследовательские институты могут существовать только в ситуации развитой грантовой системы: не случайно такие есть в сколько-нибудь заметном количестве в США, но не в Европе.

Боюсь, существование РАН в нынешнем состоянии не позволит создать какие-то параллельные «правильные» научные структуры в сколько-нибудь серьезных масштабах. До тех пор, пока РАН официально считается «ответственной за фундаментальную науку», каковы, например, шансы на создание системы независимых научных фондов, которые неизбежно будут подрывать существующий и очень удобный феодальный механизм управления? Поучителен уже упомянутый мною пример РФФИ: фонд сначала третировали, отводя ему третьестепенную роль, а потом завоевали, принеся во многие секции тот самый дух научного распила по понятиям, который процветает в РАНовских программах. Апофеозом этого явилось создание «междисциплинарных грантов» (офи-м) с ответственным академиком во главе каждого направления – чем не программы Президиума? Война академического руководства с руководством Курчатовского института – это война за ускользающие  ресурсы и влияние, а не за науку [23]. Не случайно последний так легко выигрывает, просто перекупая наиболее успешных академиков.

Поэтому жесткая критика руководства РАН и требование перемен в ней – это, помимо прочего, гарантия того, что создаваемые de novo параллельные структуры не будут затянуты в то же болото. То же, впрочем, относится к любому руководству, будь то чиновники Минобрнауки, ректоры крупных университетов или чудаки из Курчатовского института.

Статья публикуется одновременно в «Полит.ру» и в «Троицком варианте».

Михаил Гельфанд

Примечания

1. И.Самахова. «Про ученых и ослов». Полит.ру 02.08.2010

2. Поиск. 30.09.2005

3. В.Садовничий. «Шанс на ренессанс». Поиск. 16.07.2010

4. М.Гельфанд, Н.Демина. «Прозрачный омут. Вопросы, оставшиеся без ответов». Троицкий вариант – Наука 13.04.2010.

5. С.Гуриев. Некоторые комментарии к статье Ирины Самаховой «Про ученых и ослов». Полит.ру 09.08.2010.

6. М.Гельфанд. «МОНтекки из министерства и Капулетти из РАН». Троицкий вариант – Наука 08.07.2008.

7. Троицкий вариант – Наука 15.09.2010.

http://trv-science.ru/2009/09/15/otkrytoe-pismo/

см. также http://www.scientific.ru/doska/rffi94fz.html

8. Е.Онищенко. «Письмо ученых отправлено Президенту». Троицкий вариант – Наука 20.06.2010.

см. также http://www.scientific.ru/doska/rffi2010.html

9. С.Алдошин. «Академии наук нужно придать статус органа исполнительной власти». Наука и технологии России — STRF.ru 20.06.2008.

10. М.Гельфанд. «Мышь родила гору». Троицкий вариант – Наука 08.07.2008.

11. В.Иванов. «Бремя измерений». Поиск 16.07.2010.

12. Б.Штерн. «Ропот в Академии». Троицкий вариант – Наука 25.05.2010.

13. Троицкий вариант – Наука 22.12.2009.

http://trv-science.ru/2009/12/22/sonin-tabl/

14. Президиум РАН. «О научной экспертизе монографии академика Некипелова А.Д». Троицкий вариант – Наука 16.02.2010.

15. В.Вдовин. «Пока с Президиумом получается разговаривать без митингов». Троицкий вариант – Наука 08.06.2010.

16. В.Ивантер. «Письмо в редакцию «Эксперта». Эксперт 01.02.2010.

18. С.Кутателадзе. «Ум и наука». Троицкий вариант – Наука 17.08.2010.

19. В.Накоряков. Еще раз о российской науке. Троицкий вариант – Наука 11.05.2010.

20. И.Стерлигов. «Конфликт научных интересов». SLON.RU 26.07.2010.

21. И.Самахова. «Реформаторам науки». Полит.ру 13.08.2010

22. М.Фейгельман. «Российская наука: основное – сохранить тех, кто еще умеет работать». Полит.ру 11.08.2010

23. М.Гельфанд. «Шоу Ксюши Собчак, или Что не поделили Геннадий Андреевич и Евгений Павлович». Троицкий вариант 16.03.2010.